Завещание соседки

Да, вот еще. Год назад, или более того, с Зинаидой Борисовной случилось несчастье. Она упала и сломала ногу. На время сердобольные соседки забыли о своей неприязни к больной и оказали ей всестороннюю хлопотливую помощь. Однако по выздоровлении несносная старуха снова оттолкнула всех своей черной, глубоко возмутительной неблагодарностью. Ею во всеуслышание было объявлено, что помощь оказывалась в расчете на ощутимое материальное вознаграждение, то есть в корыстных целях. Такое добрые бабушки уже никак не могли простить. Короче, с того моменты Зинаида Борисовна уже, казалось, навсегда осталась жить-поживать в полном одиночестве.

– Хороший сегодня день, – скрипучим голосом поведала старушка.

Вера широко улыбнулась:

– Да, а сначала мне так не показалось. Наверно я давно не мыла окна. Через них все выглядело таким серым и холодным.

– Я регулярно драю окна, – самодовольно заявила Зинаида Борисовна, – не реже раза в неделю.

– Да ну?! – Вера с неподдельным удивлением окинула взглядом маленькую сгорбленную фигурку. – Вы сильная женщина.

– А куда еще мне силы девать? Только мою и вычищаю все с утра до ночи. Еще телевизор смотрю, но он постоянно ломается.

Неожиданно Вера прониклась острой жалостью к одинокой бабульке. Ну да, у нее жуткий характер и какие-то психические проблемы. Но она – вот ведь, живая. Иными словами, человек. Кто знает, откуда и через что она пришла к такой жизни? Может и Вера тоже не ангел. Ну да, далеко не ангел. Скорее наоборот. А вдруг … Вера передернула плечами.

– Хотите, приведу к вам мастера, он починит?

– Спасибо, – в глазах старухи мелькнуло то ли удивление, то ли испуг, – не надо пока, до пенсии.

– Все услуги бесплатно, потому и предлагаю, – возразила Вера как можно беспечнее. Она с некоторым опозданием сообразила, как может истолковать ее любезность этот Кощей в юбке.

Морщинистая рука с утолщенными суставами вдруг поднялась и коснулась пепельных волос Веры осторожно, даже трепетно:

– У меня в молодости был такой же цвет. Все восхищались. А я, дура, стала красить. Теперь смотрю – так красиво! Вы вообще девушка красивая.

– Бог с вами, Зинаида Борисовна.

– Да-да, очень красивая. И ухажер ваш видный мужчина, – тут она сразу заметила, как изменилось лицо собеседницы, и поспешила перевести разговор на другие рельсы. – Да ладно, все они одинаковы. Женщины – нет, другое дело. А родители ваши где сейчас, не в Москве?

– Нет, в Штатах, работают.

– И получают наверно хорошо?

Вера пожала плечами:

– Наверно.

– А вы ведь – переводчица?

– Ну… да, – она окончила факультет романо-германской филологии и предполагала заниматься каким-то интересным делом, хотя каким именно – даже не задумывалась. За литературные переводы сначала взялась с энтузиазмом, потом энтузиазм улетучился. Просто работа, как любая другая. Впрочем, может быть, она сама виновата в том, что пассивно следует по течению.

– Тоже живете независимо?

– Это да.

Они немного помолчали. В это время Вера лихорадочно соображала, куда бы ей податься. Домой не хотелось. Она отдавала себе отчет в том, что боится и нестерпимо ждет одного телефонного звонка. Звонка, который снова осложнит ей жизнь. Сейчас вот все хорошо. Не вообще, а в эту самую минуту. Мир ярок, она питает теплые чувства даже к этой, всеми отвергнутой старой грымзе. И все потому, что на горизонте возникла сиреневато-розовая дымка… любви. Любви, или памяти о ней, или, может быть, тоски по чему-то самому исконному, заветному… Какая чушь. Кто бы мог подумать… Хотя ладно. Ведь речь идет всего лишь о дымке, призрачном сиянии звезд и легком дуновении сладкого аромата… Полная ерунда, к тому же совершенно безобидная.

И все-таки Вере хотелось продлить эту волшебную минуту, сделать ее своим жилищем. Потому что, как ни крути, из серого, неженского дня она перенеслась в очаровательную сказку, где на вершине зеленого холма возносился к небу высокими башнями и разноцветными флажками воздушный замок мечты. Надо же, стоит до сих пор… Прелесть какая. А что будет дальше? Не хочется даже думать.

На этот раз старушка коснулась ее руки:

– Мне кажется или что-то у вас не так?

Вера словно очнулась и просияла:

– Не знаю, Зинаида Борисовна. День какой-то … чудесный.

Зинаида Борисовна кивнула своей золотистой, чуть подрагивающей головкой и лукаво улыбнулась: помню еще, дескать, как это бывает…

– А не зайдете ко мне, чайку попить? Я немного замерзла тут, на скамейке. Странно, да? А мы, старики, частенько мерзнем, готовимся, наверно…

– Да будет вам, Зинаида Борисовна! Какая старость? Вас она не догонит.

Бабка довольно рассмеялась скрипучим смехом. И Вера подумала, что ей совсем не стыдно за эту грубую лесть. Почему не сделать человеку приятное?

– Так как насчет чая, Верочка? Хорошо бы войти в дом с гостьей, надоели мне эти холодные стены.

Вера колебалась. Наслышана она была про Зинаиду Борисовну. Не ровен час, испортит бабка настроение. И словно со стороны услышала свой ответ:

– С удовольствием. Мне почему-то не хочется идти домой.

– Очень хорошо! – с удовлетворением крякнула старуха, неожиданно резво поднимаясь со скамейки, – у меня и варенье есть. Я отличное варю варенье. А потом, к лету, выбрасываю…. И снова варю.

Зинаида Борисовна на удивление бодро и легко стала подниматься по лестнице.

– А нога у вас не болит? – участливо поинтересовалась Вера.

– Нет, я и забыла уже.

Веру снова охватили сомнения. Стоит ли идти к старухе? Может быть, это очередной опрометчивый поступок, грозящий затяжными проблемами? Ведь может и привязаться потом. А сама Вера постоянством, прямо скажем, не отличалась. Все зависит от настроения – категории весьма изменчивой. То ты ласковый котенок, то сумасшедшая тигрица. Не стоит идти, пожалуй…

Злясь на собственную неспособность принять без дурацких колебаний хоть какое-нибудь решение, она сделала шаг мимо ступеньки. Нога подвернулась, и Вера чуть не упала, громко ахнув. Старушка ответила испуганным эхом и ухватила девушку за руку:

– Ну что же вы так неосторожно?

Убедившись, что все обошлось, она пытливо заглянула Вере в глаза. Потом торопливо поднялась на лестничную площадку и принялась быстро отпирать свою дверь.

Вера могла только подивиться, сколько замков было врезано в эту железную крепость. Они щелкали и лязгали целую минуту, не меньше.

– Может быть, я причиняю вам беспокойство?

– Нет, даже не думайте! – с жаром воскликнула старая соседка. – Не обижайте меня!

Наконец дверь нехотя, с противным визгом распахнулась, и Вера вошла в квартиру следом за хозяйкой.

Большая трехкомнатная квартира Зинаиды Борисовны напоминала нечто среднее между кладовкой старьевщика и лавкой древностей. Определиться точнее было совершенно невозможно из-за фантастической захламленности территории всевозможными мелкими предметами от крошечных фарфоровых статуэток всех времен и народов, до множества картин и подушечек с булавками и иголками. У Веры зарябило в глазах и закружилась голова.

– Садитесь, располагайтесь, – Зинаида Борисовна старалась не суетиться, убирая с кресла какие-то тряпки и лоскутки, – еще не до такого может докатиться человек, к которому никто никогда не заглянет. Иногда я специально все разбрасываю, чтобы потом собирать.

Одно было бесспорно. Нигде среди статуэток или затейливо расставленных в застекленных шкафах редкой красоты сервизов не было ни малейшего намека на пыль. Паркет, выглядывающий по краям толстого восточного ковра, сиял благородным восковым блеском. Видно, натирала его хозяйка чуть ли ни ежедневно. Вера сразу подумала о своем, благоразумно покрытом лаком, и наскоро протираемом влажной тряпкой никак не чаще, чем раз в неделю. Крепкое, однако, старое племя. «Богатыри, не мы», – признала она с легкой иронией.

Когда Зинаида Борисовна вернулась из кухни с подносом, на котором красовались прелестные чашки из тончайшего, невесомого фарфора с кружевной позолотой, чайником и молочником, от гостьи не укрылся орлиный взгляд старушки, которым она окинула комнату. Но сегодня Вера была слишком благодушна. Она подумала только, что бедную женщину, наверное, немало обманывали, так что она начисто потеряла доверие к людям.

– Я вам помогу.

Вера взяла поднос из рук Зинаиды Борисовны и поставила его на низкий столик. Тем временем хозяйка подала несколько вазочек с вареньем и сахарницу.

– Так что же с вами сегодня такого случилось чудесного? – спросила Зинаида Борисовна, садясь напротив и протягивая гостье чашку.

– Вроде как и ничего, – ответила Вера вполне искренне, – но бывают ведь такие необычные дни, когда кажется, что чудеса могут случаться на свете…

– Разве? – недоверчиво фыркнула старуха. – Чудес я не видала. А прожила немало, дай Бог каждому. Мне уж за восемьдесят.

– И ни одного чуда?

– Совершенно ничего похожего.

Вере снова стало жаль соседку. Ну право, что за глаза, что за душа, которые ни разу за всю жизнь не увидели чуда? А ведь у нее был сын, потом родилась внучка. Они появились и росли на ее глазах, весны приходили вслед за зимами, снежинки таяли на ладони, даже первый телевизор появился, когда она была зрелой женщиной. И ни одного чуда? Серьезная установка.

Вера попробовала варенье. Оно и вправду было очень вкусным.

– Это из чего?

– Терн с лимоном.

– Прелесть.

Она снова огляделась. Стены были сплошь увешены картинами, картинками и фотографиями.

На специальных полочках красовались аккуратно расставленные игрушки – современные мягкие и старинные, вперемежку.

– Вы коллекционируете игрушки? У моей подруги тетка этим увлекается. У нее уйма старинных кукол и зверьков. Прямо чудо, – сказала Вера и чуть не поперхнулась. Чудес ведь не бывает.

Старая женщина засмеялась:

– А вы восторженная девушка. Впечатлительная. Трудно вам, должно быть, жить на свете.

– Что-то всегда осложняет жизнь каждому человеку, – философски заметила Вера, сделав глоток ароматного чая. Она начинала нервничать из-за того, как ловко Зинаида Борисовна отметала любую тему, на которой можно построить пустопорожнюю беседу. Как будто услышав ее мысли, старуха поднялась с места:

– Хотите посмотреть? Сама я уже почти не замечаю это барахло, – и она подошла к полкам с игрушками, жестом приглашая Веру к тому же.

Девушка с интересом рассматривала старинные экземпляры кукол и белочек. Почему-то они вызывали у нее грусть. Эти смятые локоны, фарфоровые лица и нарисованные глаза, поблекшие платьица и перья. Прикоснуться к экспонатам она не рискнула. В комнате было мало света. Зинаида Борисовна жила на втором этаже, окна затеняли деревья, а тут еще драпировка из тюля и не до конца раскрытые тяжелые портьеры. Вера вздохнула и улыбнулась:

– Очаровательно… Но я засиделась у вас, Зинаида Борисовна. Надо идти. Спасибо за гостеприимство, и извините.

– Да за что? – в глазах старушки мелькнуло смятение, – вам, конечно, скучно со мной?

– Совсем нет. Но я чувствую себя неловко. Так запросто ввалиться к вам…

– Мне бы хотелось, чтобы вы почаще делали это!

Старуха на мгновение опустила взгляд и вдруг, словно ее озарила какая-то давно искомая мысль, схватила с полки плюшевого мишку неопределенного возраста, и с непонятным злорадством протянула его гостье:

– Возьмите, пожалуйста.

– Что вы?! Ни за что! – Вера даже испугалась такой вспышки щедрости со стороны человека, на всю округу прослывшего редким скупердяем, никогда не погрешившим ни человеколюбием, ни радушием. – Нет, спасибо, но…

– Не обижайте меня, Верочка, – снова попросила настырная старушка, – сами подумайте, какого черта мне все эти игрушки? А вы посмотрите и подумаете: «что это я давно не забегала к старой соседке». И заглянете. И мне это будет в радость. Возьмите его, не упрямьтесь!

Вера поднялась на свой этаж, держа престарелого медвежонка под мышкой. Зря, конечно, она потащилась в гости к сумасбродной старухе. Что-то странное проникло в душу, а что – так сразу и не поймешь. И не объяснишь. Точно на старом закопченном полотне никому не известного, Богом и людьми забытого мастера, вздохнул ветерком темный лес, и где-то в глубине чирикнула крошечная птаха.

Отпирая дверь, она все еще прислушивалась к странным ощущениям внутри, и вдруг услышала резкий стрекот телефона. Точно скачок во времени. Стараясь держать себя в руках, не торопясь, повернула ключ в замке и медленно вошла в квартиру. Звонки прекратились, и она вздохнула с облегчением.

Комнату заливал яркий свет и, по сравнению со старушкиной, она казалась просторной как стадион, и точно совсем из другого времени. Взять, хотя бы вон тот ноутбук или батик собственного изготовления… Беспорядок, конечно, налицо. Вера, даже не раздеваясь и не снимая сумку с плеча, нетерпеливо взяла с комода в прихожей ворох рекламных листочков и клочков бумаги, на которых имела обыкновение записывать всякую оперативную информацию, телефонные номера и прочую ерунду. Бегло просматривая их, она комкала ненужные или неподдающиеся расшифровке записки, переходя на кухню, к мусорной корзине.

Наконец, вернувшись в комнату, удовлетворенно кивнула: небольшой, но заметный вклад в дело чистоты и порядка сделан. Теперь можно и отдохнуть. В эту минуту снова зазвонил телефон.

Вера тут же почувствовала предательскую дрожь в коленках. Внутри разлилось противное горение, которое, как она знала по опыту, парализует разум и грозит вылиться в достойные сожаления поступки. Но не отвечать на звонки – трусость. Это не выход. Похолодевшей рукой она подняла трубку и хрипло ответила.

– Веруша, что с тобой, ты заболела? – с беспокойством зазвенел голос подруги.

– Ах, Настя… Привет! – Вера прокашлялась и плюхнулась в кресло, одновременно сбрасывая сумочку на пол.

– А кого ты ждала? – с любопытством спросила Анастасия.

– Никого. Но я в разладе.

– Ты только что проснулась, или тебя не было дома?

– Я завтракала с Игорем в каком-то ресторанчике.

– Прелестно!

– И… – Вера недолго колебалась, но ведь у них не было секретов друг от друга. Не получалось. – Представляешь, мы наткнулись там на Дениса.

– Это еще кто?

– Напряги мозги, Настя. Де-нис.

– Ну – на – до – же… – медленно, с опаской протянула Анастасия, – и что?

– Ничего, совершенно ничего, – беззаботно ответила Вера. – Он был с девицей и еще какой-то парой. Завтракали.

– С аппетитом? И ты тоже ела?

– Конечно.

– Сомневаюсь, что припомнишь меню! Ладно. По крайней мере понятно, почему хрипишь в трубку. Военные действия начались или пока только спланированы?

– Не фантазируй. Ты придаешь ерундовому факту слишком большое значение.

– Лицемерка. Бедный Игорь!

– Зря я тебе рассказала.

– Ты собрала чемоданы?

Вера только что заметила, как впилась ногтями в плюшевую головку ни в чем не повинного медвежонка.

– Тебе весело? – раздраженно спросила она, готовясь к возможной перебранке.

– Верка, ты же знаешь, я просто начала беспокоиться, – ссора явно не вписывалась в планы Анастасии, и она сбавила обороты. – Просто вам лучше бы никогда не встречаться, раз не можете быть вместе… по-человечески. Правда, мне стало неспокойно. Может быть, приедешь ко мне, подруга? Или встретимся в Нескучном, погуляем? Потом, ты ведь обещала сходить со мной в MediaMarkt, выбрать пылесос. Заодно, посидим где-нибудь, съедим чего-нибудь вредного… К тому времени ты проголодаешься. Я пухну с тоски.

С чего это все такие активные сегодня? Магнитная буря? Взрывы на солнце?

Впрочем, Настя уже несколько месяцев сидит без работы. Никак не может выбрать достойное предложение на рынке труда, особенно если учесть, что завтра, возможно, появится что-нибудь более заманчивое.

– С удовольствием, только чуть попозже.

– По – нят – но…

– Ты меня всегда понимаешь. Я перезвоню, ладно?

Грохнув трубкой, Вера наконец сняла жакет и прямиком направилась к зеркалу.

С ума сойти!

Она редко нравилась себе. Более того – изредка. Вот сейчас как раз тот самый случай. Лицо изменилось, оно обрело искру, жизнь, смысл, или Бог знает что еще. Может быть, вдохновение. Тьфу! Ужасно. Глаза стали огромными и призывно мерцали таинственным зеленым светом. Черты утончились. Розовые губы … Такое не спрячешь. Срамота.

Надо что-то придумать. Надо. Она нервно защелкала пальцами.

Снова зазвонил телефон, точно гром грянул. Веру подбросило, как на пружинах. Она метнулась к трубке, быстро подняла и прижала к уху. Будь, что будет!

– Извини, но это я.

Вера разочарованно вздохнула. Игорь. Конечно, Игорь. Вот только сказал он что-то странное. Это ирония или показалось?

– Неужели соскучился?

– Я позвонил сразу, но ты не отвечала. Уходила? – как бы невзначай поинтересовался он.

– Не то что бы… – Вера почувствовала раздражение. Вот на ком можно отвести душу. – А почему бы тебе просто не позвонить на мобильный? Мне ведь это только кажется, что ты следишь за мной?

– Да с чего ты взяла? Просто набрал домашний номер, хотел узнать…

– Что узнать?

– Все ли в порядке?

– Все в порядке. Не стоит беспокоиться.

– Еще раз извини. Может, увидимся вечером?

– Нет. Я поеду к подруге.

Игорь замолчал. Понял, что лучше не нарываться. А Вера, окончив разговор, могла бы слегка пожурить себя за излишнюю агрессивность. Игорь знаком и с Настей, и с Эриком. Ее достоинство вряд ли пострадало бы, скажи она ему куда собирается. Но Вера отчаянно сопротивлялась малейшему ущемлению своей независимости. Отчитываться? Ни в коем случае. А то еще нафантазирует себе невесть что. Спать вместе – это еще ничего не значит. Завтракать вместе – тоже.

Вот только… что вообще «значит»? Если это «что-то» может делать невозможным все остальное?

Она вконец запуталась с рассуждениями и поняла, что психует. Скользнув на кухню, щедро плеснула в рюмку валериановой настойки и с надеждой выпила. Села, обхватив голову руками. Почему один человек из всех способен так все изменить? И почему, если это любовь, она такая неудачная?

Как бы то ни было, сейчас она не в состоянии соображать трезво. Значит…

Выдернув телефонный шнур из розетки и выключив сотовый, Вера снова накинула жакет, взяла сумочку. Взгляд упал на медвежонка. Она подхватила его за ухо и открыла дверь.

На лестничной площадке, прислонясь спиной к перилам, стоял Денис.

Увидев ее, он отшвырнул сигарету и с минуту молча разглядывал лицо, платье, ноги, губы. Потом улыбнулся:

–Ну привет! – и шагнул навстречу.

Их отношения всегда вызывали недоумение у посвященных. Они действительно учились в одном классе, но по-настоящему все началось уже после окончания школы. И развивались эти отношения очень бурно. Вера и Денис были влюблены и совершенно противопоказаны друг другу. Каждый хотел быть первым, главным, и вся война сводилась к одной цели – определению пределов прочности… чего-то там. Они изводили и изводились показным пренебрежением или заведомо завышенными требованиями. Несколько раз навсегда расставались и снова бросались друг другу в объятия. Потом приблизились к самой опасной черте – привлечению к боевым действиям сил со стороны. Попытки с помощью ревности добиться от партнера капитуляции и кончились катастрофой. Ни Вера, ни Денис не ожидали, насколько разрушительными и серьезными могут оказаться их стратегические разработки. Просто они еще оставались детьми. Но, нанеся друг другу пару сокрушительных ударов, оба почувствовали усталость и что-то еще, очень болезненное и непоправимое. Столкнувшись с откровенной изменой Дениса, Вера наконец решила ретироваться. Полностью и навсегда. Она исчезла. Впрочем, он и не стал ее искать. Сделал пару контрольных звонков и смирился. Потом… прошли годы.

Она уезжала к родителям в Штаты, его тоже где-то носило. Ну а время, как водится, шло своим ходом. Дни, недели, экзамены, лыжные каникулы, годы, вечеринки. Вот только… Она пыталась изжить из души детские сказки, постыдную сентиментальность, не вписывающиеся в окружающую реальность. Она хотела быть другой. Сильной и независимой, уверенной и неуязвимой, без глупых бредней.

И вот сегодня – случайная встреча.

Вот он – на пороге.

Вера отступила и вернулась в квартиру, оставив дверь открытой. И Денис вошел.

Тот же сияющий взгляд ярко-карих глаз и упрямый подбородок. Только вместо непокорной шевелюры короткая стрижка. И все-таки совсем другой человек, не тот, который как-то напугал ее насмерть, поднявшись на крышу, чтобы на веревке спустить к ее окну сорванные с клумбы тюльпаны. И совсем не тот, который завалил собственное поступление в РУДН, потому что торчал перед МГУ, где она сдавала экзамены. А на следующий год поступил туда же. Теперь он, конечно, другой. Но между ними когда-то было такое, что не повторяется, и что не с каждым происходит… Далеко не с каждым

Совсем другой… И все-таки, вместе с ним в доме появился необъяснимый пьянящий аромат, тот самый, от которого закружилась голова.

Она стояла и смотрела, как Денис ногой захлопнул входную дверь и сделал к ней шаг:

– Что за горилла был с тобой утром?

Ответить она не успела. Что за дурь? Казалось, все давно забыто и не может уже править бал, но… возможно, боли и не будет, – мелькнуло в ее взбесившемся сознании.

А еще ее осенило: что бы ни было потом, главное – это сейчас. Это – ее мгновение, ее страсть, жизнь, взрыв. Это «сейчас» она не уступит. Все потонуло в вихре первобытной и вечной стихии, которую не c чем сравнить, кроме как со смертью и рождением… Бешеная карусель поцелуя и буря ласки, бесцеремонно отсекающие весь прочий мир со всеми тяжкими, и бросающие в самое начало времен, когда не было еще ни грешников, ни праведников. Каждое прикосновение – наслаждение, каждый вдох – вселенная, мира нет вокруг. Только внутри. И нет ничего, что можно осознать.

Наслаждение и страх, и радость, и горечь, жестокость и нежность, и черт знает что еще, чему никогда не было названия. И на поверхности не всплывало ни одной мысли.

Так было всегда. Он всегда шел до конца, до полного изнеможения, переступал все пределы, А она чувствовала себя растерзанной, и блаженствовала как красавицы в триллерах, когда Дракула пил их горячую кровь.

Наконец Вере удалось остановить грохот и кружение вселенной. Она открыла глаза. Денис сидел на постели и курил, неотрывно глядя на нее глазами, в которых резвилось до боли знакомое пламя. В комнате было почти совсем темно. Только цветная подсветка, проникающая от рекламных огней с улицы, позволяла что-то разглядеть. Она поднялась и закуталась в просторный розовый халат.

– Так что за горилла был с тобой утром?

Вера напряглась:

– Он вовсе не горилла.

– Ну-ну. Не ожидал увидеть тебя в таком обществе.

Она щелкнула выключателем, и комната озарилась мягким розовым светом бра. Ей стало смутно и слегка тревожно. Что не так?

Ах, да. Все телефоны выключены. Это все-таки слишком. Она поспешно вернула вилку в розетку, потом включила сотовый.

– Ждешь звонка?

– Нет. Но позвонить могут, – она прошла в коридор, где взгляд упал на бедного косолапого. Мишка валялся на полу, подняв кверху все четыре плюшевые лапки. – Бедняжка!

Денис неслышно возник за спиной и обхватил ее сильными, горячими руками:

– Я не помню эту игрушку.

Потеревшись головой о его щеку, она засмеялась:

– Мне подарили его сегодня.

– Вчера.

– Ну да, вчера. – стало еще веселее. – Знаешь, я проголодалась.

– Я не решался на такую прозу.

Плюшевый мишка был усажен на холодильник, откуда по-детски добродушно поглядывал своими черными глазками-бусинками. Обидно, что Денис не интересуется этим странным подарком. И в душе опять всколыхнулось что-то похожее на тоску. Однако! – только не теперь, не сейчас. И она с энтузиазмом вылила взбитые с молоком яйца на ветчину, стрекотавшую на сковороде.

В прихожей резко зазвонил телефон, и Вера метнулась к нему, уронив миску на светлую плитку пола.

– Привет, это я, – прозвучал твердый, но какой-то бесцветный голос.

– В чем дело, Игорь? Ночь на дворе, – почти шепотом ответила она, чувствуя поднимающийся изнутри жар.

– Извини. Я разбудил?

– А ты как думаешь?

– Неважно. Если у тебя все в порядке…

– О господи! А почему за меня надо так беспокоиться?!

– С вечера и до этой минуты я не мог дозвониться ни на домашний, ни на мобильный…

– Я просто хотела отдохнуть и все отключила. Это, в конце концов, мое дело! – Вера попыталась говорить раздраженно, но это почему-то не получилось. Уши и щеки полыхали. Как же это… некрасиво.

– Конечно. Еще раз извини. Тебе ничего не нужно?

– Покоя.

– Ну, спокойного тебе остатка ночи. Целую.

– Пока.

Она положила трубку и присела на табурет. Денис, появившийся на кухне, уселся напротив.

Весь вечер Игорь волновался не на шутку. Он действительно звонил Вере каждые полчаса. Мобильный был отключен, домашний номер не отвечал. Когда настала ночь, набирал уже через каждые пятнадцать минут, и наконец непрерывно. Он утешал себя мыслью, что муж Анастасии отвезет домой его драгоценную, строптивую возлюбленную, но этого было недостаточно. Она такая неосторожная. Около двух ночи он подъехал к ее дому и продолжал звонить. Телефон по-прежнему не отвечал. Окна угловой квартиры на пятом этаже оставались темными. Подняться к ней он не решался. Вера не случайно всегда держала его на расстоянии. Она, в сущности, была свободна. И не ее вина, что он влюбился, как мальчишка. Даже намного сильнее. Потому что ничего подобного он не наблюдал никогда в жизни. Ни у мальчиков, ни у стариков. А художественная литература до сих пор была ни в счет.