Дериват

– Это сейчас не столь важно, – опустив мост гарнитурной оправы с затемненными линзами на кончик носа, женщина оголила знакомое сияния радужки глаз. Спри ждал Бэю, и она вовремя прибыла, ни минутой раньше, ни минутой позже.

– Тогда мне надо идти. – Не снискав индульгенции в дьявольском ложе, заблудший паломник, на несколько шагов уже отдалившись от стойки, в жалости от теряемого достоинства последний раз решил найти одобрение в глазах Спри. Но его никто не слышал – а сын, если бы сейчас следил за его унижением из посмертия, пожелал бы умереть повторно, чтобы скрыться в более отдаленном загробном мире. Отнюдь, может, сын пожелал бы родиться повторно, чтобы, спустившись с небес, взять под руку отца и отвести беднягу домой к супруге, его матери.

– Только что пришел? – отложив в сторону очки дополненной реальности, Бэа кивнула на пальто, отражающее игру световых явлений зала, точно зеркальный дискобол. – Я, вроде, вовремя, верно?

– Да, буквально, минуту назад. Не успел ничего заказать, как этот чудак пристал ко мне со своим чудным рассказом, – Спри, не обращая внимание на бессознательный обман относительно длительности пребывания здесь, почувствовал, как грубость деревянных микротрещин стойки исчезла, заменившись прежней воздушной мягкостью фактуры, ведь ее только что коснулись пальцы гостьи. – Я думал, такие штуки носят на дискотеках престарелых шестидесятых, – интуитивное внимание Спри так и не сходило с гладкой поверхности стойки, внезапно обоготворенной женской дланью. – Ты с их помощью считала его закрытый инвазивом профиль?

– Конечно, нет, – улыбка теперь целый вечер будет служить девушке ее естественным преображением: в этой физиономической косметике прекрасной вечерней истомы Бэа растворялась с каждый высказанным словом. – В таких старых гарнитурах – а они, будучи под робофактурным запретом, давным-давно не выпускаются – установлены вспомогательные взламывающие процессорные кристаллы на схемах. Обычная нейролинза не проскользнула бы сквозь матричную метку, которую здесь требуют носить. Эти же добросовестно позаимствованные окуляры, – девушка кивнула на умные архаичные очки, – могут вскрыть АйДи-метку и подвязаться под синхронизирующийся с твоим гаджетом канал, который обычно защищен от сторонних инвазивных устройств.

– Я так и знал, что метку в два щелчка любая мало-мальски творческая натура хакнет.

– Не волнуйся. По крайней мере, с умными очками здесь только Ваша покорная слуга.

– Но ему ведь не стоит беспокоиться за свою семью?

– Ты про этого мужчину? Нет, брось. Я ведь это придумала. Из выскребанных очками данных я только деликатно пустила в бой знания о его браке и все. Так-то супруга этого бедняги вместо растягивающих конечности упражнений с молоденьким дискантом, полагаю, нанизывает ткань на сенсорное жало самоуправляемой змейки-иголки, чтобы сшить мужу носки.

Поданный барменом стакан уже изливался потом от руки Спри, стискивающей стеклянные чресла сосуда: мужчина до сих пор не пропустил ни капли спиртного. Час грозившего фиаско ожидания девушки незначительно повлиял на его ощущения текучести времени. Он считал, что, явившись в назначенное чиновницей место загодя, разберется с его отношением к ней – однако, даже вооружившись вычислительной мощностью суперкомпьютера, Крео не нашел бы переменной в этом, казалось бы, линейном, но, по сути, неподвластном холодному рассудку уравнении жизни.

– Добросовестно позаимствовали, говорите, – улыбка теперь на целый вечер, как хотел Спри, будет служить мужчине естественным преображением: в этой возвышенной незаменимости предвкушаемых чувств он собирался навсегда забыться. Знали эти два горящих сердца друг друга только лишь сутки.

– Я связалась с Вашим начальником, мистером Бэжамином Дэном, и подтвердила заинтересованность комиссии в ваших услугах. Я думаю, мистер Дэн уже успел Вам это сказать. Вообще, как я понимаю, необходимость нашей с Вами встречи здесь – весьма сомнительна, или я неправа? – Бэа решила блицкригом взять невозмутимость Спри: ей было невыносимо интересно узнать, каков по своим задаткам улов, так внезапно оказавшийся у нее на крючке. При этом, сказав твердое «нет» своей повседневной женской отрешенности перед выходом из отеля, девушка стала подозревать, что, возможно, фибра ее желания близости уже сама стала жертвой встречной мужской уловки – она была не против оказаться на крючке.

– Он сказал мне об этом, да. Также дал знать, что комиссия удовлетворила наше требование осуществлять контроль за геологическим моделированием на месте.

– Теперь Вы спокойнее за то, что сейсмодатчик не пропустит ни один бит сомнительного сигнала на Ваш новодэвонский кор? Аполло, верно? Так он называется.

– Я предпочитаю слово «омнифрейм». Понятие «кор», скорее, применимо к прямолинейным остолопам, типа суперкомпьютеров или мейнфреймов, которые содержат ничтожную долю ПЛИСов в своем железе. Аполло-2 это – полноценная биосфера нейронной сети, хоть и состоящая из абсолютно искусственной среды персептронов. Количеству же синоптических связей может позавидовать любой золотодипломник из земного университета Бордо. Я сам иногда заблуждаюсь, кто из нас обрабатывающая мириады процессов машина, а кто – живой сгусток идей.

– Машина? Вы же сами только что просили не применять зычные человеческой непричастностью ярлыки в отношении Аполло-2.

– Да, все верно, – от бесповоротности допущенной оговорки, сонливо моргнув, Крео одарил Бэю теплотой смиренно принимаемого поражения – иногда я называю его Деус экс машина.

– Интересная аллегория. Что-то вроде Бог из машины, провозглашающий свое предназначение спасителя в момент вселенского хаоса.

– Я лучше и не скажу.

Глаза Бэи, невинно глумясь, запорхали в ответ на неприкрытую лесть. Оба сидели улыбающимися идиотами, то и дело подспудно дразня друг друга.

– Омнифрейм. Вы сказали, что мы могли бы обратиться к еще одному, в юго-восточной всегломерации, если я правильно помню. Выходит, их все-таки двое таких высокоинтеллектуальных омнифреймов? – Бэа почувствовала бессовестно близкое чувство сухого алкогольного обезвоживания в районе груди.

– Тот, о котором Вы говорите, теперь не служит дальневосходному глотку свежего научно-технического витка: омнифрейм из Ута-Лампу нынче патрулирует фронтиры пространства околосолнечной системы. Из последний новостных сводок известно, что вычислительные мощности Дальнего Восхода физически размещены на Марсе в целях оптимизации процессов добычи природных ресурсов. Также они служат на красной планете для наиболее оперативного мониторинга космического флота, что курсирует в пределах малой галактической отдалённости. Судя по тому, что добыча тяжелых углеводородов особо производительных процессоров не требует – то есть заурядный кор, заказанный у любой корпорации, является оптимальным бизнес-решением для моделирования инопланетных геологических пластов, – тогда очевидным является вывод о том, что дальневосходный омнифрейм на Марсе с согласования Земного Объединенного Полиса, прежде всего, призван мониторить космический флот, да. – Спри выдержал паузу. – Безмолвным лазутчиком на краю живого мира, как маяк, выжигать мглу, сквозь обугленные тоннели которой пробиваются крейсеры людской надежды.

– Почему «безмолвным лазутчиком»? Думаете, астронавты из марсианской экзомерации не общаются с разведывательными космическими кораблями, которые они, по протоколу земной комиссии, должны вести к предполагаемым зонам обитания?

– Сколько, по Вашему мнению, крейсеров вышло на связь с момента пересечения экстремальных вершин сферической области пояса Койпера?

Злосчастность норовящего выйти на поверхность ответа отразилась безликим трепетом на устах Ханаомэ Кид. Она прекрасно знала ответ – просто захотела проверить знания собеседника:

– Я жду Ваш ответ.

– Ни один. Никакое передовое устройство транспланетарного корреспонденса, о которых Вы не понаслышке знаете, не пробило кромешную тьму непроницаемого межзвездного вещества. Ни одна малопиксельная мультимедийная запись, ни один дряблый магнитофонный отзвук и ни одного жалкого – с перспективы обитателя Земли – текстового уведомления… только лишь примитивный двоичный код для низкоточной триангуляции звездного судна в этой беспомощной абляционной оболочке. Прям представляю, как давит на виски колонистов-первооткрывателей непроницаемый вакуум за стенками шаттла – один сплошной космос, и ничего рядом.

– Я не верю этому. На всех закрытых пленарных межкомиссионных заседаниях коллеги из департаментов, ответственных за внепланетарную деятельность, с пенящейся слюной уверенностью рапортуют о баснословных удачах, которые им сопутствуют при освоении космического пространства, о невиданных доселе микроорганизмах, выращиваемых под электромагнитными излучениям вакуума. Но Вы с такой уверенностью заявляете о ханжестве полисовой политики по внепланетарным вопросам, как будто сами стоите на мостике комплекса навигационного управления. Откуда такая уверенность?

Взяв руки в замок и накренившись чуть вперед, придерживая ножку барного стула, Крео поднял из-под век утомленные стробоскопическим сердцебиением клуба глаза:

– Когда ты закончила викторинский университет, то, наверняка, прежде чем отправиться на неблагодарную государственную службу, проходила стажировку в каком-нибудь передовом ультра-тек конгломерате и, разумеется, по направлению своей выпускной квалификационной работы?

– В «Терпла и Логан», управление по сопровождению проектов на высокоэллиптической орбите.

– Вы сами прекрасно знали состояние производства всего сектора транспланетарного нейрокорреспонденса, так же, как и обычных средств спутниковой связи. Неужели ты не помнишь, насколько удручающими были прогнозы роста производительности аппаратуры?

– Интенсивный научно-технических подход к развитию сектора заменился экстенсивным.

– Все верно, Бэа, – увлекшись рассуждениями об одной из излюбленных тем, по неправдоподобно удачному стечению обстоятельств совпавшей с квалификацией Ханаомэ Кид, Крео и не заметил, как без лихого замысла стал жонглировать формами обращения к девушке, через раз выдавая «ты», вместо «Вы» – Бэа не могла не умиляться этой неконтролируемой от переизбытка эмоций мальчишеской суматохе слов. С каждой обнаруживаемой солидарностью по вопросам освоения космоса дух фамильярства между ними креп. – Важно то, что я ни в коем случае не умаляю рвение твоих коллег к позитивному результату, хоть он и обманчив. Они это делают, чтобы каким-то образом сохранить индустрию внепланетарного освоения. Как думаешь, продолжила ли до сих пор существовать комиссия по внепланетарным делам, если бы за ней безустанно вышагивала тень неудач? Омнифрейм Пылающий Дж’к и группа астронавтов с марсианской экзомерации совместно с сочувствующими остаткам технократического хребта на Земле делают все, что в их силах, для сохранения своей космической одиссеи.

– Космическая одиссея? Никогда не слышала о таком литературном пассаже? Откуда он? Пылающий Дж’к с Марса – к слову, я тоже вспомнила название этой нейронной сети. Тот самый второй омнифрейм, как Ваш Аполло.

– Если честно, – Крео только сейчас заметил, как участились явления культурной забывчивости: складывалось причудливое впечатление, что в чертогах памяти завёлся шкодливый домовой, сталкивающий книжные стеллажи в цепном порядке костяшек домино, – я и сам не помню, откуда это.

– Зато я помню, – прежняя пылкость озарила Бэю, – как Вы, или ты, мастерски ушел от вопроса касательно цели нашей встречи здесь.

Дуэль могильной тишины заняла полуметровое стрельбище между стульчиками двух отчаянных гринго; для их архетипов, не питающих тягу к безудержному гедонизму вокруг, здешнее место ощущалось чрезвычайно чужим. Натянутая напряжением зрительных фронтовых атак струна не то идеологической непримиримости, не то мускульного стопора удлинилась в максимальную амплитуду и, не выдержав давления поддельной серьезности, лопнула, обнажив саркастическую предтечу постановочной заварухи. Бэа хихикала – Спри аккомпанировал ей краешками вибрирующих от улыбки губ.

Крео так и не нашел в потолке или отдаленных закромах клуба, куда он обреченно косился в поисках ответа, достойного объяснения своего стихийного вызова пригласить девушку пропустить с ним пару кружек биокобальтного неолагера. Она же в забывчивом умилении отказывалась с укоризной принимать его длящийся с момента настоящей встречи прокол.

Потерявшись в обоюдном смехе, они стали разговаривать на все возможные темы, ни коим образом не связанные с их профессиональным родом деятельности. Для Спри было утешающим откровением узнать, что девушка воспитывала в себе независимость в абсолютно всех проявлениях с самого отрочества: так, например, она не позволила громкому, как впоследствии выяснилось, имени отца подчистить занятые достойными студентами бюджетные места специально под нее. Во время же самой учебы Ханаомэ Кид запросто могла оставить подружек на растерзание летним интригам, чтобы просто-напросто изучить вдоль и поперек все талмуды по теоретическим основам академических предметов. Раз за разом она ухватывалась за бечевку основополагающих научных постулатов, что сквозным сечением пронзали древо сдаваемых дисциплин, и отсекала от нее всю лишнюю водяную муть с той лишь целью, чтобы достичь самой сути, – ведь какая польза от раковины, когда жемчужина почти в руках? Девчонка, заставлявшая сокурсников противоположного пола терять дыхание при редких выходах в свет, всегда получала рекордно высокие баллы: она оттесняла с озолоченной вниманием академиков вершины пьедестала типовых неуклюжих заучек, которые, зазнавшись, даже через толстые диоптрии громоздких очков не могли распознать личное поражение от длинноногой соперницы.

Бэа бесхитростно, в отличие от слегка наигранного нигилизма Крео, в открытую спрашивала о его внерабочих увлечениях – тот, в оцепенении двоечника, выдумывал на ходу самые обыденные хобби, в которых со спокойной душой вязнут обитатели мегаполисов: он боялся ненароком отпугнуть девушку, если вдруг случайно подчеркнет свою агорафобию. Однако кого-то или даже чего-то ближе, чем отсвет от лезвия меча тати, у Крео не было и в помине.

– Почему ты носишь дальневосходное имя, при этом имея средне- и западно-полисную внешность, как, к примеру, и я? – Крео беззаботно скользил по каждому контуру ее скул, блестящих в стробоскопических вспышках клуба.

– У отца сохранилась древнейшая коллекция литературных и кинематографических произведений, – отдавшись объятиям приснопамятного детства, выражение лица девушки залилось блаженствующей отстранённостью. – Причем, знаешь, коллекция до такой степени старая, что люди в те времена еще не ведали о будущем с рассекающими монолитные просторы шард скайстерами, а варп и вовсе был непозволительным вымыслом. Какого-то храброго героя, если я правильно помню, звали моим именем.

– Точнее, героиню? – глаза Крео плавно поднялись к глазам Ханаомэ Кид.

– Верно, героиню.

Крео – по неопознанному умыслу затаившихся ассоциаций – посетила мысль о жаренной яичнице и фате, грустно ниспадающей за край видимого кинотеатрального полотна.

Громким стуком металлическая оболочка, вобравшая в свою текстуру характерные изгибы человеческого предплечья, вытащила парочку из-под купола общения: кибернетический протез бармена поставил подле нависшей над столом Ханаомэ Кид конический стакан, его ровные цилиндрические грани омывало прибоем виски.

– Добросовестно позаимствованные очки принадлежат…

– Стажер из комиссии раздобыл их для меня. У Вас на работе, Крео, что разве нет мальчиков на побегушках?

– Предпочитаю не тратить время на тягомотные выучивания студентов. Воля к самообучению – душевно тернистый, но самый короткий путь к безусловному успеху.

– Стажер, кстати, уже работает над набросками геологической модели и поклялся к послезавтрашнему вечеру сообщить первые вводные. Ты не рассказал о своих родителях.

Крео внезапно стал в сухом машинальном порядке отвечать на каждый задаваемый Ханаоэм Кид вопрос: центр его внимания занял протез бармена. Странное чувство обрушилось на Спри, из-за чего он на мгновение перестал принадлежать Бэе. Искусственное продолжение руки, заменившее привычный эпидермис холодным сенсорным покровом, произрастало из оставшихся нервов изувеченной плоти.

– О них мне даже нечего рассказать.

Небольшой кусок татуировки, символизирующей причастность бармена к одной из дивизий войск Земного Полиса, стеснительно выглядывал из-под поднятого ворота. Мужчина носил нейропротез, видимо, в результате тяжелого ранения на одной из операций: будь то частного наемного характера или правительственного. Однако, помимо бармена, добрый десяток посетителей, отдавшихся безрассудному экстазу на хромовых покрытиях танцпола, также демонстрировал наличие нейроинженерных конечностей.

– Зазнавшиеся люди постоянно принимают отрешенный вид страдальца.

– Возможно.

Если у служащих с каждой милитаристской вылазкой терялась часть биологической аутентичности, впоследствии заменяемая щедростью науки и роботофактуры, то светская клика с каждым проведенным шабашем, где распевались осанны ультрабытового киберпанка, приобретала часть сверхчеловеческого обличья под нажимом домов мод, что пропагандировали нейробиологические изящества, – чаду их дурманящего лоска было сложно противостоять свободолюбивой молодежи.

– Возможно, Крео, некоторые, просто-напросто не видят в окружающем мире признаки жизни, от чего и сами ее теряют.

Одна плоскогрудая девица в платье-комбинации с декольте, оголяющим все грани эллинистически гиперболизированного пресса, обвивала ногой, сделанной из припорошенного золотой стружкой титана, своего ухажера. Тот, в свою очередь, в контраст спутнице, состоял только из плоти и крови, а также был одет в сплошное черное, а не слепяще желтое. Иногда, пропуская световые лучи манерой танца, он сливался со мглой пространства, искривленного потусторонними бликами.

– Что, прости? – Крео словно вынырнул из набитой льдом ванны, последовав за голосом, раздававшимся по другую сторону водораздела.

– Уже неважно, – Бэа, посмотрев на время, поняла, что пора закругляться, – важно то, что я думала, скаредность центрального дома Земного Полиса не позволит моей комиссии сделать шаг дальше, а именно: ограничиться предложением на непозволительных условиях. К тому же, за относительно скромное вознаграждение. Но теперь самое умное существо в мире будет помогать нам с непонятным явлением, обладающим не иначе как космическими масштабами.

– Но теперь Вы здесь, и единственное, что Вас и коллег отделяет от прикосновения к бездне, раскаленной до трех ста миллионов градусов по Цельсию, это – время. Как ты, наверное, уже знаешь от старика, мы вылетаем к месту через пять дней.

– Да, все верно, – Ханаомэ Кид наконец поднялась со стула, хоть и продолжала смотреть на Спри. – А пока найдите себе достойный смокинг для мюзикла-балета в центральном доме поэтов Мэго. Вы приглашены вместе с составом комиссий Центрального дома, а также его всегломерационным советником на Еомор и Тал Жэ’Тьуд. Там даже будет председатель Медианного комитета со своим замом. Причем последний, Жан Ба Нео, попросил советника Моби оговорить текущий статус нашего исследования в неформальном антураже.

– Думаю, что вашему руководству здесь, в северо-западной всегломерации, не будут расстилать ковер добродушного приема. Сами знаете, что крупнейшее земное государственное образование в трех, а то и двух годах от полноценного выхода из Земного Объединенного Полиса. Тем более, этот Медианный комитет с его сомнительной в обществе репутацией…

– Кстати, я очень люблю художественные постановки, – утомленная Бэа, беспризорно оборвав мужчину и бросив тому прощальную улыбку с намеком на неправильность его ответа, удалилась. – Прощайте, Спри. Я буду в красном.

Крео еще долго смотрел ей вслед. Даже когда фигура чиновницы размылась в сердцебиении толпы, он по-прежнему представлял ее присутствие где-то там, за пределами Скорбящего Дедала.

Прошло двадцать минут, и Спри решил тоже покинуть обитель внебрачного раздолья. Позабыв о матричном штрих-коде на шее, а также удалив в сознании последние мысли о параноидальном чувстве слежки, однако же сохранив воспоминания образа Ханаомэ Кид, мужчина позволил себе таки притронуться к заказанному пару часов назад алкогольному напитку. Он думал, что зацементирует теплоту минувшего мгновения в жерлах солодового дистиллята, что непременно рассеется по закромам тела. Пробужденный в Крео внутренний романтик внезапно подумал о том, что предпочел бы биокобальтый неолагер стоящему перед ним виски.

– Прошу. Как заказывали – новодэвонский лагер, светлое. – Бармен продолжил обслуживать стол.

Крео смутился. Тут же заключение, которое электроимпульсом дефибриллятора воскресило его бдительность, заставило резко встать из-за стола и оглядеться по сторонам: незваный гость взломал нейрометку непозволительным в киберцарстве Скорбящего Дедала устройством. Кто-то осмелился поиграть со Спри, проникнув в его нейроузлы и угодив заказом желаемого сорта пива. Но кто это мог быть?

Взбудораженный чувством нейросетевой беспомощности, Крео пробирался сквозь зыбучую массу человеческой плоти, она горела от неконтролируемых прикосновений страстного пыла, словно лес пылает стихийным пожаром от разряда молнии.

Странствующий мужчина прошел толпу насквозь, но так и не заметил никакого подозрительно постороннего движения в зале. Он глянул назад на барную стойку – все тот же одинокий бармен, окруженный бездушными стеклянными придатками. Он окинул взглядом танцевальную зону и проходы, ведущие к модулям воссозданной реальности, – никаких признаков суеты. Вдруг у входа в зал, точно за спиной Крео, образовался силуэт с расставленными по ширине плеч ногами; неестественная форма капюшона прикрывала голову чужака.

Аккуратно обернувшись, Спри осознал, что вновь проиграл – зачинщик безвыигрышной для Крео партии в прятки заставил наконец мужчину столкнуться с ним тет-а-тет. Неторопливо сокращая дистанцию между человеком в черном, легкими шагами Агасфер приближался к силуэту: абрис чужака сливался с росчерками стигийских барельефов, украшающих здешние раблезианские хоромы, – казалось, что неизвестный сам вышел из оков этих настенных скульптур и принял более объемный горельефный порядок. Неестественность форм, как ранее заметил Спри, придавал капюшон, скрывавший лицо в не без того покинутом светом месте. Крео, оказавшись в десяти метрах от порождения ночи киберцарства, ухватил пристальным взором отсвет лазурной радужки, мерцавший в пугающей черноте глазного яблока чужака.

В роке отчаяния завороженный увиденным Крео предстал в знакомой по недавнему сну бесплодной пустыне. Уставившись в растянутый до бесконечности обоих краев аквариум небесного мира, Крео во всей полноте лицезрел уже не очертания, а фигуру человека в черном. Даже вырвавшиеся из погребения мертвецы – они извивались в волнообразном танце искалеченных тел за спиной у Крео – не были такими четкими, как человек в черном.

Неизвестный резким взмахом промышленного макинтоша ринулся прочь из клуба – Крео, вернувшись из лихорадочных воспоминаний в реальность, пустился за ним следом.

Льющийся, как из ведра, дождь точно по расписанию обрушил накапливаемые неделями осадки на мегаполис. Дородные стены жидкого неистовства заслонили город. Естественные инсталляции природной палитры из мокрых серых оттенков служили жителям Нового Дэ’Вона ненавязчиво бесплатным приглашением на празднество угрюмости и беспроглядной депрессии.

Спри выбежал наружу. Пространный проспект был окутан бомбардирующими снарядами стихии: они пронзали дорожное полотно через канализационную инфраструктуру, делая из него сплошное сито. Голограмму танцовщицы, что безустанно продолжала изнывать от цифровой жары, охлаждали игловитые выстрелы дождя сквозь ее высокопиксельное тело. Один из управляющих клуба, крича в ухо своему коллеге, вступил в спортивный спор с криком стихии, безрассудно намереваясь потеснить его оглушающее крещендо:

– Как будто кто-то дистанционно взломал графический процессор нашей трехметровой девки. Уже третий жаловался на то, что у нее почему-то борода отросла, а второй и вовсе лицо своей бабушки увидел.

Крео со стальной хладнокровностью вышел на край бордюра; электроуправление интеллектуального материала, из которого было пошито пальто, не успевало адаптировать имитацию графического изображения дождя: динамично наслаиваемые друг на друга изображения зданий, немыслимо искривленные ливнем, походили на мазки позднего сюрреалистического модерна, расположившегося на верхней одежде Спри.

Поднявшийся вертикально вверх скайстер добавлял к окружающей симфонии вибрирующие волны турбинной тяги, разогретой до предела и готовой к броску. Легкий хлопок, сопровождавший ярое пламя рабочего тела, швырнул зависший лат через поперечное сечение проспекта. Сопроводив взглядом массивную пулю, разрезающую груду водяных потоков, Крео быстрым щелчком по наручному браслету вызвал собственный лат-скайстер, а также активировал голосовую связь: