Мистейка
– Не шевелись, – чуть слышно прошептал дедушка. Кабан был уже в нескольких метрах от них. Теперь Лев заметил на боку зверя страшную гноящуюся рану и почувствовал, как по ногам потекло, а сами ноги стали тяжёлыми и неподвижными.
Кабан приблизился к ним ещё и теперь стоял почти вплотную, тяжело поводя боками. От него крепко несло. Дедушка стоял неподвижно, но Лев чувствовал, что от него распространяется какая-то непостижимая сила. Так продолжалось несколько секунд, показавшиеся Льву вечностью. Он уже ни о чём не думал, но чувствовал, что между дедушкой и кабаном что-то происходит. Наконец кабан хрюкнул, медленно развернулся, словно подбитый танк, и заковылял обратно в заросли.
– Спасибо, – сказал негромко дедушка. Кабан приостановился и, не оборачиваясь, хрюкнул в ответ. Вскоре он исчез, как не бывало. Лев перевёл дух.
– Хозяин леса просит нас срочно удалиться, – необычно серьёзным тоном сказал дедушка. Они быстро зашагали обратно.
– Грибочки охраняются, – пояснил дедушка, – видимо, мы взяли их достаточно.
– Что, что это было? – спросил ошарашенный Лев.
– Кабан, – ответил дедушка, – ты что, кабана не видел? Кстати, только что ты наблюдал сознательное применение силы духа. Но повторить такой опыт не пытайся. Тебе в подобной ситуации следует по возможности быстро забраться на дерево – раненый кабан чрезвычайно опасен, да и не раненый тоже,… однако же и воняет от тебя! Испугался, что ли? А давно ли сам смерти искал! Здесь недалеко ручей есть, пойдём, ополоснёшься, не лезть же так в электричку!
Вскоре они вышли к небольшому озерку с песчаным берегом, где Лев привёл себя в порядок. Дедушка в это время перебирал и рассматривал свои трофеи, совершенно равнодушный к грибам в корзине Льва.
Как только они вышли из леса и направились к станции, вдалеке показалась машина, за которой тянулся густой пылевой шлейф. Машина, напоминая комету, быстро приближалась и скоро оказалась совсем рядом. Это был УАЗик- таблетка с надписью «ГНК» на борту цвета хаки и мигалками на крыше. Из неё быстро выбрались трое мрачных мужиков в камуфляже. Двое были с автоматами. Цепкими глазами мужики внимательно осмотрели Льва, бесцеремонно заглянули в корзину и направились к лесу. На почтенного старика они даже не обратили внимания. Зато Лев вновь ощутил исходящую от дедушки непостижимую силу.
– Вот кто охраняет грибочки, – тихонько сказал дедушка, когда мужики отдалились.
– Надо было сказать им про кабана, – забеспокоился Лев.
– Не надо, – твёрдо ответил дедушка, – хозяин леса сделает всё сам.
Через несколько минут из леса послышались дикие крики, нестройные автоматные очереди и исполненный боли, предсмертный визг огромной свиньи.
– Да-а, – задумчиво протянул дедушка, – этот прекрасный мир поистине ужасающ. Жаль кабана, но оно и к лучшему – шансов у него всё равно не было. Хозяин леса своё дело знает.
– Так разве ты не кабана подразумеваешь под хозяином? – удивился Лев. Дедушка от души рассмеялся:
– Ну, какой же кабан хозяин? Кабан – он и в Африке кабан. А хозяин – это дух леса, его ещё лешим называют.
Трудно было понять, шутил он или нет, но Льву опять с запозданием стало страшно.
– Дедушка, а кто ранил кабана? – спросил Лев.
– Известное дело – браконьеры, – ответил дедушка.
– Куда же смотрит леший? – иронично спросил Лев.
– Против людской подлости он бессилен, – печально ответил дедушка, – но они своё получат, не сомневайся! Закон воздаяния никто не отменял.
Они подошли к станции и уселись на лавочку в ожидании электрички.
Народу на станции было мало, лишь слонялось несколько подозрительных типов, которых часто можно увидеть почти на каждой станции. Они разом посмотрели на подошедших грибников, и один из них расхлябанной блатной походкой направился в их сторону. Но не прошёл и половины пути, как натолкнулся на странный взгляд дедушки, потоптался на месте и двинулся обратно, сказал несколько слов остальным – и перрон опустел.
– Так-то лучше, – усмехнулся дедушка.
– Как ты это делаешь? – поразился Лев, но ответа не прозвучало.
– Ты кем планируешь стать в будущем? – неожиданно спросил дедушка.
– Не знаю, – замялся Лев, – там видно будет.
– Видно будет здесь и сейчас, – тоном, не допускающим возражений, сказал Дедушка, – ты, Лев Николаевич, будешь писателем!
Дедушка впервые назвал Льва полным именем. У Льва буквально отвисла челюсть. Кое-как её подобрав, он спросил:
– Ты шутишь?
– Ничуть! – ответил дедушка.
– Это из-за имени? – спросил растерянный Лев.
– В том числе. Но всё гораздо сложнее. Это твоя судьба, и она уже решена! – голос дедушки приобрёл магнетическое звучание, и Лев понял, что только об этом и мечтал всю жизнь.
– А где на писателей учат? – спросил он.
– В Москве, в литературном институте имени Горького, – ответил дедушка. Лев погрустнел.
Москва казалась недостижимой далью.
– Да ты не парься, – весело сказал дедушка, – это не единственный путь. Обожаемый миллионами ценителей, выдающийся писатель современности Виктор Пелевин ушёл оттуда со второго курса и сказал, что институт ему ничего не дал! Ты иди на филфак, там несколько расширишь школьные знания; да и я тебе кое-чем помогу!
Так была определена дальнейшая судьба Льва Николаевича.
Но филфак находился в пединституте; и готовили там почему-то не филологов, а школьных учителей.
Часто потом вспоминал он слова преподавателя истории, злобного большеголового карлика с какой-то рыбьей фамилией: «От сумы да от тюрьмы не зарекаются, может, ещё и пригодится вам учительский диплом: всё кусок хлеба!» «Да ещё какого чёрствого», – тоскливо додумывал Лев. Но он ведь и не собирался работать учителем! «Это всё карлик накаркал!» – злился Лев. Но дело было не в карлике, конечно. Всё происходило совершенно случайно в нашем случайном мире. Так же случайно, как случайно однажды появилась твердь небесная и земная, и на ней завёлся от сырости человек.
5
…каждый муж говорит или думает, что одна
на свете была дурная, лживая женщина и
она-то моя жена.
Л. Толстой. Дневники
После института Лев, разумеется, и не помышлял о работе в школе. Он должен был стать писателем. Но для начала намерился разбогатеть. Вокруг было полно соблазнительных примеров. Давно ли, кажется, сидели за одной партой, одним лаптем щи, можно сказать, хлебали, а что теперь! Вчерашний скромный ларёчник – владелец сети супермаркетов, серый автодилер – хозяин блестящего автосалона.
Хоть и с опозданием, шагнул Лев в водоворот малого бизнеса. Под оставшуюся ему по наследству дедушкину квартиру он получил кредит. Дедушка, сделав своё сомнительное дело, исчез в неизвестном направлении. Арендовал на открывшемся в бывшей промзоне рынке бутик и закупил партию товара.
«Странно, – размышлял Лев Николаевич, распаковывая тюки, – почему даже трусы у нас китайские? Раньше же шили сами! Куда всё подевалось? Куда катимся? Видимо, мировое правительство не удовлетворилось развалом СССР, но ещё решило станцевать дьявольскую пляску на останках сверхдержавы: „Так, победив после долгого боя, враг уже мёртвого топчет героя“. А может, опасаются, как бы не воскрес былой глиняный колосс: с големами шутки плохи!»
Однако разбогатеть не удалось: Лев Николаевич слишком много рассуждал. Торговля шла ни шатко, ни валко. Концы с концами сходились, но излишки были настолько скромными, что о расширении бизнеса не могло быть и речи. Хоть люди по-прежнему носили трусы, момент, видимо, был упущен. Хорошо, что хватало на налоги и кредит. Но как только кредит был закрыт и Лев вздохнул свободнее, поблизости от рынка один за другим в бывших промышленных корпусах появилось с десяток гипермаркетов, после чего концы с концами сходиться перестали. Захирел не только бутик нашего героя, но и весь рынок.
Ещё в самом начале работы на рынке Лев познакомился от скуки с женщиной, торговавшей спортивной одеждой в соседнем бутике, принадлежащим предприимчивым азербайджанцам. Стали поглядывать друг на друга, присматриваться. «Женщина как женщина, – думал Лев. – Не красавица, да, но и не уродина. Интересно, сколько ей лет, вроде не старая… вот, опять смотрит! Ну а что, можно и познакомиться», – подумал Лев и подмигнул соседке. Та приветливо улыбнулась в ответ.
Роста женщина была среднего, телосложения крепкого, но жирной её назвать было нельзя. Близко посаженные глаза были аккуратно в три карата. Хоть на лицо она была довольно приятна и выглядела моложе своих лет, своего идеала Лев в ней не находил. Но безрыбье было полное.
С каждым днём от соседки всё больше наносило феромонами. Лев скоро узнал, что мужа у неё нет, что она старше его на пять лет и что зовут её Ирина. Оставалось познакомиться лично. И случай представился. Вечером, во время закрытия, у соседки заело замок. После нескольких попыток провернуть ключ, она умоляюще посмотрела на Льва. Тот незамедлительно пришёл на помощь, но замок был словно заколдован китайскими мастерами. (На самом деле – Ириной: она взяла другой ключ). Спустя час Ирина сжалилась, и замок заработал.
– Вот что значит мужчина! – сказала она игривым голосом и попросила проводить: на улице было уже совсем темно. Льву пришлось провожать Ирину до дома.
– Зайдёшь? – спросила она.
Лев замялся.
– Пойдём, чайку попьём.
«Не за этим ли шли?» – подумал Лев.
Ирина снимала крохотную комнатку в бывшей общаге, теперь превратившейся в притон.
– Квартирка так себе, – сказала она извиняющимся голосом, – только я дома почти не бываю, на работе же всё время. И стоит недорого.
Ирина поставила чайник.
– Давно здесь живёшь? – спросил Лев для поддержания разговора.
– Да уж третий год.
– А до этого?
– До этого дома, в деревне.
– А в деревне почему не пожилось?
– Так загибается же совсем деревня-то.
Лев думал, о чём бы ещё спросить, но в коридоре послышался шум, и в соседнюю комнату ввалилась пьяная компания. Послышались маты, громкий смех. Сквозь тонкую стенку можно было разобрать каждое слово.
– Вот так вот и живём, – сказала Ирина и стала жаловаться на беспокойных соседей.
Чаёк оказался тоже так себе. Лев уже раскаивался, что зашёл, но просто встать и уйти находил неприличным.
– Потанцуем? – предложила Ирина и включила музыку…
На следующий день они разговаривали как близкие люди, и Лев уже ясно осознавал, что родственными душами они не являются. На вопрос, читала ли она «Мастера и Маргариту» Ирина категорически заявила:
– Начинала, потом бросила. Дрянь! Ешуа зачем-то какой-то…
Лев уже хотел произнести уничижительную тираду, дескать, что если ты чего не понимаешь, то это вовсе не значит, что…. Но в этот момент к ним подошёл бойкий парнишка, у которого, Лев уже знал, есть марихуана. Ирина отошла с ним в сторонку и скоро вернулась с таинственным видом.
– Слушай анекдот, – говорит. – Вот приходит к наркодилеру смерть:
– Собирайся, – сказала, – пошли, – «отдай земле тело».
– Ой, – отвечает наркодилер, – мне оно сейчас самому край как необходимо: надо партию товара принять, по рынкам развезти…. Давай лучше попыхтим!
– Слушай, – говорит смерть, – ты хоть понимаешь, о чём ты просишь! Смерть твоя пришла!.. Но покосилась на торчащий за ухом собеседника толстый косячок, добавила. – Ну да чёрт с тобой, давай, попыхтим.
Забили косяк, пыхнули, смерть-то и смилостивилась:
– Ладно, – говорит, принимай свой товар, зайду попозже.
Заходит, значит, через пару дней, а наркодилер опять говорит:
– Ой, только не сегодня! Я ещё не весь товар распихал! Давай пока попыхтим! А завтра уж приходи за мной.
– Сегодня ли, завтра – какая мне разница! – легко согласилась смерть.
Ну, попыхтели.
Слышит на следующий день наркоман стук в дверь. Открывает, а там смерть стоит. Наркоман идти уж собрался с ней, а смерть говорит:
– Попыхтим?
Ха-ха-ха!
Лев усмехнулся. Этот анекдот он слышал ещё в школе, слушал же, не перебивая, потому только, чтобы понять, к чему она клонит. «К чему она клонит? – думал Лев. – Похоже, малые фольклорные жанры ей доступнее Булгакова».
Но уже всё было понятно.
– Попыхтим? – коварно и застенчиво проворковала Ирина.
Лев ещё не пробовал курить, но хотел попробовать.
Стали воровато затягиваться, причём Ирина делала это весьма умело и со вкусом.
– В шараге с девчонками баловались, – пояснила она, заметив удивление Льва.
А сама подумала, что не только с девчонками…
Лев тянул вонючий дым, от которого сильно першило в горле, и думал, что Ирина – девчонка хоть куда!
Так Лев сошёлся с этой, в общем-то, неплохой женщиной, но их внутренние миры были настолько чуждыми, что соединяла их только марихуана, которую с самого открытия распространял на рынке всё тот же весёлый растаман. Когда его, наконец, приняли, то вскоре выяснилось, что вместе им находиться дальше нет смысла, и даже ребёнок, заведшийся и развивающийся как-то сам по себе, не сумел их удержать вместе. «Не сошлись характерами», – банально объясняли они причину развода.
Разошлись без лишнего шума, после чего у Льва остались только алименты. Дедушкина квартира и хиреющий бизнес остались у бывшей супруги, о чём Лев особо не горевал. Правда, немного жаль было дедушкину квартиру – всё-таки память. «Была у зайчика избушка лубяная…» – невесело думал он. Зато про прежнюю супружницу можно было забыть. Ребёнок, разумеется, остался жить с матерью в лубяной избушке.
Надо было думать о том, как жить дальше. 30 лет за спиной, ни кола, ни двора, прогрессирующий кариес, алименты.… «Но грустно думать, что напрасно была нам молодость дана, что изменяли ей всечасно, что обманула нас она», – думал Лев Николаевич, озираясь на пройденный путь. Надо было решать вопрос с жильём и наниматься на какую-нибудь работу. Лев временно поселился у родителей и принялся искать работу, которой, как казалось раньше, было полно. Но быстро выяснилось, что приглашения на работу в офис с достойной оплатой, занимающие сплошь газетные полосы и стены стихийных сортиров, оказались всего лишь отчаянным призывом к распространению БАДов и других товаров не первой необходимости. Такие предприниматели иногда забредали на рынок, но сочувствия их бизнес не вызывал. Оставалось идти охранником в гипермаркет, тем более что время шло, а алименты надо было выплачивать. Но тогда бы не хватило денег снимать квартиру. Вообще же работа по найму всегда представлялась Льву Николаевичу бедствием. Он не мог представить, что у него появится некий босс, который станет распоряжаться его судьбой. Он мечтал быть свободным художником. Но для этого опять были нужны деньги. Явно намечался порочный круг. Лев Николаевич припомнил лекцию по философии, где преподаватель говорил, что если копьё Марса закруглится в зеркало Венеры, то дело может кончиться плохо. «Происходит нечто подобное», – подумал он.
Выручил, как всегда, случай. Был дождливый августовский вечер. Ветер сладострастно стегал по окну ветками росшей около дома берёзы. Уставшие от жизни листья прилипали к стеклу и, подстёгиваемые ветром, нехотя сползали вниз.
Лев Николаевич валялся на диване и без удовольствия потягивал «Балтику 9». Из телевизора уныло пророчествовал В. Цой: « … больше надежд нету, скоро кончится лето…». Опять захотелось повеситься или хоть шлифануть «Балтику» водкой, за которой надо было ещё идти. В этот момент Лев Николаевич увидел в бегущей строке, что в селе, расположенном недалеко от города, требуются учителя, которым предоставляется льготный кредит для приобретения жилья, и вспомнил про свой учительский диплом. «Вот и ответ», – подумалось ему. «Но может будет хоть день, может будет хоть час, когда нам повезёт», – слабо обнадёжил речитатив. Лев Николаевич переключил канал и тотчас услышал: «Будет, будет… Шашлык из тебя будет!» Лев Николаевич выключил телевизор и отправился в магазин. Лучше было бы, конечно, забить косячок, но рост цены на эликсир от «горя и печали» значительно опережал таковой даже у водки, не говоря уж о трусах. Но, главное, каналов не было.
6
Деревня, где скучал Евгений,
Была прелестный уголок…
А. Пушкин. Евгений Онегин
Так вот и забросила Льва Николаевича судьба в деревню с красивым названием Лесная. Но жители окрестных деревень, да и сами сельчане звали её Волчий лог. Село находилось в ложбине, куда раньше часто заходили волки. А где волки, там, известное дело, и ёлки. Ну, так ёлки и колки вырубили в целях расширения посевных угодий ещё в период коллективизации. Чудом сохранилось лишь два берёзовых колка: «Поганый лесок» – по причине большого количества произрастающих там поганок и мухоморов – и Блядский (понятно по какой причине). Разделяло лесочки небольшое, но чистое и глубокое озеро Русалочье. С волками дело обстояло хуже, но тоже не безнадёжно: «А мы-то сами?» – шутили жители. Поговаривали даже, что кое -кто из сельчан умеют перекидываться волками, а одна пожилая дама – свиньёй.
Подтверждением тому служат слова очевидцев, которые своими глазами видели, как в полнолуние стая волков гоняла по деревне свинью. К ним, кстати, приезжала даже какая-то съёмочная группа. Однако убедительных фактов представлено, как всегда, не было.
На прибывшего на попутке Льва деревня оказала тягостное впечатление. На улицах, сохранивших кое-где следы асфальта, стояли огромные затхлые лужи, в них жили злобные грязные гуси, с агрессивным шипением и звучным топотанием гоняющиеся за редкими прохожими. И хоть село располагалось в восьми километрах от города, там не было ни воды, ни автобусного сообщения, ни дорог. В зимние метели, летние дожди и межсезонную распутицу село становилось автономией. Хотя были у населения и радости: алкоголь, спутниковое TV и интернет.
Школа Льву Николаевичу не понравилась тоже. Это было унылое одноэтажное здание барачного типа, давно и безнадежно требующее ремонта. Фасад здания выглядел мрачно. Изъеденная грибком штукатурка тихо осыпалась, обнажая интимные части здания. Только около крыльца было подмазано и подбелено. Внутри было не лучше. Пахло мышами и сыростью. Усталый директор старался казаться приветливым: с учителями в школе было туго. Это был человек восточного типа, совершенно седой. Молодило его лишь регулярное повышение пенсионного возраста.
– Школа у нас, сами видите, маленькая, учеников мало. На следующий год будет ещё меньше. Люди уезжают, особенно, у кого есть дети. Здание старое, холодное. Выделяемого угля, конечно, не хватает. Учителям приходится докупать уголь вскладчину. «Писателей свободы смотрели»? Нет? Ну, посмотрите ещё. Опять же с прошлого года у нас сделали классы-комплекты…
– Что за классы-комплекты? – удивился Лев николаевич.
– Это когда ты работаешь, допустим, 18 часов, а оплату получаешь, скажем, за 10. Такая вот херня…
– Учителя у нас не держатся, – продолжал директор, – работать не хотят. В этом году вот 5 человек уволились. Но сейчас ситуация улучшится, – оживился директор, – раньше учителям негде было жить, а с прошлого года стали давать льготные кредиты. Домов у нас много продаётся, где-нибудь поселитесь. А пока поживёте на квартире.
Первый рабочий день Льву запомнился навсегда. Утро было пронзительно солнечным и холодным. На вытоптанном перед школой пяточке собралось почти всё население. Кто-то привёл в школу детей, остальные пришли просто так: потусить, развеяться. На фоне общего гула слышались иногда несдержанные выкрики, в районе туалета характерно позвякивала стеклотара. Лев Николаевич расслышал, что в разговорах слово «школа» часто употребляется с эпитетом «вонючая». «К чему бы это?» – задумался он. – Как вы школу назовёте…». От появившихся невесёлых мыслей стало тревожно на душе.
Давно пора было начинать, но всё не начиналось: ждали какую-то местную власть и представителя с районо. Представитель вскоре подъехал, а вот местную власть пришлось подождать ещё – «таков обычай деревенский»!
Ученики и учителя давно уже посинели и тряслись от холода, гости грелись славным напитком «Агдам», причём недавно закончившая школу молодёжь уже хорошо нагрелась, и энергично затевалась весёлая потасовка (тоже для сугреву). Директор было вмешался, но его послали на …. Разрядило ситуацию прибытие местной власти, к которой навстречу и поспешил обрадованный директор. Стало потише, с возбуждёнными подростками уже мирно беседовал прибывший вместе с местной властью участковый. Начались длинные прочувствованные речи о благотворном влиянии на юные души просвещения и образования, приводились примеры достигших успеха выпускников прежних лет; причём один из присутствовавших здесь выпускников, смачно рыгнув, сказал речь о том, что «надо хорошо, суки, учиться». Потом шли танцевальные номера. Танцы были трогательны в своей наивной простоте. И если у исполнителей и недоставало хореографической подготовки, это вполне компенсировалось естественным обаянием юности. Что немедленно оценили притихшие выпускники, и участковому пришлось прикрикнуть на шалунов. Лев Николаевич тоже с видимым удовольствием смотрел на рослых и красивых девочек.
Наконец все разошлись по классам, и начался первый урок.
Словно в омут погрузился Лев Николаевич в школьную жизнь. Первый урок, как и первая любовь, похоже, не забывается никогда. Первым уроком была литература в 10 классе. На Льва настороженно смотрели 9 пар юных глаз. «Так вот вы какие, волчата…», – подумал педагог и тут же одёрнул себя. Он несколько раз просмотрел легендарный «Секрет» и знал, что весь мир находится у него в голове, и что с таким настроем начинать великое дело учителя никак нельзя. «Не по хорошу мил, а по милу хорош», – вспомнил он любимую пословицу Льва Толстого и, наконец, уловил смысл, который раньше до него не доходил. «Надо вообразить розовые очки», – решил Лев Николаевич и снова посмотрел на ребят. Теперь перед ним были симпатичные и даже дружелюбные лица. За первой партой прямо перед ним в одиночестве сидел серьёзный не мальчик уже, но ещё и не муж.
За толстыми стёклами очков его глаза казались глубокими и умными.
За первой партой во втором ряду (в классе было два ряда парт) сидели две хорошенькие девочки, с интересом смотревшие на нового учителя, одна из которых тут же покраснела и потупилась, встретившись с ним взглядом. Вторая застенчиво улыбнулась и тоже покраснела. У Льва Николаевича потеплело на сердце: если здесь не разучились краснеть, значит, ещё не всё потеряно. В приподнятом эмоциональном состоянии продолжил он искать хорошее, и уже без особого содрогания осмотрел «камчатку». Класс молчал, класс выжидал.
Для знакомства с ребятами Лев Николаевич не стал применять инновационные интерактивные способы: он был немножко ещё и консерватор. Он просто пустил по рядам листочек с просьбой записать на нём свои имена и фамилии в порядке расположения за партами. Это было не так весело, как становиться в круг и кидать друг другу мячик, зато позволяло сразу увидеть почерк, по которому, как известно, можно многое узнать о человеке. Как говаривал древнегреческий философ: «Начни говорить, чтобы я увидел, кто ты». Лев Николаевич любил это изречение, но слово «говорить» заменил глаголом «писать». Минут через 10 он получил назад свой листок и увидел 8 строчек. Лев Николаевич поднял глаза:
– Здесь кого-то не хватает, – сказал он.
– Дайте, я посмотрю, – застенчиво предложила свои услуги девочка с первой парты, которую, как Лев Николаевичуже знал, звали Милана, и снова покраснела. Бегло взглянув на листок, она сказала:
– Здесь Тольки Рыбакова нет.
«Ого!», – подумал педагог.
– Как нет, – встрепенулся серьезный юноша в очках, – дай сюда бумажку! Получив листок, он указал Льву Николаевичу на крохотные буквы с другой стороны листка: анотолей рыбокоф. Учитель на секунду опешил.
– Гм. Понятно, – только и нашелся, что произнести он.
– Чё те понятно? – раздалось с галёрки.
Но понятного на самом деле ничего не было. «Очки, почти академическая внешность… и почему он пишет на обороте? – Лев Николаевич в ускоренном режиме прокручивал лекции по психологии, но ничего дельного так и не вспомнил. – Надо будет в интернете посмотреть». На задних партах затевалась какая-то возня, доносилось постукивание и повизгивание. Пора было начинать урок. Подготовить конспект он не успел, но вводный урок можно было провести и без него. Можно было побеседовать о пользе литературы вообще и русской классической в частности, о прочитанных летом книгах и прочитанных книгах вообще, да и мало ли о чём можно поговорить! Ну а если останется время, можно будет предложить немного рассказать о своих любимых книгах и писателях.
Но беседа как-то сразу не задалась и пошла не по тому руслу. На вопрос, любят ли они читать (вопрос глупый, Лев сразу понял это сам), ученики дружно ответили:
– Не – а!
– А что вы любите, – следующий более глупый вопрос.
– Компьютерные игры! – класс ответил так же дружно.
Дальнейший разговор как бы терял смысл. Можно было бы прочитать лекцию о русской классической литературе, но тут Милана подняла вдруг руку.