Зеленое поле не для любви

Да что ей только тут делать, с ее популярностью она уже где-нибудь в международной команде должна быть и видеть нашу любимую столицу только во снах. С таким самомнением и зазвездившейся карьерой ее путь даже не пересечется с игроками нашего уровня.

Так что надо просто вспомнить, где я мог встречаться с девушкой, которая хотела бы стать футбольным тренером. Но никто, кроме Лиды, такими странными предпочтениями не обладал. Тогда откуда еще я могу знать ее?

Вот так, за размышлениями, и прошел финал игры. Взмыленные и вспотевшие парни медленно подползали к тренерской скамье в ожидании новых нотаций и мозговыносящих лекций. Но, несмотря на это, Романа Евгеньевича мы любили и ценили.

– Ну что, охламоны? – Весело гаркнул на нас тренер. – Покрасоваться решили? По игре видел, что да. Так вот, я вас опечалю, кроме нашего Григория, никто пока не удостоился даже взгляда моей новой помощницы. Виктор, тебя она вообще благополучно проспала и не знала, что ты появился. Солнышко ей больше вас всех вместе взятых понравилось.

– Как так? – недружный стон показался мне трагичным и печальным.

– У девочки стресс, – рассмеялся тренер, – вы на нее смотрели, словно удавы на кролика. Еще бы ее нежная и ранимая психика не начала сдаваться под теплыми солнечными лучами. Так что перестаньте нервировать мой цветочек. Мне ее мамане еще рассказывать потом, почему доча домой пришла как в воду опущенная. А это считай два часа нотаций уже от моей жены.

– А у нее парень есть? – Раздался вопрос совершенно не по теме разговора.

– Есть, – нахмурился тренер, – но можете не волноваться, он живет и тренируется в Германии. Так что не переживайте, фактически она совершенно свободна.

– Это как получается? – не понял я логики в его словах.

– Эх, Витек, – похлопал он меня по плечу, – вот у тебя девушка получает назначение в самый популярный клуб Москвы, ты бы ее поздравил?

– Ну, цветы бы там прислал, – задумался я, – или игрушку какую, что девушкам нравится.

– Вот, – ткнул пальцем в воздух Роман, – а она эти цветы вторые сутки от него ждет.

– А какие ей нравятся? – Гриша уже о чем-то задумался.

– О, правильно думаешь, – тренер потер руки в предвкушающем жесте, – кто бежит за цветами?

– Я, – у нас такого единения не было даже на вечеринках.

– Витя, ты и бежишь, – наградили меня взглядом, – капитан, так еще и провинился. Твоя задача – за час найти оранжевые лилии и привезти их раньше, чем мелочь домой намылится. У тебя на все про все не больше получаса. Не успеешь, на тренировках со свету сживу.

– Понял я, – делать было нечего, да и на самом деле я провинился.

Кивнув тренеру, невесело потопал за цветами. Все же это было гораздо лучше, чем вкалывать на поле до потери сознания, стараясь компенсировать прогул. Если бы я только знал, что в тридцатиградусную жару найти эти проклятые оранжевые лилии та еще проблемка.

Я обежал почти пять цветочных перед тем, как смог их найти. И еще предстояло донести до стадиона этот огромный букет за оставшиеся у меня двадцать минут. Опаздывать категорически нельзя, иначе Роман Евгеньевич еще заставит наматывать круги вокруг стадиона.

Подбежал я как раз вовремя. Все наши уже выстроились недалеко от входа в ожидании явления чуда. Что же такого интересного в этой девушке, что она так всем в душу запасть смогла? Надо будет постараться, чтобы пробиться поближе к ней.

Отдав цветы тренеру, я получил от него одобрительный кивок и решил перевести дыхание. А то от такой жарищи не только цветы, но и я помру. Вылив себе на голову бутылку воды, встряхнул головой и посмотрел в бескрайнее синее небо. Как же легко чувствуют себя облака. Воспринимать их истинный вес мой мозг отказывался.

Наконец-то мы дождались новую помощницу, и за дверью для персонала послышался разговор и смех. Нас быстренько выстроили в несколько рядков. Все пытались пробраться поближе, но тренер цыкнул и приказал всем заткнуться и не портить сюрприз. Как ни странно, но все послушно замолкли.

И вот дверь медленно отворяется. Первым выходит Серега, неся две спортивные сумки, а уже за ним выскальзывает миниатюрная девушка. Между двумя громилами она смотрелась как невероятно хрупкая статуэтка из дорогого магазина.

Сейчас она даже близко не напоминала футбольного тренера. Приталенная по аккуратной фигурке одежда. Туфли на высоком каблуке. Летящие по ветру волосы, горящие жизнью глаза. Она была словно сказочная нимфа из сна.

– Поздравляем! – орали во всю мощь своих легких игроки.

Роман Евгеньевич всунул в руки ошарашенной девушки огромный букет оранжевых лилий и расцеловал в обе щеки. На ее красивом личике читалось настоящее потрясение. Не зря я бегал в поиске этого шикарного букета.

То, как мило она краснела и прятала смущенные глаза, завораживало меня и подстегивало немедленно подойти к ней и представиться. Вот почему в такой день я опоздал? Словно закон подлости сработал именно тогда, когда он меньше всего нужен.

– Спасибо вам огромное, – расплылась девушка в нежной улыбке, зарываясь носом в цветы.

– Прости, кофе не предлагаю, – рассмеялся тренер на ее улыбку, – а вот в субботу жду на приветственной вечеринке. С твоим отцом я уже все согласовал, а матушка пообещала нацепить на тебя самое короткое платье, которое найдет. Так что совет – беги в субботу из дома как можно раньше.

Это же насколько их семьи близки, что наш суровый и ни с кем не уживающийся тренер может себе позволить так фамильярно общаться. Да и друзей-то у него не так много на самом деле. А вот с кем работала его жена, я не знал.

– Роман Евгеньевич, – обиженно протянула брюнетка, сверкая глазами.

– Скажи спасибо, что я твоей тетке не позвонил, – по-доброму улыбнулся тренер.

– Если бы вы ей позвонили, – словно в предвкушении ответила безымянная девушка, – то в том же клубе, что и мы в субботу, по стечению обстоятельств гуляли бы министерские с ней во главе. Оно вам надо, лишний раз с бывшей пересекаться?

– Иди отсюда, – смутился наш суровый тренер и погнал парней в раздевалку.

Вслед раздались протестующие вопли. Но брюнетка в сопровождении двух помощников уже двигалась к припаркованной на стоянке черной машине, которая была мне знакома. Но у кого я мог видеть эту девушку? Почему мой мозг отказывается выдавать имя этой странной девицы?

– Эх, – вздохнул слева от меня наш форвард, – жаль, что она Оверина.

– Да, – кивнул кто-то еще, – с такой-то семьей мы ей и задаром не сдались.

– Что вы сейчас сказали? – меня словно молнией прошибло.

– Витек, ты чего? – в недоумении посмотрели на меня соклубовцы.

– Это – Лидка Оверина? – показал я себе за спину.

– Так, вроде ты же с ней и учился? – Роман Евгеньевич появился словно из ниоткуда, заставляя меня подпрыгнуть на месте. – И не признал дивчину!

– Быть не может, – обернулся я и увидел, как Серега закидывает сумку в багажник.

– Серьезно не признал? – рассмеялся тренер.

– Идите без меня, – отмахнулся я, – мне с ней надо пару моментов прояснить.

Сорвавшись с места, я рванул по направлению к черному мерсу, который наконец-то вспомнил. Он принадлежал ее отцу, и на всех важных играх Оверин появлялся именно на нем. Это что-то в виде талисмана, приносящего удачу. Значит, и Лида сегодня решила воспользоваться его волшебной силой.

Девушка как раз открыла пассажирскую дверь и положила на сиденье купленные мною цветы. Захлопнув дверь, потянулась и уже хотела уходить. Но я ее опередил, опуская руки по обе стороны от тела Лиды и упираясь в нагретую на солнцепеке крышу автомобиля. Девушка этого никак не ожидала и замерла испуганным кроликом. Она даже вдохнуть лишний раз боялась, а я продолжал нависать над этой беззащитной красоткой, давно уже не серой мышкой. Медленно, словно смакуя, я наблюдал, как она постепенно разворачивается ко мне лицом.

Почти не дыша, она замерла ко мне лицом и подняла на меня свои карие глаза, и в них я заметил панику. И что-то такое, что мне пришлось не по нраву. Затаенный страх вспыхнул в глубине зрачков, которые сфокусировались на моем лице.

Огромные глаза с тенью безвыходной обреченности, которая больно ударила по моему самолюбию. Да, мы не были в школе лучшими друзьями, но это не повод спустя пять лет ненавидеть меня и бояться. Я же ее не бил и не вредил ей напрямую. А слова? Слова можно вывернуть как угодно, даже самые безобидные. И она большая девочка, должна это понимать.

– Отойди от меня, – едва шевеля губами, она испуганно вжалась в машину.

– Лида, – протянул я, – нам надо поговорить.

– Отойди от меня, – по слогам повторила девушка, и ее мелко затрясло.

– Да брось, мы же не дети малые, – попытался улыбнуться я.

– Лид, ты чего? – сбоку раздался заинтересованный голос Сереги.

– Сереж… – почти рыдая, протянула она.

– Солтыков, ты что, совсем ополоумел, – посмотрел на меня Серега, – а ну отойди и не пугай нашу новенькую. Завтра за такое получишь десять дополнительных кругов и нагоняй от Романа.

– Не твое дело, – огрызнулся я, – иди, куда шел.

– Отойди, – уже действительно трясясь, проскулила Оверина.

– Я тебе сейчас врежу, – на полном серьезе сообщил мне помощник тренера.

– Да я с ней по старой памяти поговорить хотел, – рыкнул я, отходя от девушки.

– Лид, пойдем, – притянул ее за руку парень, – моя дома пельменей налепила. Кофе тебе нельзя, а вот чайку на северных травах мы с благоверной тебе заварим. А с тобой, Солтыков, мы завтра поговорим, и постарайся подобрать аргументы.

– Учились мы с ней вместе! – крикнул я вдогонку удаляющейся паре.

Но меня никто не услышал. Сергей уводил мелко вздрагивающую девушку по направлению к своему дому. А мне оставалось только сжимать кулаки и смотреть им вслед. Почему она так на меня отреагировала? Я не сделал ей ничего ужасного. Не сталкивал в бассейн, не наливал клей в обувь, даже за косички не дергал. Но она сейчас шарахнулась от меня, словно я прокаженный какой-то.

Что творится у нее в голове? По какой причине Гриша удостоился от нее похвалы, а я простого пренебрежительного «отойди» и округленных от страха глаз? Да и вообще, с какого перепугу страх взялся? Я же не монстр, чтобы девиц жрать на завтрак, обед и ужин.

Я с ней всего лишь хотел нормально поговорить и извиниться за детские шалости. Тем более, что последние несколько лет вражды как таковой между нами и не стало. Это уже были разборки между группами, неформальными лидерами которых мы являлись.

Я, конечно, до сих пор считал Лиду немного зазнавшейся и высокомерной, но это и находило подтверждения. То, насколько легко она разговаривала с Романом Евгеньевичем, или назначение к нам – все это было прямым доказательством моей правоты. Девочка все так же мнила себя центром вселенной, всесильной дочкой звезды, которой в ноги все должны только кланяться и не сметь дышать в ее присутствии. Такое всегда бесит.

В голове царил настоящий сумбур, с одной стороны, я ненавидел и не переваривал Лиду. И тут же всплывали в памяти ее огромные испуганные карие глаза и трясущиеся плечи. Словно в этой девушке уживалось сразу две. Хрупкая и ранимая, самоуверенная и наглая. Какой контраст. Поистине высший пилотаж, о котором надо в школах по соблазнению рассказывать.

Во мне словно ангел и демон сражались, и непонятно, кто и на какой стороне. Мне хотелось доказать Лиде, что фамилия Оверина ничего не значит, и в тоже время я желал, чтобы ее глаза вспыхивали совершенно другими эмоциями при виде меня. Чтобы страсть и нежность были синонимами моего имени на ее губах.

Еще ни разу в жизни я настолько сильно не хотел показаться в глазах девушки совершенством. Обычно этого удостаивалась только моя мама, которую семь лет назад я забрал в Москву и всем обеспечил. И тут неожиданно на одну ступень с ней встала та, которую я ненавидел все свое сознательное детство. Та, которая олицетворяла в себе все, что не любила в людях моя мама.

Зло сощурив глаза, я тяжело вздохнул и медленно побрел в раздевалку. Все уже наверняка готовятся домой идти, а я из-за этой выскочки даже душ еще не принял. Придется задержаться на полчасика. Именно с такими мыслями я и заходил в раздевалку, которая была наполовину пуста.

Сбросив форму на лавку, я захватил из шкафчика полотенце и потопал под обжигающе горячие струи. Интересно, а Оверина под ледяными моется? В голове назойливо крутилась мысль, что я знаю ответ. Только откуда? Из-за травмы головы последние два года в школе и год в команде я не помнил. Врачи, конечно, говорили, что память вернется. Но я уже привык не знать ничего о трех годах собственной жизни. Благо на спортивные навыки это не влияло.

В раздевалку я выходил последним, замотав бедра полотенцем и отплевываясь от воды. Но стоило двери за моей спиной захлопнуться, как по спине пробежался неприятный холодок. Роман Евгеньевич выглядел злым, как все черти ада вместе взятые.

Я в полном недоумении посмотрел в его глаза и постарался проскользнуть незаметно мимо. Только где уж там. В раздевалке в такой час нас было только двое. Ничего не понимающий я и безумно злой тренер.

– Ты решил опять девчонке всю жизнь загубить? – сурово смотрел он на меня.

– Да я лишь… – стушевался я. – Я только хотел извиниться за школьные выходки.

– Узнаю, – нахмурился он, – что ты пытаешься еще на полгода отправить ее к психологу на койку, я тебя ее отцу со всеми потрохами сдам. Она из-за тебя и так настрадалась. Так что не смей в ее сторону даже дышать. Все документы и задания она будет тебе отдавать, но только на поле. За его пределами ты понятия не имеешь, кто она такая. Надеюсь, ясно объяснил?

И, не дожидаясь моего ответа, тренер вышел из раздевалки. Я же продолжал стоять на одном месте и вспоминать, что такого мог ей сделать, что она так меня боялась. Неужели это скрыто за тремя годами тумана в голове? У кого бы узнать, что между нами произошло? Ладно, об этом можно и дома подумать, а сейчас надо убраться подальше от злого Ромы.

Глава 5. Лидия

Вернувшись домой, первым делом я опрокинула в себя успокоительное и запила все это дело еще одним успокоительным, правда, с градусом. Полегчало минут через пятнадцать. Руки уже так сильно не дрожали, и я не напоминала самой себе бедную и трясущуюся от страха курицу.

Отец и мама сегодня улетели на сборы в тренировочные лагеря, и значит, две недели я буду совершенно одна. Разве что тетя будет периодически заглядывать и проверять, чтобы я не померла с голоду и холоду. Но даже с учетом того, что она не работает, у нее огромный ворох забот и помимо меня. Так что чаще, чем раз в три дня, я ее все равно не буду видеть.

Сообщение Андрею я набирала, отмокая в пенной воде с освежающим ароматом мяты. Уже предвкушая, что меня пожалеют, приголубят и к сердцу прижмут, я едва не заснула в ванной. Такого долгого ожидания я не помнила.

Странно, чем же таким он занимается, что не может даже написать мне пару слов. Ревность и тоска кольнули грудь и попытались проникнуть в душу. Но я стойко отогнала их, не позволяя и дальше сеять раздор и панику в моем идеальном мире. Андрей был человеком, который понимает меня, во всем поддерживает и знает, что для меня не важны фамилия и прочие блага.

В отличие от многих, Андрей знал, что такое быть ребенком из золотой семьи. И он представлял весь ужас, который мне пришлось пережить. Весь тот клубок зависти, лжи и обмана, который сыпался на меня на протяжении всей школьной жизни. И не только Витя был тому причиной. Простое социальное неравенство. Карьера и век спортсменов слишком малы, всего пара десятилетий, и они уже не могут соревноваться и выходить на подиумы за наградами. Спорт – удел молодых. Его главный девиз – «Быстрее, выше, сильнее»! И этого никто не сможет отменить. Существует не так много видов спорта, по которым выступают люди, которым хотя бы немного за тридцать. Их по пальцам пересчитать можно. И каждый ребенок из школы это понимал. Их звездный час был именно сейчас, именно в этот краткий миг. Когда спортсмен еще может быть быстрее всех, стремиться выше всех и, не обращая внимания на соперников, рвать соревнования. И этот короткий миг обязательно закончится, ровно в тот момент, когда в школе появится другой ребенок, который будет еще сильнее, быстрее, пластичнее и артистичнее.

Спецшкола не была панацеей от всех болезней. Она приучала детей к тому, что их заслуги и стремления могут быть перечеркнуты в любую секунду. Каждый день – это бешеная работа на износ и вечные травмы, на которые уже никто не обращает внимания. Самое главное, чтобы тебя не исключили из списков на отборочные или показательные выступления. Жизнь спортсменов там, на подиуме с медалью в руках, а все остальное превращается в серую рутину. У таких детей нет времени на что-то еще, даже на простое общение с родителями. Многие видели их ровно пару часов в день, в машине или за завтраком-ужином. Для всех без исключения школа превратилась в единственный дом, а учителя в богов и родителей.

И на этом фоне моя жизнь не давала им покоя. Я училась на тренера и посещала их занятия только для анализа. Моя карьера еще даже не началась. Я была совершенно обычным ребенком. Да, у меня было достаточно свободного времени. Мне не нужно было тренироваться по выходным, эти дни принадлежали только мне. Мне не приходилось пачками глотать обезболивающие и с улыбкой выходить на центр зала. Мне ничего не нужно было делать.

Моя задача заключалась в том, что я должна была стоять и анализировать, делать пометки в журнале и предлагать изменения. Для спортсменов я была едва ли не врагом номер один, так как решала, что будет с их судьбой. В моих маленьких ручках была их карьера и дальнейшая судьба. И они злились и ненавидели меня. Да, кто-то потом признавал, что я помогала, но многие не могли меня простить до сих пор. Презирали меня и считали самой ужасной из всех.

И вот теперь все это приняло новый виток. Мои бывшие одноклассники через лет пять уже будут заканчивать свою спортивную жизнь. А у меня все только начинается. По сути, вот он, первый стартовый толчок моей тренерской карьеры. Для меня в двадцать два года все впереди, а для некоторых уже закончилось и больше не вернется.

Их заменили те, кому только вчера исполнилось шестнадцать. Дети, которые только-только взошли на аллею славы, а их уже медленно начали списывать в утиль. Они уже не могут показать результаты, достаточные для прохождения отборочных туров. И это прекрасно понимают все выпускники спортивных школ, чей век краток и стремителен, словно вспышка фотокамеры. Мой же век будет длиться до тех пор, пока я остаюсь в трезвом уме и могу орать в мегафон на своих подопечных. И это не мои фантазии, это суровая реальность.

Дети – далеко не наивные существа, которые верят в единорогов и феечек. Нет, в спорте это едва ли не самые главные проблемы всего человечества. Слишком суровые и израненные жизнью. Они прекрасно распознают ложь и фальшь, отдавая отчет о всей несправедливости этого мира. Дети видят множество примеров ежедневного социального неравенства и расслоения общества. Они анализируют и понимают, что талант и воля не всегда приводят к победе. Иногда для этого надо просто иметь хорошего спонсора и подкупленного судью.

Я же видела мир совершенно другим, у меня не было проблем с тем, чтобы попасть в сборную или посетить соревнования. Мне попросту это не было нужно, я пользовалась записями и уже по ним анализировала ситуацию и проблематику. Составление методик и тренерских рекомендаций не занимало у меня столько времени, как спорт отнимал у моих одноклассников.

Моя детская мордашка мелькала в новостях и красовалась на обложках журналов. У меня было достаточно времени, чтобы выступать в детских шоу или посещать кино, музеи, театры. Все места, в которые приглашали моих родителей и заодно – меня. Я видела этот мир живым и красочным, в то время как остальные были скованы цепями спорта.

И нет, это не был сознательный детский выбор. Да, для кого-то это и стало золотой мечтой и билетом в светлое будущее. Но та же Аглая, моя единственная подруга, попала в эту школу только из-за того, что ее мама знаменитая гимнастка, а отец очень влиятельный адвокат. У девочки уже не было шансов изменить свою судьбу, она была решена и прописана до самой старости. Ее родителям не было никакого дела до желаний дочери, весь ее мир состоял из постоянного контроля и составленного на годы вперед плана.

Всем было плевать на один сомнительный факт, что у Аглаи не было и крупицы таланта в этом направлении. Она безумно красиво рисовала на холсте красками, словно одержимый маньяк зарисовывала все тетради ручкой и карандашом. Но в художественной гимнастике у нее не получалось совершенно ничего. Ей спорт был не интересен, слишком скучной и навязчивой казалась такая жизнь.

Сейчас при поддержке своего мужа, единственного сбывшегося пункта родительского плана, она покоряет один конкурс за другим. Гремя на весь мир как признанный гений в художественном мире. Для нее уже делают выставки, ее картины с аукционов расходятся за сотни тысяч долларов. Вот это грандиозный успех для гимнастки. И плевать теперь она хотела на всех тех малолетних девиц, с которыми училась. Те почти в полном составе уже ушли из гимнастики, а она только начала свой грандиозный творческий путь.

Неплохо так она утерла нос всем, кто пытался задеть ее за отсутствие таланта и позорил Аглаю за ее нежелание стараться в спорте. Гимнастика, по сути, ей не была нужна, весь ее мир завертелся вокруг многочисленных выставок и картин. Она оказалась там, куда многие спортсмены так и не могут попасть, в высоком мире гламура, денег и роскошной жизни. Она уверенно сама себе открыла дверь в этот мир. Вот это действительно заслуживало аплодисментов и оваций.

Наверное, только по этой причине Аглая и общалась со мной, из-за того, что я иду к собственной мечте. Несмотря на все тревоги, печали и проблемы, я стремительно прокладываю свой путь мечты. Не сомневаясь ни на мгновение, не останавливаясь и не оглядываясь. Так, словно не существует всего мира и обстоятельств вокруг меня. Этим Аглая и подпитывалась, на этом и строилась наша с ней необычная дружба. Так что я даже не удивилась, когда она неожиданно прекратилась после того, как дела у Агнии пошли вверх, а ее картины начали выставляться и продаваться. Больше ей не нужна была незримая поддержка локомотива, который тащил ее за собой. Теперь она свободно летела сама, без помощи окружающих, набирая скорость.

Возможно, мне было немного грустно и обидно, но я знала с самого начала, что этой дружбе не суждено продлиться долго. Мы с Аглаей слишком разные, чтобы продолжать общаться и дальше. После школы наши пути разошлись совершенно разными тропинками. Жизнь всех развела по своим углам и показала, кто и чего достоин в реальности. Цена за каждого своя.

И если мне попытаются доказать, что бывшая подруга просто не находит на меня времени, то я только горько рассмеюсь. Самое главное – желание, не время и силы, а желание. Вот и у Андрея, похоже, сейчас нет никакого желания со мной общаться.

Как бы я ни пыталась отогнать от себя эти мысли, они все равно не давали мне покоя. Вот так, в одно мгновение наша любовь начала медленно угасать и превращаться в простую переписку. Словно я была для Андрея способом забыться и отвлечься от монотонных тренировок. Только мое сердце и разум отказывались в это верить. Я не хотела думать о том, что любимый и родной человек предал меня. Нет! Только не это и только не так.

Вода предательски остыла, и мне пришлось выбираться из ванной и кутаться в махровый халат. Готовить было откровенно лень и, скинув заказ в доставку еды, я начала медленно перебирать в голове первую тренировку. Точнее, ту ее часть, которую не проспала. Все документы и записи уже были разложены на столе, и теперь я пыталась анализировать состояние спортсменов, сравнивая с собственными наблюдениями и записями из журналов и личных дел.

Сейчас самой главной моей задачей было настроиться и войти в ритм. Установить, так сказать, начальные координаты, от которых впоследствии и буду уже отталкиваться, чтобы вести программы тренировок и корректировать нагрузки для каждого из основного и запасного состава. Моя главная работа заключалась как раз в составлении и оптимизации нагрузок, нужных лично каждому футболисту.

Нет, конечно, я и общие тренировки могла прекрасно расписать, но личные были моим коньком. Мне достаточно было посмотреть на состояние тела, чтобы составить почти верное предположение обо всем организме. Преподаватели говорили, эта способность у меня появилась как раз из-за того, что я почти все детство наблюдала за тем, как тренируются другие. Мой мозг перестроился и начал анализировать и сравнивать показания с реальностью. Тем самым почти превратившись в компьютерную программу сравнения.

Фактически меня невозможно было обмануть. Несоответствия и вколотые в мышцы стероиды я находила лучше всех сканирующих программ. По этой причине меня и звали в антипедагогичную лабораторию на какие-нибудь крупные силовые соревнования. Среди гор мышц точечный допинг было почти нереально выявить, но мой мозг весьма просто справлялся с этой задачей. Я безошибочно определяла вколотые и искусственно развитые группы мышц и ткани. Что помогало мне в работе, и не только.