Незаконченная партия. Книга первая
Скоро семья получила небольшую открытку, в которой он написал всего пару строк: «Дорогие мои! У меня все хорошо. Едем по направлению к Киеву».
Это было единственное письмо от него…
Только в 1943 году семья получила известие из военкомата, что «Калишина Петра Семеновича, 1900 года рождения, можно полагать пропавшим без вести в октябре 1941 года». По слухам, его воинский эшелон, в котором часть следовала на фронт, был разбит фашистской авиацией на пути к Киеву.
Осенью 1941 года семья Калишиных – мама, Неля и два ее брата, старший – Георгий 1924 года рождения, или, как его звали в семье – Жорик, и младший Владимир, которому скоро должно было исполниться три года, эвакуировалась в Краснодар.
Они успели сесть в последний поезд, увозивший беженцев из Ростова. В плацкартном вагоне не было ни сантиметра свободного места, беженцами были заняты даже верхние, третьи полки. Повсюду мешки, чемоданы, сумки. В последних двух вагонах расположились солдаты.
Сегодня 70 километров между Ростовом и станицей Кущевской современная «Ласточка» преодолевает менее чем за час. А осенью 1941 года поезд до Кущевской добирался почти сутки.
При посадке, всех пассажиров предупредили, что в случае налета вражеской авиации, поезд будет остановлен, машинист подаст сигнал, и никто не должен выходить из вагонов.
Но это теоретически. А практика оказалась другой…
Неонила Петровна вспоминает: «Это был ужас. Бомбили страшно».
Авиация фашистов господствовала в воздухе, чувствуя себя совершенно безнаказанно.
Путь до Кущевской казался бесконечным – ехали весь день. В воздухе почти постоянно висели немецкие стервятники. То и дело раздавались гудки паровоза, поезд останавливался и, несмотря на строжайшее предупреждение, многие пассажиры в панике разбегались из вагонов.
Не доезжая Кущевской, начался самый сильный авианалет. Фашистские самолеты на бреющем полете, как в тире, расстреливали разбегающихся в панике женщин и детей из пушек и пулеметов.
Покуражившись, они ушли на дозаправку, а в вагонах освободилось очень много мест…
В Кущевской Мария Афанасьевна, оставив детей в палисаднике пустующего дома и строго наказав им никуда не уходить, пошла на местный элеватор, где наняла подводу, и, погрузив на нее детей и нехитрый скарб, отправилась в пригородный хутор к родственникам.
Скоро поступило известие, что фашисты заняли Ростов. Было принято решение ехать в Краснодар.
На улице ноябрь, очень холодно. Подводу оборудовали импровизированным тентом. Для этого к бортам телеги прибили шесты, на которые накинули ковры.
На эту бричку загрузились сразу две семьи – Мария Афанасьевна с тремя и родственница с четырьмя детьми. До Краснодара ехали весь день.
Там Мария Афанасьевна встретилась со своей сестрой – Ниной Афанасьевной, которая жила в самом центре города. Нина Афанасьевна помогла найти в глубине одного из Краснодарских дворов пустующую, полуподвальную каморку сапожника, куда вся семья Калишиных и переехала.
Жили скромно, как могли.
Летом 1942 года Жорик окончил школу и 25 июля военкомат направил его курсантом в военное училище. В это время на фронте шли жесточайшие бои.
О его судьбе до сих пор ничего не известно. Позже из военкомата в семью пришло такое же извещение, как и о его отце: «Калишина Георгия Петровича, 1924 года рождения, можно полагать пропавшим без вести в январе 1943 года». Можно только предположить, что он погиб во время упорных боев за освобождение Краснодарского края от фашистов, или под Сталинградом, куда были отправлены сводные полки курсантов из Краснодара.
В начале августа 1942 года в Краснодар вошли фашисты.
Неонила Петровна вспоминает, как дети в первый раз увидели немцев:
– В какой-то момент в городе наступила тишина – прекратились взрывы, затихли автоматные очереди, только изредка, то там, то тут, слышались звуки отдельных коротких перестрелок.
И в этой тишине, на пустынной улице Шаумяна, сначала издалека, а потом все ближе, послышался рев танковых двигателей и лязг гусениц.
Несмотря на предупреждение родителей, дети осторожно выглянули на улицу.
Со стороны Сенного рынка, к Почтамту медленно ползли три серых танка с крестами на бортах, не спеша, поворачивая из стороны в сторону свои пушки. За танками, прижимаясь к домам, по обеим сторонам улицы, настороженно шли вооруженные автоматами две колонны гитлеровцев.
Началась оккупация.
Через несколько дней Нелю позвала на улицу ее подруга и предложила пойти посмотреть на немцев.
Она вспоминает:
– Выйдя на улицу Шаумяна, мы увидели, что у переговорного пункта, напротив Почтамта, собрались немецкие солдаты. Их было около тридцати. Расхлебанные мундиры, закатанные рукава, на шее автоматы, в руках бутылки. Несколько немцев сидели на крыльце, один из них на губной гармошке играл популярную в те годы песню «Rosamunde», которую обожали фашисты. Под эту гармошку пьяные солдаты пили из бутылок шампанское и танцевали…
Вдруг один из них, обернувшись, увидел Нелю с роскошными русыми, волосами, которые волнами раскинулись по ее плечам.
Фашист ткнул в направлении девочки пальцем и громким, пьяным голосом, коверкая русский язык, спросил: «Bist du немка?» – Ты немка?
Дети в страхе разбежались по дворам.
Во дворе фашисты поставили большую машину – бензовоз. Это пугало жильцов – они боялись пожара.
В конце августа в одном из домов поселились немецкие летчики.
Жителей они не трогали, даже разрешали подбирать отрубленные куриные лапки и головы, которые оставались после приготовления им обеда. Смеялись над детьми, которые кушали семечки. Немцы называли семечки «Сталинским шоколадом».
Для того, чтобы порубить дрова для немецкой кухни, фашисты иногда приводили двух-трех советских пленных. Они были худые и сильно изможденные.
Охранял их немец по имени Макс. Неля с подругой просили его разрешения покормить наших солдат. Макс кивал им и отворачивался. Девчонки бежали домой, быстро варили кашу со свиными шкварками и, разложив ее по мискам, неслись к солдатам, чтобы успеть накормить их, пока фашисты не увезли красноармейцев обратно в концлагерь.
Но, несмотря на кажущуюся лояльность к местному населению, это были фашисты. Через несколько дней после начала оккупации Краснодара они начали решать «еврейский вопрос», то есть приступили к тотальному уничтожению еврейского населения в Краснодаре.
В соседнем дворе жила со своей семьей подруга Нели – Ляля. Ее мама была русская, а отец еврей. Он был скрипачом, а мама домохозяйкой.
Фашисты подогнали душегубку, и забрали отца Ляли. Ляля плакала и рвалась к нему, но немцы сначала отгоняли ее, а потом махнули рукой, и пустили Лялю к отцу. Больше их никто не видел…
В начале зимы для жителей едва не произошла трагическая развязка.
Зима с 42-го на 43-й год была очень холодная. Дров для отопления не хватало, в округе были разобраны все заборы, доски, часть сараев – все пошло в печь.
Фашисты на подводе привезли и разгрузили дрова. Жители по полену – другому, как-то незаметно, растащили половину этой кучи.
На следующий день фашисты пригласили местного полицая – переводчика и заявили, что если к утру дрова не будут возвращены, то будут расстреляны жители всего квартала.
Утром дрова были на месте…
Выжить семье удалось благодаря тому, что сестра Марии Афанасьевны оставила для них мешок пшеничной крупы, и полтуши копченого кабанчика, который привезли им из станицы и спрятали в подвале. Сало перетопили и, перемешав со шкварками, расфасовали по банкам. Так и варили кашу со свиным жиром. Неонила Петровна до сих пор иногда готовит себе пшеничную кашу со свиными шкварками.
Рано утром, в четыре часа 12 февраля 1943 года, в дверь Калишиным громко и настойчиво постучали. Перепуганная семья подумала, что пришли фашисты, но это были партизаны. Они сказали, что немцев в городе уже нет, оккупация закончилась.
Сразу после ухода фашистов из Краснодара, Нелю, как комсомолку, привлекли для работы курьером в горкоме партии. В городе было разрушено все, связь не работала и курьеры разносили повестки, письма, указания и т. д. по всему городу. Курьером Неля проработала три месяца, пока не наладили в городе связь.
Яковлева (Калишина) Н. П. Краснодар 1943 год (фото из личного архива Яковлева М. Я.)
В это же время она поступила на краткосрочные курсы медсестер в медицинское училище.
«2 мая 1943 года была первая бомбежка Краснодарской грузовой железнодорожной станции. – рассказывает Неонила Петровна – Утром медсестер собрали и объявили, что к 10 утра мы должны быть на станции».
Когда медики добрались до станции, их глазам предстала страшная картина – на путях стояли три разбитых бомбами «летучки» с ранеными. «Летучками» называли составы, которые прямым сообщением с фронта, без остановок, развозили раненых в госпиталя, в освобожденные от фашистов города.
Часть вагонов из этих составов была превращена в груду металла, другие горели…
«Из оставшихся целыми теплушек мы начали выгружать раненых, – вспоминает Неонила Петровна. – На руках. Никаких носилок не было. Убитых оставляли на месте. В это же время началась вторая волна бомбежки. В небе кружили немецкие самолеты и скидывали на станцию бомбы. Наши зенитки били по ним, не останавливаясь. Это отпугнуло немцев и не дало им закончить свою кровавую работу».
Раненых вывозили на подводах и грузовиках. Их развозили по городу туда, где только можно было разместить. Неля с подругой отвезли раненых в церковь, где положили их прямо на пол. Здесь же, не отходя, оказывали первую помощь – делали перевязки, поили водой.
Потом вернулись на станцию и до семи часов вечера выгружали из вагонов и собирали убитых.
Так у шестнадцатилетней Нели началась трудовая деятельность….
После этого ее перевели на работу в Краснодарский военный госпиталь. Он и сейчас находится на улице Октябрьской. За ней и ее подругой закрепили одну палату с ранеными. Там они работали без выходных посменно – день, ночь. В палатах лежало по 4—5 человек. Грязные, окровавленные бинты, девочки сумками носили домой, где их отстирывали от крови и сушили, развешивая на веревках во дворах, потом гладили и скручивали.
Два года, до конца войны, Неля проработала в госпитале.
25 августа 1944 года ее, как отличницу в работе, пригласили на торжественное собрание, которое проходило в здании театра на улице Красной, по случаю вручения переходящего Красного знамени Военторгу. Для этого руководство госпиталя на сутки отпустило ее с работы. Впервые с начала войны, в буфете она попробовала деликатес – мороженое в бумажном стаканчике.
В зале театра Нелю посадили на первый ряд. Во время торжественного собрания молодой капитан, летчик-штурмовик Михаил Яковлев вынес из-за кулис Красное знамя. Он заприметил в первом ряду красавицу, и в перерыве подошел к ней знакомиться. 9 сентября они уже сыграли свадьбу. А в январе 1945 года, Михаил, после окончания учебы в Краснодарском авиационном училище, куда его с фронта направили на повышение квалификации, снова отправился на фронт, и закончил воевать в мае 1945 года в Берлине.
Вместе они прожили долгую жизнь и воспитали четырех детей.
Последний бой Романа Филипова…
В субботу 3 февраля 2018 года, в сирийской провинции Идлиб был сбит штурмовик Су-25 «Грач».
По стечению обстоятельств это произошло в том же районе, всего в 130 километрах от того места, где в ноябре 2015 года был сбит наш фронтовой бомбардировщик Су-24.
Сбит наш штурмовик так же, как и Су-24 – пуском ракеты в заднюю полусферу. Но в отличие от того случая, в этот раз ракета была выпущена из переносного зенитно-ракетного комплекса.
Роман Филипов погиб как герой, не сдавшись бандитам…
Вспоминаю своего тестя – Яковлева Михаила Яковлевича, который двадцатилетним мальчишкой, с первых дней войны переучивался на новый в те времена, «летающий танк» штурмовик Ил-2.
Он прошел всю войну, и закончил воевать в мае 1945-го, в Берлине, штурмовкой Зееловских высот.
А что такое штурмовик на поле боя?
Это не истребитель, который, как быстрая птица, крутит виражи. И не бомбардировщик, который с безопасной высоты обрушивает на противника свой смертоносный груз.
Задача штурмовика – штурмовать!
И он штурмовал! Становился на курс и никуда не сворачивал! На малой высоте, часто на бреющем полете атаковал ракетами, бомбами фашистов. Вторым заходом бил по оставшимся целям из пушек, пока не заканчивался боезапас. И все это несмотря на ураганный огонь, который велся по самолетам из всех видов оружия.
За годы Великой Отечественной войны Михаил Яковлевич был сбит три раза, но ему повезло остаться живым.
Однажды на подбитой машине упал в лес.
Деревьями, как бритвой, срезало крылья. Ствол упавшего дерева перегородил кабину штурмовика, и заблокировал летчика так, что он не мог даже пошевелиться.
А боевые действия происходили в Западной Украине. Несколько часов он просидел без движения в самолете. Какие мысли были у него известно только ему…
А потом в лесу послышались голоса, и показались бородатые мужики с оружием.
«Бандеровцы! – подумал он, – Даже до пистолета не дотянуться…»
– Ну шо, летун! Попал в капкан?
Сердце летчика оборвалось: «Это конец…».
– Да ты не бойсь! Свои мы! Партизаны!
Мужики пилой, деловито перепилили дерево и вытащили летчика из кабины.
Другой раз он вернулся в полк на самолете, в крыле которого зияла дыра, размером с дверь. Весь полк собрался у его машины.
– Миша! Ты как долетел?
– Дотянул, – просто ответил он…
Так и воевал он на этом летающем танке…
А Су-25 это продолжение славного Ил-2, только более современный и мощный. Надежная машина.
Сбить бронированный штурмовик сложно. Но в этот раз не повезло. Ракета попала в правый двигатель.
Роман доложил на командный пункт и попытался увести машину из опасного района. Но повреждения самолета были слишком тяжелые, и ему пришлось катапультироваться практически на головы бандитов, которых здесь было как муравьев в муравейнике.
На видео, которое сняли террористы видно, что он на парашюте приземляется недалеко от места падения его самолета, а с земли по нему ведут плотный огонь.
И все же Роману удалось приземлиться живым, и принять бой. Насколько он интенсивный можно судить по тому, что из автоматического пистолета Стечкина, за то короткое время, что ему отвела судьба, Роман расстрелял почти сорок патронов…
Но силы были неравные. Со всех сторон его обступали бандиты. Роман был ранен, и, понимая, что его сейчас схватят, достал гранату, зажал ее в руке и выдернул чеку.
И в тот самый момент, когда торжествующие террористы, склонились над раненым летчиком, предвкушая радость от того, что смогли схватить его живым, гвардии майор Роман Филипов преподнес им последний сюрприз. Он перевернулся на спину, и со словами: «Это вам за пацанов!», разжал пальцы, отправив бандитов к их дьяволу… В панике, немногие из оставшихся в живых разбежались.
Роман Филипов, летчик – ас, молодой офицер, 33-х лет, погиб за дело, которому он посвятил всю свою недолгую жизнь – защите нашей Родине.
Кто-то может сказать, что Сирия это не Россия. Но это не так. Терроризм, как змея, как многоголовая гидра, расползающаяся по миру, и если ее не убить в зародыше, то рано или поздно она придет и в ваш дом.
Роман воевал далеко за пределами нашей страны, но воевал за нашу Родину, чтобы мы с вами могли спать спокойно, надежно защищенные нашей армией.
Он был отличным летчиком и человеком, преданным своему делу – защите Родины. Многократно выполнял боевые задачи в Сирийской Арабской Республике.
Командование готовило его представление к государственной награде. Но судьба распорядилась иначе…
Роману Филипову присвоено званиею Героя России (Посмертно)…
Вечная память герою!
Судьба разведчика
Борис Михайлович Каспирович родился в 1925 году, в городе Гатчина, Ленинградской области.
В Гатчине жил дедушка, родители работали в Ленинграде.
С началом войны его семья была эвакуирована в Сибирь, город Омск. Там же он начал работать на заводе Сельхозмаш, который выпускал военную продукцию. Работал токарем – револьверщиком, вытачивал головки для мин в цехах, по двенадцать через двенадцать часов, без выходных. Спали в общежитии, в комнатах по шесть человек.
В ноябре 1942 года Борису исполнилось 17 лет. Несмотря на бронь от военного завода, он с товарищем пришел в военкомат и попросился на фронт. Его направили стрелком в роту автоматчиков, которая готовилась как десантная, для сопровождения танков на броне при прорыве линии фронта. Летом 1943 года он был направлен на Второй Украинский фронт.
Первое боевое крещение Борис Михайлович принял при форсировании Днепра. В его роте было всего сорок необстрелянных бойцов, новое пополнение… На большой понтонной лодке, днем, под непрерывным огнем фашистов он вместе с ротой переправился на правый берег.
После первого боя командир, командир собрал оставшихся в живых бойцов и предложил желающим перейти в полковую разведку. Борис Михайлович попросился первым.
Группами по шесть-семь бойцов, ночью, они неоднократно ходили за линию фронта за языками. Саперы делали проход в минном поле и отходили. Дальше разведчики ползли сами.
– Бывает, ползешь, ползешь, и не знаешь, когда это кончится… Никто не знает… Сутки, двое, трое… Пока не выполнишь задачу… Мокрый ты, или не мокрый, лежишь в болоте, или дождь капает… Не ощущаешь никакого холода. Мы должны все видеть, все слышать, все запоминать и молчать… Мы доставали фашистов из траншей, из блиндажей, из патрулей, солдат, офицеров, – рассказывает Борис Михайлович.
Во время боев за Украину Борис Михайлович получил несколько легких ранений, которые он даже не считал.
В августе 1944 года ему не повезло – был тяжело ранен осколком в ногу. При возвращении из-за линии фронта он прикрывал своих товарищей, которые выводили «языка».
Полгода лечился в госпитале, после чего был списан с военной службы.
После окончания Великой Отечественной войны начал работать строителем, восстанавливая разрушенные дома в городе Молодечно, в Белоруссии, потом вернулся в Гатчину.
После окончания Горного техникума, поступил в институт в Ленинграде. В 1950 году Борис Михайлович уехал на Колыму и более пятидесяти лет работал там геологом – искал золото.
В 2002 году он переехал в Краснодар.
Несмотря на свой преклонный возраст Борис Михайлович молод духом и полон энергии, сказалась фронтовая закалка и работа геологом. На пенсии он много времени уделяет молодежи, рассказывая о прошедшей войне.
Борис Михайлович Каспирович награжден тремя орденами «Отечественной войны» , медалью «За Победу над Германией», многими другими медалями.
Людвиг Елизавета Ильинична
Как быстро летит время. Не остановить его, ни повернуть вспять…
Более ста лет назад закончилась Первая мировая война…
Еще, кажется, совсем недавно мы жили в Советском Союзе, а прошло уже почти тридцать лет, как мы живем в Российской Федерации…
Мы уже отпраздновали 75-летие Победы в Великой Отечественной войне…
Время летит…
Все меньше остается участников этой страшной войны, свидетелей тех суровых испытаний, которые выпали на долю нашего народа.
И тем ценнее становятся воспоминания солдат, офицеров, партизан, тех, кто стоял у станков, кто выращивал и собирал урожай, чтобы в годы лихолетья накормить и бойцов, и гражданских, наших дедов, отцов, матерей.
75 лет! Что это?
Это всего лишь мгновение в тысячелетней истории России. Но это и целая жизнь для одного человека.
Как он ее проживет? Каким останется в памяти потомков?
20 ноября исполнилось сто лет участнице Сталинградской битвы, майору медицинской службы в отставке Людвиг Елизавете Ильиничне.
Свой сто первый день рождения она встретила в кругу своей большой семьи.
И, конечно же, вспомнила, свою жизнь…
Елизавета Ильинична родилась 20 ноября 1919 года в Краснодаре.
Училась в школе, поступила в медицинский институт, закончила его весной 1942 года, получив звание лейтенанта.
31 июля, перед самым приходом фашистов в Краснодар, городским военкоматом она была призвана в Красную армию и направлена для прохождения службы в Пятигорск.
В это время фашисты рвались на Кавказ, и нашим войскам, несмотря на ожесточенное сопротивление, под натиском превосходящих сил немцев приходилось отступать.
В Пятигорске был хаос и Елизавета не смогла найти свою часть. Ей сказали, что госпиталь уже переведен в Грозный. Пришлось отправиться в Грозный…
Елизавета Ильинична говорит, что эта дорога, длиной в 250 километров, осталась в ее памяти самым страшным воспоминанием о войне.
Чтобы понять ее переживания в этот период, надо вспомнить что обстановка на Кавказе летом 1942 года была непростая.
17 июля фашисты начали наступление на широком фронте, с целью захвата большой излучины Дона, Волгодонского перешейка и Сталинграда, рвались на Кавказ.
Осуществление этих планов блокировало бы транспортное сообщение между центральными районами СССР и Кавказом и создало плацдарм для дальнейшего наступления с целью захвата кавказских месторождений нефти.
Молодой девчонке, лейтенанту медицинской службы, только что призванной в армию, прямо со студенческой скамьи, не испугавшейся, прекрасной понимавшей, что такое долг, пришлось самостоятельно добираться в свою часть по дорогам забитым войсками и беженцами.
Иногда удавалось поймать попутку. Один раз даже она смогла забраться на крышу товарного вагона.
Но большую часть пути пришлось пройти пешком, босиком, спать на земле, где придется. Она вспоминает, как плакала, от безысходности, закрывая подолом юбки лицо, чтобы никто не видел ее слез. Было страшно, но она продолжала идти…
В Грозном Елизавета, наконец, нашла свою часть, которая готовилась к эвакуации в Тбилиси.
Летом 1942 года начались бои за Сталинград. 23 августа фашистам даже удалось на северных окраинах города прорваться к Волге.
Тяжелейшие бои продолжались всю осень.
Потери войск были колоссальными. Со стороны Красной Армии общие потери за время Сталинградской битвы составили 478 741 человек (323 856 человек в оборонительной фазе сражения и 154 885 в наступательной). Число погибших горожан невозможно установить даже приблизительно, но счёт идёт не менее чем на десятки тысяч.
29 октября 1942 года Елизавету Людвиг направили ординатором сортировочного отделения в Сортировочный эвакогоспиталь №4948, который находился в Сталинграде.
Начались фронтовые будни.
Об этом сейчас, легко рассказывать, а тогда на Сталинградской земле был Ад.
Бои велись за каждый завод, улицу, дом, подвал, лестницу.
Часто наших бойцов и фашистов разделяла только стена, этаж или лестничная площадка. По несколько раз они переходили из рук в руки.
Раненых было очень много.
Госпиталь №4948 был не просто сортировочным, а работал как крупный полевой госпиталь. Медики занимались не только сортировкой раненых и отправкой в тыл, но должны были и лечить их.
Елизавете приходилось принимать раненых, обрабатывать раны, проводить операции. И все это в нечеловеческих условиях, которые только с большой натяжкой можно было назвать санитарными.
Сам госпиталь представлял из себя ряд палаток, одна из которых служила санпропускником. В этой платке ставили козлы, на которые укладывали деревянные щиты.
В таких же палатках круглые сутки проводили операции раненым, порой по восемь – десять суток не отходя от операционного стола.
Елизавета Ильинична вспоминает:
– Пока стоишь, делаешь операцию, откуда брались силы, не знаю… Но как только отойдешь, присядешь, сразу обмякаешь и бессильно падаешь… Потом разбудят, и снова к операционному столу…
Бывало во время операций выключали свет, тогда приходилось оперировать и при керосиновой лампе, и при свечах.
Единственная стеклянная аккумуляторная лампа прошла вместе с госпиталем всю войну.
– Лампа была одна, настоящая… – рассказывает Елизавета Ильинична, – Она была нужна когда делали «чистые» операции – на грудной полости, на брюшной. Берегли ее как зеницу ока, на руках ее носили, закрывали, потому, что она нам помогала, когда делать приходилось операции ночью. Остальные операции можно было делать и при свечах. Ничего! Выдюжили!
Здесь же, под Сталинградом Елизавета познакомилась со своим будущим мужем младшим лейтенантом медицинской службы Виктором Сергеевичем Моисеевым, который после окончания Харьковского училища по специальности «фармацевт» был направлен на фронт и тоже волею судьбы оказался в 4948 госпитале.
С улыбкой, Елизавета Ильинична рассказала, как первый раз попросила Виктора помочь ей во время операции – подержать лампу. Рана у солдата была тяжелая, операция сложная, но Елизавета умело и сноровисто делала свое дело: