Анти-Дарвин: неудобная антропология
Ярослав Бутаков
Анти-Дарвин: неудобная антропология
© Бутаков Я. А., текст, 2020
© Издательство «Директмедиа Паблишинг», оформление, 2020
Введение
Мифы современного мира
Следует сразу поставить читателя в известность, что предлагаемая ему книга, с позиций статусной науки, относится к разряду маргинальных. Это в «лучшем» случае. В «худшем», если она привлечёт внимание публики, её автору присвоят «почётный» ярлык фрика. Автор к этому готов. Сегодня фриками в науке называют примерно тех, кого четыре-пять веков назад учёные авторитеты называли еретиками. Всё это необходимо оговорить в самом начале, чтобы больше к данному вопросу не возвращаться. И чтобы тот читатель, который признаёт только книги, написанные в узкой сфере дипломированными специалистами той же узкой сферы, мог сразу положить эту книгу на полку и не тратить на неё своё драгоценное время.
Тайна происхождения человека… Да, это всегда останется волнующей тайной, сколько бы наука ни приоткрывала над ней завесу. Хотя бы потому, что всегда будут вопросы, не выясненные наукой. Любое научное познание, решая старые вопросы, порождает ещё больше новых.
Но важно ещё и то, что наука, независимо от своих методов, занимает в общественном сознании то же место, которое всегда занимал миф. «Наука сама по себе не мифологична, – учил великий русский культуролог Алексей Фёдорович Лосев (1893–1988). – Но это отвлечённая, никуда не применяемая наука. Как только же мы заговорим о реальной науке, т. е. о такой, которая характерна для той или другой исторической эпохи, то мы имеем дело уже с применением чистой, отвлечённой науки… И управляет нами здесь исключительно мифология… Когда “наука” разрушает “миф”, то это значит только то, что одна мифология борется с другой мифологией»[1].
И достижения науки преломляются массами так же, как если бы им рассказали новый миф. Особенно в тех темах, которые являются ключевыми в мифах – разные «начала всех начал», то есть возникновение мира, жизни, человека, общества и государства. Поскольку научные теории говорят об этих началах, постольку они вынуждены подстраиваться под мифологическое изложение, чтобы быть понятными своим многочисленным адептам.
Массы ждут от новых жрецов – жрецов науки – незыблемой истины и исполняющихся прорицаний. И, как всегда бывает, неисполнившееся прорицание не колеблет веры адептов в сам метод предсказания. Ошибся только конкретный прорицатель. Магия не ошибается.
Разве мы на протяжении жизни одного поколения не стали свидетелями провала некоторых прогнозов и «закрытия» отдельных истин, которые ещё недавно преподносились нам как неоспоримые научные открытия? Сколько лет кричали про вред сливочного масла и пользу растительного, пока не оказалось, что это просто группа медиков исполняла конкретный заказ производителей растительного масла! А почему параллельно снижению количества курящих не снижается заболеваемость раком лёгких? Где растущая «озоновая дыра», которая, как ещё недавно нам грозили, откроет всю Землю убийственным ультрафиолетовым лучам? И, похоже, такой же конфуз ждёт уже в скором времени и предсказателей глобального потепления.
Однако это не подрывает веры в магическое всесилие естественных наук, о которых массы судят по текстам. Миллионы людей читают научно-популярные книги и, будучи не в состоянии проверить то, о чём там говорится, принимают изложенное на веру. Среди излагаемых научных концепций есть и такие, которые не оказывают прямого влияния на нашу повседневную жизнь, их практическая ценность равна или близка нулю. Их «достижения» не используются ни в производстве, ни в коммуникационной сфере, ни в целительстве. Зато они составляют важный компонент так называемой «научной картины мира», входят неотъемлемой частью в вероисповедный символ «научного мировоззрения». Видное место среди таковых занимает теория эволюционного происхождения человека.
Говоря об этом, мы сталкиваемся с сопротивлением сразу нескольких мифологических предрассудков. Нам скажут, что только эта теория позволяет испытывать на ближайших родственниках человека – обезьянах – методы лечения человека от тех или иных болезней. На это просто ответить, что анатомическая близость обезьян к человеку и опыты в целях медицины с другими млекопитающими известны, самое позднее, с XVIII века, когда ещё никто не думал об эволюции. Нам возразят, что генетика доказала (именно так!) происхождение человека от обезьяны. Но достаточно вспомнить, что открытие гена – неизменяемого носителя наследственной информации – почти полвека считалось несовместимым с идеей об эволюции. Вера во всесилие генетики, в её способность познать абсолютно все тайны происхождения жизни и человека – ещё одна лженаучная квази-религия современного мира.
Люди верят текстам. И это следствие не снижения уровня образования, а, напротив, специализации и дифференциации научных знаний. Для человека, обладающего глубокими познаниями в какой-то одной науке, книга о достижениях другой науки есть всего лишь «ещё один текст» из миллионов подобных. И предлагается верить ей только на том основании, что она написана «специалистом». Но почему тогда меньше оснований верить другим текстам? Например, библейским, чья достоверность может быть подтверждена тысячелетним преданием? И почему больше оснований верить специалисту в лабораторном халате, чем «специалисту» в рясе, если и там, и там, в конечном итоге, всё одно – вера?
Иногда приходится наблюдать, как некоторые из тех, кто берут на себя отстаивание «научного мировоззрения», сплошь и рядом ведут себя как «мракобесы», то есть требуют запретить публичные высказывания взглядов оппонентов. И тем самым сеют ещё больше сомнений в достоверности и точности того, что излагают. Особенно если они согласны с высказыванием либерального идеолога Фрэнсиса Фукуямы (ещё один севший в лужу, но не потерявший авторитета жрец-прорицатель, напророчивший «конец истории») о том, что отрицание эволюционного учения Дарвина следует рассматривать «как часть реакционной идеологии, которая представляет настоящую опасность для целостности и качества государственного воспитания»[2].
Эти слова повторяют люди в тех странах, которые в ХX веке послужили всему миру ужасающим примером политических репрессий против учёных, не соглашавшихся с трактовкой власть предержащими эволюционного учения Дарвина. Репрессий, оправдывавшихся именно борьбой с «реакционными идеологиями» в целях вот этих самых «целостности и качества государственного воспитания»!!!
Учитывая растущую специализацию знания, было бы разумно верифицировать данные одной науки специалистами другой. Здесь, правда, представители точных и естественных наук уже давно оседлали гуманитарную сферу. Постоянно приходится видеть, как люди, не обладающие специальными познаниями в истории, берутся трактовать исторические факты и процессы и учить историков истории. Чуть ли не в правило публичных дискуссий возведено, что человек с любым уровнем знаний и образования может рассуждать об истории, и его мнение должно считаться равноправным мнению специалиста в этой области.
Пора сделать выстрел в другую сторону.
Я не собираюсь проверять точность замеров ископаемых черепов первобытных людей, их датировок или расшифровки их генома. Мне достаточно знаний истории, чтобы рассматривать достижения эволюционной биологии и антропологии в их непрерывном историческом изменении. Вообще, считаю, что истории принадлежит право верифицировать и синтезировать сведения большинства наук о человеке, но обоснование данного тезиса увело бы здесь и сейчас слишком далеко от темы книги.
Чтобы заметить, что компьютер плохо работает, необязательно разбираться в его устройстве, уметь его чинить и быть программистом. Чтобы быть атеистом, считается не обязательным знать назубок Библию и уметь с ходу опровергнуть все пять доказательств бытия Божьего Фомы Аквинского. Чтобы замечать нелогичности, неубедительные аргументы и внутренние нестыковки в эволюционной теории антропогенеза, совсем не обязательно досконально знать всю специальную краниологическую терминологию, уметь применять её на практике и участвовать в полевых и лабораторных исследованиях.
Информация для проверки такого рода имеется в открытом доступе. Подобное расследование может провести каждый, не выходя из дома, благодаря тому что живём в век высоких информационных технологий. Каковые ничем не обязаны эволюционному учению.
Я везде использую и ссылаюсь на работы статусных учёных, кроме немногочисленных, специально оговорённых случаев.
Я не намерен опровергать конкретно ту или иную книгу, тот или иной популярный «текст», излагающий современный научный «миф об эволюции человека». Пусть не удивляется читатель, если некоторых из этих популярных текстов он не найдёт ни в сносках, ни в списке литературы. Значит, эти конкретные изложения ничего не добавляли к той фундаментальной научной информации, которую я использовал, по возможности, в первоисточниках. И были не нужны для формулирования моих выводов.
Прежде чем пуститься в путь по извилистым тропам антропологии, сформулирую три важнейших понятия, которые желательно не забывать, следя за историческими зигзагами научной мысли.
Первое. Происхождение человека было, есть и будет не только научным, но и мировоззренческим вопросом. Естествознание не способно дать на него окончательный ответ, сколько бы ни старалось. Если это упрёк, то он обращён не столько к естествознанию, сколько к человеческому сознанию.
Второе. Любая истина, добываемая наукой, не окончательна, адекватно отражает только часть окружающего мира и имеет ограниченное применение. Даже если оставить в стороне многочисленные казусы из истории науки, свидетельствующие о том, как за истину долгое время принималось то, что сейчас считается ложным, открытие подлинного закона природы не позволяет экстраполировать его на все случаи жизни. Так было с законами гравитации, открытыми Ньютоном, которые оказались лишь частным следствием из законов гравитации как искривления пространства-времени в ОТО, сформулированной Эйнштейном; и так же происходит сейчас, похоже, с самой ОТО. Открытие законов биологической эволюции не позволяет считать, что в процессе происхождения человека обязательно действовали только они, и не проявлялись силы какого-то более высокого порядка, и что мы не смогли бы обнаружить эти силы.
Третье. Открытие биологических форм, предковых для человека (в чём естествознание, без сомнения, весьма преуспело за последнюю сотню с лишним лет), ещё не заключает в себе ответа на вопрос, КАК человек возник из этих предковых форм.
Надеюсь, предлагаемая книга, не претендующая на раскрытие неких тайн бытия, станет хотя бы кому-нибудь хорошей прививкой против назойливой потребительской рекламы или политической кампанейщины, часто использующей клише «учёные доказали» и корыстно эксплуатирующей наивную веру людских масс в науку, которая-де «не может ошибаться».
Это также книга о людях науки, а учёным, как и всем людям, свойственно ошибаться, но иногда и угадывать истину. Это относится и к автору настоящей книги.
1. Зачем люди разъобезьянились?
«– Внимание! – заорал он вдруг. – Сегодня в клубе лекция кандидата наук Вялобуева-Франкенштейна “Дарвинизм против религии” с наглядной демонстрацией процесса очеловечивания обезьяны!
Акт первый: “Обезьяна”. Фёдор сидит у лектора под столом и талантливо ищется под мышками, бегая по сторонам ностальгическими глазами.
Акт второй: “Человекообезьяна”. Фёдор, держа в руках палку от метлы, бродит по эстраде, ища, что бы забить.
Акт третий: “Обезьяночеловек”. Фёдор под наблюдением и руководством пожарника разводит на железном противне небольшой костёр, разыгрывая при этом ужас и восторг одновременно.
Акт четвёртый: “Человека создал труд”. Фёдор с испорченным отбойным молотком изображает первобытного кузнеца.
Акт пятый: “Апофеоз”. Фёдор садится за пианино и наигрывает “Турецкий марш”…».
Так в «Сказке о тройке» Аркадия и Бориса Стругацких Клоп Говорун поиронизировал над амплуа Снежного Человека Феди в качестве популярного пособия по дарвинизму. А авторы поиздевались над вульгаризацией теории Дарвина для массовой аудитории. Хотя в самой теории эти великие писатели-фантасты, конечно, не сомневались.
Сами слова «очеловечивание обезьяны», «процесс очеловечивания» невольно могут восприниматься так, будто обезьяна является каким-то несовершенным продуктом, сырым материалом, из которого природе обязательно предстояло выковать и отшлифовать совершенное творение – человека. Идеалистическое убеждение в том, что человек – некий венец эволюции, пронизывало творчество многих как бы материалистов. Например, другого советского писателя-фантаста – Ивана Ефремова. У него разумные существа на других планетах обязательно человекоподобны, потому что человек, якобы, самая подходящая оболочка для вместилища разума.
Однако любое живое существо приспособлено к среде обитания и к тому образу жизни, который ведёт. Обезьяна, кашалот, воробей, кобра, пчела, дождевой червь – все по-своему совершенны, хотя наше эстетическое чувство может не признавать за кем-нибудь из них это достоинство. Но какое дело природе до эстетического чувства людей? Теория эволюции вынуждает признать, что предки человека подвергались исключительно жёсткому естественному отбору, который привёл, например, к увеличению мозга в три с лишним раза по сравнению с обезьяньим. Следовательно, человек на всех стадиях своей эволюции был очень несовершенен и плохо приспособлен к природе.
Не являются ли большой мозг и разум эффектами нашего несовершенства? Возьмём для сравнения наших ближайших родственников – шимпанзе. Размер их мозга не претерпел изменений за несколько миллионов лет эволюции. Раз так, то шимпанзе – явно более совершенное существо, чем мы. Ведь мы же не можем знать, какие ещё эволюционные изменения предстоят роду человеческому! Поэтому есть все основания назвать процесс «очеловечивания» от противного – «разъобезьяниванием», учитывая, что в ходу сейчас термин «расчеловечивание» для обозначения утраты людьми некоторых присущих человеку качеств.
Итак, зачем наши предки утратили важнейшие свойства обезьян – умение жить на деревьях и бегать на всех четырёх лапах, шерстяной покров, мощные челюсти, недюжинную силу рук? Короче говоря, зачем предки людей разъобезьянились? Какие преимущества они от этого приобретали? В научно-популярной литературе есть немало размышлений на эту тему. Автор настоящей книги не намерен делать обзор всех точек зрения и заниматься критическим анализом каждой из них. В современном научном мировоззрении утвердился общий взгляд на антропогенез не как на онтологическое саморазвитие материи к высшей форме, способной познать саму себя, а как на случайное стечение стихийных обстоятельств. Как то, собственно, и следует из постулата естественной эволюции.
Поскольку эволюционная теория тут постоянно выступает как некий субъект апелляции, критерий истины в последней инстанции, то не лишне задаться вопросом, причём начать именно с него: а что, собственно, сакрального для науки придумал Дарвин?
1.1. Что на самом деле открыл Чарльз Дарвин?
В 2009 году научный мир праздновал знаковый юбилей – 150 лет выхода в свет эпохальной книги английского биолога-самоучки Чарльза Дарвина «Происхождение видов». С неё отсчитывают начало современной теории эволюции органического мира. При этом мало кто вспомнил, что в том же году исполнилось ровно 200 лет первого обоснования эволюционной теории французским учёным Жан-Батистом Ламарком. И ещё меньше было тех, кто заострял внимание на том, что же, собственно, нового привнёс в науку Дарвин, и почему именно его, а не Ламарка, считают основателем господствующей ныне парадигмы биологии.
Невозможно понять причины успехов и неудач любой научной теории без учёта конкретных исторических условий её появления на свет. Главное творение Ламарка – «Философия зоологии» – было опубликовано в 1809 году. В это время Французская империя Наполеона Бонапарта находилась в зените своего могущества. Спустя всего пять лет она с грохотом пала. Франция навсегда утратила положение европейского культурного гегемона, которое она занимала с конца XVII века. На её место взобралась её торжествующая победительница – Англия. Теперь идеи, высказывавшиеся французскими учёными, имели мало шансов быть принятыми учёными всего мира.
Речь идёт не об открытиях, сразу проверяющихся практикой – в химии и физике, например. Здесь французские учёные продолжали играть выдающуюся роль. Речь идёт именно о фундаментальных естественнонаучных идеях, о своего рода философии науки. Теория эволюции живой природы есть мировоззренческая идея. Она объясняет возникновение одного из царств материального мира (включающего самого человека), выдвигая альтернативу религиозной концепции творения.
Условия, сложившиеся после падения Наполеона в самой Франции, тоже не благоприятствовали утверждению там концепции эволюции. Ламарк прожил ещё пятнадцать лет после крушения Первой империи Бонапартов, но все эти годы были во Франции временем идеологической реакции, вызванной Реставрацией династии Бурбонов. Никакие сомнения в библейской концепции творения были недопустимы для статусного учёного.
В наше время в теории Ламарка можно найти немало наивных и не подтвердившихся положений. Он, например, считал, что жизнь на Земле зарождалась многократно, и чуть ли не каждый тип и даже класс животных имеет свою особую родословную от первопредка. Например, птицы и млекопитающие произошли не от рептилий, а возникли независимо от каких-то неизвестных примитивных животных. Свидетельства в пользу единого древа эволюции животного мира подбирались постепенно в течение XIX века. А окончательно было доказано, что все животные Земли имеют общее происхождение, только в последние десятилетия, с развитием молекулярно-генетических исследований. При этом не исключается, что в далёком геологическом прошлом могли быть и параллельные линии происхождения царства животных от одноклеточных, подобно тому, что наблюдается в царствах растений и грибов[3]. Но сохранилась только одна.
Точно также не могла быть ещё опровергнута в ту пору другая идея Ламарка – о том, что виды не вымирают, а целиком трансформируются в новые. Это тоже стало ясно только с развитием палеонтологических исследований. Для времён Ламарка суждение о том, что не было, например, полного вымирания многих животных в результате библейского Всемирного потопа (в факте которого были тогда уверены все учёные), было весьма прогрессивным и плодотворным.
И уж совсем не к месту упрёки Ламарку в его убеждении о наследовании приобретённых признаков. Ламарк наивно полагал, что полезные свойства организма, полученные им при жизни (например, натренированное умение быстро бегать, спасаясь от хищников или преследуя жертву), передаются потомству. Но ведь и Дарвин был уверен в том, что приобретённые признаки наследуются! В то время вообще никто не мыслил эволюцию иначе. До формулирования законов наследственности, названных в память впервые их обнаружившего монаха-августинца Грегора Менделя, оставалось ещё почти полвека!
Забавно, что важнейшие вехи развития биологии были разделены промежутками ровно в 50 лет. 1809 год – формулировка теории эволюции Ламарком, 1859 – вторичное открытие эволюции Дарвином, 1909 год – введение в науку понятия «ген». Каковое, кстати, было поначалу воспринято как начисто перечёркивающее возможность эволюции по Дарвину! Понадобились ещё десятилетия, чтобы совместить учение о наследственной детерминированности с учением об эволюции.
Итак, что нового, по сравнению с Ламарком, предложил Дарвин? Помимо того, что это было английское ноу-хау, а Англия в середине XIX столетия была всемирной законодательницей мод, в том числе научных?
Дарвин подтверждал свои обобщения богатым фактическим материалом. Как теперь ясно, он, этот материал, показывал всего лишь, как в условиях географической изоляции развиваются признаки, становящиеся общими для всей изолированной популяции и с течением времени приводящие к формированию нового вида, отличного от прародительского. В сущности, эти наблюдения никак не доказывали, что образуется именно новый вид, не скрещивающийся со старым. Механизмы возникновения барьера репродуктивности, исключающего смешивание популяций одного происхождения, после чего только и можно говорить о новом виде, в то время совершенно не были известны.
Чисто умозрительно книга Дарвина объясняла происхождение таксонов более высокого ранга – родов, семейств и т. д. вплоть до типов и целых царств природы. Собственно, и по сей день объяснение их появления теорией эволюции является лишь экстраполяцией механизмов возникновения видов на более крупные таксоны. Подразумевается, что те же самые факторы, которые приводят к формированию видовых различий, в течение долгих промежутков времени могут порождать различия более высокого уровня. Но эти промежутки времени таковы, что никак не могут быть проверены непосредственными наблюдениями в природе.
Почему-то многим не кажется странным, что истинность теории эволюции может быть окончательно подтверждена только, когда мы сможем зафиксировать, что какие-то новые виды возникнут из ныне живущих. Сколько на это потребуется времени? Десятки тысяч, сотни тысяч лет? Есть в этом общее с «теорией» конца света и второго пришествия Христа…
Хотя теория Дарвина предлагала альтернативу концепции творения, она не была первой в этом отношении. И одной идеей эволюции не объяснить, почему имя Дарвина сразу было поднято на щит, в том числе далёкими от науки людьми (например, русскими нигилистами), почему его теория стала такой популярной. Дарвин занял в культурном коде современной цивилизации то же место, которое в древних мифах занимают так называемые «культурные герои» – полубожественные существа, давшие людям основополагающие знания и навыки.
Идея Дарвина сразу попала, что называется, «в струю». Она уловила некий общественный запрос, или мейнстрим. Как бы кто-то не относился скептически к «основоположникам научного коммунизма», но им не откажешь в известной проницательности и способности логично мыслить. А присущая им изрядная доля цинизма позволяла им разоблачать ту подоплёку, которая была бы неприятна многим творцам и участникам происходивших событий. «Удивительно, что Дарвин узнал в мире животных и растений своё английское общество с его разделением труда, конкуренцией, завоеванием новых рынков, “изобретениями” и мальтусовской “борьбой за существование”»[4], – иронично написал Маркс Энгельсу 18 июня 1862 года.
Вот это открытие – естественный отбор в борьбе за существование – и стало тем ноу-хау, что вписало имя Дарвина золотыми буквами в современную мифологию науки.
Но Дарвин не сам придумал термин «борьба за существование». За шесть десятилетий до опубликования «Происхождения видов», в 1798 году, соотечественник Дарвина Томас Мальтус выпустил свою знаменитую книгу «Очерк о законе народонаселения». В ней он и показал, что в человеческом сообществе действует такой всемогущий фактор, как борьба за жизненные ресурсы. Дарвин всего лишь перенёс этот теоретический закон на мир животных и растений и придал ему вид всеобщего закона природы.
Но и это ещё не раскрывает глубинного смысла первоначальной идеи Дарвина и не объясняет успеха его учения. Его книга называлась “On the Origin of Species by Means of Natural Selection, or the Preservation of Favoured Races in the Struggle for Life”. В дословном переводе на русский язык заглавие должно звучать так: «О происхождении видов посредством естественного отбора, или Предохранение избранных рас в борьбе за жизнь».
Чтобы понять суть идей Дарвина, желательно следовать точному смыслу его выражений, а не тому смыслу, который хотели бы вложить в них переводчики и интерпретаторы его учения. Ключевое значение имеют слова из второго заголовка, которые неизменно искажённо переводятся на русский язык, обычно – как «Сохранение благоприятствуемых пород» или «Сохранение наиболее приспособленных пород». Варианты перевода на русский язык, равно как и употребление соответствующих терминов в английском языке, допускают такое прочтение. Однако лучше исходить из дословного перевода, если он получается весьма осмысленным. Ведь характерно, например, что Дарвин написал не «Conservation», а «Preservation», то есть всё-таки не «сохранение», а именно «предохранение». И уж совсем не «преуспеяние», как тоже иногда переводят у нас это слово в контексте данного названия.