По ту сторону партии: эволюция концепции «партии» в марксизме

Однако, поскольку одни лишь репрессии не могли объяснить все организационные недостатки партии в ее отношениях с Интернационалом, было очевидно, что влияние лассалльянства поддерживается большинством внутри самой партии эйзенахцев. С 1871 года исполнительный комитет партии базировался в Гамбурге, и руководящие посты в комитете заняли откровенно лассалевские элементы, такие как Гейб и Йорк. Между 1872 и 1873 годами вопрос о том, какую позицию следует занять в отношении ADAV, вызывал бесчисленные споры в дебатах внутри эйзенахской партии. На Конгрессе в Майнце (сентябрь 1872 г.) Гейзер яростно выступил с критикой антилассальянской политики газеты «Volkstaat» и потребовал немедленного прекращения полемики против газеты «Neuer Sozial-Demokrat». Конгресс постановил, что ADAV является «единственным естественным союзником Социалистической рабочей партии, и поручил комитету еще раз попытаться найти способ наладить принципиальное сотрудничество с Всеобщей немецкой рабочей ассоциацией». В результате редакции «Volkstaat» было приказано «немедленно прекратить публиковать все полемические статьи против ADAV и его руководства». В это время Йорк уделял так много внимания политике компромисса с лассальянцами, что Хепнер писал Энгельсу 11 апреля 1873 года: «Лассальянизм Йорка настолько ограничен, что он ненавидит все, что не похоже на „Neuer Sozial-Demokrat“ …. Либкнехт из-за своей „покровительственной терпимости“, которой чаще всего злоупотребляют, несет немалую долю ответственности за то, что Йорк зашел так далеко. Однако, когда я говорю об этом Либкнехту, он утверждает, что я вижу вещи, которые не являются такой уж большой проблемой. Но на самом деле это именно так, как я описываю».

Либкнехт и Бебель, заключившие «перемирие» с лассальянцами и все более одержимые организацией слияния с ADAV, пытались разрядить взрывоопасную ситуацию и отговаривали Маркса и Энгельса от вмешательства во «внутренние дела» немецкой партии через Интернационал: «Вы не можете на расстоянии справедливо судить о нашей ситуации, а у Хепнера нет никакого практического смысла…. Влияние Йорка незначительно, тем более оно менее опасно, поскольку лассальянство отнюдь не распространено в партии. Если мы и должны принять меры предосторожности, то только из-за многочисленных заблудших уважаемых рабочих, которые, несомненно, будут на нашей стороне, если мы будем действовать ловко…. Я надеюсь, что после этих разногласий вы, не раздумывая, продолжите сотрудничество с „Volkstaat“. Нет ничего хуже, чем потерять ваш вклад» (письмо Бебеля).

Маркс и Энгельс не переставали сотрудничать с «Volkstaat», но в частном порядке продолжали критиковать его сторонников внутри партии эйзенахцев. Посвятив себя продвижению влияния исторической партии («очищенного» после Гаагского конгресса Интернационала) в массовых организациях каждой страны, и прежде всего в Германии, они подстрекали своих сторонников в эйзенахской партии сопротивляться призывам к единству. проповедовавщихся лассальянскими сиренами. Однако, хотя Энгельс опубликовал в «Volkstaat» статью под названием «Новости Интернационала» (2 августа 1873 г.), как часть продолжающейся критики анархистского течения в Германии (чтобы успокоить ADAV, эйзенахцы прекратили всякую полемику. направленная против бакунистов), публичная полемика против теорий Лассаля была приостановлена: «Маркс не может взяться за Лассаля, пока французский перевод [Капитала] не будет завершен (примерно в конце июля), после чего ему абсолютно понадобится отдых, поскольку он очень перегружен работой» (Энгельс Бебелю, 20 июня 1873 г.)

Тема единства получила дальнейшее развитие, и переговоры о запланированном слиянии были согласованы с лассальянскими элементами в эйзенахской партии; позже переговоры пользовались активной поддержкой Либкнехта и, в меньшей степени, Бебеля, после того, как оба они были освобождены из тюрьмы. Так, 7 марта 1875 г. «Volkstaat» и «Neuer Sozial-Demokrat» одновременно опубликовали обращение ко всем социал-демократам Германии, а также проект программы и совместные уставы, составленные на предварительном совещании, состоявшемся 4 и 15 февраля 1875 г. где присутствовали эйзенахцы и лассальянцы. Объединительный съезд проходил с 22 по 27 мая 1875 года в городе Гота.

с) «Объединенная» социал-демократическая партия или… от критики к покровительству.

Маркс и Энгельс сознательно держались в неведении относительно подготовки В. Либкнехта к слиянию. Это можно заключить из письма Энгельса Бебелю (18—28 марта 1875 г.), в котором его автор, проинформированный о предстоящем объединительном съезде, прочитав только что опубликованный проект программы предлагаемой новой партии, написал превосходную критику программы и заявил: «Почти каждое слово в этой программе, которая, к тому же, написана безвкусно, подвержено критике. Она такова, что, если она будет принята, мы с Марксом никогда не сможем признать новую партию, созданную на этой основе, и должны будем самым серьезным образом рассмотреть, какую позицию – публичную или частную – мы должны занять по отношению к ней. Помните, что за границей мы несем ответственность за все заявления и действия Германской Социал-Демократической Рабочей партии. Пример Бакунина с его работой „Государственность и анархия“, где мы вынуждены отвечать за каждое неразумное слово, сказанное или написанное Либкнехтом с момента создания „Demokratisches Wochenblatt“. Люди воображают, что отсюда мы ведем все шоу, в то время как вы знаете не хуже меня, что мы почти никогда не вмешивались во внутренние дела партии, и то только в попытке исправить, насколько это возможно, то, что мы считается грубыми промахами – и то только чисто теоретические промахи. Но, как вы сами понимаете, эта программа знаменует собой поворотный момент, который вполне может заставить нас отказаться от любой ответственности в отношении партии, которая ее принимает. Вообще говоря, официальная программа партии имеет меньшее значение, чем то, что она делает. Но новая программа – это, в конце концов, публичное знамя, по которому внешний мир судит о партии. Следовательно, что бы ни случилось, не должно быть возврата, как здесь, к программе Эйзенаха. Также следует подумать о том, что рабочие других стран подумают об этой программе, какое впечатление произведет это преклонение всего немецкого социалистического пролетариата перед лассальянством».

Это предупреждение Энгельса кажется совершенно ясным: историческая партия грозится не выступить в качестве гаранта политических маневров пролетарской партии в Германии и даже публично занять критическую позицию по отношению к ней. Ближе к концу того же письма Энгельс осуждает, в частности, поведение Либкнехта: «… Либкнехту я написал, но кратко. Я не могу простить, что он не сказал нам ни слова обо всем этом (в то время как Рамм и другие считали, что он дал нам точную информацию), пока это не было, так сказать, слишком поздно. Правда, это всегда было его обычаем – отсюда большое количество неприятной переписки, которую мы, как Маркс, так и я, вели с ним, но на этот раз это на самом деле очень плохо, и мы определенно не будем действовать согласованно с ним».

Лидер социал-демократов по своему обыкновению ответил оппортунистическим образом, заявив, что объединение, даже с некоторыми «пробелами» в программе, способствовало последующему прояснению позиций: «Пробелы в программе, о которой вы говорите, несомненно, существуют, и мы полностью осознавали это с самого начала. Но они были неизбежны на конференции, если мы не хотели прерывать переговоры. Лассальянцы только что встретились со своим исполнительным комитетом и прибыли с императивным мандатом в отношении нескольких пунктов, которые вызывают наибольшие споры. Мы должны были уступить им, тем более, что ни у кого из нас (или даже у лассальянцев) не было ни малейшего сомнения в том, что объединение будет означать смерть лассалльанства» (Письмо В. Либкнехта Энгельсу от 21 апреля 1875 г.).

Тогда Маркс решил вступить в бой и начать, в известном смысле, «последнюю битву» исторической партии. В письме В. Бракке, одному из своих самых преданных последователей, он приложил «Примечания на полях к Программе Германской Рабочей Партии», более известные как «Критика Готской программы», чтобы обратить к ней внимание руководства партии эйзенахцев. Однако у него не было никаких иллюзий относительно эффективности этого шага, поскольку он знал, что социал-демократы будут маневрировать с целью скрыть его критические замечания, и не станут использовать их для изменения своей программы (см. Примечание, приложенное к письму Бракке). Фактически, «Vorwärts» (газета «Объединенной» партии) опубликовала критику Маркса в отношении Готской программы только через шестнадцать лет после того, как она была впервые изложена в частном порядке (см. приложение от 1 и 3 февраля 1891 г.). Кроме того, «Vorwärts» опустил введение, написанное Энгельсом, который стремился к тому, чтобы публикация этого текста послужила основой для общей дискуссии при подготовке к Конгрессу 1891 года вопреки намерению В. Либкнехта использовать без каких-либо явных цитат критику Маркса с целью разработки новой программы (которая будет принята в Эрфурте 14—20 октября 1891 г.). Чтобы подтвердить понимание Маркса, а также его собственное, относительно причин политики молчания, которой придерживалась Социал-демократическая рабочая партия во время подготовки к слиянию в 1875 году, вот что Энгельс писал Бебелю 1 мая 1891 года: «Какая была позиция? Мы знали так же хорошо, как и вы, и, например, газета „Frankfurter Zeitung“ от 9 марта 1875 г., которую я нашел, что вопрос был решен, когда ваши аккредитованные представители приняли проект. Следовательно, Маркс написал это просто для того, чтобы успокоить свою совесть, о чем свидетельствуют добавленные им слова – dixi et salvavi animam meam [я говорю и спасаю свою душу] – и без всякой надежды на успех».

Что касается Маркса, который к тому времени был истощен болезнью, он проинструктировал Бракке, о действиях, когда он получит критику партийной программы: «Когда вы прочтете следующие критические заметки на полях о программе объединения, не могли бы вы послать их Гейбу, Ауэру, Бебелю и Либкнехту для изучения. Я очень занят, и мне приходится выходить далеко за рамки разрешенного мне врачами лимита работы. Поэтому, писать такой длинный текст совсем не было „удовольствием“. Однако, это было необходимо для того, чтобы шаги, которые я предприму позже, не были неверно истолкованы нашими друзьями в партии, для которых и предназначен этот текст. После объединительного съезда мы с Энгельсом опубликуем короткое заявление о том, что наша позиция вообще далека от указанной принципиальной программы и что мы не имеем к ней никакого отношения. Это необходимо, потому что мнение – совершенно ошибочное мнение – о том, что мы тайно руководим отсюда движением так называемой эйзенахской партии, циркулирует за границей и усердно поддерживается врагами партии. В недавно появившейся русской книге („Государственность и анархия“) Бакунин по-прежнему возлагает на меня ответственность, например, не только за все программы и т. д. этой партии, но даже за каждый шаг, сделанный Либкнехтом со дня его сотрудничества с „Народной партией“. Кроме того, это мой долг не дать своего признание, даже признания в форме дипломатичного молчания, тому, что на мой взгляд является совершенно деструктивной программой, которая деморализует партию. Каждый шаг реального движения важнее десятка программ. Если, следовательно, было невозможно – и условия вопроса не позволяли – выйти за рамки программы Эйзенаха, нужно было просто заключить соглашение о действиях против общего врага. Но, составляя программу принципов (вместо того, чтобы откладывать ее до тех пор, пока она не будет подготовлена весомым периодом совместной деятельности), люди ставят перед всем миром ориентиры, по которым измеряется уровень партийного движения. Лассальянские лидеры пришли к объединению, потому что обстоятельства вынудили их это сделать. Если бы им заранее сказали, что будет спор о принципах, им пришлось бы довольствоваться программой действий или планом организации совместных действий. Вместо этого им разрешают прибыть с мандатами, признают эти мандаты со своей стороны как обязывающие, и, таким образом, безоговорочно подчиняются тем, кто сам нуждается в помощи. В довершение всего они проводят съезд перед компромиссным съездом, в то время как собственная партия проводит съезд уже после события. Явно имелось желание заглушить всякую критику и не дать своей партии возможности для размышлений. Известно, что сам факт объединения удовлетворяет рабочих, но было бы ошибкой полагать, что этот сиюминутный успех не куплен слишком дорого. В остальном программа бесполезна, даже если не считать освящения лассальянских догматов веры». (Маркс В. Бракке, 5 мая 1875 г.)

Принимая во внимание подобное письмо и прочитав текст «Критики Готской программы» [10], можно было бы по крайней мере ожидать, что после объединительного конгресса Маркс и Энгельс публично осудят программу «компромиссов» и дистанцируются от «объединеной» партии. Тем более можно было бы так думать, поскольку «директивный комитет» новой партии состоял большей частью из лассальянцев, а эйзенахцы составляли меньшинство.

Тем временем политико-теоретическая борьба против позиций анархистов, и, в частности, против Бакунина, продолжалась, и эта борьба не только приобрела открыто публичное измерение, но также привела к исключению анархистов из Первого Интернационала. (и к тому же весьма бюрократическими средствами). Однако никакого публичного заявления против влияния идей Лассаля в объединенной партии не последовало, и не было опубликовано никаких развернутых критических работ, хотя о таком тексте говорилось (см. выше письмо фон Швейцеру), в то время как, например, теории Прудона, подверглись – и это правильно! – полномасштабной атаке (см. «Нищета философии»). И это несмотря на то, что работы, критикующие лассальянство (В. Бракке в 1873 г., Б. Беккер в 1874 г.), тем не менее были включены в каталог партийной литературы, распространяемый Гамбургским комитетом.

С одной стороны, Маркс в своей частной переписке продолжал высказывать отрицательные мнения о германской партии, например, в письме от 19 октября 1877 г Ф. А. Зорге, бывшему секретарю 1-го Интернационала в Нью-Йорке и бывшему члену «Союза Коммунистов»: «В нашей партии в Германии чувствуется гнилой дух, не столько в среде масс, как в среде лидеров (высшего класса и „рабочих“). Компромисс с лассальянцами привел к компромиссу и с другими половинчатыми элементами: в Берлине (например, Мост) с Дюрингом и его „поклонниками“, но также и с целой шайкой недозрелых студентов и сверхмудрых профессоров, которые хотят придать социализму ориентацию „высшего идеала“, т. е. заменить его материалистическую основу (которая требует серьезного объективного изучения от любого, кто пытается ее использовать) современной мифологией с ее богинями Справедливости, Свободы, Равенства и Братства».