– Чего ты тут карты схватил? Я с Сашкой Бамбуковым в паре играю. Двигайся от сюда! Ступай спать, а то снова на проходной арестуют. Вон, к Евгению под бочёк. Женёк вряд ли в своих клубах такое счастье встретит.
Евгений пытался помлеть у тёплого радиатора батареи. Открыл глаза, когда речь зашла о нём.
– Оставьте своего Дулина там, где сидит. И так достал уже сегодня. Шарахается без толку. Срезки не мог помочь вынести.
Произнесённая всуе «Дулин» автоматически вызвала приток смеха у всей бригады.
– Так, Евгений, – Иваныч всегда любил поязвить. – Не барское это дело срезки выносить. Что-то вы совсем своего пахана не уважаете. А мне с ним ещё вам КТУ (коэффициент трудового участия) расставлять. И так получать не фуй, а он вас вообще по миру пустит.
– Мы его тогда здесь по кругу пустим. – Очередное приступ веселья запустил Геннадий, доставая из кармана очки.
– Серёга, ложи карты! Саня, иди, садись играть. Вон Гена уже свои чудо очки одевает.
Серёга положил карты и с кислой пьяной физиономией освободил мне место. Сам потянулся к своему пакету, висящему у входа на крючке.
Играем в буркозла. Надоело уже. Но всё лучше карты покидать – время скоротать, чем у батареи кимарить. Я играл в паре с Иванычем против Геннадия с Алексеем.
Серёга достал початую чекушку и кусок хлеба от обеда.
– У, мля. Я думал, что ты уже всё выжрал. Или ещё ходил? К этому, Смирнову из слесарки?
Не обращая на слова мастера внимание, Сергей вылил остатки самогона из бутылки в кружку. Выпил. Закусывая, принялся тупо пялится через плечо в карты Геннадия.
– Надо будет запалить вашего Смирнова, – не унимался Иваныч.
– Да ему по фигу. Охранники сами к нему за бутылкой ходят.
– Так, я не охране. Этим спалю, чернорубашечникам. Воинам жизни. Скажу, типа, мрут с его самогона. Эти черти в момент ему башку снесут.
– А что, они уже и завод патрулируют? – Геннадий потянулся за очередной сигаретой. За день меньше скуриваешь, чем за этот час до конца смены.
– Конечно. Они кругом шныряют. Смертность она повсюду происходит. Там травматизм или несчастный случай. Сразу набегут.
– Блин, не лэзу. – Мне пришлось скинуть козырную десятку и восьмерку. – А вот если сейчас кто во фрезу, или под пилу, попадёт – пальцы потеряет – так его сразу убьют что ли?
– Сплюнь! – Иваныч трижды постучал по столешнице.
– Да не-е-е. Они всю столярку сожгут, – попытался пошутить Алексей.
– Вместе со всеми кто там находится, – подхватил я. – Очень даже легко может быть. Парни там собираются отморозки суровые. Жечь клеймо у виска в виде мишени – авторитетный, по-моему, жест.
– Да заемали уже все, – Серёга закурил, по его раскрасневшейся роже было заметно, как его развозит. – Ходят-шныряют-ищют. Скоро в каждом сортире какой-нибудь мент сидеть будет. Работы нет, денег не платят, зато лезут во все щели. Достали!
Иваныч с мрачной физиономией зашел с двух крестей. Блин, если заметят этого пьяного кретина, то, как минимум, выговор на тысячу рублей прилетит. Хоть сам веди и сдавай его охранникам. Только уволят его, идиота.
– Серёжа, а ты ступай в девятый цех работать. Полгода учёбы на ЧПУ и бабосики попрут. Там они сейчас новый заказ получили – работают в три смены. БТР с буром фуячут. Шлёпают как горячие пирожки на всю страну.
– Это что за ерунда? Бур то зачем? – удивился я.
Зато Геннадий в курсе всех событий:
– На мертвяков. Раньше на кладбищах караулили: когда кто вылезет. А теперь ездят на БТР. Там у них эхолокатор. Ну и буром фуярют в землю, если где-то шевелятся останки.
– Жесть какая! – Искренне удивился Алексей. – Но, наверное, БТР не БТР, а на наших кладбищах хрен поездишь. У всех заборы да могила как минимум бетонные. Не развернешься.
– Слава богу, что ты давно на кладбище не был. – Иваныч раздавал карты. – Там уже давно всё выломали и вывезли. Для лучшего обзора. Всё как у америкосов – чистое поле. Вот у нас сейчас так же. Я ездил и родителям металлическую табличку воткнул. Там рядом берёзка приметная растет. Я их десять лет назад схоронил – не вылезут.
В курилке повисла пауза.
Я посмотрел карты и полез за очередной сигаретой. Сергей тут же стрельнул у меня себе:
– Сейчас уже мало кто на кладбище ходит. Придешь, а там вся земля взъерошена. Значит, восстали твои. Чернорубашечники им голову разбивают и на покрышках сжигают. Как такового кладбища уже нет.
– Поэтому и процветает кремация. Константин Григорьевич, говорят, по три тысячи в неделю за срезки имеет.
– Это всё просто из-за излишек денег. На мертвых бабло выбрасывают. Живым жить не на что! Дёшево и сердито – голову отрубят и положат аккуратненько. Либо, как у моих соседей в прошлом месяце – в затылке делают отверстие и все мозги вытряхивают. Всё. Банально наводят порядок и закапывают.
– Уж лучше тогда кремировать.
– Лучше вообще не умирать.
– Ну, ладно. – Иваныч бросил карты. Мы с ним проиграли. Он достал мобильник и посмотрел на часы. – Пойдёмте переодеваться. Серёга, смотри, не дай бог запалишся…
– Всё нормально будет.
– И тебе и твоему Смирнову пиндец. Всё до завтра. Не опаздывать. – Иваныч вышел из курилки.
Что-то какая-то апатия. Я встал, стал со всеми собираться.
0.04 Максим Орлов
надо что-то менять
Я нажал на красную трубочку и сбросил звонок. Но телефон в карман не убрал, так как знал, что она сейчас обязательно перезвонит.
«А лица плывут, имена мелькают, но ты самый лучший – я это знаю; верю тебе, я верю тебе».
Ксюха сама установила эту мелодию на свои звонки. Я сделал глоток крепкого «ярпива» из полторашки.
– Я верю тебе! Верю тебе! – заорал рядом Роман, вскидывая вверх руки со своей бутылкой.
Я принял звонок и поднёс трубку к уху.
– Да, дорогая.
– Почему ты выключаешь телефон?
– Потому что ты истеришь. У меня нет желания выслушивать всю твою ругань.
