Мертвая романтика. Книга первая: Alternative rock
Вытащив сигареты, герр Крауз протянул пачку сыну, и оба машинально посмотрели на окна квартиры. В окнах горел свет, но шторы были закрыты.
Мужчина затянулся и похлопал Криса по плечу.
– Может, все же что-то случилось? Я не твой отец, конечно, но вдруг смогу помочь.
Крис покачал головой и улыбнулся.
– Спасибо, все в порядке.
– «Все в порядке», – тихо передразнил Салли, когда герр Крауз, докурив, ушел. – Мог бы и рассказать, вдруг отец что-то посоветовал бы.
– Не буду я ничего рассказывать, – буркнул Крис. – Хочешь ехать – езжай, я тебя не держу.
– Крис!
Но Вайс, не оборачиваясь, зашел в подъезд, перепрыгивая через ступени, дошел до второго этажа и позвонил в дверь. Когда удивленная фрау Вайс открыла, парень молча вошел и сразу ушел в комнату, заперев дверь. Надев наушники, он закрыл глаза. Сквозь сон ему показалось, что в дверь стучали, но парень лишь отвернулся к стене. Сегодня он обойдется и без нотаций.
Несколько дней друзья не разговаривали. Крис отсел от Салли, на переменах демонстративно затыкал уши наушниками, выбегал из кабинета первым и даже не смотрел в сторону Крауза. Впрочем, тот, казалось, был не сильно расстроен: он общался со всеми, как обычно, улыбался девчонкам, смеялся с приятелями, а после уроков громко объявлял, что ему пора постигать загадочный русский язык, а потому он не может задерживаться. Крис лишь кривился: вот же нарцисс, никак не налюбуется собственной решимостью.
Дома также было тихо. Крис все время сидел в комнате в наушниках, первые два дня он даже запирал дверь. Родители не трогали его: то ли тоже обиделись, то ли делали вид, что все в порядке.
– Конечно, все в порядке, у нас всегда все в порядке, постоянно, никаких проблем, – ворчал под нос Крис, листая фотографии Москвы.
Город притягивал внимание: фото стеклянных высоток сменялись советскими панельными домами, двухэтажные домики восемнадцатого века стояли на фоне современных небоскребов и высокой острой телебашни. Золотые купола церквей, совсем игрушечные, блестели на фоне голубого, без единого облачка, неба, а от фотографий метро захватило дух – настоящие подземные галереи.
Город все сильнее ассоциировался со свободой, с отсутствием ограничений. В нем можно было затеряться, найти новых друзей, пережить катарсис, понять, кто ты и чего стоишь…
И увидит это только Салли…
Ударив подушку кулаком, Крис сел по-турецки на кровати и надулся, но тут же устало опустил голову. Может, попробовать поговорить с матерью еще раз? Но толку никакого, если она сразу сказала «нет», то переубедить ее не получится. Поговорить с отцом? Но он никогда не помогал сыну, а принимал решения жены.
В любом случае сперва нужно извиниться перед Салли. Он совершенно не виноват в том, что родители все еще считают Криса малышом и никуда не отпускают.
Пока Крис решал, стоил ли позвонить, написать или подняться лично (каждый вариант имел как плюсы, так и минусы), в окно тихо постучали. Подойдя к нему, парень увидел тонкую веревку с привязанной к ней запиской. Под свернутой бумажкой висел камень, который и стучал в стекло. Друзья так общались в детстве, когда матерям удавалось разогнать их.
Открыв окно, Крис отвязал лист и развернул его. Салли написал печатными буквами, но его ужасный почерк это не спасло.
«Может, помиримся? Мне надоело дуться. И я скучаю».
Подумав, Крис написал ответ, привязал к веревке и дернул. Послание тут же поехало вверх: Салли ждал ответа. Улыбнувшись, Вайс переодел футболку, накинул сверху толстовку, наскоро пригладил волосы и вышел.
Несмотря на то, что прошло меньше трех минут, Салли уже ждал на площадке. Он улыбнулся другу и протянул руку.
– Ты что, получил способности Флеша? – спросил, подходя, Крис.
– Пришлось, боялся, что ты передумаешь.
– На самом деле, если бы ты подождал несколько минут, я пришел бы извиняться сам.
– Hol'sderTeufel [Чёрт возьми нем.], мне нужен маховик времени!
Парни гуляли по району несколько часов: дошли до футбольного поля, где когда-то занимался Крис, до церкви, которую по воскресеньям пару месяцев посещал Салли, когда влюбился в девочку из хора, обошли вокруг детского сада и начальной школы, даже побродили по русскому кладбищу, расположенному рядом. Салли пытался читать имена и фамилии хотя бы по буквам, но запинался и злился, чем смешил Криса.
– Прочитай это, – прищурившись, Вайс выбирал самые длинные имена с наибольшим количеством незнакомых букв.
Салли остановился, внимательно посмотрел на надпись.
– Ш… у… п, нет, это «р», о… Да я не знаю, хватит издеваться!
– Это практика. Как же ты будешь знакомиться с симпатичными русскими девушками, если не можешь прочитать их буквы? Они откажут тебе.
– Мы как-нибудь договоримся. Я буду общаться жестами.
– Когда будешь ехать на мотоцикле с девушкой, жесты не помогут. Прочитай это слово.
Салли обреченно повернул голову, ожидая увидеть очередную абракадабру, но Крис показывал на слово всего из трех букв.
– Паб, это паб.
– Мы на кладбище, какой паб?
– Не знаю, какой, тут написано «паб».
Вытащив телефон, Крис включил переводчик.
– Сейчас я тебя проверю… Тут написано «раб», балбес.
– Какой еще «раб»?
– «Раб твоих». Чего? Погоди, я перепишу в переводчик.
– Да неважно, пошли уже. Сколько можно призраков тревожить?
Разошлись парни поздно, когда Салли уже позвонила мать. Гуляя по знакомым местам, наполненным воспоминаниями, Крис все сильнее понимал, что будет очень скучать – уже сейчас начал.
Осторожно открыв дверь, Вайс заглянул и удивился, увидел пробивающийся из двери гостиной свет. Обычно родители ложились спать раньше, не ждали его. С другой стороны, пока у него хорошее настроение, он может извиниться. Разуваясь, он уронил кеды, и голоса в комнате тут же стихли. Должно быть, судьба решила намекнуть, что разговора и извинений все равно не избежать.
Приоткрыв дверь, Крис кивнул повернувшимся родителям.
– Привет. Я думал, что вы спите.
Герр Вайс выключил звук у передачи, фрау Вайс выпрямилась и сложила руки на коленях. Крис открыл дверь и неуверенно шагнул внутрь.
– Почему у вас такой вид, будто вы меня съедите?
– Дорогой, я хотела бы поговорить с тобой, – голос Анны сорвался, и она показала на кресло. – Сядь.
– Мы с Анной любим тебя, – отец заговорил, едва Крис сел. – Возможно, это не заметно, но мы правда очень любим тебя и хотим только добра. Ты же наш единственный ребенок, мы очень долго…
– Стоп, – поднял руки Крис. – Если вы хотите поговорить про недавнюю ссору, то я прошу прощения. Я понимаю и…
– Не перебивай меня. Да, это касается и недавней ссоры. Мы с Анной поговорили и…
Герр Вайс потер шею и посмотрел на жену.
– Может, сама скажешь?
Та кивнула, подалась вперед и улыбнулась.
– Дорогой, ты можешь поехать в Москву.
– На каникулы? – сердце пропустило удар.
– Учиться. Мы отпускаем тебя с Салли.
Радостно вскрикнув, Крис сорвался с места и крепко обнял мать. Та вздохнула и смахнула слезинку.
– Я поеду в Россию! В Москву! В красивейшую Москву! С Салли! Ура! Спасибо, спасибо вам! Я вас люблю, обожаю!
– Мы тоже любим тебя, Крис, – герр Вайс похлопал сына по плечу.
– Можно я к Салли?
– Иди.
Лестничный пролет Крис преодолел за долю секунды. Изо всех сил надавив на звонок, он только через несколько секунд понял, что уже поздно, наверное, все спят, а он нарушает чужой покой. Но дверь открыла фрау Крауз в коротком халатике. Крис тут же отвернулся, покраснев, и женщина засмеялась.
– Можешь не стесняться. Вряд ли я раздета сильнее, чем те модели «Плейбоя», который вы с Чичо покупаете. Ты к нему с хорошими новостями?
– Да, а откуда вы знаете?
Франческа хитро улыбнулась и подмигнула.
– У девушек свои секреты. Салли в комнате.
Салли сидел на подоконнике и перебирал струны гитары. Увидев друга, он тут же отложил ее и встал, округлив глаза. Забыв от волнения все слова, Крис мог только активно кивать и размахивать руками.
– Мне можно в Москву!
Салли громко заорал и до хруста обнял друга.
– Спасибо всем богам за это! Москва, жди!
– Мальчики, я очень рада за вас, но вы уже разбудили весь дом, – фрау Крауз стояла в дверях, с улыбкой наблюдая за парнями. – Или расходитесь спать, или будьте потише.
– Извини, ма.
– Простите.
Когда дверь за женщиной закрылась, Крис задумался.
– Как думаешь, это твоя мама поговорить с моей про учебу?
– Ма все может, – гордо отозвался Салли. – Но как же я ужасно рад! Da schweigen alle Geigen! [Нет слов! (нем.)] Надо обновить гардероб, срочно, завтра же в торговый центр пойдем.
– Завтра только четверг.
– Плевать, я прогуляю.
– Ну да, а потом не сдашь вступительный экзамен, и я уеду один.
– Зануда, – ребячливо надулся Салли, но все же засмеялся. – Я правда счастлив, что мы поедем вместе. Одному в Москве было бы паршиво и очень тоскливо.
– Чему ты улыбаешься? – спросил Салли, затягиваясь в последний раз.
– Я вспомнил, как мама разрешила ехать. Мы так кричали от веселья.
– Точно, было круто.
Стоя на балконе, Салли потянулся, зевнул и потер подбородок. Первые дни учебы выдались трудными: огромное количество заданий, новые, более сложные предметы, знакомая, но все же подзабытая, речь вокруг и необходимость самому покупать продукты и убираться. В прошлом году парень впервые убрался в квартире только через месяц, в этом надеялся сделать это в следующие выходные. Хотя если Серега сдержит обещание и устроит вечеринку, уборку придется вновь отложить.
– Твой сосед приехал?
Крис помотал головой и дожевал арахис.
– Паша? Нет, я не знаю, когда он приедет.
Салли выбросил окурок и зашел обратно в комнату. Приставка мигала, погрузившись в режим ожидания.
– Сыграем еще раз? Я еще раз… э… победю? Сделаю победу.
Крис повел плечами и хрустнул пальцами, разминаясь.
– Auf keinen Fall! [Ни в коем случае! (нем.)]
– Но перед тем парнем извинись, – внезапно стал серьезным Салли. На экране шла заставка игры. – Вышло очень нехорошо, ужасно.
– Я извиниться перед он завтра. Клянусь.
– Хорошо.
– Он тебя сильно волнует?
– Он не виноват, что у него белые волосы и красные глаза. Ты не виноват в маленьком росте, не виноват, что выглядишь как школьник. Нельзя обижать других за то, что они не могут поменять.
Крис вздохнул. Его и так грызла совесть за произошедшее. Он отлично понимал, как непросто живется тому, кто отличается внешне от других.
Проблемой самого Криса был низкий рост. Он всегда был самым низким: во дворе, в детском саду, в средней и старшей школах, в футбольной команде. На всех медосмотрах он старался вытянуться изо всех сил, но окружающие, будто издеваясь, постоянно оказывались минимум на пять сантиметров выше. Несколько лет отовсюду неслись обидные прозвища типа «мальчик-с-пальчик», «гном», «nabelküsser» [«коротышка» (нем.)] и другие. Сперва Крис злился и пытался оскорблять в ответ, утешал себя надеждой вырасти, потом пытался относиться с юмором и даже шутить над собой. Однако даже в выпускном классе парень выглядел на два года моложе остальных. Это был удар: в компаниях и на всех фото Вайс выглядел так, будто кто-то из старшеклассников привел с собой младшего брата.
Не желая мириться с собственным несовершенством, Крис старательно изучал упражнения, которые могли бы ему помочь, и операции на всякий случай. Но все же он сдался: медицина не могла вытянуть его позвоночник на десять сантиметров и сделать черты лица более взрослыми.
Но Кристиан хотя бы просто выглядит как школьник, у него всегда есть шанс, что с возрастом он станет выглядеть более серьезно. Бедному Юшину явно хуже: он намного сильнее привлекает внимание, а особенно злые люди, наверное, вовсе считают его демоном.
И почему Крис не подумал сам? Но ему так хотелось чем-то удивить Мику, провести с ней лишние минуты, получить тему для разговора…
Вот же он дурак…
– Я извинюся завтра, хорошо? Как поживает Полина? – решил перевести тему Крис.
Салли выразительно скривился.
– Все плохо?
– Не знаю. Она узнала, что я встречался дома с Карлой, и сделала скандал. Я не знаю, чего она хотела, но, наверное, мы больше не встречаемся с ней.
Крис пожал плечами. Как и отец, Салли был крайне неравнодушен к девушкам и с первого класса старался понравиться им. Разумеется, это часто приводило к неприятным сценам и курьезам, так как девушки не всегда правильно понимали его флирт с другими. Впрочем, частая смена подруг не расстраивала Крауза. Тот был верен той, с которой встречался, а флирт – это просто его способ общения, а не попытка затащить кого-то в постель.
С Карлой они встречались последние полгода и расстались хорошими друзьями. Девушка решила, что не станет ждать возвращения кавалера, но с радостью выпьет с ним кофе и послушает о его приключениях.
– Жалко, Полина была красивая, – произнес для поддержания разговора Крис.
– Да, у нее была красивая фигура.
– Ты думаешь только об одном, – засмеялся Крис. На экране выбранная Китана переминала с ноги на ногу. – Ты скоро найдешь новую подругу.
Салли неопределенно махнул рукой.
– Я решил стать одиноким волком. Хватит смеяться!
Трек 6
Первые недели учебы пролетели быстро. Было воскресенье, но Крис проснулся рано. Вытащив телефон и поняв, что еще нет и восьми часов, он потянулся, широко зевнул, проверил соцсети и проснулся окончательно.
Слышалось веселое чириканье купающихся воробьев. Сквозь неплотно закрытые жалюзи пробивалось непривычное для осени яркое солнце, виднелся край голубого неба. Стоило Крису сесть, как взгляд сразу же уперся в оставленную на столе полупустую бутылку газировки. Парень поморщился: Паша, спящий на нижней кровати, как обычно забыл убрать ее.
– Паршивец, – почти без акцента проворчал Вайс, и Паша, будто в ответ, заворочался и засопел.
Крис не мог пожаловаться на соседа. Павел приехал откуда-то из Сибири и изучал кибернетику на третьем курсе. Все свободное время он зависал в мощном ноутбуке и играл в онлайн-игры, стремясь к карьере киберспортсмена. Когда Паша спал, Крис не видел. Впрочем, Паша ухитрялся нормально учиться и не мешал Крису: постоянно носил наушники, ругался шепотом и редко. Он даже пытался научить Вайса, но тот отказался, сославшись на полное отсутствие интереса.
Общая комната, выделенная студентам в общежитии, казалась маленькой из-за большого количества мебели. В конце прошлого учебного года совместными усилиями парни покрасили стены и оконные рамы, повесили несколько плакатов, и теперь помещение выглядело почти уютно.
Рядом с дверью разместилась двухъярусная металлическая кровать, рядом стояла низкая тумбочка с отбитыми углами. Она была общей, но Крис великодушно отдал ее Паше: тот хранил внутри провода, зарядные устройства, неработающие мышки, паяльник, флешки и даже несколько дисков с древними играми. В прошлом году его запасы спасли Вайса от пересдачи истории, когда его флешка внезапно пропала из рюкзака.
Дальше у стены стоял стол, заваленные конспектами, учебниками и брошюрами, еще больше необходимых мелочей были втиснуты на полки над столом. Возле противоположной стороны высился огромный шкаф. Фрау Вайс, увидев его по видеосвязи, не удержалась от смеха: такой же «гроб» стоял в ее квартире много лет назад и занимал весь угол.
Внутри шкаф был поделен поровну. Половина Паши была почти пуста – стоял только чемодан. Парень бросал одежду на кровать и оставлял на спинке стула, чем изрядно раздражал соседа.
В половину Криса кое-как втиснулась вся одежда: черные толстовки с белыми надписями и лаконичными узорами, широкие джинсы, клетчатые рубашки, коллекция любимых «Converse», сумка, портфель и другие мелочи. Верхняя полка была отдана скейтборду, точнее, тому, что могло потребоваться: колесам, тракам, амортизаторам, болтам и инструментам. Там же лежала новая чистая дека, ожидавшая покраски. Сам скейт стоял рядом со шкафом. Гости регулярно спотыкались об него, но Крис постоянно катал, используя последние теплые деньки, и не убирал его.
Рядом со шкафом стояли обеденный стол и пара стульев, в углу пристроился небольшой холодильник, украшенные полустершимися наклейками («привет» от прошлых жильцов). Рядом стояла третья кровать, но к студентам никого не подселяли уже второй год. Крис считал, что это из-за самой кровати: в ней было выломано несколько досок, и человек проваливался почти до пола.
Впрочем, Вайс не жаловался. У него не было братьев и сестер, в комнате он всегда жил один. Первый месяц делить с кем-то комнату оказалось непросто: приходилось подстраиваться под чужой распорядок дня, не зажигать свет слишком рано, убирать вещи, чтобы они не мешали.
Но Паша был настолько сосредоточен на учебе и играх, что временами Крис вообще забывал, что у него есть сосед. К тому же раз в месяц Паша виделся с бабушкой, живущей в Москве. Он приносил от нее огромные сумки домашней стряпни, которой щедро делился с соседом. Особенно Крису запомнились домашние пирожки с луком и яйцом.
Захватив полотенце и одежду, Вайс осторожно вышел и тихо закрыл дверь. Общежитие казалось сонным и непривычно безлюдным, в коридоре почти никого не было. Редкие студенты зевали и больше напоминали зомби, чем живых людей. Несколько человек кивнули немцу, парочка даже смогла поздороваться, а второкурсница Марина, с которой Крис в том году пересдавал философию, демонстративно поморщилась и прикрыла глаза руками.
– Солнышко, не свети.
Видя недоумение на лица парня, она пояснила:
– Ты слишком радостно улыбаешься. Что-то хорошее случилось?
– Нет. Солнце светит, тепло, хорошо.
– Странные вы, иностранцы, улыбаетесь просто так.
Крис пожал плечами и улыбнулся еще шире, затем подошел ближе и приподнял уголки губ Марине.
– Надо много улыбаться, тогда жизнь станет хорошей.
Засмеявшись, та потрепала парня по крашенным волосам и свернула на кухню. Заглянув следом, Крис заметит двух хмурых старшекурсников, сидящих над чашками кофе, и новенького, жарящего яичницу. В животе забурчало, и парень поспешил в душ. Сидя через десять минут за столом на кухне и жуя собранный на скорую руку бутерброд, Крис лениво листал Инстаграмм, не переставая улыбаться.
Со дня приезда в Москву прошло три недели. Сперва было трудновато: пришлось вспоминать язык и дорогу, не забывать стирать и ходить в магазин, привыкать к сложным терминам и новым предметам. Но Крис был рад увидеть знакомых, послушать, как прошли их каникулы, и выпить после пар с ними пива. Он был очень рад видеть Мику и счастлив от того, что она будет учиться с ними в университете на первом курсе. Возможно, они даже смогут утром ходить вдвоем от метро или возвращаться обратно, он сможет пригласить ее на какую-нибудь вечеринку, устроенную старостами…
– Привет, немец, – рядом с замечтавшимся Крисом плюхнулся Серега из комнаты напротив.
Вайс поморщился. Серега с первого дня начал называть его немцем, и это перестало казаться забавным. Крис быстро запихал в рот остатки бутерброда и поднялся.
– Привет, русиш. Извини, я спешу.
Серега нахмурился и перестал улыбаться.
– Как ты меня назвал? Почему русиш?
Но Крис уже выходил в коридор, стараясь придать лицо озабоченный и спешащий вид. С одной стороны, он и правда спешил: они с Салли договорились встретиться и съездить на ВВЦ. С другой, Салли не звонил и не писал, скорее всего он еще спит. Остановившись в коридоре возле двери, Крис усмехнулся, отошел к лестнице и набрал телефон друга.
Тот ответил только после двенадцатого гудка.
– Просыпайся, солнце давно поднялось.
– Крис, сейчас девять утра…
– Ты обещал поехать кататься на скейте. Я хочу кататься на скейте. Быстро!
Выругавшись на смеси русского, немецкого и испанского, Салли повесил трубку. Хихикнув, Крис вернулся в комнату и начал собираться. Паша проснулся, когда парень выбирал между синими и красными кедами.
– Сколько часов?
– Девять тридцать. Птички и солнце встали. И ты не убрал бутылку. Опять.
Простонав что-то неразборчивое, Паша спрятал голову под подушку, и Крис пожал плечами. Как можно спать в такое прекрасное утро?
Вытащив скейтборд, Крис прикрепил его на рюкзак, немного подумал и снял. До дома Салли было около трех километров, лучше проехать их, чем идти пешком. Кроме того, это поможет ему вновь почувствовать доску. Парень не вставал на нее почти месяц.
Поздоровавшись на выходе с «фрау фахтерша»Валерией Михайловной, Крис спрыгнул со ступенек, помахал рукой уходящим знакомым, поставил скейт и покатил вдоль дороги. Обычно дорога до Салли занимала полчаса, но парень надеялся управиться быстрее.
При выборе жилья год назад Салли выдвинул всего два условия. Первое – он хочет жить поближе к общежитию Криса, второе – рядом с квартирой должно быть место для его мотоцикла. И хотя Крис не был уверен, какое из условий было самым важным, они успокоили фрау Вайс. Анна решила, что в случае беды ее сын хотя бы не останется на улице ночевать. Она же робко предложила поселить студентов вместе, но Крис отказался: незачем тратить лишние деньги, да и Салли был отличным другом, но отвратительным соседом.
Рассекая по ровному тротуару и обгоняя пешеходов, Крис смотрел по сторонам и улыбался. В наушниках играла «Three Days Grace – Human Race», которым парень тихо подпевал.
Этот район на востоке Москвы нравился студенту, напоминал о родном округе Райниккендорф. Вокруг стояли невысокие, не выше пяти этажей дома, тянулись узкие улицы, не предназначенные для большого потока автомобилей. Чистые и светлые, они, как объяснила мать, сохранились с времен СССР. Крису всегда казалось, что в таких домах должны жить только счастливые люди, работающие ради какой-нибудь великой цели и всеобщего счастья. Временами попадались и новенькие блестящие новостройки, воплощение технического прогресса и будущего, но они меньше нравились Крису.
Заметив кирпичный трехэтажный дом с круглым смотровым окошком над входом, Вайс сфотографировал его и отправил матери: «Смотри, как наш».
Засмотревшись на заставленный фиалками балкон и размышляя, кто может жить в такой квартире, Крис едва не наехал на девушку с коляской. Пробормотав извинение, он медленно покатил дальше, запоздало поняв, что машинально извинился на немецком.
Дорога до дома Салли заняла чуть больше получаса. Заехав во двор, он увидел мотоцикл друга. «Kawasaki» стоял перед подъездом и словно следил за дверью узкими фарами. Спрыгнув со скейта, Крис, выключил музыку, поставил рюкзак на скамейку и закрепил доску на нем, затем вытащил телефон, собираясь звонить Краузу, но остановился, услышав свист.
На балконе третьего этажа появился Салли. Он помахал рукой, подзывая Криса, и сбросил ему два шлема и куртку. Затем перелез через перила, спустился, держась за них руками, и встал на перила нижнего балкона. Балансируя на тонкой балке, он переступил на навес над выходом, схватился руками за трубу и быстро спустился на землю. Пригнувшись, он быстро забежал под навес и поманил Криса.
Поддавшись панике, тот пригнулся и перебежал к другу.
– Что случилось?
Вытащив сигареты, Салли закурил, неторопливо убирая волосы в высокий пучок.
– Ты помнишь мой соседку?
– Фрау Варвар Иванов… на?
Варвара Ивановна была невысокой, полной, но очень активной женщиной, давно вышедшей на пенсию. Живя в одиночестве, она считала своим долгом присматривать за двором и соседями, из-за чего несколько раз громко скандалила с Салли: из-за мотоцикла, его курения или привычки выходить на балкон без футболки.
– Ты опять грубил старой фрау?
– Она пришла утром и звонила в дверь. Я спал, вышел голый и спросил «Was ist passiert? [Что случилось? (нем.)] Вы кричите на весь дом!». Она начала кричать еще громче. Я сказал ей замолчать, наверное, это было грубо, – глядя на всплеснувшего руками Криса, Салли нахмурился. – Я сказал на немецком. Вряд ли она знает немецкий.
Из подъезда вышел мужчина, хмуро посмотрев на парней. Из приоткрытой двери донеслось «Саврасий! Несносный мальчишка, ты меня до смерти доведешь! Колымага твоя весь дом отравила, ты меня сигаретами душишь! Саврасий!».
Прислушавшись, Крис выгнул бровь.
– Саврасий? Это ты?
Салли вздохнул и выбросил окурок.
– Это очень старая фрау, она уже глупая. Надевай защиту, поехали. Держи куртку.
– Мне не нужно, я поеду без куртки.
– Крис.
– Я надену шлем и не упаду.
Салли помотал головой и настойчиво протянул плотную куртку.
– Или куртка, или пешком. Ты видел, как падают без защиты.
Показав язык, Крис со вздохом надел плотную, неудобную, сковывающую движения куртку. Как и отец, Салли высоко ценил безопасность при езде на мотоцикле. Он даже отказывался возить девочек, если те были в юбках или отказывались от шлема и защиты.