Товарищ Брежнев. Большая искра
Если ты хочешь разрушить свою страну, руководствуясь Великой Идеей о Мировой Революции или Великой Идеей о Мировой Демократии, то с точки зрения страны и её народа ты не перестаёшь быть преступником, но ты становишься в их глазах Идейным Врагом и Циничным Предателем.
В 1937–1938 годах удалось ликвидировать ядро троцкистского заговора. Но не всех троцкистов удалось выявить, а часть выявленных и раскаявшихся – была прощена.
НКВД, конечно, внимательно присматривал за такими раскаявшимися троцкистами, многие из них действительно прекратили антисоветскую деятельность и искренне пытались работать на благо страны. Но были и другие. Лаврентий Павлович о некоторых таких «других» знал точно, о некоторых догадывался, иногда чисто интуитивно, на уровне эмоций. Но опять «но». Но Советское государство – сильное государство. А сильное государство живёт по Закону, и этот Закон обязателен как для граждан государства, так и для самого государства. И это значит, что, не имея веских, железных доказательств, с этими «другими» ничего сделать было невозможно. Можно было только иметь это в виду и ещё более внимательно наблюдать, собирать материалы и надеяться, что «скрытый враг» сделает ошибку и станет врагом явным, и тогда с ним можно будет поступить по Закону. По нынешним временам – по Закону Военного Времени.
Итак, Лаврентий Павлович шёл на доклад к Сталину, удовлетворённый чёткой и результативной работой Первого и Второго управлений НКВД СССР[55], и как простой человек радовался результатам этой работы.
В приёмной Сталина Поскрёбышев не стал морозить наркома ожиданием, сразу доложив Верховному о приходе Берии.
– Вас ждут. Заходите.
Через массивные двойные дубовые двери нарком прошёл в кабинет Верховного главнокомандующего. Сталин встал из-за стола и пошёл навстречу, здороваясь, пожал руку Берии.
– С чем пришёл, товарищ Берия? – спросил Иосиф Виссарионович, кивая на пухлую папку в руках у наркома.
– Есть три новости, товарищ Сталин.
– И сколько из них хороших?
– Одна, товарищ Сталин.
– Дайте угадаю. НКВД опять хорошо сработало?
– Так точно, товарищ Сталин.
– Вы сегодня весьма лаконичны. Излагайте уж плохие.
– Вот, товарищ Сталин, краткий отчёт о результатах двух разработок. – Берия вынул из папки два верхних листа и передал Верховному. – А здесь все основные материалы по ним, – и протянул уже папку.
Сталин, на ходу читая, пошёл к рабочему столу.
– Присаживайтесь, товарищ Берия, в ногах правды нет.
Через пару минут Сталин поднял от листков глаза на Берию. Лаврентию Павловичу на миг показалось, что глаза Вождя пожелтели, наливаясь яростью джолбарса[56]. Вождь многое мог простить, иногда он был мягок, слишком мягок, по мнению Лаврентия Павловича, к провинившимся соратникам. Но единственное, что он не прощал им никогда, – это предательство.
– Расскажите своими словами, товарищ Берия.
– Абвер направил диверсионную группу в район расположения 9-й Отдельной Гвардейской танковой бригады Резерва ВГК 10 января диверсанты попытались похитить командира бригады. В результате умелых действий охраны нападение отбито, диверсионная группа частично уничтожена, частично взята в плен. Никто не ушёл. В результате реализации полученной при допросе пленных информации, удалось захватить прибывшего на самолёте к нам в тыл офицера Абвер-группы группы армий «Север». На допросе абверовец показал, что должен был восстановить потерянную связь с агентурной группой противника в штабе Северо-Западного фронта. В результате оперативной проверки выяснено: в группу немецких агентов входят – офицер оперативного отдела штаба фронта, адъютант командующего и один из связистов узла связи фронта. Все личности установлены. Исходя из обстоятельств дела, объёма и характера передаваемой группой агентов немцам информации, можно с высокой долей вероятности утверждать – командующий фронтом как минимум был в курсе работы своих подчинённых на немцев.
– Бозэпс ра?[57] – не смог удержаться от возгласа Сталин. – Продолжайте.
– В результате действий наших заграничных сотрудников был добыт и доставлен в Москву архив британской разведшколы и их резидентуры на Ближнем Востоке. Британцы уверены в гибели архива. Обстоятельства, сопровождающие добычу архива, исключают возможность дезинформации. В результате изучения добытых материалов установлено несколько десятков английских агентов, работающих на юге СССР и в Москве. Среди них есть агенты, работающие в Коминтерне и Внешторге. В частности, в окружении Микояна и Куусинена[58]. Проверка ещё продолжается, но уже и так – можно с уверенностью говорить, что оба как минимум знают о шпионской деятельности своих подчинённых.
– Гёт![59] Япяря![60] – Сталин эмоционально продемонстрировал своё умение разговаривать на языке рабочих разных стран.
– Ме танахма вар[61], товери Сталин[62], – не отстал от него нарком внутренних дел.
Сталин встал из-за стола, взял уже набитую табаком трубку и начал её раскуривать. Сделал, успокаиваясь, несколько неторопливых затяжек и произнёс:
– Что вы предлагаете делать дальше?
– По штабу Северо-Западного фронта предлагаю следующее. Так как «Малая Искра»[63] уже началась, а немцы рассчитывают на пассивное поведение Северо-Западного фронта, то не стоит их настораживать сменой командования фронта. Предлагаю отозвать Тимошенко в Москву на несколько дней на совещание или обучение. Начштаба Злобина[64]положить в госпиталь по болезни или ранению. Назначить нового проверенного начальника оперативного отдела штаба, на которого и возложить временное фактическое командование фронтом. Сразу после этого взять под контроль работу выявленных агентов, с тем чтобы через них передавать немцам успокаивающую информацию. Чтобы немцы могли спокойно отправлять войска под Ленинград. Однако следует учесть, что по крайней мере частично о «Большой Искре» они знают. Генерал-майор Брежнев уже прорабатывает другой вариант начала «Большой Искры». По Коминтерну и Внешторгу – пока мы, не арестовывая агентов, будем снабжать их дезинформацией, будем брать их после начала «Большой Искры», так как англичане тоже интересуются этой темой и нельзя их вспугнуть. Так как под подозрение в измене Родине и шпионаже попали члены ГКО[65] и Ставки ВГК, то требуется согласование ГКО на арест Тимошенко, Микояна и Куусинена[66]. В папке есть моё ходатайство в ГКО об аресте и его обоснование. В случае получения такого согласования аресты планирую произвести после начала «Большой Искры».
– Хорошо, мы рассмотрим ваше ходатайство.
Сталин прошёлся по ковровой дорожке, пожёвывая мундштук трубки и вполголоса матерясь по-грузински.
– Задали вы, товарищ Берия, задачку Верховному Главнокомандующему. Да, задачку. Что теперь с этим товарищу Сталину делать? Как товарищ Сталин советским людям объявит, что командующий фронтом – предатель, что член Политбюро партии и нарком – предатель, что заместитель председателя Президиума Верховного Совета – предатель? Что люди скажут? Что красноармейцы скажут? Как красноармейцы после этого смогут доверять своим командирам?
– Думаю, товарищ Сталин, люди поймут. А красноармейцы настоящего авторитетного командира никогда в предательстве не заподозрят.
– Спасибо, Лаврентий, что-то я разволновался. Действительно, люди поймут. Ты, главное, всё тщательно проверь, всё задокументируй, чтобы ни у кого и капли сомнения не было. И сделай так, чтобы эти наши сотрудники, что так лихо английские секреты добывают, там под подозрение не попали. Всё, давай сейчас съезди в Генштаб, обсуди с Василевским ситуацию с Северо-Западным фронтом и «Большой Искрой». Вечером к 22:00 жду вас обоих с докладом по этим вопросам.
16 января 1943 года. Турецкая Республика, Стамбул.
На вокзал Сиркеджи прибывал поезд из рейха. Рейхсбанн расщедрился и сформировал состав из вагонов знаменитого «Восточного экспресса»[67]. Поезд привёз несколько сотен немецких офицеров-инструкторов-советников, которые должны были обучить турок эксплуатировать передаваемую в турецкую армию технику воевать на ней, а если понадобится, то и командовать турецкими подразделениями и частями.
Техника, прибывшая из рейха, уже перегружалась на грузовых станциях, расположенных вдоль Босфора и Мраморного моря, на паромы для доставки на азиатский берег.
Начальник генерального штаба Турецкой Республики маршал Мустафа Чакмак-паша[68] воспользовался прибытием немецких специалистов как поводом для ещё одной встречи с послом рейха фон Папеном[69]. К этой встрече присоединился заместитель военного атташе Третьего рейха в Турции майор Шульце-Берндт, также известный в узких кругах как руководитель КО «Турция»[70].
Для торжественной встречи немецких офицеров в ресторане вокзала был накрыт по-восточному пышный фуршет. Начальник генштаба Турции и посол рейха произнесли перед прибывшими и встречающими приличествующие моменту речи и оставили их наслаждаться восточным гостеприимством. Сами же, вместе с главным немецким разведчиком в Турции, удалились для приватного разговора в отдельный кабинет.
– Господин посол, хочу ещё раз выразить огромную благодарность всего народа Турецкой Республики Третьему рейху за оказываемую помощь в нашей борьбе с британскими колонизаторами. Мы очень ценим эту помощь, которую рейх оказывает нам, ведя тяжелейшую войну, – произнёс Чакмак-паша, отсалютовав бокалом с гранатовым соком. Далее маршал пожелал долгих лет Фюреру, успехов вермахту, счастья немецкому народу и выразил надежду что трудности, с которыми рейх столкнулся в России, вскорости будут преодолены. Короче, толкнул ещё одну речугу минут на десять, иногда дословно повторяя то, что говорил только что в общем зале ресторана.
Фон Папен с невозмутимостью профессионального дипломата спокойно выслушал цветастую речь маршала, и дождавшись окончания словоизлияний и славословий, произнёс:
– Прозит, – и слегка пригубил бокал красного вина.
– Я уполномочен Фюрером выразить восхищение успехами турецкой армии в борьбе с английскими плутократами. Фюрер надеется, что с помощью рейха Турецкая Республика вернёт себе былое величие. Что в скором времени доблестные армии рейха и Турецкой Республики встретятся на берегах Суэцкого канала. Контроль над которым принесёт процветание для обоих империй, – официальным тоном произнёс Папен.
– Турецкая Республика пока не стала Империей, – констатировал маршал.
– Вот об этом мы с Вами и хотели поговорить подробнее. Поставок вооружения из рейха вполне хватит вашей армии, чтобы в течение месяца или даже быстрее дойти до Суэца. Если после этого Турция будет готова вступить в войну с Советами, то рейх и все его союзники (а их немало) будут готовы признать возрождение Османской империи и на тех территориях, которые Турция уже освободила от англичан, и на тех землях, где будет стоять турецкая армия на момент окончания войны. – Папену было интересно наблюдать за игрой эмоций на лице маршала по мере того, как он делал начальнику генштаба эпохальное предложение.
– Президент категорически против войны с Россией, мы же это уже обсуждали. И даже перспектива возрождения империи его на это не сподвигнет.
– Империи не возникают по прихоти одного человека. Если народ того хочет, то империи – быть. А президент всего лишь слуга народа, если он не прислушивается к чаяньям народа, то он должен уйти и уступить место более достойному представителю народа. Мы сейчас видим в Турции необычайный подъём патриотизма. Народ хочет взять реванш за проигрыш в прошлой Великой Войне. Турецкий народ хочет покарать плутократов, разрушивших многовековое государство османов. И я, мы уверены, что у турков, как и у германцев, достаточно силы, мужества и духа для того, чтобы, пройдя через горечь поражения, вернуть себе былое величие. И победы турецкого оружия над англичанами об этом свидетельствуют.
– Вполне с вами согласен, господин посол, но президент не уйдёт.
– Уважаемый Чакмак-паша, оставим пока президента, поговорим о вас, Фюреру бы хотелось знать ваше мнение по поводу нашего предложения.
– Я уже вам на прошлой встрече говорил. Я готов действовать чтобы возродить Империю. Но для войны с Советами мы сейчас не готовы. После окончания войны в Египте нам надо будет как минимум два-три месяца для переброски войск и по крайней мере в два-три раза большая помощь в военной технике по сравнению с той, что рейх уже поставил.
Не принимавший пока участия в разговоре майор Шульце-Берндт, воспользовавшись тем, что маршал смотрел на Папена, ухмыльнулся. Поставки военной техники из рейха весьма условно можно было назвать таковыми. Только около десяти процентов бронетехники и двадцати процентов авиатехники были собственно немецкими, остальное же – трофеи и конфискат со складов-арсеналов союзников рейха и побеждённых стран. Артиллерия же, кроме поставленных в Турцию и снимаемых с вооружения вермахта 3.7 cm Pak 35/36[71], стрелковое вооружение и транспортные машины были практически полностью не немецкими. Но для Турции и этого было вполне достаточно. Английские колониальные части, противостоявшие Турции в Сирии, Трансиордании и Палестине, пока иногда имели сравнимое или даже худшее вооружение.
– Но президент Инёню[72], – продолжил маршал, но его прервал Папен.
– О президенте вы сможете поговорить с господином Шульце-Берндтом, – посол кивком головы указал на майора. – А Фюреру хотелось бы услышать ваш ответ на вопрос: Вы готовы стать первым халифом и султаном[73] новой возрождённой Османской империи?
Маршал на миг смутился. Он был одним из немногих посвящённых, знавших истинную судьбу покойного Сараджоглу[74]. Но Чакмак-паша быстро взял себя в руки и, понимая, что может получить всё и всё и потерять, всё же ответил:
– Да, я согласен.
– В таком случае я могу только ещё раз пожелать успехов турецкой армии. И думаю, что сразу после того, как вы встретитесь с войсками Роммеля на Суэце, можно будет начать подготовку к провозглашению Османской империи. На этом позвольте мне откланяться. Необходимо доложить Фюреру о сегодняшней встрече. Все остальные вопросы вы сможете обсудить с майором Шульце-Берндтом. У него есть все необходимые полномочия и возможности для решения этих вопросов.
Посол покинул ресторан вокзала Сиркеджи, а начальник генерального штаба Турецкой Республики и будущий халиф и султан Османской империи остался обсуждать с резидентом разведки Третьего рейха в Турецкой Республике свержение и убийство последнего президента той же республики.
16 января 1943 года. САСШ, Вашингтон.
Четверо одетых в строгие деловые костюмы мужчин вслед за хозяином дома перешли после сытного обеда в уютную гостиную, отделанную красными шёлковыми обоями. В беломраморном камине тихо и уютно потрескивали только что разожжённые слугой дрова. От зимней хмари за окном гостиную отделяли тяжёлые золотистые портьеры. Роскошные кресла с обивкой в цвета комнаты расставлены на мягком глушащем звуки персидском ковре. По центру ковра стоят два небольших столика. Один с бутылкой дорогого бурбона и ноузингами[75]. На втором – шикарный хьюмидор[76] с необходимыми курительными принадлежностями.
Мужчины дождались, пока из гостиной выйдет и прикроет за собой дверь слуга, в обязанности которого входило помогать хозяину дома справляться с креслом-каталкой, и по кивку хозяина стали рассаживаться в кресла.
– Угощайтесь, господа, – хозяин указал рукой на столики.
Вторая половина дня субботы. Выходной день. Данная встреча была насквозь неофициальной. Дружеский обед, устроенный руководителем для своих ближайших помощников и единомышленников.
Дождавшись, когда присутствующие наполнят бокалы или раскурят сигары, хозяин легонько кашлянул, привлекая к себе внимание.
– Итак, господа, последнее время что-то очень много интересного произошло в мире. Мне хотелось бы услышать ваше личное мнение и ваши оценки по этому поводу. Давайте начнём с Генри.
– Да, господин президент, – с кресла поднялся уже немолодой, семидесятипятилетний сухопарый мужчина, военный министр[77] САСШ Генри Стимсон[78].
– Можно сидя, Генри, – махнул рукой хозяин.
– Спасибо, господин президент, но мне удобнее стоя, да и доктор советует побольше двигаться. – Стимсон с удовольствием втянул носом аромат незажжённой сигары и продолжил: – Неожиданные успехи русских на Кавказе, на нижнем течении Дона и в Крыму можно считать настоящей катастрофой для вермахта. Немцам просто нечем заткнуть гигантскую дыру на фронте. Немцы ещё недавно были на Волге и Северном Кавказе, а сейчас войска русских вышли на берег Днепра в нижнем его течении и занимают позиции от Херсона до Днепропетровска и далее на север почти до Харькова. На всём этом участке фронта у немцев нет практически ничего, что могло бы остановить наступление русских. Единственное, что удерживает большевиков от продолжения решительного наступления, – это тылы. Если они смогут в течение двух недель подтянуть тыловые службы и наладить снабжение передовых частей, то вполне возможно ожидать очередного успешного наступления с выходом как минимум на линию Одесса – Киев. Хотя, вполне возможно, они смогут до наступления весны отбить у немцев и всю южную Украину. Здесь всё зависит от русских, немцы помешать им не смогут. Некоторое неудобство русским доставляют окружённые на Северном Кавказе немецкие части. Сталин вынужден там держать существенный контингент для добивания окружённых.
– Извини, Генри. Вы позволите, господин президент? – спросил семидесятилетний упитанный мужчина с лицом милого доброго дедушки. И, дождавшись кивка хозяина, Уильям Донован[79] прокомментировал слова коллеги по администрации: – Сталин никого там не добивает. Русские уничтожили все запасы топлива у окружённых частей вермахта, лишили их авиации. И теперь с воздуха и диверсионными действиями уничтожают склады с продовольствием. У окружённых практически не осталось работоспособного транспорта и боеспособной бронетехники. Немцы сосредотачиваются в более-менее крупных населённых пунктах и неспособны к какому-либо манёвру. Из рейха они никакой поддержки не получают. В гарнизонах начинается голод. Русские войска не штурмуют эти гарнизоны, а только блокируют их. Есть информация о том, что немцам сбрасывают листовки с графиком приёма пленных. Мол, вас слишком много, и наши снабженцы не успевают подвезти продовольствие в лагеря для военнопленных, поэтому назначается квота для сдачи в плен – не более тридцать тысяч человек в сутки.
– И что немцы?
– Опять же, по слухам, в плен отправляют в виде поощрения или кидают жребий. Но вернёмся к фронту. Гитлер пытается заткнуть дыру французскими и всякими бельгийско-голландскими дивизиями. Эти дивизии уже отправлены на русский фронт, но большая часть всё ещё в пути. Русские партизаны на оккупированных территориях объявили настоящую железнодорожную войну. Русские называют её «рельсовой войной». Диверсанты просто подрывают гранатами рельсы. Ничего серьёзного. Ремонт пути занимает час-другой. Но таких подрывов – тысячи. В результате некоторые эшелоны могут сто миль проходить за неделю. Да и толку от этих французов-голландцев на фронте будет мало. Это, по сути, лёгкая пехота. Почти без артиллерии и совсем без бронетехники, с крайне малым количеством автотранспорта. Стрелковое вооружение не всегда обеспечивается необходимым боекомплектом, – закончил комментарий Донован.
– Генри, а что на других участках русского фронта? – спросил хозяин военного министра.
– Русские давят на вермахт на всём протяжении фронта, не переходя, однако, в решительное наступление, но и не давая Гитлеру хоть что-то снять с фронта для переброски на юг. Исключение – бои под Ленинградом. Красные очередной раз пытаются прорвать блокаду города. Но там тайга, метровые сугробы снега, болота и дикий холод. Не те условия для успешного наступления, хотя у немцев там практически нет танков. Вот такая обстановка на русском фронте. Моё мнение – следует ждать удара русских на юге. После этого, чтобы избежать серии ударов на окружение соединений вермахта в центре и на севере фронта, Гитлеру придётся отводить свои войска к старой русской границе. Всё это, возможно, произойдёт до конца весны. За летнюю кампанию русские вполне способны выйти к границам собственно рейха, а к концу года и оккупировать всю Германию. Как-то так, господин президент.
– Ближний Восток и Северная Африка? Прокомментируешь?
– На Ближнем Востоке, в связи с англо-турецкой войной и нашим решением о нейтралитете, мы выводим войска в Тихоокеанский регион в Австралию и Новую Зеландию. Англичане в Палестине и Трансиордании, похоже, играют с турками в поддавки и отходят в Египет. Из Ирана и Ирака они выходить не собираются, но ударить по туркам оттуда не могут. Там все силы у них уходят на попытки подавить беспорядки в Индии и отражение японского наступления там же. А у турков сил нет наступать по двум направлениям. На египетском направлении англичане отошли к Синаю и, видимо, там собираются остановить турок. И на это у них есть шанс. Но есть сведения, что Гитлер поставил Инёню большую партию вооружения, предназначавшуюся для тех самых франко-бельгийских дивизий. Ну как большую, большую для Турции. Так что турки теперь смогут разок-другой серьёзно пободаться с англичанами. И не факт, что бритты смогут отбиться. В Марокко у нас проблемы. Трусишка Айк[80] слишком резво вывел боевые части из Алжира. Тыловые же службы замешкались и были интернированы разбушевавшимся Дарланом. В результате французам достались почти все продовольственные склады, запасы тылового имущества, арсеналы с боеприпасами и почти весь тыловой транспорт десанта. Немцы с итальянцами, опираясь на захваченный Гибралтар, организовали подводными лодками и авиацией блокаду марокканского побережья и теперь транспорты снабжения не могут пробиться к нашим парням. А англичане почему-то тянут и не хотят задействовать флот метрополии в прорыве этой блокады. Продуктов у десанта на три недели, максимум на месяц. Айк, конечно, пытается что-то добыть на месте, но там весьма бедные места, аборигенам самим практически нечего есть. Но не это самое печальное. У техники всего одна заправка и по два боекомплекта, и практически нет ремонтных мощностей. И если Кюхлер, переправляющийся со своими войсками в Испанское Марокко, объединится с Дарланом, то нашим парням в Марокко долго не продержаться. Надо будет или сдаваться, или отступать на юг. Но это ещё хуже. Две тысячи миль до Либерии через пустыню вряд ли кто сможет пройти в нынешних условиях. И исправить ситуацию не получится, если англичане не начнут активно применять свой флот.
– А наш флот?
– Мы уже начали собирать эскадру и новые конвои, но они в Марокко смогут прибыть не ранее, чем через две недели.
– Понятно. Билл, ты что можешь добавить? – обратился президент к главному разведчику страны.
– По всей видимости, англичане испугались того, что русские могут слишком быстро выиграть войну с немцами. Им это сильно не нравится, и они решили сыграть с Гитлером в поддавки, с тем чтобы у последнего было бы больше ресурсов для борьбы со Сталиным. Отсюда и их странное поведение в Северной Африке, и провалившаяся провокация со свержением президента в Турции. Думаю, в ближайшее время они вообще перестанут сопротивляться рейху, ну разве что Суэцкий канал попытаются удержать. Нам тоже невыгодно окончание войны в Европе в этом году. Но нам для предотвращения развития событий по такому сценарию ничего делать не надо. Англичане всё сами сделают. Сделают и измажутся в дерьме. А мы постоим в сторонке. Правда, парней в Марокко жаль. Им не продержаться до прихода нашей помощи, и не факт, что такая помощь не обернётся ещё большими потерями флота и транспортов конвоя. Но в этом тоже будут виноваты англичане. Известные вам аналитики, рассматривая ситуацию, когда Черчилль начал свою новую партию, не посоветовавшись с нами, предложили предпринять ответные действия.
– Что ещё за аналитики? – спросил самый молодой из присутствующих и более всех походящий на чопорного английского джентльмена мужчина.
– Аналитики – те, что надо аналитики. Весьма уважаемые люди. Я тебе про них как-нибудь позже расскажу, Генри, – ответил президент своему заместителю Уоллесу[81], – продолжай, Билл.
– Так вот. Мы активизировали нашу деятельность в Южной Африке и Индии. Англичане хотят поживиться за счёт истощённых в войне Германии и России. Но мы не для их пользы влезали в этот проект. Мы вышли на контакт с антибританскими силами в ЮАС и Индии и отправили туда специалистов и инструкторов под видом бойцов ИРА[82]. В интересах этих сил в Мозамбике и Индии разгрузилось несколько транспортов с вооружением и боеприпасами. По мере необходимости поставки будут продолжаться под видом перехваченных немцами или японцами наших судов. В течение месяца-двух в ЮАС и в Индии должна завариться такая каша, которую Британии придётся несколько лет переваривать, а не заниматься делёжкой русско-немецкого наследства.
– Ты, Билл, думаешь, у Черчилля получится оттянуть поражение рейха в Европе? – обратился к Доновану молчавший до сих пор симпатичный старикан с кустистыми бровями.