Глухой мир

Все четверо молчали. Между Глебом и друзьями словно повисла невидимая преграда. Водонос ждал, когда они что-нибудь скажут, продолжат разговор. Трое приятелей молчали и глядели на него.

У Глеба вдруг созрела мысль. Надо сообщить, что он застолбил Мику. Через секунду понял, что не стоит этого делать. Над ним лишь посмеются. На Мику многие положили взгляд – она самая красивая.

– Тебе чего? – наконец, спросил Богдан.

– Да так… – пожал плечами Глеб. – Просто мимо проходил.

– Ну, так и иди… мимо, – подсказал Олег.

Водонос не поверил собственным ушам. Не мог понять, с чем связано такое отношение друзей. Ещё позавчера они отлично общались! А вчера в начале рабочего дня к нему подошёл Хирург, приказал следовать за ним. Каким образом Глеб умудрился не описаться от страха, он до сих пор не понимал. На чужих, ватных ногах дошёл к столу у выхода с фермы. Курок сидел на своём месте. Как всегда, карательный отряд резался в домино. Хирург присел на скамью. Глеб остался стоять и ждать, когда его присутствие заметят. Игра закончилась «рыбой». Хирург принялся мешать камни домино.

– О, а это что за кусок дерьма? – деланно округлившимися глазами посмотрел Курок на Глеба.

– Ты же сказал привести нового водоноса?! – округлил глаза Хирург. – Вот, привёл.

– Я сказал привести водоноса, а не кусок дерьма! – нахмурился Курок.

За столом повисла напряжённая тишина. Хирург прекратил перемешивать камни домино, тяжело сглотнул.

– Ладно, расслабься, – сказал Курок. – Я пошутил. Всё нормально. Ты теперь состоишь в моём отряде, понял, кусок дерьма? – поглядел главарь на Глеба.

– Понял, – поспешно кивнул новоиспечённый водонос, на самом деле ещё ничего не поняв.

Даже спустя сутки он ещё не мог до конца осознать, что его жизнь круто изменилась всего лишь от случайного выбора Хирурга.

– Пацаны, а что происходит? – Глеб смотрел округлившимися глазами на друзей.

– Ты ещё спрашиваешь?! – хмыкнул Богдан и поглядел на Олега и Марка.

Все трое снисходительно, но напряжённо улыбнулись.

– Шагай отсюда, шестёрка, – неожиданно зло произнёс Марк.

Слышать подобное от него оказалось втройне обиднее. Марк – самый близкий человек – друг, которого Глеб помнил столько же, сколько и себя.

– Да что я вам сделал?! – водонос почувствовал обиду, щипавшую глаза. – Неужели моя работа станет преградой?! Вы же… вы же… – ему хотелось сказать, что он теперь может им тем или иным способом помочь, но в последний момент решил этого не предлагать. Вспомнил однажды сказанные слова матери: «Люди любят пользоваться другими людьми, точно инструментом. Никогда не позволяй этого делать».

– Всё, пацаны, увидимся, – Богдан небрежно махнул рукой и зашагал прочь между грядок.

– Ага, да, – ответил Олег, развернувшись в другую сторону. – За едой увидимся.

Глеб остался наедине с Марком. Их разделяла грядка с капустой. Взгляды друзей детства встретились. Водонос открыл рот, что-то сказать, да забыл что именно. По взгляду Марка понял: им больше не о чем разговаривать.

Друг детства отвернулся, чтобы возвратиться к работе. Глеб побрёл дальше.

Он бродил между грядок минут тридцать. Встретил многих бывших коллег. Со всеми здоровался. Ему отвечали приветствием, но сдержанно, скупо. Словно начальнику. Глеб уже не пытался с кем-либо поговорить. Ему больше вообще не хотелось общаться. Возникло сильное желание спрятаться в какой-нибудь тёмный угол и сидеть там долго-долго.

Пока Глеб бродил по ферме, увидел много бездельничавших людей. Кто-то просто остановился передохнуть. Кто-то откровенно маялся от безделья, выполнив порученную работу и не торопясь идти за следующим заданием. Глеб мог вернуться к столу и всё рассказать Курку, тогда бы работой карательный отряд был обеспечен на весь оставшийся день. Кого-то бы главарь хорошенько приласкал огромным кулаком. Кто-то б напился воды с поверхности. Кто-то бы целовал ноги бойцов. Кого-то бы пустили по кругу. У лидера карательного отряда хватало фантазии для наказания провинившихся. Не хватало провинившихся.

Понуро Глеб добрёл обратно к столу. Игра в домино закончилась. Вернулся Штык, дежуривший у входа в квартиру Анатолия. Он с Хмырём играл в нарды. Напротив Курка сидел агроном – Николай. Бывший начальник Глеба выглядел ребёнком по сравнению с огромным, широкоплечим лидером карательного отряда. В его рыжей аккуратной бородке виднелись седые волосы, хотя ему недавно перевалило за тридцать.

– Привет! – с улыбкой поприветствовал агроном водоноса.

Он одевался, как и любой житель Нижнего бункера, в одежду, сохранившуюся с довоенных времён. Чаще всего носил чёрные брюки и рубашки с закатанными рукавами. В этот день надел синие джинсы и футболку с непонятной красной надписью.

– Привет, – отозвался Глеб и опустился на ту же лавку, где сидел и начальник. На противоположной попросту не осталось места.

– Ну, как тебе новая работа? – поинтересовался Николай.

Агроном всегда хорошо относился к людям, пока они хорошо относились к растениям. У Глеба далеко не всегда получалось идеально ухаживать за порученным ему участком фермы, но Николай видел, что парень старался, ему попросту недоставало опыта.

– Нормально, – сказал Глеб. – Даже хорошо. Справляюсь вроде.

– Да с чем там справляться?! – хмыкнул Хирург. – Дерьмовая работа в самый раз для подобного дерьма.

Ему никто не ответил. Николай и Курок вернулись к обсуждению будущего урожая. Агроном делился ожидаемыми результатами. Он мог часами разговаривать о растениях. Вероятно, этот человек любил растения больше, чем людей. Как и его отец, который обучил сына всему, что знал сам.

Глеб встретился взглядом с Хирургом. В его глазах читалась ненависть. Водонос откровенно не понимал, чем та вызвана. Он не сделал этому человеку ничего плохого. За что Хирург его уже ненавидел?! Или это и есть взрослая жизнь, когда ты ещё ничего не сделал, а уже виноват?

***

Остаток рабочего дня протёк спокойно и безмятежно. В это время Глеб сделал для себя неожиданное открытие – от членов карательного отряда нет запаха немытого тела, будто они моются если и не каждые сутки, то через день.

Наконец, двенадцатичасовая рабочая смена подошла к концу. Народ потянулся с фермы в столовую. Некоторые опасливо косились на карательный отряд. Другие предпочитали не замечать, прятать глаза. Находились и те, кто смотрел с вызовом.

– Иди, Кус, – разрешил Курок. – Жри. Пришло твоё время.

– Спасибо! – Глеб поднялся из-за стола, направился к выходу.

– Стой, дерьмище! – окликнул Хирург.

Водонос замер и обернулся.

– Во сколько и где ты должен быть завтра утром? – поинтересовался самый старый член карательного отряда, если не считать лидера.

– В шесть утра на углу Главной улицы и спуска в Нижний бункер, – не задумываясь, ответил Глеб.

– Всё, вали, – небрежно махнул рукой Хирург.

Водонос вклинился в малочисленный поток людей, шагавших с первой фермы. Оказался рядом с Лидой. Она опасливо на него покосилась, но промолчала. Глеб ей добродушно улыбнулся и задорно подмигнул. Лида отвела взор. Глеб обернулся, поискал глазами Мику, но в этот момент человеческая река внесла его в поток из коридора, соединяющего все фермы. Несколько тысяч человек шли на еду.

Едой называли ежедневный приём пищи. Мама когда-то рассказывала Глебу, что дедушка ей говорил, будто у людей раньше, до войны, существовал такой распорядок еды: утром, днём и вечером. Да ещё и каждая еда имела своё название. Правда, Глеб их позабыл. Он вообще не понимал смысла в этом бесконечном поглощении пищи. Неужели люди до войны только и делали, что ели?! А работали они когда?!

Как бы там ни было раньше, а теперь после рабочего дня все жители Верхнего бункера шли в столовую, где им полагалась еда. На первое всегда овощи. Тушёные. Жареные. На пару. Запечённые. Бывало и разнообразие, например, похлёбка из овощей. На второе каждому давали по какому-нибудь фрукту. Яблоку, груше, кисти винограда. Раз в год раздавали по маленькому кислому апельсину. А Новый год всегда знаменовался тем, что каждому давали мандарин. Первое дозволялось есть сколько влезет – его всегда хватало. За добавкой подходили редко, большой полной миски хватало даже взрослым мужчинам.

Столовая представляла собой огромное помещение с колоннами и с более чем сотней столов, да стойкой выдачи. Глебу несказанно повезло – он оказался в самом начале очереди. Где-то сотым.

Столовая хорошо освещалась. С кухни тянуло умопомрачительными запахами, от которых текли слюнки. На раздаче работали пятнадцать женщин, которые брали тарелки и насыпали в них мелко нарезанные овощи, приготовленные на пару.

Глеб переминался с ноги на ногу от нетерпения. Однако радовался, что попал в начало длиннющей очереди. Столов на всех не хватало. Когда мест не оставалось, требовалось либо ждать, либо есть стоя. Глеб ненавидел есть на ногах, но многих это не смущало. Проблема в том, что даже стоячих мест не хватало, а выносить пищу из столовой строго запрещалось. На входе стоял поварёнок, который за этим следил. А потом, если требовала ситуация, докладывал Курку.

Наконец, наступила и очередь Глеба получить тарелку с овощами. Полноватая белобрысая женщина навалила ему в железную миску дымившихся овощей, небрежно бросила тарелку на прилавок выдачи. Взяла из большой чашки сморщенное яблоко и положила рядом. Глеб вытащил ложку из большой чашки со столовыми приборами. Схватил яблоко и бросил в нагрудный карман, к фляге. Обнял ладонями тарелку и начал выбираться из толпы. Оказавшись среди столов, прошёл к ближайшему свободному. Минут через сорок не останется не только свободных столов – стоячих свободных мест не будет.

Глеб опустился на отполированную попами лавку, правым боком к стене. Поставил тарелку. Рядом положил яблоко и сразу же принялся есть. Овощи оказались ещё горячими, но сил ждать не осталось. Он дул на ложку и засовывал в рот. Медленно жевал и дышал ртом, чтобы охладить пищу в процессе. Места за соседними столами быстро исчезали. Всё больше и больше людей получали вожделенную еду. Нарастал стук ложек о металлические миски. Вскоре он заполонил собой помещение столовой, носился от стены к стене.

В какой-то момент Глеб обратил внимание, что до сих пор один за столом. Обернулся, чтобы осмотреться. Все видимые столы оказались заняты. Люди, получившие свою порцию еды, уходили всё дальше и дальше. Стоячих едоков ещё не наблюдалось. Глеб посмотрел на лавку и столешницу. Вдруг с ними что-то не так, а он и не заметил? Нет, ничего необычного. Тогда почему к нему никто не садился?

Неожиданно у водоноса случилось прозрение. Начал подмечать брошенные на него украдкой взгляды. Хмурые, злые, исподлобья. Всего несколько дней назад все эти люди его вообще не замечали.

Моментально вспомнилось, как он сам относился к избранным – сторонился, избегал. После приобретения нашивки с трезубцем от них начинало неприятно веять властью.

Глеб опустил глаза в тарелку и продолжил есть. Овощи уже чуть остыли – как раз до нужной температуры. Большая тарелка пустела, но желудок наполнялся. Вдруг рядом кто-то перешагнул лавку, одновременно поставив на стол свою металлическую тарелку с опущенной в неё ложкой. Водонос поднял глаза и обомлел. Лида опустилась на лавку совсем рядом. Их локти едва не касались друг друга. Глеб даже забыл, как жевать. Сидел и пялился на женщину. А она положила яблоко. Взялась за ложку и начала есть. Первой мыслью Глеба стало – отсесть. Благо, мест за столом предостаточно.

– Не говори ничего Курку, – сказала Лида, зачёрпывая ложкой очередную порцию овощей. – Я уже пила литр воды. Месяц назад. Если он ещё раз меня напоит… может быть всё плохо. А я хочу ребёнка. Мне нельзя.

К беременным жителям Верхнего бункера у Лиса существовал отдельный подход. Беременную женщину на пятом-шестом месяце переселяли в Мамский отсек – специальное помещение для беременных и кормящих. Там женщинам полагался покой, но совсем без работы не оставляли, поэтому они занимались починкой одежды, шитьём, и прочими спокойными делами. При этом кормили их лучше – да ещё и дважды в сутки. После рождения ребёнка они продолжали там жить, как правило, три, реже четыре года. Затем женщин, вместе с детьми, переселяли обратно в жилой сектор. Мам возвращали на работу, а дети оставались весь день предоставлены сами себе.

У Лиды где-то год назад ребёнок потерялся. Когда она вернулась с работы, то не смогла его найти. Организовали поисковый отряд, который ходил по брошенным помещениям, но дитя разыскать не удалось – Верхний бункер слишком огромный, и большинство помещений заброшены. Укромных мест столько, что все и не счесть. Глеб это знал по собственному опыту. Когда-нибудь тело ребёнка найдут – подобное уже случалось.

Мамский отсек был некой странной тайной. Женщины о нём шептались лишь между собой. Каждая стремилась туда попасть. Ещё на Мамский отсек не распространялась власть Курка. Поговаривали, что Лис вообще запретил ему ходить в эту часть Верхнего бункера, но достоверно никто не знал. По крайней мере, водой с поверхности в Мамском отсеке никого никогда не поили. В случае конфликтов Лис лично туда приходил и решал проблемы. Обычно всё заканчивалось выселением всех участников, поэтому конфликты в Мамском отсеке крайне редкое явление.

– Не говори Курку, – вновь попросила Лида, отправляя очередную ложку с овощами в рот.

Глеб продолжал молча есть. Он не хотел сообщать ей, что и не думал ничего говорить начальнику карательного отряда. Ему даже стало стыдно, что настолько испугал женщину, морально издевавшуюся над ним. Он и предположить не мог, что угроза подействует так сильно. Теперь требовалось как-то выходить из ситуации.

Водонос как раз набил полный рот овощами. Решил прожевать и сказать, что пусть живёт спокойно. Обязательно добавит «пока». Лида над ним слишком долго издевалась, чтобы просто всё ей простить. Уже в следующий миг передумал. Не будет ничего добавлять. Просто скажет, что пусть живёт спокойно и на этом разговор закончится. Вряд ли она теперь когда-нибудь посмеет сказать слово против него. Глеб отчётливо осознал, что победил.

Эта победа не принесла радости. Только грусть и тоску.

За стол по-прежнему никто не садился. Это обстоятельство начало немного напрягать Глеба. Он почувствовал себя каким-то не таким… прокажённым. Официальное наименование «избранный» заиграло другими красками. Чёрными.

Лида по-своему восприняла молчание бывшего коллеги.

– Я тебе минет сделаю, если не скажешь ничего Курку, – предложила она.

Водонос как раз совершал глотательное движение, когда прозвучали эти слова. Пища попала в дыхательные пути. Он надрывно закашлялся. Лида похлопала бывшего коллегу по спине, пытаясь помочь. В этот момент за стол присел щуплый мужчина. Тут же принялся есть. Это действие словно послужило командой для остальных. Каждый следующий, получивший миску с едой, занимал свободное место за столом.

Наконец Глеб прокашлялся. В горле першило. Глаза слезились. Он вытер их тыльной стороной ладони. Посмотрел на Лиду.

Конечно, Глеб мечтал о минете. Только Лида уже старая! Ей тридцать! А Глеб в мечтах видел свой половой орган во рту красивой девушки. Мики, например. Да и не мог он согласиться на такую сделку. Это практически изнасилование.

Изнасилование в Верхнем бункере могло легко сойти с рук, если не сопровождалось членовредительством. Несмотря на это, случаи надругательства происходили редко. Нормальный, адекватный мужчина не получит удовольствия, если его не получает партнёрша. Да и после двенадцатичасового рабочего дня и плотной еды единственное, чего хотелось – отдохнуть.

Конечно, после работы люди ходили в гости. Общались. Дружили. Создавали семьи. Однако сил для всех этих действий оставалось мало. Да и перестала семья в Верхнем бункере быть тем, чем была раньше. Мама рассказывала Глебу, что раньше проводили некие мистические обряды, после чего мужчину и женщину называли мужем и женой. После войны такие обряды сохранялись и в бункере. Исчезли они постепенно. Мужчины и женщины до сих пор иногда жили вместе, но чаще женщины получали желаемую беременность и переселялись в Мамский отсек.

Глеб слышал слухи, что из-за перенаселённости Мамского отсека Лис задумался над тем, чтобы его устранить. Пару лет назад он уже устранил детский сад и школу. Людей не хватало, поэтому растрачивать рабочие руки на детский сад он посчитал глупостью. Никуда дети из бункера не денутся. А школа, по его мнению, вовсе рассадник бездельников. Учителя и ученики могли работать вместо того, чтобы получать никому ненужные знания. Знания, которые не имели практической ценности в Верхнем бункере. Не имели практической ценности в жизни, которую организовал Нижний бункер.

Глеба и его ровесников ещё научили читать, писать, считать. Теперь же обязанность учить детей возложили на родителей.

Главным фактором, из-за которого Лис собирался устранить Мамский отсек, был большой процент рождаемых уродцев. В последнее десятилетие родилось мало полноценных детей. У большинства с рождения присутствовали физические или умственные дефекты. Таких детей убивали. Как правило, Курок занимался этим лично.

Почему стали рождаться неполноценные люди, никто достоверно ответить не мог. Поговаривали, что доктор как-то упомянул, что это из-за воды с поверхности, которой Курок любил поить провинившихся.

Стол почти весь уже был занят. Лишь напротив Глеба осталось последнее место. При этом появились люди, поглощавшие овощи стоя.

– Знаешь, – наконец смог произнести водонос, поглядев на бывшую коллегу. – Твоё предложение очень-очень заманчивое, но я так не могу. Я не могу тебя заставлять это делать.

– Ты меня не заста… – попыталась сказать Лида.

– Ты можешь ничего не опасаться, – перебил Глеб. – Живи спокойно.

Он продолжил есть. Оставалось уже немного овощей. В волнении он запихнул их в рот все, отчего щёки раздулись точно у хомяка. Пришлось долго сидеть и пережёвывать. Лида больше ничего не сказала. Это радовало.

Глеб пообещал себе, что больше никогда не будет пользоваться своим положением. Сложно смотреть на то, как человек унижается, просто будучи бессилен перед тобой.

Впервые у водоноса мелькнула мысль, как подобное может нравиться Курку?! Ведь он получает наслаждение от своей работы. Чтобы стать похожим на него, надо научиться получать удовольствие от унижения других людей.

«Надо стать моральным уродом», – промелькнуло в голове Глеба.

Он проглотил еду и усилием воли прогнал эти мысли. Ему выпала уникальная возможность стать жителем Нижнего бункера, а он думает о всякой чепухе!

***

Вернувшись в собственную квартиру, Глеб вытащил из кармана флягу, аккуратно поставил в дальний угол. После забрался на верхнюю койку. Нижнюю он использовал как сиденье, а на верхней лежало большое старое одеяло, служившее одновременно матрасом и, собственно, одеялом.

Из коридора падал тусклый свет, дававший много теней. Над входом горел зелёными цифрами времени экран.

После смерти мамы Глеб выбрал себе квартиру вдали от всех. Поначалу хотел вообще отселиться в один из пустовавших отсеков, но ни в одном из них не оказалось света. Электрик ответил, что лампы там вкручивать не полагается. Бродить по пустым и тёмным этажам показалось Глебу некомфортно, поэтому пришлось заселиться на двадцатый, последний этаж пятнадцатого отсека. В самый конец, куда едва добивал свет. С ним на этаже жили ещё два человека. Ни с кем не общавшийся хмурый дед, да женщина лет сорока с грустными глазами и впалыми щеками.

Глеб никогда не закрывал к себе дверь, хотя поначалу такое желание было огромным. Дверь даёт иллюзию защиты. Однако за всё время, что Глеб жил в пятнадцатом отсеке, к нему никто даже не заглянул. О воровстве в Верхнем бункере никто давно не слышал. Одежду выдавали или зашивали, когда она изнашивалась. Найти одеяло тоже проблем не составляло. А большего у подавляющего числа жителей Верхнего бункера попросту не имелось.

Водонос лежал на кровати, смотрел на близкий потолок квартиры и не понимал, что не так. А потом осознал. Усталости нет! Обычно он приходил вымотанный после рабочего дня. Когда-то сильнее, когда-то меньше, но усталость непременно присутствовала. Накануне тоже устал, но скорее от нервного напряжения из-за первого рабочего дня в карательном отряде. Сегодня же чувствовал, что сил осталась уйма. Правда, после еды хотелось чуть полежать, а потом можно и чем-нибудь заняться… Только чем?

Глеб положил ладони под голову, локти смотрели в противоположные стены. Согнул колени, а потом одну ногу закинул на другую, отчего пальцы упёрлись в потолок. Требовалось придумать, чем бы заняться. Сходить к Марку? После всего случившегося? Глеба не очень привлекала эта идея. Почему-то друг детства решил, что они теперь на разных полюсах.

«Почему?!» – задался вопросом водонос.

Глеб подумал, что можно просто наведаться в гости к кому-нибудь из бывших коллег. Типа мимо проходил и вот, заглянул. Первой пришла на ум Лида, но эту идею пришлось забыть. Она точно подумает, что бывший коллега пришёл за минетом…

В этот момент тишину коридора нарушили быстрые и лёгкие шаги. Глеб прекрасно изучил шаркающую походку нелюдимого деда и тяжёлую женщины. Из коридора доносились не их шаги. А ещё они приближались. Водонос затаил дыхание, прислушиваясь. Кто это мог быть? Может, кто-то пришёл приглядеть себе квартиру?

Быстрые и лёгкие шаги всё приближались и приближались. Глеб впервые подумал, что вдруг это к нему идут? Вдруг Лида? Вдруг она всё же решила вымолить прощение? Водонос даже успел себя обругать за то, что так неудачно ей отомстил.

В комнате стало темнее. Шагавший человек заслонил собой далёкую лампочку. Глеб сел на верхней койке, а спрыгнул в тот момент, когда в квартиру заглянула Мика. В следующий миг она без приглашения вошла.

– Привет, – осмотрелась Мика.

Глеб почувствовал невероятное смущение. В его жилище впервые пришла девушка! Да не просто какая-то абстрактная, а та, которая ему больше всего нравилась! До последнего он не верил, что Мика выполнит обещание и придёт. Да что там… даже увидев её в собственном жилище, водонос до конца в это не поверил.

– У тебя уютненько, – Мика прошла по стандартной квартире, где на полу хрустела пыль. – Романтичная полутьма, – похвалила единственное, что отличало квартиру водоноса от большинства других.

– Спасибо, – Глеб по-прежнему стоял и не знал, куда себя деть и что вообще дальше делать. Голова резко опустела.

– Ух ты! – Мика подняла с пола флягу, покрутила её перед глазами, пытаясь рассмотреть в полутьме. – Это её ты и набираешь там? На поверхности?

– Ага! – поспешно кивнул Глеб, словно от скорости ответа зависело будущее всего бункера.

– Класс! – искренне восхищалась Мика вещью, от которой погибло больше людей, нежели от рук главаря карательного отряда. – Надеюсь, никогда не придётся из неё пить.

Она вернула рабочий инструмент водоноса обратно в угол.

– Я пришла вообще просто так, – Мика остановилась напротив хозяина квартиры, игриво улыбнулась. Её глаза блестели. В полутьме помещения она казалась ещё обворожительнее и притягательнее, нежели при свете. – Может, предложишь даме присесть?

– А! Да! Конечно! – Глеб указал рукой на пустую нижнюю койку.

Тут же опустился на неё сам. Сообразил, что совершил глупость и попытался вскочить, но стукнулся макушкой о верхнюю койку. Невольно плюхнулся обратно.

– Сиди! – поспешно произнесла Мика.

Она подошла и опустилась рядом. Довольно близко, но не впритирку. Глеб почувствовал исходивший от неё пьянящий аромат женского тела. От близости с Микой закружилась голова. Мысли словно объявили бойкот, отказались появляться. Водонос попросту не понимал, о чём начать беседу с девушкой мечты.

Мика наблюдала за ним с лёгкой улыбкой. Она опёрлась на обе руки. Её голова практически касалась стены. Золотистые волосы спадали на спину.

– Ты мне всегда нравился, – произнесла Мика. – Я просто не знала, как тебе это сказать. Боялась, что ли…

Она продолжала смотреть прямо на водоноса. От её слов Глеб почувствовал эрекцию. Из-за понимания этого факта щёки моментально покраснели, начали жечь огнём.

– Ты… ты… Я… тебя… тоже… – Глеб чувствовал себя самым глупым человеком во всём бункере. Закрыл глаза, дважды глубоко вдохнул-выдохнул и произнёс. – Ты мне тоже всегда нравилась! Я даже пытался быть ближе к тебе. Помнишь?

Мика подняла глаза на верхнюю койку, искренне пытаясь припомнить, когда это Глеб пытался быть ближе.

– А ты меня не замечала, – чуть обиженно закончил он.

– Замечала! – тут же воскликнула Мика и чуть-чуть подалась к нему. – Конечно, я тебя замечала! Как можно не заметить такого рослого красавчика?! Просто я… не знала, как быть.

– А теперь… знаешь? – Глеб боялся услышать ответ на этот вопрос.

– А теперь знаю, – Мика немного подвинулась и их стала разделять пара миллиметров. – Мы должны быть вместе!