Проект «Валькирия»
– Да не молчи ты, Феоктистыч! – вдруг пронзительно зыркнул Зубров. – Выговорись. А ещё лучше – проматерись!
Уже неделю стажёр вынужденно участвовал вместе с инструкторами в каком-то средневековом бедламе. Сначала балтийцы непостижимым образом расправились с вооружёнными всадниками, что поджидали незваных гостей у входа в свой «карман», и провели допрос уцелевших, которого ни один из них не пережил. Затем экипировали Бориса в заполненное паразитами трофейное снаряжение и под видом аборигенов выдвинулись к месту встречи с их хозяином – «казу». Обнаруженного дозорного Феоктистов просто свалил неожиданным выстрелом из лука. Та же судьба постигла лошадей ожидавшего казу и трёх его сопровождающих. А пока те поднимались, балтийцы бросились в рукопашную.
При этом старший инструктор указал Сафонову на поднимающегося человека, которого и ему пришлось ударить кистенём. В дальнейшей схватке он не участвовал. Видел лишь, что нога одного из воинов оказалась пригвождена копьём к дереву, а ещё двое рухнули на опавшую хвою. Только сам казу, закованный в кольчугу, смог оказать сопротивление. Но и его меч слаженно действующие балтийцы парировали боковинами своих кавалерийских топоров и тут же обработали противника обухами. Вся схватка заняла от силы четыре секунды. Затем Феоктистов связал оглушённого местного правителя, а Зубров занялся его поверженной свитой.
В последовавшем допросе Сафонов опять ничего не понял. Но его до сих пор передёргивало от того, как старший инструктор снял с казу мохнатую шапку с чем-то вроде нашитой короны из огромных клыков и когтей, спокойно убил пленника, а затем с мастерски изображённым благоговением надел этот головной убор на стажёра. Оба инструктора тут же синхронно склонились перед Сафоновым, опустившись на одно колено:
– Мой казу! Примите, наконец, подобающую величественную позу. Представьте, что встречаете у себя делегацию союзников. А от того, насколько они проникнутся вашей важностью, зависит размер ленд-лиза.
Пришлось соответствовать. Благо в Ваенге Борис почти полгода плотно взаимодействовал с англичанами из группы «Бенедикт» 151-го авиакрыла Королевских ВВС, базировавшихся на их аэродроме. Да так, что с командиром, аристократом-новозеландцем Невилом Рэмсботтом-Ишервудом начал почти приятельствовать. Так что и тут не подкачал – аборигены прониклись. Настолько, что сами раздели и обезглавили бывшего повелителя. А затем с ритуальным поклоном вручили трофеи Борису.
– Облачайся, мой казу! – подсказал Зубров. – Это ритуальное одеяние.
Голову незадачливого предшественника водрузили на пику и закрепили у седла Сафонова. Тот не смог скрыть брезгливости:
– А это тоже обязательно?
– Увы, товарищ гвардии подполковник! Это как звёздочка за сбитый.
– И что, мы теперь все головы врагов будем так возить?
– Нет. Только правителей. Но если есть желание, можно подумать и над обозначениями обычных побед. Вот только боюсь, что тогда сразу начнёшь бледно выглядеть на фоне даже простых воинов. Наверняка каждый местный имеет на счету более десятка убитых. А даже малейшая потеря престижа в твоём положении недопустима!
– В каком ещё положении?!
– Ты теперь новый казу! Смельчак, что честно бросил вызов и победил всю дружину предшественника с помощью всего двух своих воинов. Теперь осталось лишь завладеть его феодом. Кстати, здесь он называется «абща».
И вот теперь полновластный хозяин лесной деревеньки из пары десятков деревоземляных лачуг, примитивной цитадели из кондовой лиственницы и стоящей на отшибе «вольной» кузни сидел в компании верных соратников у костра в тайге. Наконец сложное военно-морское ругательство прорвало многодневную плотину непонимания:
– Да что же мы тут как фашисты действуем?! Местные же не враги нам! Это мы к ним вторглись.
– Не совсем так, Борис Феоктистович! – на этот раз отозвался Саргенто. – Да, вошли мы в «карман» без разрешения. Но, во-первых, нас здесь ждали и сразу хотели убить. Так что сначала пришлось защищаться.
Сафонов непроизвольно кивнул.
– Далее. Оказалось, что здесь махровое средневековье.
– Это пленники рассказали?
– Не совсем. Для них-то этот общественный строй родной и единственно возможный. Вот только мы с Колей волею Управления Мобилизации почти двадцать лет прожили в похожее время. И знаем, что и как тут устроено.
– «Человек человеку – волк»! – хмуро улыбнулся Кабо.
– Хуже того. Аристократия – «те, кто воюют», в прямом смысле слова паразитируют на простых людях. Отчего и относятся к крестьянам как к двуногой домашней скотине.
– А люди что? Не пытаются освободиться? Революцию, там, совершить.
– Для этого в их головах идеи свободы сначала должны как-то появиться. А это, как показала практика, достаточно сложный и длительный процесс. Настолько, что людям проще принять очередную смену казу и его прихвостней. Тем более здесь это происходит регулярно. Земли и народа в «кармане» относительно немного, а вот желающих не работая наживаться на труде других – предостаточно. Так что аристократия друг друга тут постоянно режет.
– Дикость!
– Да кто бы спорил. Но для наших целей нам проще самим получить относительную свободу действий, став отрядом очередного казу.
– И ввязаться в их междоусобицы?
– Нет. Мы всего лишь захватили плацдарм. Надеюсь, теперь с «Большой земли» зайдёт группа специалистов. Думаю, это должны быть ребята из отдела товарища Дансарана и группа поддержки из опытных мёбов.
– А вы неопытные, что ли? – Сафонову вся эта история решительно не нравилась. Инструктора же весело переглянулись:
– Да мы вообще не мёбы. Такие же как ты… упокойники.
– Кто-о?!
– Перерожденцы. Конструктор коммунаров, в котором они соединяют метрополианскую идеальную телесную оболочку и выдернутую из прошлого душу человека, когда-то погибшего далеко от их мира.
– А я думал, что вы командиры здешней авиации Балтийского флота!
– Нет, Феоктистыч. Тут на всех трёх Землях теперь единые боевые флоты. Считаются вспомогательным планетарным родом войск. Благодаря Аркадьевне, на флотское довольствие нас поставили. Но числимся мы боевыми космонавтами УМа. А фактически пока что-то вроде младших научных сотрудников при спеццентре «Земля-7». Основные коммунары до сих пор не знают, как к нам относиться. Мы же для них что-то навроде фейерверкера артиллерийской батареи Петра Первого, приданного твоему гвардейскому истребительному авиационному полку! – грустно пояснил Саргенто.
– Да уж… – откровенность была крайне неожиданной. – Но ведь «космонавт» – это воинское звание вроде нашего лейтенанта?
– Ну да. Решили, что правильнее будет тут опять с низов начать.
– А как же звания «гвардии подполковник» и «гвардии майор ВВС Балтийского флота», как вы мне сначала представились?
– Так это ещё с той, Великой Отечественной. Ну и здесь потомки не возражали. Вот только кем нам тут командовать-то? Ни пилотов, ни техников. А в действующие космические эскадрильи пока не берут.
– Так вы, братцы, всю войну на Балтике отлетали? – неожиданно заинтересовался Борис. Почему-то это показалось важным. Ответил Кабо:
– Да нет! С 22 июня воевали в армейской авиации Юго-Западного фронта, у Кирпоноса. Когда Михаил Петрович погиб, под «Тимохой» оказались. У маршала Тимошенко, хотел сказать. В ноябре 1942-го вошли в состав 17-й воздушной армии. Дрались над Сталинградом. С апреля по май 1943-го были прикомандированы в качестве инструкторов к французскому истребительному авиаполку «Нормандия». Потом – Курская дуга. И лишь затем переведены в авиацию Балтфлота.
Зубров кивнул на старшего товарища:
– Володька там возглавил полк 1-й гвардейской истребительной авиадивизии. А я у него комэском был.
– А погибли когда?
– Это намного раньше! – вмешался Феоктистов. – Я первый раз в 1916-м разбился. Пытался повторить таран Нестерова. Ну, в принципе, и повторил. А господина поручика ещё через пару месяцев сбили южнее Ковеля, когда помогал с воздуха сдержать атаку германцев. Коля же тогда не нашёл ничего лучшего, как вместе с летнабом долбануться во вражеский броневик.
– Так вы ещё и в Империалистическую воевали?
– Точно. Много, где воевали и летали. Гражданская, Испания, Халхин-Гол, белофинская. Три раза с самых низов начинали. А сюда призвали уже с японской. В сентябре 1945-го.
Борису требовалось время, чтобы осознать услышанное.
* * *
В эту ночь он долго не мог заснуть. Мучили мелкие поганые твари, что летали вокруг и с остервенением набрасывались на открытые участки тела, а также те, что в неимоверном количестве ползали в «новом» снаряжении. Почему-то из всех троих кровососы облюбовали именно его. Сафонов измаялся, кое-где исцарапал себя, но ничего не мог поделать. Чесалось всё: ноги, руки, спина, живот. Особенно доставали блохи. Больше всего им приглянулись ноги, которые покрылись многочисленными мелкими, болезненными пятнышками.
От бессонницы не помогали ни дыхательные упражнения метрополианского спецназа, вынужденного порой засыпать в самых непредсказуемых положениях, ни нескончаемый пересчёт чёрных верблюдов и белых баранов, пасущихся на пышных пастбищах. Вспомнилась шутка: если не можете заснуть, считайте до трёх. В крайнем случае – до полчетвёртого.
Раньше часто помогал технический спирт. За неимением такового Борис обмазал себя местным самогоном, но это не спасло. Наоборот, мелкие твари как будто набросились с удвоенной силой. «Выпивка и закуска одновременно!» – горько пошутил про себя Сафонов.
Кабо и Саргенто спокойно дрыхли рядом под большим дубом. «Шкуры у них железобетонные, что ли? – с завистью подумал Борис. – Тут мало иметь чистую совесть, надо ещё, чтобы состав крови был особенным». Его редкий фенотип с отрицательным резусом безумно привлекал паразитов, которые накинулись что есть мочи, игнорируя других двуногих по соседству.
Как же раньше люди жили в лесах? Одевались в шкуры добытых мамонтов, спали на земле, траве, в лучшем случае – в землянках? Жуть! Да и потом, когда появились городские дома и даже дворцы, принадлежность к так называемым «сливкам общества» также не спасала от паразитов: дамы из высшего света в средневековой Европе специально надевали на себя меховые украшения, чтобы приманивать блох и вшей. Аристократия носила затейливые блохоловки на поясе или на плече. Меховые вещички из шкурок соболя, куницы, норки украшались золотом, алмазами, рубинами, драгоценностями. Блохоловки носили и под париками, внутри причёсок, под одеждой и на шее.
«Блин, а мне и приманки не надо! – с горечью подумал Сафонов, в сотый раз перевернувшись и ожесточённо раздирая до крови спину и бёдра, – я весь одна сплошная приманка».
Но наряду с насекомыми мучили и въедливые мысли о смысле происходящих событий. До этого соратники не очень-то баловали объяснениями. Наверное, думали, и так всё понятно. А может, и сами не понимали что к чему, а просто выполняли приказ: внедриться и на всякий случай обезвредить в «кармане» всех встречных с оружием. Лучшая защита, как известно, нападение. Во все времена.
Но почему на душе так погано? Потому ли, что воспитан в обществе, где с детства в семье и в школе внушали, что человек человеку – друг, товарищ и брат? Нелегко расставаться с иллюзиями, впитанными чуть ли не с молоком матери. На эту тему писались школьные сочинения, прочитано огромное количество книг, проведено столько комсомольских и партийных собраний.
«Как закалялась сталь», «Повесть о настоящем человеке», «Улица младшего сына» – книги, с такой любовью рассказывающие о людях, готовых к самопожертвованию ради светлой жизни и счастья других – тех, кто придёт после нас. Прекрасные произведения о братстве и коллективизме, созданные на Земле-7, они и в мирах Метрополии входят в обязательную программу обучения подрастающего поколения. И даже взрослых – таких, как он, «внедрённых» в коммунистическое общество с других пространственно-космических планов.
Но вот теперь, в этом конкретном «кармане» приходится убивать на каждом шагу. И его новые друзья, похоже, вообще не комплексуют из-за этого. Хотя тоже заучивали наизусть гордые слова Павки Корчагина, что «жизнь даётся человеку один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». А может, дело в том, что они уверены – не один раз даётся жизнь? Что можно вернуться из небытия и, снабжённым новой телесной оболочкой, отправиться дальше на подвиги? Повторить, так сказать, пройденное? Как часто мы слышим вокруг себя: если бы мне удалось начать жизнь сначала.
«Но эти-то, которых здесь мы прихлопываем как клопов или тараканов, они же не могут рассчитывать на новую жизнь! Или могут?» – На этот вопрос Сафонов безуспешно пытался ответить, мучаясь бессонницей и продолжая бесплодную борьбу с остервенелыми насекомыми. И только под утро забылся на пару часов, когда верхушки деревьев начали проступать на фоне сереющего хмурого неба.
Глава 7
– Дети, запишите предложение! – Согбенный косматый старец в тёмном рубище взял кусок мела, подошёл к доске и начал медленно выводить на ней слова. – Предупреждаю: каждый из вас увидит фразу на своём родном языке. Ваша задача в том, чтобы правильно расставить в тексте знаки препинания. Где надо, начните новое предложение с заглавной буквы.
Мел противно скрипел и ломался в натруженной руке, постепенно усеивая пол около доски тонкой белой пеленой. Учитель стоял босиком, сквозь дыры в подобии мешковины виднелись голые части тощего тела, а нечёсаные седые волосы ниспадали ниже плеч. Сафонов скосил глаза вбок. Рядом, на одной с ним парте, старательно бегал по школьной тетрадке кто-то навроде мучнистого червеца. Из-под длинных усов, венчающих белоснежное мохнатое тельце, появлялись слова на космолингве. Перевод фразы, которую выписывал на доске старец в ветхой холстине. «Значит, этот червец действительно видит другой текст, нежели я. Интересно, как это происходит? Непосредственное проникновение образа в мозг? Я-то вижу слова на русском языке». Борис вгляделся в текст, написанный, несмотря на крошащийся мел, красивым каллиграфическим почерком:
«И настанет время когда вы все в галактике передохнете от нескончаемых войн друг с другом от бессмысленной злобы и желания уничтожать непохожих на вас существ а также истреблять себе подобных особенно подобных вам ибо чем ниже уровень развития сознания тем сильнее стремление господствовать над теми кто от вас зависит больше всего и тогда настанет мир и спокойствие на всех планетах ибо никто не будет подавлять своих соплеменников а также истреблять другие расы представляющие всё многообразие галактической фауны»
– Переписали? – Учитель оглядел класс, в котором стояли, сидели и лежали на партах его «ученики» из разных звёздных систем, шаровых и рассеянных звёздных скоплений выше и ниже галактической плоскости. – У вас есть десять минут для того, чтобы обдумать фразу и придать ей нужный смысл. Особо обратите внимание на расстановку точек и знаков препинания.
Старец положил мел и шаркающей походкой удалился в угол, где стояли мягкое удобное кресло и зелёный торшер. Покряхтывая от удовольствия, уселся и, почесав большим пальцем правой ноги левое колено, водрузил на нос очки-велосипед. Из-под мохнатых волчьих бровей ещё раз бросил внимательный взгляд на аудиторию, достал из-за шиворота скомканный серый листок, расправил его и углубился в чтение. Но от Бориса не ускользнул цепкий взор колючих глаз, словно бы пронзающий черепную коробку и проникающий в потайные уголки сознания. «Цирк какой-то! Никогда и нигде учителя так демонстративно не маскируются под нищих!»
Сафонов сидел в третьем ряду от окна. Перед ним лежал пенал, с которым он впервые пошёл в школу в селе Синявино в 1922-м году. Борис хорошо помнил сучковатый край этого деревянного футляра, который собственноручно выстругал для него любимый отчим, Сергей Васильевич, готовя к первому классу. Раскрыл чистую тетрадь в косую линейку, из которой выглядывал синий край промокашки, аккуратно достал из пенала ручку с пером и обмакнул её в чернильницу-непроливайку.
Он бросил ещё один беглый взгляд на «учителя», удобно расположившегося в кресле, вытянув в сторону класса грязные пятки и корявые пальцы, вздохнул и приготовился писать. Вокруг вовсю корпели над тетрадями разномастные представители разумной фауны, собранные со всех концов Галактики. Впереди склонился над партой ушастый слонёнок, выводивший кривые загогулины розовым хоботом; рядом муха с позолоченным брюхом ползала по листу, выписывая закорючки сразу всеми шестью лапами на языке ди-ди, которым пользуются в шаровом скоплении Омега Центавра.
Остальных учеников некогда было рассматривать, Борис и так уже потерял две минуты из десяти. К тому же Сафонов забыл, что, обмакнув перо в чернила, следует незамедлительно начинать писать, а не держать ручку над тетрадью. За что и поплатился: посередине первой страницы расплывалась огромная жирная клякса. Решительно выдернул лист из тетради и, скомкав его в руке, принялся на следующем аккуратно переписывать текст с доски.
– Осталась одна минута. Прошу сдавать работы! – голос старца в звенящей тишине класса прозвучал неожиданно молодо.
Борис поднял глаза. Теперь у доски стоял стройный подтянутый субъект, ничуть не напоминавший прежнего дряхлого нищего. Куда делись грязные лохмы, обвислые усы и спутанная борода? Да и одежда из рваной мешковины превратилась в блестящий облегающий гидрокостюм с цветной эмблемой галактического единства на груди и рукавах. Ноги помолодевшего «старца» теперь обуты в серебристые чёботы с розовой змейкой по краям. Сафонов вспомнил, где видел точно такую: в учебном центре, в «красном уголке», так помечались видеоматериалы, повествующие о планете Альтерра. Жаль, что так и не нашёл времени познакомиться с ними!
– В зависимости от результатов испытания учебная комиссия примет решение о переводе каждого из вас на следующий этап развития. Не скрою, кому-то придётся остаться на «второй год». Тем же, кто выдержал испытание, вскоре придёт извещение в закодированной форме. Вам предстоит расшифровать сообщение, в котором будет содержаться указание, куда и когда явиться для продолжения обучения. – Голос учителя звучал ровно и бесстрастно. – А теперь сдавайте работы, ваше время истекло.
Борис пробежал глазами текст в своей тетради с расставленными знаками препинания. Кажется, всё правильно:
«И настанет время, когда вы все в Галактике передохнете от нескончаемых войн друг с другом, от бессмысленной злобы и безумного желания уничтожать непохожих на вас существ, а также истреблять себе подобных; особенно подобных вам, ибо чем ниже уровень развития сознания, тем сильнее стремление господствовать над теми, кто от вас зависит больше всего. И тогда настанет мир и спокойствие на всех планетах, ибо никто не будет подавлять своих соплеменников, а также истреблять другие расы, представляющие всё многообразие галактической фауны».
– Учитель, можно вопрос? – За соседней партой вверх потянулась шестипалая конечность. Её обладательница, похожая на крошечную симпатичную мартышку с кудрявой шевелюрой, влезла на парту, чтобы наверняка привлечь к себе внимание.
– Да, пожалуйста.
– Почему вы называете нас детьми? Мы все здесь взрослые особи. Несмотря на то, что некоторые гораздо меньше вас по размерам. Многие дослужились в своих мирах до почётных должностей. У нас самих уже есть дети. А у некоторых даже внуки и правнуки.
– Все вы – дети Галактики. Положение не освобождает от необходимости развивать и совершенствовать разум и сознание ради установления гармонии во вселенной. Для того, чтобы научиться овладевать психическими энергиями и управлять ими (а именно это является нашей целью), нужна большая ответственность перед самими собой и перед всеми остальными разумными существами. Вы думаете, это мелочь – правильно расставить знаки препинания в уже готовом тексте? Ошибаетесь! Каждое слово, каждая мысль, каждая маленькая точка несут в себе необратимый смысл для будущего всех населённых миров. Насколько вы готовы влиться в ряды тех, кто будет созидать это будущее? Частично это может показать данное испытание. И мой совет: никогда не судите по размеру или по внешности существо, которое не похоже на вас. Тетради все сдали? Хорошо.
Сафонов возвращался к своему месту, когда его внезапно озарило: он не поставил две точки над «е» в слове «передохнёте»! Вся фраза приобретает совершенно другой смысл… Очевидно, тест и сводился к этому: выявить тех, кто, набравшись смелости, изменит очевидное на невероятное. Тогда и сказка станет былью, а действительность не сменится радиоактивной пылью, как это бывало не раз в истории разных планет в огромной Галактике. Как много зависит от неправильно поставленной точки, от слова, написанного с ошибкой, способного полностью исказить смысл!
Велика сила человеческого предубеждения. Надо учиться правильно пользоваться своей мыслью, не идти на поводу толпы, действующей, как прикажут, а вместо этого пытаться найти уникальный способ изменить неугодную действительность. Да, для этого нужна смелость. Но результаты могут превзойти самые дерзкие ожидания.
Борис не жалел, что сдал работу с ошибкой. В принципе, каждый ответ верен, потому что отражает текущую реальность и уровень сознания разумного. Всё дело в том, чтобы не останавливаться на достигнутом. С этой утешительной мыслью Сафонов проснулся. Голова была светла, как и раннее утро в непривычно погожий день.
Вскоре стволы ещё тёмного леса справа неестественно осветились. Там словно приоткрылось огромное прозрачное око, за которым росли ярко облитые солнцем мощные кедры. А у приметного обоо стоял товарищ Дансаран, собственной персоной.
– Привет, потеряшки! – радостно закричал он. – Думали, уже сгинули!
– Что за детская паника! – недовольно поднялся старший инструктор. – Мы и так тут за неделю целый плацдарм подготовили!
– За «неделю»?! – крайне натурально удивился шаман. – Уже двадцать один день, как вы в «карман» ушли!
* * *
2022 год, 19 сентября. Земля-9. Западная Африка
Шёл второй месяц, как Хуберт аварийно десантировался с ротой штрафников на левобережье Вольты. При этом оберфельдфебель не только оставался живым, но ещё и ухитрялся постоянно наносить урон оккупационной орде. Это могло показаться чудом. Да, скорее всего, им и было. Вот только у чуда имелись две, а точнее три серьёзные составляющие.
Первая – колония медицинских нанитов. После того как обрубок Штрассла водрузили в гелиомобиль, он увидел местную медицинскую эмблему – сердце с белым косым крестиком. Ну, конечно! Этот аппарат комплектовали по старым нормативам, для гражданских нужд. А значит, здесь могли быть не только минимальные средства неотложной помощи, как у его штрафников.
– Дхакал, ин сандуукаас и сийо! («Дхакал, дай мне вон тот ящик!»)
Догадка оказалась правильной. Больше всего Штрассл обрадовался термоконтейнерам с колониями охлаждённых нанитов. С этим чудом местной медицины сталкивался ещё во время службы на «Нибиру». Достаточно ввести в основные точки венозной системы раненого от четырёх до шести порций микроскопических целителей, и псевдоживые механизмы запустят процесс усиленной регенерации. Активированные наниты поддерживают свою жизнедеятельность за счет энергии распада лейкоцитов. Которые, как не трудно догадаться, постоянно атакуют их в крови. Благодаря этой непрерывной подпитке крохотные медицинские боты в течение трёх-четырёх месяцев могут неустанно устранять отличия восстанавливаемого тела от его генетической нормы. Ах, да! Нужно же их сначала настроить.
Хуберт нашёл антисептик и инъектор, похожий на пистолет для прививок. Сверяясь с инструкцией, включил аппарат в режиме генного теста, аккуратно вставил «обойму» из шести зарядов нанитов. Вроде ничего не забыл. Педантично сверился с текстом, проверяя совершённые действия. Да, всё верно. Это сразу подняло настроение. Уже спокойно вырезал кончиком виброножа часть медицинской пены на своем левом локтевом сгибе, нашёл там наиболее крупную вену, и обработал область вокруг антисептиком. Затем плотно прижал инъектор и произвёл «выстрел». Почувствовал лёгкий укол, и тёмная кровь заполнила тестовую камеру. Теперь дождаться результата.
Вскоре зажёгся зелёный индикатор. Оберфельдфебель перевёл инъектор в режим введения препаратов. Два «выстрела» в локтевые вены произвёл сам. Хотя пользоваться сломанной рукой было сложно. Так что пришлось просить темнокожего дедка, которого, кстати, звали Зумбу. Седой лекарь без проблем сделал ещё две инъекции в ярёмные вены на шее. А вот с нижней частью пришлось повозиться. Но Зумбу уже хорошо разбирался в устройстве тела пациента, поэтому быстро нашёл зарубцевавшиеся окончания поверхностных вен и уверенно ввёл нанитов в их живые части.
Почти сразу внутри рук и шеи начало чесаться. Причём зуд постепенно нарастал. Но это только радовало – значит, микроскопические крохи начали процесс. Правда, теперь требовалось очень много калорийной еды, чтобы поддерживать регенерацию и воспроизводство расходующихся лейкоцитов.