Присвоенная дьяволом

Глава 3

Дракон на рукоятке напоминал один в один того дракона на карте. Белая бумага все еще виделась мне перед глазами, как и лицо той цыганки. Долго смотреть на сапоги не удалось, меня грубо придавила к седлу чья-то рука. И я знала чья. Знала, что это рука чудовища, которое меня выкрало. Страшно. Есть разные стадии страха, и мой сейчас достиг наивысшей точки. Самый что ни на есть панический и невыносимый, доводящий до истерики.

Но еще невыносимей было вот так висеть, я не выдержу больше, мне кажется, ребра разрывают мне легкие от ударов. Я задергалась, пытаясь подняться и мотая головой, а чья-то рука на спине переместилась на затылок и вдавила в седло, ломая сопротивление.

– Пожалуйстаааа…мне больно…

Всхлипнула и вдруг ощутила, как меня сгребли за шкирку и подняли вверх. Это было неожиданно и невероятно больно. Наши глаза встретились, и я задохнулась от жуткого черного блеска в миндалевидных глазах моего похитителя. Никогда не видела настолько черных глаз. Они буквально сливались со зрачками и имели такую силу, такой мрачный магнетизм, что я лишилась дара речи и начала задыхаться. Дергалась и сопротивлялась на вытянутой руке мужчины. Какие жуткие у него глаза. То ли вся боль Вселенной в них живет, то ли вся ее тьма. И мое лицо в этой черноте белым пятном. Если это правда, и нас вывезли в чужую страну…то моя жизнь зависит от этого человека.

Он что-то сказал на своем языке, и я судорожно глотнула воздух, не в силах даже моргнуть. И все тело дрожит. Мне кажется, что я смотрю в глаза собственной смерти, такой он страшный. Маски уже нет, и мне видно его лицо. Смуглое, с красивыми чертами. Широкие, высокие скулы, ровный нос, большой и резко очерченный рот. И…это лицо казалось мне смутно знакомым, как будто я когда-то его уже видела. Словно те мои ночные кошмары сливались воедино с этим человеком…Или не человеком, а чертом. Этот дьявол не походил на человека. В нем нет сострадания, сочувствия, эмоций. Нет души.

Его короткие волосы падают ему на лицо иссиня-черными прядями, скрывая брови. Кожа очень темная, обветренная, опалённая солнцем. На щеке несколько светлых шрамов.

– Отпустите меня! Мне больно!

Глаза монстра сверкнули, и он приподнял меня еще выше, как тряпку. Господи, какие же они черные, какие страшные. Разве у людей бывают такие жуткие глаза? Как будто в них живет сама смерть. Неужели у этого человека не было матери, не было женщины, сестры? Почему в его чертах и взгляде столько звериной жестокости. Осматривает меня с ног до головы, опуская взгляд вниз к моей груди, едва прикрытой тонким платьем, под которым нет нижнего белья. И от этого жадного взгляда все тело бросило в жар. Оно покрылось мурашками. На секунду показалось, что черные глаза стали жгучими, обжигающими, по-мужски острыми…и тут же блеск исчез.

– На что ты там засмотрелся? Кожа и кости. Надо было забраковать еще как только увидели.

– Не нам решать – подходит или нет…

Притянул к себе еще ниже, а мне слишком больно смотреть на него. Особенно когда настолько близко.

– В глаза мне смотри! Не смей отворачиваться, пока я не позволил! – никогда и ничей голос не заставлял мое сердце леденеть от ужаса. И в глаза его смотреть сил больше нет.

– Не позволяй ей разговаривать! Ты знаешь правила!

– Рот закрой! – рявкнул, и голос заткнулся, оборвался. И я слишком близко, так близко, что чувствую запах пота, сажи, крови и аромат его волос, которые пропахлись ветром степи. Втянула всей грудью и невольно ощутила, как все внутри затрепетало.

– Ты не смеешь говорить ни с одним из нас, иначе тебе вырвут язык. Поняла?

Судорожно вздохнула и слегка кивнула. Трудно поверить, что в наше время кому-то могут вырвать язык…но я ни на секунду не усомнилась, что он может.

Чувственный рот мужчины скривился в усмешке, от которой горло как удавкой перехватило. Не бывают люди такими… такими идеально жуткими и прекрасными одновременно.

Голос имеет такое же действие, как и его взгляд – заставляет все внутри дрожать от первобытного ужаса. Отнимая желание жить и сопротивляться. Господи, когда я уже проснусь. Мне страшно. Мне так страшно.

– Не зли меня. Пока мы в пути, я твой хозяин, и я решаю – доедешь ты или нет.

– Куда?

Спросила и прикусила язык, а он стиснул челюсти и слегка меня тряхнул.

– К Красному дракону. Ты принадлежишь ему.

– Какому…какому дракону?

– Которому тебя продал твой отец…за золото. Чтобы стать богатым.

– Вы…лжете!

Щелкнул языком, и я осеклась, содрогаясь всем телом и с ужасом понимая, что он не обманывает. Это правда…Ужасная, зверская правда.

– Запомни, я никогда не лгу. Никогда…Хайртай. Теперь тебя все будут называть Хайртай. Забудь свое имя.

– Меня зовут Люба! Любовь! Слышишь, ты! Чудовище! Любовь!

И внутри поднимается ураган, пенится волна протеста и адской ярости. Я закричала, извиваясь в его руке, пытаясь схватиться за запястье, но зверь держит крепко и даже не шевелится, кажется, его забавляет моя беспомощность, только зрачки сузились.

– Успокоилась! Нет больше ни тебя, ни твоего имени! Ни черта больше нет! Там ты закончилась! Притом давно! Еще до рождения! Всех вас…продали еще до рождения. Пока что ты есть здесь! И я буду решать – быть тебе или нет!

– Кто ты? – истерически, срываясь на рыдание, – Кто… ты… черт тебя подери?

Снова голову к плечу и расхохотался так, что у меня по коже мурашки поползли. В туманном полумраке сверкнули белые зубы. Красивый и в тот же момент ужасный этой неестественной нечеловеческой красотой.

– Дьявол. Ты можешь называть меня Дьявол.

Я приходила в себя – словно выбиралась из комка ваты. Огромного и толстого комка. А еще жутко болели ребра, колени, спина. Все тело. Каждая мышца. С моего лица сняли мешок, и теперь я спокойно могла дышать полной грудью. Смотреть на солнечный свет, на ужасающе бесконечную степь и топчущихся возле кустов лошадей.

Шайка бандитов, которые везли меня вместе с их предводителем, обернулись ко мне и прекратили свои разговоры. Они разожгли костер и жарили на вертеле тушку косули. От запаха мяса заурчало в животе, засосало под ложечкой. Дьявол сидел посередине, вытянув ноги и сбросив с себя куртку. Я видела бугрящиеся мышцы его сильных рук, узор татуировок с драконом и черепами.

– Пей! – мне в ноги швырнули флягу с водой. Подняла и жадно принялась пить. От жажды буквально саднило горло. – Переоденешься.

Добавил лениво и так же бросил в мою сторону штаны и кофту с длинными рукавами.

– В твоих тряпках далеко не уехать. Снимай их и надень это.

Хотела зайти за дерево, чтобы переодеться, но заметила, что я привязана к Дьяволу за лодыжку. Как овца. Как скот. Отвернулась спиной и принялась стягивать с себя платье. Разговоры совершенно стихли, и тогда я услыхала громовой голос их предводителя.

– Вон пошли. Лошадей пасти. А ты давай! За дерево!

И встал, чтобы дать мне удалиться и укрыться от чужих глаз. Но сам и не подумал отвернуться или отойти. Смотрел на меня, опираясь одной рукой о ствол дерева, а другой придерживая флягу. Когда он делал жадные глотки, его кадык дергался, а капли воды стекали по щетинистому подбородку и исчезали за воротом футболки.

– Отвернитесь…пожалуйста. – попросила без всякой надежды, что он это сделает. Выдохнула и отвернулась сама. Сняла платье через голову, стоя спиной к нему и чувствуя наглый взгляд голой кожей. Наклонилась за шароварами, натянула быстро на тело, а потом сверху черную кофту с длинными рукавами и жилетку с мехом по краям. Когда обернулась, увидела, как зверь смотрит, не моргая, не отводя глаз. Страшно смотрит, как голодный человек смотрит на еду. Стало не по себе, и сердце тревожно забилось.

– Голодная?

– Какая вам разница?

– Когда я задал вопрос – ты на него отвечаешь! Подчиняешься мне беспрекословно или…

– Или что? Убьете меня, как тех несчастных девушек?

– Ну почему – убью? Есть вещи намного пострашнее смерти.

Сказал и ухмыльнулся своими ужасными и в то же время чувственными губами. Широкий характерный нос затрепетал.

– Какие? Что может быть…

И не успела договорить, потому что он дернул веревку к себе так, что я упала навзничь и проехалась спиной по траве, а он, прищурившись, посмотрел на меня и хрипло сказал:

– Когда рабыня ведет себя слишком нагло, ее отдают на потеху другим рабам, во все ее отверстия запихивают траву и землю на живую, а потом закапывают по самое горло и оставляют подыхать под солнцем степи.

От ужаса у меня все заледенело внутри. Я ни на секунду не сомневалась, что этот дикарь способен на такое зверство.

– Я… не рабыня, рабство отменили и…

– Для тебя – нет. Потому что твой папаша продал твою шкурку и твои дырки за слитки золота. Ты не просто рабыня – ты вещь. Давно обещанная хозяину. Так ты голодна?

– Нет! – крикнула и зажмурилась, чтобы не видеть его ужасное лицо.

– В следующий раз привал будет поздно ночью. Так что ешь. Будешь без сил – тоже на хрен не нужна слабая и немощная.

– Для чего не нужна! Для чегооо! – почти истерически закричала я.

– Узнаешь, когда доедешь в пункт назначения. Если доедешь.

Глава 4

Пока они ели, мне удалось ослабить веревку на лодыжке, осторожно высвободить ногу и ползком попятиться к кустам, а потом вскочить и бежать что есть силы. Здесь должны быть люди. Мы же не на другой планете. Должны быть люди и помочь мне. Обернулась, увидев, как подскочили люди Дьявола и как он поднял руку, останавливая их.

Не оборачиваться. Бежать и не смотреть. Не думать. Просто бежать, а как на дорогу выбегу, спрятаться надо будет и попуток ждать. Здесь же есть дорога…наверное. Но я ошибалась, никакой дороги и никакой цивилизации. И земля под ногами влажная, значит, где-то поблизости есть вода.

Вроде все так, как и на родине моей, только есть одна странность противоречивая – тишина. Словно замерло все живое и затаилось в тревоге. Лягушки не квакают, птицы не поют, кузнечики не трещат. А должны. Я продолжала бежать, раздвигая руками листву, чувствуя, как волосы по спине хлещут, на лицо падают и в ветках путаются. Никто же не гонится за мной…пока не услыхала, как ломаются ветки сзади и собачий лай. Внутри все похолодело. Его твари…он натравил на меня своих тварей-псов. И теперь они меня разорвут на куски. Бегут, вывалив ярко-красные языки, в солнечных лучах сверкают шипованные ошейники. Вот-вот вцепляться мне в ноги.

Сверху вдруг крик птичий раздался, и я увидела, как адская махина спикировала вниз, прямо на меня, разверзнув огромные крылья. От ужаса побежала быстрее, а потом услыхала, как просвистело что-то в воздухе, и на шее захлестнулась петля.

От боли в глазах потемнело. Кто-то дернул ее с такой силой, что я на спину упала навзничь, вскрикнула от ужаса, а меня потащили за шею по земле, заставляя впиться руками в петлю, чтоб не задохнуться. Арканом поймали, как животное. Первое, что заметила, это ненавистные сапоги, и, судорожно глотая воздух, глаза распахнула, чтоб увидеть, как нависает надо мной, словно скала, чудовище с взглядом, как у самой смерти. Рывком за веревку вверх поднял, и я зажмурилась, чтоб в глаза его дьявольские не смотреть.

– Набегалась? – зарычал мне в лицо, и я отстранилась, чтобы не видеть его настолько близко. – Кажется, тебя пора проучить.

Пронес на вытянутой руке, как паршивого котенка, и подвесил над обрывом. А внизу видны острые, как зубья, камни, и вода бурлит с оглушительным шумом. Тряхнул, а я закричала и в руку его сама впилась от ужаса, что вдруг выпустит.

– Я тебя предупреждал, что делают с непокорными сучками?

– Разожми руки! – крикнула и задрожала еще сильнее. – Лучше туда упасть, чем быть твоей вещью!

– Ты – НЕ МОЯ вещь! Запомни это! У тебя есть хозяин! Но пока я тебя к нему не отвез, могу и утопить, на хрен! Как кошку паршивую!

– Утопи!

Огрызнулась, и самой стало страшно, что сейчас он свое слово исполнит.

Раздался хохот, от которого мурашки по коже поползли с утроенной силой, и начали дрожать пальцы рук и ног. Наверное, так смеется сам дьявол, прежде чем погрузить тебя в кипящее масло. Я почувствовала, как меня все так же потащили за шкирку. Открывать глаза не хотелось. Я вообще не могла даже думать, меня лихорадило, и, кажется, каждый волосок на теле стал дыбом, а внутренности скрутило в узел. Ублюдок швырнул меня на землю, я упала на что-то твердое и круглое, и вонь забилась в ноздри. Вонь, от которой все подступает к горлу, чтобы обжигать горечью отвращения. Я знала этот запах падали. Наткнулась как-то на мертвую крысу возле стока в городе. Она воняла именно так.

– Глаза открой!

Отрицательно качаю головой.

– Открой! Или оставлю валяться здесь и нюхать мертвечину бесконечно!

Медленно подняла веки и дико заорала. Передо мной полуразложившаяся голова закопанного в землю человека. Вокруг нее роем кишат мухи.

– Господи! – отползая назад, чувствуя спазмы и позывы к рвоте.

– Слишком много говорил и вообразил себя бессмертным. А смерть его была мучительной и почти бесконечной! Хочешь так же?

Прошипел прямо на ухо.

– Нееет!

– Вот и отлично! Насчет непослушания мы уточнили!

Схватил снова за шиворот и через плечо перекинул. Я смиренно обмякла на нем, чувствуя, как от ужаса все тело занемело. Ничего более жуткого я в своей жизни не видела. Больше я не считала, что это игра. Я в каком-то проклятом аду, где творятся ужасные вещи, и этот монстр с глазами, как у самой смерти, и жутким взглядом не станет три раза раздумывать, прежде чем и меня закопать живьем. К горлу подступила дичайшая тошнота позывом к рвоте, и тело покрылось испариной.

В себя пришла лишь тогда, когда бросил на берег так, что упала лицом к самой воде.

– Вымойся! Дорога будет длинная, а от тебя теперь несет, как от дохлой псины!

Я над водой стою на коленях, и мне отражение его рябит в темной глади. Огромный, как гора. Ростом под два метра. Его волосы коротко острижены, явно кривыми ножницами, как попало, челка падает на лоб. На шее, на затылке и плечах татуировки. Весь забит ими с надписями, змеящимися драконами, черепами и шипами. На меня смотрит исподлобья, и у меня от его взгляда в желудке все дрожит и трепещет. Глаза сверкают даже отражением в воде. Я еще никогда в своей жизни так не боялась. Словно этот страх первобытный мне в кожу впитался и колол острыми занозами бесконечно. Взгляд на лицо свое перевела и всхлипнула – щеки, нос и половина лба замазаны черной жирной краской. Одни глаза видно, рот и кусок подбородка. Кто это сделал и зачем?

– Я помоюсь, если ты…ты отвернешься или уйдешь.

– Мы уже уяснили, что нет никаких если. А я никуда не уйду. Смирись. Я твоя тень. И буду рядом, пока не отдам из рук в руки заказчику.

– Что у меня на лице?

– Никому не положено смотреть на собственность Красного дракона. И гоняться я за тобой больше не собираюсь.

– Вы больные… вы все больные придурки.

– Я могу привезти тебя без языка, Хайртай.

– Пусть твои псины побегают – человеческие и эти…на поводках. Прикажи им. Что ты сам за мной бегаешь. Ты разве не главный? – вырвалось само, и ту же душа в пятки ушла, и сердце заколотилось с такой силой, что дышать стало нечем, потому что ко мне шагнул сапогами прямо в воду, за затылок взял и под воду рывком окунул. От неожиданности хотела закричать, но едва рот открыла – в него ту же затекла жидкость, а руки, резко выставленные вперед, окунулись в ил, и от гадливости по всему телу прошла волна отвращения. Теплая летняя вода рванула прямо в горло, и я начала силой барахтаться, пытаясь освободиться от хватки мужской руки на затылке. И тут же меня вытащили наружу. К себе развернул, пока я кашляла и, захлебываясь, лицо руками терла, волосы мои назад убирал. А потом словно обмерла под его взглядом. Он лицо мое рассматривал, а зрачки теперь большие, черные, на всю радужку почти. Ноздри трепещут, верхняя губа подрагивает, приоткрывая белоснежные зубы.

Жуткое зрелище. Медленно взгляд опустил к груди. Голодный взгляд, прожигающий до костей, и есть в нем что-то еще… не поддающееся определению. На меня так никогда не смотрели за всю мою жизнь. Словно сожрать хочет. Истерика накатывала издалека, и я вот-вот захлебнусь ею вместе с отчаянием и пониманием, что никто мне и никогда не поможет.

– Тархан!

Дернулся и пальцы разжал, а я снова в воду упала.

Тархан выхватил из рук Бора сотовый, предварительно взглянув на дисплей.

– Да! Я еще не доехал! Дам знать, когда буду на месте!

– Я хочу знать, кто взял мои шахты…и ты обещал эту информацию добыть.

– Если обещал, значит добуду.

– Не заставляй меня подумать, что ты один из них, Дьявол!

– Я и есть один из них, Хан. Одним из вас я никогда не стану, и на хер мне это не надо.

Выключил звонок от сводного брата и с яростью сунул сотовый в карман штанов. Он так и стоял за спиной этой рыжей дряни и ощущал себя зачарованным, обескураженным идеальной красотой ее спины. Как взметнулись белые руки, снимая жилетку и стягивая через голову черную кофту. Облако медных волос упало на спину закрученными мягкими кольцами. И Тархан застыл, замер. Он не мог оторвать от нее глаз, горящих первобытным голодом. Адская сучка…, за которой он должен был присматривать годами, выполняя свою бл*дскую работу на службе у Намсыра. Одна из…, но какого-то хера именно эта запала в душу. Залезла под кожу, пробралась в самые вены, в каждый нерв на его теле. Чужая.

Он помнил, когда ей исполнилось пятнадцать и она стояла у окна полуголая…Глаза бы себе вырвал. Вырезал тупым ножом за то, что смотрел. Помнил и ее шестнадцать, и семнадцать, помнил ее совершеннолетие, когда надела на себя вещи, как у последней шалавы, и пошла отмечать с подругами. Он все помнил. Каждую встречу. Каждый долбаный год, когда должен был находить ее и проверять целостность товара Намсыра. Товара, мать его! Она всего лишь обещанный товар. Никто. Безделушка.

Намсыр… двоюродный дядька Тархана со стороны матери. Предводитель клана Турэгов. Старый хитрый лис с маниакальным желанием менять девственниц как перчатки, чтобы зачать единственного наследника вопреки приговору врачей о бесплодии. Шаманы сказали, что рано или поздно будет та единственная, которая родит Намсыру сына. Поиски единственной длятся вот уже несколько лет, а невесты сменяют одна другую в постели старого козла. Каждый год по десять претенденток…которых Намсыр лишит девственности на алтаре и женится лишь на той, что понесет от него. Остальные умрут. Исход очевиден. Умирают все. После Намсыра трогать его женщин нельзя. Они принадлежат ему с рождения до самой смерти.

Свихнувшийся больной на всю голову самодур, которому подчиняется огромный клан. Стоит перед ним буквально на коленях. Наполовину монгол, наполовину калмык. Когда они с Тамиром подыхали с голоду, Намсыр взял Тархана к себе. Парень должен был находить тех, кто готов проиграть немыслимую сумму в казино, а потом продать самое дорогое, что у них есть – своих дочерей. Именно Тархан наблюдает за проданными и раз в году напоминает несчастным родителям об их долге. Тех, кто отказываются вернуть долг, ждет банкротство, нищета и смерть. Мучительная смерть. Никто не может взять в долг у Красного Дракона и не вернуть.

И ни разу ни одна из них на него не действовала вот так. А эта. Как ядовитая змея, как отравленное зелье, как шаманское отродье. Смотрит на нее, и все тело сводит судорогами. И сердце дико бьется при одной мысли, что сможет увидеть ее лицо. Безумно красивое лицо. Такой красоты он никогда не встречал, а перевидел на своем веку немало красивых женщин. Эти ее волосы цвета чистой меди с блеском до слепоты, эти глаза ярко-голубые, как топазы, как самые невероятные драгоценные камни с отливом бирюзой, мелкими зелеными лучиками и светло-голубым окаймлением. Да. Он знал досконально, как выглядят ее глаза. Знал форму ее груди, знал цвет сосков, размер обуви, даты ее последних месячных, количество родинок, шрамов… а теперь еще и знал, насколько узкое у нее лоно. Как оно сжалось вокруг его пальца, не пуская внутрь, какая тугая девственная плева и шелковистые волоски на нижних губах. Его член тогда чуть не разорвало, на хрен, казалось, каждая вена вздулась и запульсировала голодной болью. Даже если он не касался ее, он все равно ощущал желание. Дикое, необузданное, сродни голоду. Неутолимому и безжалостному.

Вот она сейчас обернется, покрытая каплями воды, с мокрыми концами волос. Обернется, и его сердце провалится в черную дыру. Потому что он смотрел на нее жадно, необузданно. Смотрел так, как будто мог проникнуть взглядом под влажную черную кофту, которую она натянула на мокрое тело, мог трогать ее груди, ее плоский живот.

Предводитель шакалов Турэга. Один из членов самого жуткого клана в Монголии, верный пес Намсыра. Тархан, по кличке Дьявол. Без фамилии и отчества. Без имени отца и матери.

И он смотрел на безупречные черты лица девчонки и не мог оторвать взгляд. Вся идеальная. Ровный нос, чуть курносый, аккуратно очерченные скулы, рот с полукруглой верхней губой и чуть выпуклой нижней. Пухлый, но в то же время маленький. Но больше всего его сводили с ума ее глаза. Эти бескрайние бездны то ли морские, то ли небесные, то ли смесь двух стихий разом. И ему хотелось разодрать каждого, кто на нее посмотрит.

Вместо этого Дьявол швырнул ей банку с краской.

– Замажь свое лицо.

– Зачем?

– Не задавай вопросы. На них никто не ответит. Замажь лицо, спрячь волосы под шапку, и нам пора в путь. Никто не смеет глазеть на то, что принадлежит Красному дракону.

ПРИНАДЛЕЖИТ! МАТЬ ВАШУ! ЗАПОМНИ, ДЬЯВОЛ, ОНА ЕМУ ПРИНАДЛЕЖИТ! НЕ ТЕБЕ!

И как же больно смотреть, как она прячет волосы под меховой шапкой, как поднимает руки, и кофта облегает ее грудь, выделяет острые от холода соски. Они крошечные, тугие, и у Дьявола выделяется во рту слюна от желания лизнуть их, прикусить до красноты. Еще немного, и он застонет вслух.

Нужно оттрахать первую попавшуюся шлюху и снять напряжение. Тогда станет легче.

И пусть спрячет свое проклятое лицо. Он не в силах на него смотреть и не сходить с ума. Знал бы, что так обезумеет, убил бы ее в младенчестве.

А он и хотел…он даже приходил к ней с обнаженным кинжалом, чтобы вонзить прямо в сердце, а потом припасть губами к ее губам, которыми она поймает последний вдох его дыханием. Как же люто он ее за это ненавидел.