Упрямая. (Не)пара для волка

Глава 9 Не повезло

Вслух радуясь внезапной фортуне, я гнала по трассе, когда услышала над ухом хриплый ехидный голос:

– Вот тут тормозни, сестрёнка.

И если бы не запах псины изо рта говорившего и что-то твёрдое и холодное, тыкающее меня в бок, я бы приняла всё за слуховую галлюцинацию. Резко выкрутила руль вправо и остановилась, боясь пошевелиться, лишь в зеркало заднего вида наблюдая за тем, как неторопливо здоровенный мужик потягивается на заднем сидении, лениво тыкая в меня дулом пистолета.

– К-кто вы?

– Фея, – начал ржать он, – фортуна твоя! Так бормотала, пока выезжала? Считай, я золотая рыбка, бля. Не ну надо же. Сама села в мою машину, завела и уехала. А я голову ломал, как тебя затащить сюда. А оно вон оно что, – закончил он глубокомысленно.

– И зачем меня тащить?

Уже немного приходила в себя. Он явно знал, кто я, и собирался затащить в свою машину. У него оружие. Значит, меня хотели похитить – ясно как дважды два. Но в машину к похитителю я забралась сама, еще и вывезла его из собственной крепости. Теперь никто и не подумает, что я не сама. И искать будут сбежавшую, а не похищенную. На КПП за рулем была я, это выяснится быстро. Охранника жалко. Но своя рубашка, как говорится…

Только как так вышло, что из сотни машин на парковке я села в эту?! Досада прям взяла, пока не поняла очевидного – только мы двое на той парковке думали о том, чтобы не привлекать внимания на выезде и на дороге. Вот и сошлось. Это даже не злой рок и не шутка судьбы, просто логика.

И ещё вот о чём она мне говорит.

Мужик не убил меня сразу, как остановилась. Если бы цель была в этом, то мне наоборот стоило разгоняться максимально – так бы точно не выстрелил, иначе вместе бы отправились на тот свет. Значит, нужно что-то другое.

Выкуп? Вполне возможно. Тогда как они его получат, попробую попросить не отдавать меня обратно отцу, а выпустить где-нибудь в городе. Хотя он без маски. Обычно в таких случаях отпускать вообще никуда не планируют…

Это плохо.

– Слышь, я вижу, как скрипят твои мозги, но объяснять ничего не собираюсь. Сейчас медленно вылазь из-за руля. Но сначала вот это надень, – наручники.

А вот это очень плохо. Медленно надеваю.

– Может хотя бы объясните….

– Теперь пересаживаешься на пассажирское впереди. Давай. Без глупостей, у меня приказ стрелять, если что. Убить – не убью, но покалечу.

А это значит, пока нужна живая. Пытать будут вряд ли. Все знают, что я в дела отца не допущена. Просто картинка красивой семьи. Значит, выкуп. Прям от сердца отлегло.

Попробую быть послушной и терпеливой. Перелезла, стараясь ничем не спровоцировать стрельбу, за что получила одобрительный хмык.

Затем мужик вышел на улицу и сам сел за руль. Соображает, что угрожать мне за рулем не выгодно. Не такой тупой, как сначала показалось.

– Если не хочешь кляп, то молчи, – предостерег, увидев, как я открыла рот спорить.

– Мне просто в туалет надо, – я скромно опустила глазки, включая дурочку.

Не проканало.

– Я предупреждал.

Мое сопротивление было сломлено сразу же, с рот запихан какой-то кусок материи, сверху перевязан не более чистым лоскутом и завязан прямо очень туго на затылке. Теперь даже со свободными руками вряд ли смогу развязать, а тут наручники.

И мы отправились в путь. Я смотрела во все глаза, пока мешок на голову не догадался надеть, старалась запомнить дорогу. Только вот мешок не был предусмотрен, дорогу он и не скрывал. А это значит… Что он уверен, эти знания мне ничем не помогут.

И снова плохо.

Даже если выкуп заберут, то меня выпускать вряд ли кто-то собирается. Как и держать в заточении, ведь тогда вероятность побега всё же есть. Значит, моя кончина должна произойти в другом месте.

В заброшенном цеху посреди поля, судя по тому, куда мы приехали.

Внутри всё похолодело. Если бы не кляп, я бы успела из кармана достать и сглотнуть таблетки. Так хотя бы гарантированно не больно. Сейчас же…

Даже не знаю, что со мной собираются делать. А они точно знают, кто я, ошибки быть не может. И не собираются оставлять в живых.

Ещё сегодня утром сама тоже рассматривала вариант умереть. Но какой-то неприметной тихой смертью, а не в лапах здоровенных псов, нанятых для моего похищения. Почему псов, а не «пса»? Так из ангара вышли ещё двое и с неприятными ухмылочками пошли к нам.

Желудок свело от неприятного предчувствия. А может стоило сидеть дома и изображать послушную дочь? Ради чего этот фортель вообще? Я даже не умею жить на свободе. Никогда не пробовала. Теперь может и не попробую.

Ах да, Эмин… В душе загорелась искорка тепла.

«Мне жаль, что мы так и не увидимся с Вами. Жаль, что я закончу свою никчемную жизнь так бездарно. Ничего не сделав, даже не пожив толком. И не увидев Вас напоследок… Вот бы хоть одним глазочком…»

В сложных ситуациях многие молятся. Мне же молитвы не помогали как-то. А вот монолог с Эмином помогал всегда. Как бы тяжело не было. И сколько бы мне не было лет. Я словно чувствовала его рядом. И пока меня волокли в ангар, ведь от страха идти я не могла, продолжала про себя тянуться к единственному моему источнику тепла и света в этом аду.

«Ну ничего, я справлюсь. Со всем, что бы не произошло сейчас. Буду думать о том, что после я попаду на небо, и оттуда смогу наблюдать за Вами. Видеть Вашу улыбку, Вашу жизнь. Пусть без меня, это неважно. Если Вы счастливы – то и я тоже…»

Глава 10 Снова не повезло

– Хозяин тут?

– Да, сразу к нему её.

– Ок.

Мои похитители затащили меня в один из цехов и небрежно кинули на скамью, на которую я свалилась, благополучно ударившись головой. И только после этого смогла кое-как подняться, чтобы сесть.

Трое, что притащили меня сюда (на одну прям даже многовато, на себя посмотрите, ребят, и на меня, не перебор? От одного-то фик убежишь), стояли неподалеку. А вот совсем рядом…

Высокий, даже симпатичный мужчина. Незнакомый. Взгляд, пронизывающий до костей, звериный какой-то. Хоть и не злой. Скорее безразличный и пренебрежительный.

Он продолжал меня осматривать, презрительно кривя губы.

– Так вот ты какая, дочь этой падали.

«Что бы тебе не сделал мой отец, я не в курсе. И я не виновата. Сама от него сбежала».

– Мне сказали, ты сама деру дала. Да так удачно в нашей машинке. Судьба, – он развел руками, – значит, дело мое правое.

Я могла лишь прожигать его взглядом, который уже наполнялся слезами. Ответить-то никак.

– Ну-ну, не реви. Это не поможет. Мне плевать, виновна ты или нет, причастна или нет. Ты – его дочь. И ты заплатишь за папочку. Может, всё пройдет быстро. Может, долго и медленно. Я не знаю. Вершить суд буду не я. Если твоя душа чистая, то пусть луна поможет тебе умереть быстро. Хотя до этого… получалось как-то всё медленно…

Он нехорошо усмехнулся, а мне в голову полезли разные варианты, как можно убить медленно. Кожа покрылась мурашками, живот опять скрутило. Может меня четвертуют, или будут частями отрезать куски от тела, или пустят кровь, или… Как же жутко! Что ещё могут со мной медленно сделать четверо здоровенных мужиков, я даже думать не хотела. Нет. Не буду. Иначе умру от разрыва сердца…

Или может и стоит довести себя до приступа? Они не знают, как это вылечить, а в припадке сердце может легко остановиться…

Видимо что-то такое увидев в моем лице, это главный, как я его прозвала мысленно, мужчина плеснул мне в лицо ледяную воду из стакана. На улице не было прям сильно холодно. А вот здесь, в огромном пустом помещении без окон – очень.

Эх, план был хороший. Только теперь меня трясло от холода, а сознание вернулось на место – приступ так спровоцировать не выйдет. Ладно, может ещё успею испугаться.

– Знаешь, я даже не хочу тебя запугивать, потому что ты вроде как не при делах, – словно мысли читает, урод, – но и сказать, что бояться тебе нечего тоже не могу. Мы, – он окинул взглядом своих помощников, – тебе ничего не сделаем из того, что ты сейчас напридумывала. Отдадим тебя на усмотрение существа, которое создал твой отец.

В моих глазах отразилось недоумение, наверное, потому он решил пояснить.

– Да, твой отец возомнил себя Богом, тем, кто может вершить чужие судьбы и решать, кому жить, а кому нет. Я хочу отдать его единственного ребенка тому, кого он создал, и когда эта тварь тебя разорвёт, как разорвала всех остальных – отправлю видео с твоими воплями твоему папочке. Будет хороший подарочек. Может хоть так в его мозгу что-то шевельнется.

«Тварь? Он, что, новые породы животных выводит в свободное время? Я только о препаратах слышала. Если там животное, то может оно не захочет меня разрывать? Я хомячков люблю вот».

– Я вижу, что это пугает тебя меньше, чем то, что ты подумала изначально. Но мы не изверги, хоть и звери, – он усмехнулся, а в глазах мне почудился оранжевый всполох. Вот не время для галлюцинаций. – Моя б воля, ничего этого бы не было. Но он распоясался, выводит свою дрянь на рынок, чтобы уничтожить нас. А брат… то есть эта тварь совсем в последние дни съехала с катушек, вскоре мне придется её пристрелить. И лучше до этого использовать так, как завещал мой отец.

«Его отец завещал отдать меня на растерзание какой-то твари?!»

– Да, ты не понимаешь ничего. Но и тратить время на рассказ я смысла не вижу. Ты могла бы вырасти обычной девчонкой, если бы родилась в обычной семье. Но тебе не повезло.

–Итак, – это уже обращаясь к своим питекантропам, – тащите её в клетку. И снимайте всё. До последнего писка. Хочу, чтобы он увидел. Прочувствовал. Живо!

Трое одинаковых с лица тут же подхватили меня на руки, кто за что, как только не разодрали сами, и кинулись прочь из пустого холодного цеха. В моем мозгу всё ещё стучало: тварь, клетка, каждый писк, когда нам в спину прилетело всё тем же властным голосом:

– И уберите кляп, теперь он уже не понадобится, – мне удалось поймать его безразличный взгляд. Под ложечкой засосало. Ну да, каждый писк должен быть слышен на записи.

Мы шли недолго, и на удивление, никто меня не лапал, не отпускал сальные шуточки или что-то такое. Почему-то я боялась этого едва ли не больше, чем невиданной твари, что должна меня разорвать.

Наоборот, мужики как-то похоронно молчали, будто самим не по душе делать то, что собираются. Что же там за монстр, что они меня жалеют вроде? Неужели то существо действительно так жестоко убивает?

За поворотом показалась огромная железная ну типа коробка что ли с дверью, в которой сверху было небольшое окно. Кажется, я видела нечто подобное раньше… Вот только где? Изловчившись, заглянула страху в глаза, точнее в спину. В ней стоял довольно высокий сгорбившийся человек. Размером, наверное, чуть больше, чем эти трое здоровых. Он тяжело и шумно дышал.

Но если там человек, то как его мог создать мой отец? Может он не станет меня убивать? Может мне удастся с ним договориться?

Мне развязали рот, жестом показав, что лучше не говорить ничего и в ту же минуту втолкнули в приоткрытую дверь. Та тотчас захлопнулась с противным визгом за моей спиной. Послышались звуки, как приводят в действие сразу несколько запоров. Зачем? Я и без них эту металлическую махину не открою.

Вдохнула, выдохнула.

– Малой, ты на камере. Сам всё слышал. Каждый писк. Мы пошли.

– Почему я сразу?

– Потому что ты малой, а меня щас вывернет, как всегда.

Послышался звук удаляющихся шагов и громкий вздох одного из тюремщиков – того, что остался снимать. Не заметила, что кто-то из них младше, или чем-то примечательно отличается от остальных.

Но мне не об этом нужно думать.

Глава 11 Встреча века

Я стою в огромной жестяной коробке, в углу старая металлическая кровать и порванный грязный матрас. На вид запачкан… кровью. Солома на полу как в загоне для животных. И пятна. Огромные бурые пятна вокруг. На потолке, на полу, на стенах… На двери больше всего… Наверное, к ним жмутся большинство жертв.

Соображала с поразительной ясностью, даже страх куда-то ушел. Это же человек. По сравнению со мной большой, хотя больше широкий, мускулистый, но разумный же. Нужно заговорить, заставить пожалеть… И только я открыла рот, чтобы произнести «добрый день», как существо обернулось.

И нет, это не был человек.

За моей спиной мужик нажал на кнопку телефона, я услышала это так отчетливо, будто мы в вакууме. Шоу начинается. Если до этого я думала договориться, то теперь… Не с кем тут разговаривать.

Инстинктивно шагнула к двери, той самой на которой больше всего крови. Мстительно подумав, что обзор для камеры там плохой. Каждый писк не получится.

Существо двинулась на меня, медленно. Ему некуда спешить, я же не сбегу. И вдруг в жутких чертах мне чудится…

Оно стоит передо мной со страшным оскалом, в порванной одежде и хрипло дышит, собираясь броситься и разорвать меня в клочья. А я не могу отвести взгляд от когда-то привлекательного мужчины, в которого была влюблена сколько себя помню, из которого, они говорят, мой отец взрастил чудовище. Хотя, по правде, и сам был чудовищем.

Он подходит всё ближе, скаля клыки, с них капает вязкая слюна. На руках когти. Клыки выглядывают изо рта. Звериные, острые. В любимых серых, но безумных глазах оранжевые всполохи. Часть тела покрыта чем-то вроде шерсти кажется…

Нет, это не может быть правдой. Невозможно. Мой Эмин. Это к нему я стремилась с пяти своих лет, это из-за него я не могу спать последние два года в полнолуние. И это он меня сейчас… разорвёт?

Нет. Эмин никогда не причинит мне вреда…

Неосознанно делаю шаг навстречу к нему и протягиваю руку вперёд. Могла ли я мечтать о большем? Пусть даже позже растерзает на куски на радость моим палачам и в укор отцу. Но последнее мое желание исполнилось – я вижу любимого перед смертью. Каким бы он не был. И, кажется, это заставляет отключиться инстинкт самосохранения.

Теперь протягиваю руку к его лицу, и за спиной слышится судорожный вздох тюремщика, не привык он к такой картинке. Шепчу одними лишь губами, чтобы за дверью не услышали:

– Эмин…

Монстр останавливается как вкопанный. А у меня теперь даже сомнений нет, что это именно он. Помню каждую его чёрточку.

– Небо, что с Вами сделали…

Осторожно касаюсь его плеча, всего в ранах и синяках. Смотрю на окровавленное лицо, спутанные волосы, щетину. Он всегда мне казался большим и сильным, выше отца, шире в плечах. Но когда мы оказались в замкнутом помещении наедине, хоть я и выросла, он кажется мне ещё больше.

Хотя на самом деле выше всего на голову может, я сама очень высокая, часто говорили, что мне бы в модели… Да куда там. Но зато сейчас я могу смотреть ему в глаза почти прямо, совсем немного приподняв голову.

Моя детская мечта ожила. Хотя и не совсем так, как я предполагала.

Существо замирает и хмурится, явно не узнавая. Я вожу пальцем по жутким отметинам на его теле, не в силах не касаться. Пусть он набросится сейчас, сожрет или что он обычно делает с жертвами. Но я не могу не смотреть, не трогать, не искать в этом существе своего выдуманного друга. А ещё я же мечтала вот так водить ладошкой по его плечам… Пусть сама села в машину похитителям и пришла в лапы смерти, но если здесь Он – то я не жалею.

– Как же так…

Он перехватывает мою совсем узкую по сравнению с его рукой ладонь и подносит ко рту. Я бы сказала губам, но они раздвинуты так, что видно больше зубы. Как это вообще возможно? Как и чем можно сотворить такое с человеком? Он же не узнаёт…

И в тот же миг громкий рев оглушает. Существо отбрасывает меня к стене и начинает метаться по замкнутому пространству, ударяясь о стены, налетая на клетку.

Надсмотрщик предусмотрительно чуть отходит от двери ближе к выходу. Видимо, приказ приказом, а жить хочется. И мне тоже вдруг неожиданно сильно хочется жить. С ним. Пусть пока в этой клетке, в тюрьме, но ЖИТЬ. Чтобы можно было быть с ним рядом, касаться. А потом… Потом мы придумаем что-нибудь.

Когда рёв немного стихает, я убираю руки от ушей, не боясь, что перепонки лопнут. И прямо смотрю на… мужчину? Он вообще человек в таком состоянии?

В его глазах ярость. О, это мне знакомо. Не впервой. Нужно быть покладистой, не делать резких движений, не пытаться убежать или отодвинуться. Я плавно и очень осторожно поднимаюсь, опять делаю шаг к нему. Глубоко вдыхаю, медленно выдыхая, успокаиваясь. Нельзя нервировать уже нервного мужчину. Отец хорошо научил.

– Эмин, пожалуйста, – я тяну к нему руки, демонстрируя пустые ладони, – прошу Вас, успокойтесь.

Он поворачивает голову на бок и приближается с нечеловеческой грацией, плавностью, хоть и крушил сейчас всё как медведь.

– Они использовали Вас как машину для убийств, – я моих глазах слёзы. Слёзы обиды за него, за ту несправедливость, что пришлось ему пережить. Неужели все мои сны – не просто воспаленное воображение?

– Не знаю, как во всём этом замешан мой отец, но каждый, кто причастен к тому, что с Вами произошло – просто чудовище… Мне так жаль, Эмин.

Солёная капля с моей щеки падает на жестяной пол с глухим стуком, он провожает её взглядом. Потом возвращается к моему лицу.

– Неужели все эти годы Вы здесь вот так?

Он молчит и тяжело дышит. С костяшек стекает его собственная кровь, разбил, когда бесновался.

– Подождите секунду, – я медленно, не поворачиваясь спиной, подхожу к двери. Вижу, что Эмин наклоняется, становясь на четвереньки, будто для прыжка и снова тяну ему руку, успокаивая. – Нам с Вами нужна же вода, правда?

И дальше обращаюсь к похитителю или одному из них.

– Любезнейший, – у того от такого обращения челюсть едва не встречается с полом, – а Вы не могли бы организовать нам немного воды? Пить хочется ужасно после пережитого стресса. К тому же, вдруг меня сейчас съест господин Эмин, а запить ему и нечем.

Тот смотрит на меня так, будто на голове только вот выросла пара ветвистых кустиков земляники. И это прямо на оленьих рогах. Рот открыт. Из него ожидаемо пахнет псиной.

– Воды принеси, – повторяю грубо, как иногда приходилось осаживать не особо исполнительных телохранителей. Иногда такое они понимают гораздо быстрее обычной просьбы. И верно, тот отмирает и скрывается из ангара с прытью гепарда.

Из-за небольшого оконца ему видно только мое лицо, злющего Эмина за моей спиной нет. Поэтому мой нахальный тон его взбодрил и обескуражил, скажем культурно. А я вновь обернулась:

– Вы же не станете меня кушать, правда? Это я для красного словца сказала.

Мужчина снова поднялся с колен и ладоней на две ноги, продолжая молча сканировать меня взглядом и опять по-звериному наклоняя вбок голову.

– Воспримем Ваше молчание как знак согласия, – я неловко улыбнулась.

Не так я себе представляла встречу с любовью всей своей жизни.

Глава 12 Ужин без свечей

– Какая вода?! В смысле не тронул???

Недовольный голос раскатами прошелся по всему пустому ангару. Неужели тот мужчина – брат Эмина? Но он сам его так назвал… Почему тогда так с ним поступает? И значит, тот взрослый совсем действительно был его отец… А мой его, выходит, убил? Сердце сжала ледяная перчатка. Он ещё и убийца? Может я всё же от страха что-то не так поняла, на самом деле он сам умер?

За дверью показывается недовольное лицо главного. Он переводит ошарашенный взгляд с меня на Эмина. Тот забился в угол и старательно делает вид, что нас всех не существует.

Может он просто не голодный пока? Я сглотнула слюну, чтобы смочить пересохшее разом горло.

– Вы были знакомы? Ты называешь его по имени.

– Да виделись пару раз, – пожимаю я плечами. – Вы водички случаем не захватили?

– Почему он тебя не трогает?

– Я даже не знаю, что вообще происходит. Тем более как и почему. Нам бы воды.

– Вам? – он вздергивает одну бровь.

– Господин Эмин поранился, я хотела промыть раны и попить…

Меня перебил раскатистый смех.

– Промыть… Господину…Раны… Юмористка хренова.

– Что не так?

Упорно продолжаю делать вид, что всё в порядке вещей. Сидим мирно общаемся. Правда в камере, ну так за хорошей же беседой и место не так важно.

– Ты серьезно собралась промывать ему раны?

Его голос становится холодным и колючим.

– Всё верно.

– Что ж. Дайте ей воды и тряпку что ль какую. Пусть промоет. Может он ей быстрее голову отвернёт. И не кормить. Проголодается….

– Господин… простите не знаю Вашего имени, его-то понятно почему не кормить, а меня за что? Я второй день ничего не ела. Умру у Вас тут от голода раньше, чем меня съедят.

– Ну это еще посмотрим, что раньше… Яблоко ей кинь.

Уже через пять минут сквозь решетку на окне нам кидают две бутылки воды и яблоко. Красное спелое сочное яблоко. Я протираю его о свое платье и кусаю. Сладкий сок течет по губам и мне приходится вытереть его с подбородка ладонью. Очень вкусно. Когда остается половина, я вспоминаю, почему не стали кормить Эмина и…

– Господин… То есть Эмин, – обращаюсь к этому существу, а он смотрит будто сквозь меня. – Вы меня понимаете? – протягиваю руку с яблоком ближе к его губам. Клыков не видно, от этого совсем немного спокойнее. – Это Вам, подкрепитесь. Вас, наверное, тоже трехразовым питанием не балуют.

Он поднимает глаза на меня и, не отрывая взгляд, тянется к руке. Вот сейчас как куснет вместе с кистью… Стараюсь не показать страх и не бояться. Это же Эмин. Мой Эмин. Весь в шрамах, голодный, злой. Но всё тот же где-то внутри.

Вместо страха изнутри окутывает нежность, и отчего-то мне кажется, что он её чувствует. Его глаза заволакиваются дымкой, которая тут же разгоняется оранжевым всполохом. Мне не казалось всё это время! Это правда!

Он открывает рот, обнажая клыки и тянется к моей ладони.

– Только я Вам яблочко предлагаю, а не руку, – натянуто улыбаюсь, – ну на всякий случай решила прояснить.

Раздается громкий хруст. Эмин берёт половину яблока в рот целиком и со вкусом разгрызает его, совсем чуть-чуть, практически незаметно, но очень уж громко чавкая. Не успеваю я убрать руку, как и её он ловит своей лапищей и тоже тянет к губам.

– Эммм, Эмин, больше ничего съестного нет, а рука мне может пригодиться, я тут Вам раны собралась промывать…

Но он не слушает, тянет и в последний момент я закрываю глаза, не в силах справится с волной паники. И тогда чувствую, как он тыкается в мою ладонь губами и замирает, тоже прикрыв веки. Надолго ли?

Сажусь рядом, не отнимая руку. Знаю, начнешь вырывать, хищник схватит крепче. Он же хищник сейчас? Отец меня хорошо выдрессировал, как нужно вести себя с агрессивными мужчинами.

– А я скучала по Вам, – говорю невпопад.

Он ловит мой взгляд.

– Правда, – говорю так, будто ответил недоверчиво, и у нас диалог, – мне Вас не хватало.

Щеки алеют моментально, и его рука тянется к ним, угрожая огромными когтями. Но я сама тянусь к его большой и теплой, испачканной в крови, ладони и прислоняюсь к ней лицом.

Он так смотрит, что у меня мурашки. Будто долго и тяжело вспоминает что-то.

– И ещё я рада, что Вы живы. Переживала, что с Вами что-то случится. И давайте наконец промоем Ваши раны, не хватало ещё заражение получить.