Воспитать (мужчину) юриста
– Что? – поторопил его Леша, как любой следователь вцепившись в малейшую деталь.
– Может, это и бред, – протянул Клементьев, – но года два назад поступил к нам парнишка, еще тепленький. Конченый нарик. Причиной смерти поставили передоз, на руках живого места не было, но анализ крови провели. Чего там только не было, но удивило меня именно наличие павулона. Кайф от него точно не словишь, а наркоманы со стажем в таких вещах разбираются лучше любого фармаколога.
– Но ведь Лебедеву интересовали случаи за последний год, так? – спросил Ботаник. А у парня и без блокнотика отличная память.
– Да, – подтвердил Костя. – Она через неделю снова пришла ко мне и уже не испуганно, а даже дерзко начала цепляться ко мне со всей своей журналистской сознательностью, выпытывая, как по анализу крови определяется количество введенного препарата, можно ли выявить его наличие через несколько суток. Я ничего не имею против журналистов, но это уже мало походило на сбор материала для статьи или интервью. Поэтому я послал ее… на лекцию в медицинский. Ну, а потом вы все знаете. Она оказалась на моем столе.
Повисло молчание. Казалось, я даже слышала звук шестеренок, которые крутились в голове у Леши и Ботаника. Явно Лебедева влезла в какое-то дерьмо, хотя, может, интерес к Клементьеву не имеет никакого отношения к ее смерти, но проверить надо все.
– Отчет по смерти Лебедевой в деле полный? – спросила у Леши. Он только кивнул в ответ. – Хорошо, я его посмотрю. Спасибо тебе, Костя, за помощь.
Патологоанатом сделал последний глоток и поднялся:
– Ставлю свою селезенку, что вы сможете разобраться в этом деле. Но будьте осторожны, сейчас у Лехи нет власти, ты, Ивонна, хоть и первоклассный адвокат, но все-таки беззащитная женщина, а паренек этот, – кивнул он на Ботаника, – совсем еще зеленый.
– Если ты назвал ее беззащитной, – хмыкнул Леша, провожая Клементьева, – то я боюсь знакомиться с твоей женой, у которой ты давно и прочно под каблуком.
Я повернулась к Ботанику:
– Что думаешь?
– Мысли есть, – уже за день ставшим привычным жестом поправил он очки. – Но я не люблю фантазировать. Может, займемся ее аккаунтом?
– А что с ним? – спросил Леша, вернувшись к нам.
– Иван Андреевич может его взломать. Вы делали это в ходе предварительного расследования?
– Так в деле же была распечатка ее переписок в социальной сети.
– Уже нет, – покачал головой Ботаник. – А если этого нет, значит, это было важно.
Я не разделяла энтузиазма. Если бы у нас был гаджет самой Лебедевой, то возможностей было бы больше: история браузера, текстовые файлы, электронная почта – все это могло помочь. Но сейчас у нас есть доступ только к соцсети.
– Ивонна!!! – заорал Леша так, что Ботаник едва не свалился со стула. – Что это?! – ткнул он пальцем в пол.
Я посмотрела вниз и спокойно ответила:
– Дерьмо.
– Убью этого кота.
Виновник Лешиной злости, задрав хвост, метнулся в комнату. Видимо, сработал инстинкт самосохранения.
– Не ори. Лучше убери, пока здесь все не провоняло, а мы с Иваном Андреевичем займемся делом.
Теперь Леше захотелось убить меня, о чем красноречиво говорил его взгляд.
– Ивонна… – протянул он уже тише, но больше, кажется, слов не нашел.
– Пойдем, – хлопнула я Ботаника по плечу. Тот только и ждал момента, чтобы ретироваться с поля боя. Быстро вскочил и двинулся за мной в комнату.
Леша, матерясь вполголоса, все-таки остался убирать за котом. Теперь-то он не сможет обвинить меня в мелочной мести, все-таки не я нагадила на его кухне и Тимошу не просила.
Ботаник остановился возле стола, на котором стоял закрытый ноутбук, и посмотрел на меня, как будто спрашивая разрешения.
– За дело, мистер Грей.
Он покраснел, потом побелел, вроде даже вспотел. Я закатила глаза и пояснила:
– Хакер такой был, Рафаэль Грей.
– Аааа, – протянул Ботаник. Вот уж не думала, что он слышал про «50 оттенков», о которых наверняка подумал. Хотя кто знает, чем он еще занимается и что смотрит.
Пока ноутбук загружался, я вернулась на кухню за стулом. Леша зло посмотрел на меня, вытирая тряпкой то место, где недавно была кучка.
– Не смей больше притаскивать это пушистое недоразумение ко мне в квартиру.
Я удивленно на него посмотрела:
– А кто сказал, что я снова когда-нибудь приду к тебе в квартиру? – и, не дожидаясь ответа, подхватила стул.
Устроившись рядом с Ботаником, увидела, что ноутбук запрашивает пароль.
– Я могу обойти его, – тихо сказал мой протеже, снова поправив очки.
– Леша! – крикнула я. – Скажи пароль!
Он появился в дверях с тряпкой в руках и ответил:
– Дата нашего знакомства, если ты ее помнишь.
Такие неуместные, но такие яркие воспоминания мигом возникли в голове. Картинка была такой четкой, будто я пересматривала знакомый фильм…
… Я вошла в старое, давно не ремонтированное здание вместе со своим клиентом и тут же врезалась в широкую грудь, более похожую на камень. На высоких каблуках я тут же покачнулась и уже была готова к встрече своей пятой точки с полом, но такая же каменная рука обвила мою талию. Пришлось поднять голову, чтобы посмотреть на своего спасителя. Симпатичный, хоть и выглядит так, как будто давно не смотрелся в зеркало. Слегка взъерошенные русые волосы, серо-зеленые глаза с темной крапинкой на краю радужки, один уголок губ приподнят в легкой усмешке, примерно двухдневная щетина придавала лицу еще более уставший вид.
– Какая красота в этом унылом месте, – первые слова, которые он произнес, так и не убрав руку.
– Какой типичный опер на положенном ему месте, – ответила, хотя надо было просто поблагодарить за то, что не дал мне набить синяков.
– Я следователь.
– Рада за вас. А теперь, может, руки уберете?
– А поцелуй спасителю?
– А, может, лучше по шарам?
Он рассмеялся и медленно, проведя ладонью по пояснице, убрал руку.
– Хоть имя скажи, язвочка?
– Ивонна, – ответила и, дав понять, что разговор окончен, подошла к окошку дежурного за пропуском.
Осень началась рано, и к вечеру температура скатывалась почти до нуля, а отопление, как обычно, еще не включили. За полтора часа в отделе я перестала чувствовать пальцы ног и рук, а в красноте носа могла соревноваться с Дональдом Макдональдом. Опер, который мучил нас с клиентом, был совсем молоденьким, потому со всей дотошностью вчерашних выпускников подошел к делу.
Наконец мы вышли из кабинета. Клиент распрощался со мной и смущенно скрылся за дверью туалета. Почти потерявшие чувствительность пальцы ног и злополучные каблуки вместе с желанием оказаться быстрее в машине и включить печку сыграли злую шутку на лестнице. Я уже мысленно приготовилась сломать нос, лишиться парочки зубов и набить шишку на лбу, но меня снова спасла железная хватка.
– Да ты просто мисс Неуклюжесть, – с насмешкой произнес голос за спиной. На память я никогда не жаловалась, поэтому не стоило большого труда узнать его обладателя.
Повернувшись к нему, прищурила один глаз и спросила:
– А у тебя хобби такое – спасать неуклюжих девушек?
– Только в перерывах между расследованиями. Выпьем кофе?
– Выпьем кофе, потом поужинаем, поедем к тебе или ко мне, утром ты пообещаешь позвонить, мы будем несколько месяцев пребывать в любовной эйфории, а потом эта лодка разобьется о быт. И мы превратимся в стерву и козла.
Ни один мускул не дрогнул на лице, только улыбка стала еще шире. Странно, я ожидала увидеть недоумение и растерянность.
– Есть вариант получше, – глаза загорелись ехидством. – Идем в мой кабинет, пьем кофе, а потом… Зачем ждать, если начать пребывать в эйфории прямо на моем столе?
– А ты интересный…
– Ты тоже не отстаешь, – подмигнул он мне. – Так что, идем?..
ГЛАВА 5
– Ивонна Сигизмундовна! – кажется, Ботаник уже не первый раз звал меня, а я продолжала пялиться в дверной проем, где недавно стоял Леша.
Чертовы воспоминания!
Я положила руку на клавиатуру и набрала четыре цифры. Едва взглянув на рабочий стол, я чертыхнулась, а Ботаник смущенно отвел взгляд. Ну да, что ж ему еще оставалось делать при виде полуобнаженной начальницы? Фотография с нашего единственного совместного отдыха, когда в перерывах между делами мы на две недели смогли вырваться в Италию. И вот на заставке рабочего стола мы такие счастливые, вокруг море, песок и беззаботность. Кто мог тогда предположить, что через пару месяцев все рухнет? Уж точно не я.
– Работай, – сказала все еще красному от смущения Ботанику и поднялась.
Лешу я нашла в ванной, где он полоскал половую тряпку.
– И что это значит? – спросила, начиная злиться.
Он даже не повернулся, и мой злобный взгляд в спину ему совсем не мешал. Наконец он выключил кран, стряхнул с рук воду и повернулся ко мне.
– Для адвоката ты неправильно формулируешь вопросы.
– Леша! – повысила я голос и ткнула пальцем ему в грудь. – Пароль, фотография на рабочем столе… Зачем? Ты так подготовился перед приходом в офис?
Он закатил глаза и прошептал:
– Дура, прости господи, – а потом улыбнулся, сказав громче: – Дату все-таки помнишь.
– Не жалуюсь на память.
Сейчас бы развернуться и уйти, но я продолжала стоять на месте, когда Леша подошел почти вплотную. Я не видела его лица из-за разницы в росте – мои глаза были на уровне широкой мужской груди. Но сейчас меня это порадовало.
– Готово, – услышала я голос из комнаты и мысленно поблагодарила Ботаника за такое своевременное появление.
Так и не посмотрев на Лешу, почти трусливо ретировалась в комнату, где новоявленный чудо-хакер ничем нас не порадовал. История переписок была пуста.
– Не поняла…
– Если ее гаджет оказался не в тех руках, то ничего удивительного, – пояснил Ботаник, а Леша только недовольно цокнул языком, посмотрев на экран.
– Ладно, – выдохнула я. – Будем работать с тем, что есть.
Ботаник кашлянул и посмотрел на моего бывшего, задав вполне уместный вопрос:
– Вот вы, как следователь со стажем, с чего посоветуете начать?
Леша довольно улыбнулся и посмотрел на Ботаника как на неразумное дитя.
– А какие мысли у тебя, парень?
– Я думаю, – ответил тот, опять немного смущаясь, – что нам нужно понять, кто и за что убил Лебедеву, тогда мы сможем понять, кто и за что так ополчился на вас. Хотя, может, это никак и не связано. Для начала вам стоит рассказать в подробностях, как и почему вас сняли. Потом не мешало бы ознакомиться с заключениями по тем двум смертям, которые интересовали Лебедеву. А дальше уже смотреть по обстоятельствам.
– Мне нравится твоя идея, – одобрительно кивнул Леша и повернулся ко мне: – Что скажешь?
Я лишь кивнула. Сколько раз мне пришлось пожалеть о том, что я сразу не послала бывшего, как только увидела в своем офисе? Много. Нет, конечно, я хотела справедливости для несчастной Лебедевой, покинувшей мир в столь юном возрасте. Но я не хотела возвращаться в прошлое, о котором присутствие Леши напоминало ежеминутно. И самое отвратительное, что прошлое было прекрасным, не считая момента его предательства…
Черт, как-то все быстро и неожиданно. Сейчас мне просто надо поехать домой и привести мысли в порядок, а завтра я снова стану мыслить здраво. Пока слишком много эмоций на меня навалилось.
Я сгребла папку с копией дела со стола, поискала глазами Тимошу, развалившегося на спинке дивана, и сказала:
– Сейчас мне надо домой. Тебя могу подвезти, – кивнула Ботанику. – А ты завтра, – посмотрела на Лешу, – съезди к Клементьеву за отчетами, которые так интересовали Лебедеву.
– Но мы… – начал было он, но я прервала:
– Леша, твой опыт в оперативно-следственных мероприятиях бесценен, и ты, конечно, разбираешься в этом намного лучше. Но сейчас решать все буду я. Ты мой клиент, поэтому думать будут твои адвокаты.
Сейчас я уже думать не могла и, возможно, довольно резко высказалась. Но мой защитный механизм дал трещину. Трещину большую и довольно протечную. И я просто спасалась. Спасалась как могла.
Тимоша, будто почувствовав, что пора уходить, спрыгнул с дивана и, призывающее мяукнув, вышел в коридор. Ботаник вышел следом за кошаком, сказав Леше:
– До свидания. Было приятно познакомиться.
Банально, но хоть не проблеял, как это было с ним в начале дня. Только сейчас у меня не было желания оставаться тет-а-тет с бывшим, который преградил мне путь к выходу.
– Ивонна, не сбегай просто так. Нам все равно когда-нибудь придется поговорить.
– Пропусти. Или завтра же будешь разгребать все это дерьмо один.
Он отошел. Знал, что я не шучу. Слишком хорошо меня знал и помнил. Это пугало. Вряд ли хоть кто-то знал даже половину того, что заметил и чем смог воспользоваться Леша. Теперь я понимала, что нельзя открываться ни перед кем, но пребывала в такой эйфории, что позволила себе слишком много слабостей.
– До завтра? – вопросительно спросил Леша уже возле порога.
– Я позвоню, – ответила, подхватывая Тимошу на руки.
Мы с Ботаником спустились вниз, и, кажется, только тогда я смогла выдохнуть. Только покинув эту квартиру, поняла, что постоянно находилась в напряжении. Даже все мышцы ломить начало.
– Простите… – замялся Ботаник, когда мы сели в машину, и снова покраснел.
– Что? – повернулась к нему. – Хочешь спросить, что сделал Леша?
– А вы проницательны… Извините, это все-таки не мое дело.
– Может, и не твое… Но все до банальности просто. Нам не повезло столкнуться с одним и тем же делом по разные стороны юриспруденции. Мой клиент был его подозреваемым. Работа работой, мы никогда не обсуждали это дома. Но все улики были косвенными, только алиби не подтверждено. Клиент мне рассказал, где он был во время преступления, но просил не использовать это в суде. Тогда бы, согласно брачному договору, жена лишила его почти всего состояния.
– Он был у любовницы? – догадался Ботаник.
– Да. Естественно, я спросила ее имя и адрес, чтобы подтвердить, хоть я и не собиралась это использовать при защите. Клиент мне доверился, я ему обещала, что ни один живой человек не узнает ни о чем, но… У меня были записи по делу, и Леша их нашел…
– И он их использовал в деле?
– Да. Клиент мой так боялся потерять свои деньги, что шифровался с любовницей похлеще Штирлица, поэтому только я знала, кто она, где живет… И, конечно… – черт, как будто заново все это переживаю.
– Вы лишились клиента, потому что он сразу понял, откуда растут ноги. Но простить вы это не смогли, поэтому и ушли от него.
– Да, – подтвердила я. – Ладно, все! Дело прошлое. Поехали.
Проехали и поехали. Я удержалась – не посмотрела на его окна. Набирая Танькин номер, я ожидала услышать волнение в голосе, но услышала только радостное:
– Алло! – и шум дороги.
– Ты где?
– Ванечка, – защебетала сестрица немного виновато, и я мысленно застонала.
– Твою ж мать, Танька…
– Ну, Ванька… Мы решили махнуть за город. У меня как раз работы нет. Посиди с Тимошей. Ну, пожалуйста…
– А вот у меня как раз работа есть! – уже рявкнула я, понимая, что от Таньки не отвертеться.
Ботаник посмотрел на дверь – наверное, хотел выпрыгнуть прямо на ходу. Тимоша же даже не подал голос, видимо, за день привык к моим крикам.
Танька шмыгнула носом, очень демонстративно, чтобы я услышала и почувствовала злобной сестрой, которая не желает ей счастья. Подобные выходки на меня перестали действовать лет двадцать назад, а я пророчила Таньке Оскара. Может, я и стала причиной великолепной актерской карьеры сестрицы. Правда, не голливудской, а всего лишь театральной, но роли она играла великолепно.
– Ванька… – жалобно протянула.
Боже, так бы Джульетта не смогла захныкать над трупом Ромео.
– У тебя пара дней. Только не вздумайте там плодиться. Ты кота бросаешь, а ребенка вообще в детдом сдашь.
– Злая ты, мужика тебе надо, – судя по голосу, Танька уже не строила из себя обиженную сироту.
– Ага, вот ты со своим вернешься, и я его на пару дней позаимствую. Пусть всю злость из меня выбьет.
Отбросив телефон с размаха на заднее сиденье, услышала, как недовольно подал голос Тимоша. Кажется, попала в него.
– Извини, котяра, но обиды не держи, а то нам еще вместе куковать.
– А куда мы едем? – вдруг подал голос Ботаник.
Черт!
– А куда тебе надо? – спросила, притормозив.
Он немного замялся, потеребил край идеально выглаженной рубашки и посмотрел на меня. Солнце отразилось в стеклах очков, что не дало мне увидеть взгляд, но по интонации можно было определить степень его неловкости:
– Домой, наверное… Меня мама ждет. Уже волнуется, должно быть.
Я пару раз быстро моргнула, не понимая, ослышалась или нет. Мама волнуется? Нет, конечно, мамы волнуются за детей, когда даже тем и за сорок перевалит. Моя тоже постоянно звонит. Но тут виделась гиперопека. В каждом его упоминании, жестах, взгляде…
– У тебя отец есть? – выпалила, не подумав, что это бестактно.
Ботаник отвернулся к окну и замолчал. Черт, вот как ходатайствовать? Я снова завела мотор, хотя так и не знала, куда его везти, когда снова блики очков повернулись ко мне:
– Он умер, когда мне было пять лет. Я его почти не знал. Мама меня, возможно, сильно опекала, но постаралась сделать все, чтобы дать мне… Возможности, образование и перспективы. Иногда это меня раздражало, особенно в подростковом возрасте, но все-таки я оценил ее жертву.
Я тоже оценила все, что он сказал, и возникло желание прополоскать его матери мозги. Умный, интересный, эрудированный парень, а все остальное – ее вина. Материнские жертвы – жертвы часто ради самих себя, а не ради детей. Но не мне судить. Папа у меня тоже не подарок – возможно, как и сам Зигмунд, в честь которого его назвали, страдает неврозом или чем-то там еще. Бабуля мне его биографию читала вместо сказок на ночь, но – слава всевышнему – в детской голове мало что отложилось, а то бы сама стала невротиком. Потом мама пресекла это безобразие, начав читать мне русскую классику. Я в итоге так и не поняла, что для детской психики было хуже – краткий курс в психиатрию или не самая позитивная русская литература.
– Ивонна Сигизмундовна, вы можете меня высадить на остановке.
– Нет уж, давай ты поделишься своими мыслями о смерти Лебедевой. Только позвони маме, чтобы не волновалась.
Я боялась, что он воспримет мои слова как сарказм, но Ботаник только кивнул и достал телефон. Разговор получился коротким. Он повесил трубку и спросил неуверенно:
– В офис?..
– Нет, – крутанула руль вправо. – Едем ко мне.
Ботаник покраснел, поерзал на сиденье, но ничего не ответил.
Честно, вот честно, я даже не удивилась, когда увидела возле своего подъезда Лешу, прогуливавшегося по тротуару. Лучше бы я доехала без остановок, тогда бы с чистой совестью могла отключить домофон.
Нет, бывший вообще чертовски полезен, но сейчас он был лишним. Что бы сказала бабуля? Незавершенный гештальт, сублимация, уход от проблемы? Что там еще?
– Ивонна Си..
– Слушай, – резко прервала я, но потом заткнулась. Не стоит на парне вымещать свое раздражение. – Идем, – вышла первой из машины.
Леша увидел меня и улыбнулся, но потом его взгляд наткнулся на вышедшего следом Ботаника, и брови сошлись в недоумении на переносице.
– Что-то случилось? – спросила у него.
– А зачем ты его к себе притащила? – кивнул Леша на Ботаника, который деликатно стоял в стороне, рассматривая, наверное, невероятно интересный асфальт под ногами.
– Хотела заняться с ним сексом. Еще вопросы?
Скулы бывшего напряглись так, что я уж решила, что сейчас увижу зубную крошку. Потом он снова метнул взгляд в Ботаника. Ошиблась. Скорее, пострадают зубы ни в чем не виноватого парня.
– Могу предложить свои услуги, – вдруг улыбнулся Леша, остыв. – Проверено, качественно.
– Захотелось чего-то новенького.
Как бы ни хотела, но не язвить не получалось. И мы уже за день скатились с расследования до выяснения отношений. Что же дальше будет? Забудем про Лешину карьеру и смерть Лебедевой и продолжим склоки?
– Извините, – подошел к нам Ботаник. – Вы кота в машине забыли, а на улице почти тридцать градусов.
Вот черт! А еще Таньку ругала. Если бы не парень, то мне бы осталось утром только завернуть Тимошу в лаваш и продать на вокзале.
– Ладно, – щелкнула я брелоком. – У Лебедевой были родственники?
– Да, – быстро ответил Ботаник. – Мать-пенсионерка и сестра. Адрес я запомнил.
– Тогда поехали, – махнула я головой. Лучше пообщаться с малознакомыми женщинами, чем с Лешей. А вот он как раз и пригодится. Бросив через плечо ему ключи, я не сомневалась, что он их поймает, и коротко отчеканила: – Приехал, так побудь шофером. Я пока дело полистаю.
Устроившись на заднем сиденье рядом с начавшим нервничать Тимошей, открыла папку.
Мать – Лидия Аркадьевна Лебедева. Сестра – Карина Сергеевна Лебедева, инвалид первой группы. Младше Марины на полтора года. Адрес, место работы, допросы. Допрашивали почему-то только мать, может, сестра немая или что там еще бывает с инвалидами, что они не могут давать показания. В показаниях матери ничего существенного не было, но попытка не пытка, как говорится.
– Приехали, – сказал Леша, заглушив мотор.
– Не стоит нам всем идти к пожилой женщине с дочкой-инвалидом, – внес разумное предложение Ботаник.
– Да, – согласилась с ним. – Поэтому я пойду одна. А вы поговорите с ними, – кивнула на всезнающих бабулек во дворе дома, которые уже косились в сторону незнакомой машины и переговаривались. От таких редко что ускользает.
– Но… – хотел возразить Леша, только я уже выпорхнула из машины, сделав им ручкой.
Старый дом, сломанный домофон на двери подъезда, погнутые почтовые ящики, запах мусоропровода – все это не вязалось с образом ухоженной журналистки. Скорее, здесь можно задешево поселить приезжих таджиков.
Я остановилась у двери, обитой старым советским дерматином, и нажала на кнопку звонка. Прошло не меньше минуты, прежде чем я услышала звук поворачиваемого ключа и увидела полную седую женщину с усталым лицом.
– Простите?
– Вы Лидия Аркадьевна? – улыбнулась я как можно добродушнее.
– Да, – отступила на шаг назад. – А вы?..
– Меня зовут Ивонна. Я работала вместе с вашей дочерью.
Да, врать плохо. Но, представься я адвокатом, пришлось бы долго объяснять, что я пытаюсь помочь следователю, поэтому и интересуюсь. А менты не нашли убийцу ее дочери, да еще и замяли дело, хотя мать вряд ли об этом знает.
– С Мариной? – удивилась она. – А чего вы от меня хотите? – вышло довольно резко.
– Поговорить можно?
Она сделала еще два шага назад, пропуская меня в квартиру. Я зашла и едва сдержалась, чтобы не поморщиться. Такой запах… Так пахнет безысходность, и он часто присутствует в квартире инвалидов – лекарства, моча, затхлость… И что-то еще, очень тяжелое и давящее на грудь.
Мы прошли на кухню, и Лидия Аркадьевна спросила, как говорится, без прелюдий:
– Тоже сенсации ищете? Не пишется вам о мужиках, тряпках и косметике?
– А Марина искала сенсацию?
Даже из вопросов можно почерпнуть немало информации.
– Искала, а нашла свою смерть, – женщина с грохотом поставила кастрюлю на плиту и зажгла газ.
– Вы думаете, это связано с работой? Может, маньяк или грабитель?
– Кто теперь разберет… Ты ведь не журналистка, – повернулась ко мне с усмешкой. – Хотела лгать, так хоть бы имя другое придумала.
– Вы меня знаете?
– Марина же писала о криминале. И как-то упоминала об известном адвокате, о тебе. Только как-то без особой приязни.
– Всем нравиться не можешь. Вон прокурор наш подкараулил бы меня уже где-нибудь в темном переулке, да только Уголовный кодекс останавливает… Извините, – остановила неуместный юмор. А это все общение с Лешей за сегодняшний день.
– Язва ты, – беззлобно сказала Лидия Аркадьевна. – Марина говорила, что разносишь всех и вся, красивая, хваткая, стервозная и умная.
Немного покоробило, что мой ум поставили в иерархии качеств на последнее место, но ладно. Только вот еще больше меня цепляло, почему Лебедеву так заинтересовала моя персона.
– Она обо всех адвокатах вам рассказывала?
– И об адвокатах, и о следователях, и о судьях… Она же писала о вас. Заинтересовалась этим, когда Карина… – запнулась Лебедева-старшая. – Впрочем, это не имеет значения.
Заметка: узнать, что случилось с сестрой.
– Расскажите, чем занималась Марина перед гибелью.
– А вот тут тебе, Ивонна, не помогу. В последнее время ни статей не писала, не разговаривала со мной. День где-то носится, полночи в компьютер смотрит. Задумчивая стала. Только в день смерти сказала: «Мама, скоро справедливость восторжествует». Поцеловала меня, Карину, хотя раньше особых нежностей за Маринкой не наблюдала, и улетела куда-то. А домой так и не вернулась. Только на выходе я услышала, как она позвонила какому-то Вадиму.