Удержи меня
Макс сидел за партой в кабинете истории и пытался на одной из последних страниц тетради сделать набросок портрета Эрики, когда дверь с грохотом распахнулась.
– Эй, Уокер, дай списать математику! – Джон Майнкрафт не скрывал презрения.
– Самому слабо? – огрызнулся Макс.
– Вот еще. Время на всякую фигню тратить!
Макс промолчал.
– Слушай ты, Белоснежка, – его дружки глумливо заржали, – давай сюда математику!
– Или что?
– Пожалеешь!
– Дружков своих попроси. Хоть у одного из вас должны же быть мозги. Задание несложное.
– Ты доигрался, Уокер, – прошипел Джон, наклонившись к нему.
Макс пожал плечами, раздумывая, сумеет ли ускользнуть от них после уроков. Он храбрился. Их было четверо, а он один. В случае чего на помощь никто не придет. Жаловаться директору Патерсону оказалось бесполезно: вместо поддержки пришлось выслушать нудную лекцию о необходимости уметь общаться, договариваться и жить в коллективе.
Возвращаясь домой, Макс очень надеялся, что матери еще нет, но судьба оказалась не на его стороне.
Мать сидела в гостиной с чашкой чая, когда Макс появился на пороге в испачканной школьной форме.
– Максимилиан! – резко окрикнула она его, не желая замечать, как Макс втянул голову в плечи.
– Да, мама.
– Что с твоей одеждой?
Макс мялся, сомневаясь, говорить ли правду.
– Я слушаю.
– Меня избили, – прошептал он.
– Воспитанные молодые люди не опускаются до драк! – она словно бы не слышала, какое слово использовал сын.
– Но, мама, я не…
– Посмотри на себя! Твой вид позорит нашу семью! Мы не какие-то плебеи. Небрежность в одежде недопустима. Твой внешний вид должен соответствовать. Иди приведи себя в порядок.
Понимая, что разговор окончен, Макс направился к лестнице.
– И причешись! – прилетело в спину. – А то вечно растрепанный.
Макс знал, что не родился симпатичным или обаятельным, и отражение в зеркале ежедневно это подтверждало. Бледная кожа, ассиметричное, как у отца, лицо с крупным носом, пухлыми, словно девчачьими, губами. Но если черты лица отца казались сглаженными, у Макса они слишком выделялись на более узком лице. Венчали это «великолепие» непослушные, волнистые темно-каштановые волосы, укротить которые не могла никакая стрижка. Макс постоянно выглядел растрепанным, за что получал замечания от матери и учителей. Он часто причесывался в надежде хоть немного пригладить ужасающую шевелюру, но казалось, что с каждым движением расчески волосы становились лишь пышнее, вызывая неуместные ассоциации с мультяшными диснеевскими принцессами. Собственно, поэтому прозвище Белоснежка намертво приклеилось к нему с первых дней в школе.
Приняв душ и переодевшись, Макс спустился вниз. Когда мать возвращалась пораньше, они ужинали вместе. Задумавшись, Макс задел один из стоящих вокруг большого стола стульев и чуть не упал.
– Смотри, куда идешь, Макс, – мать вздохнула и возвела глаза к потолку. – Как можно быть таким неуклюжим? И в кого ты такой?
Макс бросил взгляд на мать. Она тоже переоделась, сменив строгий офисный костюм на шелковую рубашку навыпуск и брюки – сама элегантность. Не то чтобы он понимал точное значение слова, но матери подобное определение подходило как нельзя лучше. Он так завидовал ее гладким волосам, которые не пушились и не торчали в разные стороны.
Ели молча, пока Макс случайно не ляпнул на себя соусом.
– Не понимаю, зачем я только нанимала тебе учителя хороших манер, – мать недовольно поджала тонкие губы. – Ты снова обляпался. Неужели нельзя быть хоть немного аккуратнее?
– Прости, мама, я нечаянно.
– Нечаянно! А потом Хью еще спрашивает, почему я не беру тебя с собой на приемы. – Она сделала глоток вина. – Ты же обязательно меня опозоришь.
Макс лишь ниже опустил голову. Он очень старался, но соответствовать высоким стандартам семьи Уокеров никак не получалось.
***
После каникул Эрика редко видела Макса. Он практически не выходил из спальни в те два раза, когда она приезжала с матерью.
И пусть это могло показаться странным, но Эрика поняла, что скучает по Максу. Она и не думала, что успела привыкнуть к тихому перемирию, постепенно установившемуся между ними незадолго до Рождества. Если бы она точно знала, что сделала не так, можно было бы попросить прощения. Но смелости поговорить ей не хватило.
Тридцатого января Эрике исполнялось семь. Мама хотела взять выходной, но миссис Уокер и не думала отпускать ее – день рождения дочери оказался недостаточно веским поводом. А мистер Томпсон, парамедик1 на скорой, был на смене. Именно поэтому Эрике пришлось идти с мамой.
Она совсем не хотела – слишком грустно было в особняке в последнее время. Не радовали игрушки, фломастеры с блестками, которые Эрика обнаружила на полке в предыдущий приход. Но маме с папой (они всеми силами старались объяснить это дочери) нужно было работать, а оставить ее одну дома они не могли. Для этого Эрика была еще слишком мала.
День рождения постепенно подходил к концу. Повариха семьи Уокеров приготовила для Эрики небольшой тортик. А с утра ее поздравил водитель Макса Сэм и подарил симпатичного плюшевого песика.
Самого Макса Эрика не видела целый день. Около десяти утра Сэм куда-то повез его, а возвращение она пропустила. Эрике хотелось пригласить его поесть тортика вместе, но она не решилась постучаться в дверь спальни.
– Собирайся потихоньку, скоро поедем домой, – мама заглянула в комнату.
Эрика кивнула и начала складывать игрушки. Она не услышала тихих шагов, пока рядом не раздалось робкое покашливание.
– Привет! – Эрика улыбнулась.
Макс красный как рак переминался с ноги на ногу, держа руки за спиной.
– Я… я…
Она терпеливо продолжала ждать. Улыбка стала чуть шире.
Макс вздохнул, возвел глаза к потолку, потом взглянул вниз, еще раз вздохнул.
– Макс?
Наконец из-за спины показалась довольно большая плоская коробка, обернутая в розовую блестящую бумагу.
– С днем рождения, – прошептал он.
– С-спасибо, – Эрика не ожидала. Ей в голову не могло прийти, что Макс в курсе.
Она растерялась. Он тоже не двигался, продолжая разглядывать носки собственных ботинок. Секунды, как вода из неплотно закрытого крана, неспешно капали между ними.
– Это тебе, – вдруг спохватился Макс и сунул коробку ей в руки, после чего чуть ли не бегом покинул комнату.
– Спасибо, – пробормотала Эрика уже в пустоту.
Всю дорогу до дома Эрика гадала, что же подарил Макс. Первое, что приходило на ум: Барби. Только почему коробка была такой большой?
А дома она вдруг оробела и не могла решиться разорвать красивую блестящую бумагу. Эрика осторожно положила подарок на столик рядом с диваном и кинулась наверх в спальню переодеваться в любимую розовую пижаму с Минни Маус.
Сейчас, спустя полгода, она привыкла к разнице между ее домом и Макса, а первое время недоумевала, зачем такой огромный дом вообще нужен. Даже кухня у Уокеров была больше их гостиной. И пусть их камин не отличался красотой, а ткань на синем заваленном вязаными подушками диване – шершавая и неблестящая, но их гостиная манила уютом и теплом, в отличие от холодного, безжизненного пространства, где жил Макс. Здесь можно было сидеть, лежать, прикасаться, не боясь что-то сломать или испортить, даже если мама сердилась, когда Эрика, балуясь, разлила сок на новый серо-голубой ковер с мелким рисунком по краю.
– Помочь? – стоило ей спуститься вниз, отец сел рядом. – Не бойся, не укусит, – кивнул он в сторону коробки.
Вздохнув, Эрика начала аккуратно отклеивать скотч. Подняв наконец бумагу, она застыла. Этого просто не могло быть! С черной коробки с логотипом «Лего» в верхнем левом углу и надписью «Звездные войны» хищно скалила зубы «Звезда смерти», практически такая же, как недавно выкинул Макс.
Глава третья
В следующий раз Макс и Эрика встретились только через две недели. Макс как раз вернулся с воскресной мессы. Вылезая из машины, он поднял голову, чтобы увидеть, как сидящая на подоконнике игровой Эрика несмело машет рукой.
Макс неловко одернул темно-серый пиджак, надеясь, что не выглядит идиотом. Поднимаясь по ступенькам, он волновался. Она ждет? Его? Наверное. До этого Эрика ни разу там не сидела – это было его излюбленное место.
«Интересно, понравился ли ей подарок?»
Ладони вспотели.
Дверь в игровую была распахнута настежь, а Эрика стояла так, чтобы видеть коридор, переминаясь с ноги на ногу, и нервными движениями теребила ткань темно-синей юбки.
Шаги Макса непроизвольно замедлились. Он понятия не имел, чего ждать и что говорить.
«Не будь трусом, Уокер!» – сказал Макс себе. Но произнести даже банальное «привет» никак не получалось.
Эрика вновь оказалась смелее: она внимательно осмотрела его дурацкий наряд, хмыкнула и поздоровалась:
– Привет!
– П-привет!
– Спасибо за подарок. Я хотела сказать спасибо еще тогда, но ты убежал, – улыбнулась она.
– Т-тебе понравилось? – Побороть волнение никак не удавалось.
– Да! Очень! Мы собираем с папой вечерами после уроков.
– Здорово!
Снова наступило молчание. На самом деле Максу многое хотелось сказать: и как он рад, что ей понравился конструктор, и что хотел бы пособирать его вместе, и все же извиниться за свое поведение, рассказать, как было обидно, когда она снова испугалась. Он открыл рот, набрал в легкие побольше воздуха и снова закрыл – боялся, что такие откровения могут все испортить. И тут Макс заметил на письменном столе какую-то коробку, пару стаканов и сок.
– Что это? – он кивком указал на стол.
Эрика обернулась, чтобы понять, куда он смотрит.
– Кексы. Мама вчера вечером испекла. Специально для нас. Угощайся.
– С-спасибо, – Макс снова начал заикаться от волнения.
Они положили на подоконник подушки. Коробку с кексами поставили посередине. Макс разлил по стаканам сок.
Сначала разговор не шел, но постепенно стало легче. Макс спрашивал Эрику про школу, какие предметы ей больше нравятся. Она интересовалась, почему он не любит тренировки. С каждым новым ответом напряжение отступало. Эрика улыбалась, а Макс не замечал, что улыбался в ответ.
Теперь, каждый раз, когда она приходила, Макс старался делать что-то вместе. Оказалось оба любят настольные игры, в которые Максу давно не с кем было поиграть. Вопреки предыдущим опасениям, правила Эрика схватывала быстро. Собирать конструкторы вдвоем тоже оказалось интересным занятием. Эрика не зацикливалась на куклах, а с удовольствием пробовала новое.
Иногда они рисовали.
– Нет, эта линия должна идти вот так. – Макс показывал Эрике, как нарисовать котенка. И пусть у нее плохо получалось, было приятно видеть ее старания, хоть иногда ему казалось, что она больше хочет сделать приятное ему, нежели действительно научиться.
– Не могу!
– Сосредоточься. Смотри, почти получилось. Дай, я подправлю и можно раскрашивать.
Иногда Эрика специально приносила с собой домашнюю работу. Она быстро сообразила, что достаточно немного поныть, как Макс сразу сдавался и не столько помогал или объяснял, сколько делал за нее.
– Опять математика?
– Ну, Ма-а-акс, ну пожа-а-алуйста. – Эрика сложила руки на груди в молитвенном жесте. Видимо для убедительности, но Макс в кои-то веке решил проявить твердость.
– Как ты научишься, если я опять сделаю за тебя?
– Ну, я не понимаю.
Макс с удовольствием возился с Эрикой, ругая себя, что поначалу позволил зависти взять верх. И пусть он не отличался терпением, чтобы из раза в раз объяснять одно и то же, но старался больше не срывать на ней плохое настроение или недовольство. А еще перестал называть ее раздражающей малявкой даже про себя.
Казалось, жизнь постепенно налаживается. А потом наступило четырнадцатое марта – день, которого Макс ждал с таким нетерпением. Вот только все надежды разбились о суровую реальность.
Макс сидел на все еще не разобранной кровати. Спальня почти полностью погрузилась во тьму. Лишь немного света проникало через незадернутые шторы, освещая лежащую на столе около окна коробку с Nintendo 64.
Давно пора было сходить в душ, но Макс все ждал, боялся пропустить приход отца.
Время шло, но того по-прежнему не было, и все труднее становилось сдерживать рвущиеся наружу слезы обиды и разочарования.
Четырнадцатое марта подошло к концу. Наступило пятнадцатое, а с днем рождения его почти никто не поздравил! А ведь Максу сегодня, точнее уже вчера, исполнилось десять.
Все, что он получил: приставку с набором игр для нее, переданных якобы от матери ее помощником, заскочившим после возвращения Макса из школы, да «С днем рождения, мистер Максимилиан!» от Сэма.
Макс знал, что многие на его месте были бы счастливы такому подарку, но не так уж часто он играл в видеоигры, чтобы искренне радоваться. Если бы его спросили, он без колебаний ответил бы, что совместного ужина или похода, например, в парк будет достаточно.
Но нет. Накануне мать рассказала о срочной командировке, так что личного поздравления он и не ждал. Обижало, что она даже не позвонила! Отец тоже ни свет ни заря отправился на тренировочный трек, словно это обычный день.
Слуги… Вряд ли они вообще помнили.
Про одноклассников говорить тоже не приходилось.
Макс сидел на кровати и неотрывно смотрел на часы. Он до последнего момента надеялся, что вот-вот прямо сейчас заглянет отец, обнимет, поцелует, скажет, что любит и гордится. Но часы продолжали отмерять минуты, потом часы, а в дверь так никто и не постучал. Заветный звонок тоже не раздался.
Макс пытался убедить себя, что родители просто очень заняты, пытался придумать оправдания: у отца сломалась машина, а там, где находилась мать, не было телефона. Но верить в подобные причины с каждым днем становилось труднее.
Небо приобрело серый оттенок, когда измученный ожиданием Макс, не раздеваясь, свернулся калачиком на темно-синем стеганном покрывале. Он наблюдал, как по стенам начинают ползти бледно-розовые предрассветные блики, пока не заснул.
А на следующий день он отправил в больницу Стивенса и Джеффри, сломав одному мальчишке руку и толкнув другого с такой силой, что тот упал и ударился головой. Еще он подбил глаз Джону Майнкрафту, а Эдвину Садески выбил передние зубы.
Конечно, ему тоже досталось. Макс пришел в себя лежащим на полу школьного коридора. В правом глазу рябило, а в теле, казалось, не осталось ни одного участка, который бы не болел. Кто-то из учителей помог встать, а потом поддерживал до самого кабинета директора, где Макс опустился на один из неудобных стульев, стоявших вдоль правой стены.
– Я уже связался с твоими родителями, Максимилиан. Твой отец едет сюда. – Мистер Патерсон, директор, смотрел с явным неодобрением.
Макс запрокинул голову и уперся затылком в деревянную стеновую панель, прохлада которой немного успокаивала пульсирующую боль.
Тут дверь буквально отлетела в стену, заставив Макса вздрогнуть, – на пороге показался отец.
– Твою мать… – прорычал тот.
– Мистер Уокер! – возмутился директор.
– Простите-простите, – отец развел руки в извиняющемся жесте, – ну и видок, Макс! Мама будет недовольна.
В чем-чем, а в этом Макс не сомневался. Только почему-то сейчас это совершенно не трогало.
– Что произошло, Максимилиан? Почему ты напал на них? – голос мистера Патерсона звучал сурово.
– Я не нападал, – опешил Макс. – Они первые начали!
– А они говорят, что зачинщик ты.
– Это неправда! – Макс попытался было вскочить, но скривился от пронзившей бок боли и плюхнулся обратно на стул.
– И кому мне верить? Их четверо, точнее, трое – Джеффри увезли без сознания – ты один. Никто не может подтвердить твои слова.
– И поэтому вы считаете, что вру я? – прошептал Макс.
– Мой сын не лгун! – вступился отец.
В ответ директор лишь пожал плечами.
– Как бы то ни было, – продолжил мистер Патерсон, – ваша драка нанесла ущерб репутации школы, как высокоморального учебного заведения. – На этих словах отец громко фыркнул. – Я уже поставил в известность мистера Карлайла. Вас всех ждет разбирательство и наказание.
– Да перестаньте! – Отец сильно нахмурился. – Ну подрались и подрались. Мальчишки же. А вы, разбирательство, наказание.
– Подобное недопустимо в стенах нашего учебного заведения! – взвился директор.
– А если недопустимо, – отец встал, сделал пару шагов к директору и грозно навис над более низкорослым мужчиной, – как получилось, что на моего сына напали сразу четверо (!) учеников?! Почему вы вообще допускаете подобное в стенах вашего «высокоморального учебного заведения»?! Учтите, я не позволю свалить всю вину на моего сына. Ясно вам?! – Максу нравилось, что отец защитил, принял его сторону. Даже мелькнула мысль почаще драться.
Тем временем директор явственно скривился и кивнул в ответ.
– Пошли, Макс, отвезем тебя в больницу. Надо понять нет ли сотрясения.
Сотрясение было. Пусть и не сильное. А еще были сломаны два ребра. И это не считая многочисленных синяков, ссадин и гематом. Бровь пришлось зашивать.
– Нос не сломан, – сказал доктор. – Но минимум три недели никаких активных занятий: спорт, физкультура. Там посмотрим. Через две недели нужно будет прийти на повторный прием. Если отек на глазу не будет уменьшаться, покажитесь раньше.
– Поехали домой, воин, гроза школы. Думаю, с директором проблем не будет. По крайней мере серьезных. Иначе я им такое устрою! Но с матерью будешь объясняться без меня. Звонил ее помощник, – отец помахал в воздухе своим новеньким коммуникатором – она возвращается завтра вечером.
***
Эрика спускалась со второго этажа их дома, чтобы поздороваться с вернувшейся с работы мамой, когда услышала ее обеспокоенный голос.
– Адам, ты не мог бы поменяться в субботу сменами?
– А что случилось?
– Макс ужасно подрался в школе. Он весь избит, сотрясение, сломаны ребра. Миссис Уокер приезжает завтра. Так что подозреваю, что в субботу его ждет разбор полетов. Не думаю, что даже простое присутствие Эрики в доме будет желательным.
«Подрался? Почему?» Последнее время Макс казался спокойным и даже веселым. Они все лучше и лучше находили общий язык, так что слышать подобное было… странно. Тем более, будучи дочерью парамедика, Эрика понимала, что сотрясение мозга или перелом – серьезные травмы.
– Мама! – она сбежала с лестницы, но вместо того, чтобы броситься в раскрытые объятия, замерла в нескольких шагах от матери. – Что с Максом?
– Ты все слышала?
Эрика кивнула.
– Я не знаю, милая. Сегодня мистер Уокер сам привез его домой сильно избитого. Сказал, что Макс подрался.
– А почему? – прошептала Эрика.
– Не знаю.
– Так что насчет субботы? – обратилась мать к отцу.
– Ничего не обещаю. Попробую поменяться.
Вот только поменяться не вышло, наоборот, его вызвали на работу накануне вечером – в городе произошла крупная авария, и парамедиков не хватало.
Эрика была и рада, и не рада перспективе провести субботу у Уокеров. С одной стороны ей очень хотелось увидеть Макса, поддержать, а с другой она помнила ледяные взгляды миссис Уокер те несколько раз, что они сталкивались.
По дороге на работу мать строго-настрого предупредила Эрику, чтобы та лишний раз не выходила из игровой. На всякий случай.
– Думаешь, Макса будут ругать?
В ответ мать лишь кивнула.
Увидеть с утра Макса не удалось. Эрика подозревала, что он спрятался в спальне, а стучаться постеснялась. Да он скорее всего и не хотел никого видеть, учитывая предстоящий разговор.
Вот только через пару часов сидения в игровой Эрика поняла, что очень хочет в туалет. Она всегда пользовалась тем, что предназначался для прислуги. Чтобы туда попасть, нужно было спуститься на первый этаж, пройти мимо кабинета миссис Уокер в сторону кухни и свернуть налево.
Уже возвращаясь назад, Эрика услышала крики Макса, доносящиеся из-за неплотно закрытой двери.
– Ты совсем меня не слышишь! Они первые начали! Они постоянно задирали и оскорбляли меня! Били! Почему я должен терпеть?!
– Если все так, как ты говоришь, нужно было прийти ко мне или к директору Патерсону, – тон миссис Уокер был ужасно холоден.
– Я ходил! Но директор не стал меня слушать и заявил, что я выдумываю! Он и в этот раз не хотел верить, что начал не я! Я пытался поговорить с тобой, мама, но тебе же всегда некогда! Ты всегда занята! Попозже, Макс! Давай в другой раз, Макс! Не сейчас, Макс! – его голос срывался.
Эрика замерла, боясь, что ее обнаружат. Но и уйти не могла. Она уже не раз замечала, что миссис Уокер не проявляла привязанности к сыну, и только сейчас задалась вопросом, а любит ли она его вообще.
– Не смей перекладывать на меня вину! – Наступила пауза, а потом послышался звук отодвигаемого стула. – Значит так, Максимилиан, – почему-то сейчас полное имя неприятно резануло слух, – ты вел себя недостойно, недопустимо. Ты запятнал честь нашей фамилии. Я уже не говорю про то, в какие деньги мне выльется твоя… кхм… выходка.
– Ничего. Не обеднеем, – буркнул Макс.
– Максимилиан! Что за тон?! Хочешь сказать, ты не раскаиваешься? – в голосе миссис Уокер прозвучало такое удивление, словно Макс просто обязан был сожалеть в ответ на недовольство матери.
– Нет!
– Хорошо, – в голосе миссис Уокер зазвучала сталь. – Ты будешь наказан. Я лишаю тебя карманных денег на ближайшие три месяца, любых развлечений, а также подарка на день рождения, который ты получил от моего помощника.
«У Макса был день рождения? Когда? Почему не сказал?» – удивилась Эрика.
– Ты хоть знаешь, что он мне купил? – раздался из-за двери обиженный голос Макса.
– И что же?
– Вот именно! Ты не знаешь! Тебе плевать! Есть подарок и ладно! Ты меня даже не поздравила!
– Джереми же передал подарок…
– Именно что Джереми, а не ты, мама!
– Я была в командировке.
– А телефона там не было? Позвонить было нельзя?
– Я весь день работала…
– Конечно! – перебил Макс. – Работа! Ты только о ней думаешь! А как же я? Вам с отцом плевать на меня! – Его голос сорвался, и Эрика моментально поняла, что он плачет.
А потом раздались быстрые шаги.
– Макс, послушай…
Но дверь кабинета уже открылась, и оттуда выскочил Макс, на ходу пытаясь стереть ладонями слезы.
Эрика стояла, прислонясь к стене, так что миссис Уокер не могла ее видеть, а вот остаться незамеченной Максом было невозможно.
Он скользнул по ней взглядом, вызвав судорожный вздох – она не ожидала, что Макс настолько побит – захлопнул дверь и кинулся наверх.
В первый момент Эрика подумала, что миссис Уокер пойдет за сыном, так что она быстро отступила в сторону кухни, не желая попадаться ей на глаза, но из кабинета так никто и не вышел. Тогда она побежала вслед за Максом.
В игровой оказалось пусто, поэтому, сделав пару глубоких вдохов, Эрика постучала в дверь спальни, из-за которой раздавались приглушенные всхлипы.
Наступила тишина.
Поняв, что Макс не ответит, она решительно отворила незапертую дверь и вошла внутрь.
Спальня оказалась мальчуковой, но скорее подошла бы взрослому, чем ребенку: никаких игрушек или обоев со слониками. Конечно, Макс был старше, но не настолько. Все очень красиво, но как-то чересчур аккуратно: даже школьных принадлежностей нигде не видно. Общую картину искусственности нарушала только подушка, в которую, чтобы заглушить рыдания, уткнулся сидящий на полу около кровати Макс.
– Это я, – пробормотала она, а потом подошла, опустилась рядом на колени и легонько обняла его, опасаясь причинить больше боли.
Кажется, Макс собирался что-то сказать. Он открыл было рот, но из горла вырвался только надрывный всхлип.
– Поплачь, Макс. Станет легче. Мама всегда говорит, что нужно плакать, если хочется, что со слезами из нас выходят наши обиды.
– М-мальчики н-н-е долж-жны плакать, – еле смог прошептать Макс.
– Не правда! Папа иногда плачет на кухне после работы. А мама его утешает. И он всегда потом говорит, что ему стало легче.
– А к-кто он у т-тебя?
– Врач на скорой.
Макс плакал, осторожно вместо подушки уткнувшись лбом в плечо Эрики, а она обнимала его и неуклюже гладила по голове и спине. Она чувствовала, как иногда он вздрагивает от боли и судорожно втягивает воздух сквозь сжатые зубы.
Они не знали, сколько прошло времени, оно будто замерло, заключив их в пузырь взаимных объятий. Даже перестав плакать, Макс продолжал сидеть, не меняя позы.
– С днем рождения, – Эрика встрепенулась, поняв, что так и не поздравила его. – Почему ты не сказал про день рождения? – Колени затекли, поэтому она устроилась поудобнее и взяла руку Макса в свою.
– Зачем?
– Чтобы я могла тебя поздравить.
– Не нужно.
– Нет, нужно! Ты же меня поздравил! Я могла бы попросить маму испечь еще что-нибудь, тебе же понравились кексы.