А впридачу к словам – горбушку черного хлеба и кусок соленой рыбы.
Парень с незатейливым ужином в руках приютился у стены на чурбачке возле бочки с водой. С тяжким вздохом вытянул ноги. Перед тем, как заняться едой, зачерпнул ковшом из бочки воды и нескрываемым наслаждением вволю напился.
Клопоморт подумал: "Это ж где ты, увалень, так натрудиться успел? Остальные-то сели за столы вполне бодрые, хотя как и ты, с дороги. Не иначе ты тяжким трудом какую-то провинность отрабатывал и потому явился в этот вшивый кабак последним из обозников…".
И старому магу нестерпимо захотелось узнать, чем же так незадачливый юноша провинился перед своими. Ведь просто так, за здорово живешь, от стола не отлучают. Впрочем, свой ли обозникам странноватый парень? В фермерской верхней одежде он заметно выделялся среди товарищей. К тому же под распахнутым армяком отрока виднелась потертая куртка из кожи морского единорога. Черный маг знал, что такие куртки часто носят торгующие с дальними странами купцы-ладейщики. Но практически никогда – рыбаки, промышляющие на утлых суденышках в пределах видимости берега. Они предпочитают носить пропитанные соком Магического Одуванчика непромокаемые плащи, чтобы защищаться от крутых прибрежных волн. Да и с одногодками загадочный отрок не соизволил и словечком единым перемолвиться. Неужели все-таки прибившийся к обозу чужак?
Пока странный парень жевал хлеб с селедкой, по-сиротски запивая еду водой из ковша, Клопоморт навострил уши. Старый маг надеялся услышать от рыботорговцев хоть что-то, объясняющее неприязнь старшего купца к опоздавшему на ужин отроку. Благо, что первый голод обозники уже утолили и приступили к обычным неторопливым разговорам под пиво.
Черный маг не без оснований предположил, что такое важное событие, как недопущение одного из своих за артельный стол, обозники непременно обсудят. Надо было лишь немного подождать. И правда, скоро хмельное развязало людям языки, и Клопоморт выслушал много чего. Как интересного, так и не очень…
Во-первых, старый маг, втихомолку поглядывая на дремлющую возле бочки потенциальную жертву, ознакомился с ценами на рыбу, ворвань, деготь, пеньку, корабельный лес, моржовый клык и прочие товары Снежноморья. Во-вторых – получил наглядное представление о житье-бытье обозников. Узнал, кто из односельчан рыботорговцев построил новую избу, кто женился, кто развелся. А кто и пропился до нательного оберега. В третьих, маг получил представление, на что мужики потратят полученные с продажи рыбы деньги. Послушать их – так полнейшее благолепие намечалось. Обозники намеревались привести домой сани, нагруженные мешками с мукой, кувшинами с маслом, одеждой, утварью, добрым инструментом и подарками для жен и детей. Хотя все они прекрасно понимали, что это лишь в том случае, если демоны-искусители не затянут их после торгов в кабак. Тогда сани с городскими товарами превратятся в тощий узелок со стеклянными бусами для жены, печатным пряником для детей и парой рыболовных крючков для себя. Это еще при хорошем раскладе.
Однако, к величайшему удивлению Клопоморта, о личности опоздавшего к ужину парня не было произнесено ни единого словечка. Но это не означало, что простые обозники забыли об наказанном товарище. Мужики то и дело бросали в сторону задремавшего возле бочки с водой отрока косые взгляды. Но не более того. Даже шептаться между собой почему-то не отваживались.
Старый маг призадумался. Непонятностей он на дух не переносил, а тут явно что-то было не так. И Клопоморт хотел было уже отвергнуть кандидатуру cтранного отрока на до сих пор вакантное место жертвы для Ритуала Возрождения. Но вынужден был отложить принятие решения: как раз в этот момент старший обоза с приближенными поднялись из-за стола. И магу пришлось отвлечься от раздумий, чтобы не пропустить чего-нибудь важного.
Рыботорговцы помянули добрым словом Творца за милостиво ниспосланный хлеб насущный. Бородатому же хозяину таверны, как воплотителю воли Творца в жизнь, досталось поболее. Ему вручили кошель с причитающимися за ужин и ночлег талерами. (Правда, в основном медью, чтобы кошель выглядел поувесистей.) После чего старшины неспеша, с достоинством удалились в свои комнаты.
Едва вожаки скрылись за дверями, рядовых обозников будто подменили. Сразу же началось оживленное, но отнюдь не громкое обсуждение причины задержки в пути на два с лишним часа. Виноват в которой, разумеется, был ни кто иной, как отлученный от стола отрок по имени Микайла…
Возрадовавшись в душе, Клопоморт обратился в слух. Даже тихие разговоры ближайших к нему обозников были ему прекрасно слышны.
4.
– Эх-ма! Давно бы уже здесь сидели в тепле и сытости, кабы не этот чертов Микайла… – философски подметил среднего возраста мужик с клочковатой неухоженной бородой. – Надо же было дураку додуматься повесить на шесте перед матерым быком красную тряпицу. Чтобы бык почем зря, волкам и лисицам на потеху, сани с рыбой перевернул… Как там пакостной дуралей объяснился? Дескать, взбрело ему на ум выяснить, сколь резвее побежит овцебык, будучи красной тряпкой разозленный…
Молодой живоглазый обозник с русыми кудрями с мнением бородатого не согласился:
– Да ничего страшного, дядя Рахмай… Зато размялись на славу, арканами и сетями овцебыка взъярившегося славливая. Все не мерзли зря, пока Микайла, велению старших повинуясь, рыбу в сани в одно хлебало два часа заново укладывал.
– Старшой-то наш, почтенный Косьма, наверное, проклял тот день, когда пообещал шаману Китоусу сопроводить до Смарагдового града этого вурдалака Микайлу, – cказал постриженный "под горшок" парень с заплывшим левым глазом. – Помяните мое слово, братцы – накличет дурак беду на обоз еще не раз…
– Это ты со зла так говоришь, Куркул… За то что Микайла тебе око кулачищем подкрасил, когда ты хотел его вместо себя работать подрядить, – вступился за отлученного от стола отрока живоглазый молодец с приятными чертами лица. – Да и просьбе шамана почтенный Косьма ну никак не мог отказать. Помните двух жадных охотников, которые отказались дать Китоусу сердце и туес свежей крови с убитого ими медведя? Все лето потом эти жлобы таскали нарты с колдуном по раскисшей тундре. Лишь ближе к зиме кое-как разжалобили шамана, чтоб отпустил c миром. А откуп за обиду, небось, до сих пор платят…
– Ты, Лель, только потому за дурня заступаешься, что теперь он тебе не супротивник насчет обольщения девок красных, – нашел, что ответить живоглазому молодцу Куркул. – Слыхивал я, дурака этого Микайлу девицы завсегда лучше привечали, чем тебя. Но в один прекрасный день прошлым летом в Муруманской гавани дурень узрел на высокобортном иноземном корабле пару забугорных дивчин. Эти, значится, крали худосочные, выскочили на палубу, укрывшись от солнца фрязинскими хитрыми штуками – зонтиками. Встали, цацы такие, у фальшборта, и давай лопотать по-своему не пойми что. И так Микайлу это дьявольское бормотание очаровало, что поклялся он с тех пор исключительно к иноземным девицам любовью пылать. А с нашими дурами миловаться к вящей радости таких пройдох как ты, Лель, совсем забросил.
Разоблаченный Лель попытался было оправдаться тем, что Микайла постоянно крутился возле помянутого шамана Китоуса, выполняя его мелкие поручения. А в награду шаман, наверное, выдавал помощничку специальные травки для любовного приворота. В самом деле, не звонкой же монетой Китоус дураку за помощь платил?
Но товарищам жалкие оправдания Леля были неинтересны. Ибо нашлась более животрепещущая тема. Обозники начали наперебой рассказывать друг другу, о каких еще дурацких выходках Микайлы они слыхали или самолично были очевидцами оных.
Дядя Рахмай поведал товарищам, как Микайла ходил по пристани с натянутым на рамку холстом, на котором было намалевано: "Не бейте излишне морского зверя! Тюлени-монахи, морские коровы и гигантские моржи на грани вымирания!!!" Эту же галиматью дурень, будто заморская птица попугай, твердил промысловикам. За что суровые охотники на морских животных тут возжелали его отмутузить примерно. Но уразумев, что имеют дело с человеком явно скорбным умом, не стали. Лишь пару раз дали по шее, да изломали и выбросили в море раму с баламутящими умы словесами.
Куркул в свою очередь рассказал, как Микайла ловил на берегу моря диких гусей, и зачем-то цеплял им на лапы медные кольца. А потом отпускал на волю. Это вместо того, чтобы свернуть птицам шеи и зажарить на углях. Ну, или продать нагулявшую за лето жир дичь на торжище.
Лель припомнил случай, про то как Микайла задумал изловить молнию на одолженный у кузнеца длинный металлический стержень. Дурень дождался Магической Грозы и воткнул железный пруток в песок на берегу моря. А сам крутился вокруг прута, как кот вокруг горячей каши, невзирая на жуткий ливень. Очень уж хотелось Микайле посмотреть, что из этой затеи получится. И дождался, горемыка: молния шарахнула в штырь и, прежде, чем уйти в песок, выжгла у дурака на лбу шрам, похожий на буквицу "М". Как еще не убила насмерть. Но в этом случае у Микайлы хотя бы выгода была: в месте, песок в месте удара молнии сплавился в причудливую полупрозрачную фигуру. Эту штуку дурень поменял на торжище у лотошника на свои любимые лубки с картинками, изображающими неведомые земли…
Между тем Микайла, будто почувствовав, что говорят о нем, очнулся от дремы. Сурово глянул на тройку болтливых обозников блестящими в тусклом свете свечей черными пронзительными глазами. Любители почесать языки, к величайшему неудовольствию старого мага, тут же замолчали. А потом вовсе, уже к неудовольствию разносчиков снеди, Рахмай, Куркул и Лель начали собираться. Торопливо допили пиво из своих кружек. Распихали по карманам недоеденный хлеб и воблу. После чего, пошатываясь от хмельного, утопали в свои комнаты. Вслед за разговорчивой троицей потянулись другие рыботорговцы.
Клопоморт побоялся, что заинтересовавший его отрок тоже вслед за товарищами отправится на боковую. Но опасения старого мага оказались напрасны. Микайла, наоброт, оставшись без пригляда обозников, несколько оживился. Достал из заплечного мешка какие-то магические бумажные листки и взялся их перебирать, так и сяк разглядывать под тусклым свечным светом. Потом вытащил из шапки здоровенную орочью иглу и принялся что-то царапать на бочке.
Поглядев еще с минуту на странное поведение отрока, Клопоморт согласился с мнением обозников, что Микайла – самый что ни есть настоящий деревенский дурень. Листки магической бумаги, скорее всего, были теми самыми лубками с красочными картинками, которые Микайла выменял на сплавленную молнией из песка штуку – так называемый фульгурит. А царапал на бочке, небось, какой-нибудь похабный рисунок. Писать-то слабый умом парень вряд ли умел. Да и читать тоже. Ну, если только по слогам.
Клопоморт тщательно осмыслил услышанное от обозников и увиденное лично.И сделал вывод, что при правильном обращении такой вахлак не то что по своей воле станет на алтарь, да еще спасибо за это скажет.
Не теряя более ни секунды драгоценного времени черный маг взялся за дело. Тем более, что попутчики Микайлы уже разошлись по своим комнатам и помешать коварным замыслам Клопоморта было некому.
5.
Щелчком пальцев старый маг подозвал разносчика еды. Cунув халдею медную монетку, велел пригласить Микайлу к себе за стол. Со всей возможной обходительностью предложить отроку достойный ужин в уплату за недолгое общение со знатным иноземцем, путешествующим по Волшебной Империи.
Халдею пожелание благородного господина, в личине которого до сих пор обретался Клопоморт, показалось весьма подозрительным. Маг заметил некоторое смятение слуги, и вложил в его руку еще один грош. Получив второй медяк, халдей тут же утвердился в мысли, что не его забота подозревать благородных посетилей таверны в каких-либо пороках. И выполнил просьбу мага в наилучшем виде.
Не прошло и двух минут, как нисколечко не смущенный повышенным вниманием к своей персоне Микайла уже сидел напротив Клопоморта, приглаживая рукой растрепанные волосы цвета спелой пшеницы. (Однако, прежде чем сесть за стол к черному магу дурень аккуратно прибрал в заплечный мешок свои драгоценные лубки. Чем несколько разочаровал Клопоморта. Чисто из любопытства маг был не прочь глянуть, что же там такое интересное рассматривал скорбный умом паренек.)
– Здравы будьте, сударь… Чем могу вам услужить? – пригладив непокорную гриву, первым спросил отрок с интересом наблюдающего за ним Клопоморта.
– И вам не знать хворей, юноша, – галантно ответил старый маг. – Но прежде чем я изложу суть моей просьбы, давайте познакомимся…Меня зовут гм… дон Маркополус из… э… Неверланда, что рядом с Утопией. А как мне вас величать?
– Микайла, сын ладейщика Бэзила из селения Холмогорье, что на берегу Снежного моря, – в свою очередь представился отрок.
Клопоморт разъяснил Микайле, почему он решил его побескоить:
– Я путешествую по Волшебной Империи с целью познания нравов и обычаев народов, ее населяющих. – А дело у меня к вам, юноша, такое… Не так давно я стал невольным свидетелем отлучения вас от трапезы главным негоциантом вашего каравана. И мне было бы весьма любопытно узнать о причинах столь скверного к вам отношения. Ведь вы, судя по всему, юноша добропорядочный, и явно не заслуживаете участи сидеть один в темном углу, довольствуясь лишь куском хлеба и селедочным хвостом…
При упоминании старым магом его скудного ужина Микайла тяжело вздохнул и заелозил на табурете. Клопоморт намек дурня на обещанное угощение понял. Вновь подозвал халдея и сказал:
– Любезный! Принеси за мой счет на полталера этому достойному юноше кушаний и напитков, какие запросит… Что там у вас из готовых блюд есть? Похлебку, кашу… А мне подай еще бутылку "Трех топоров", блюдечко изюма и порцию сладких сухарей.
Дотоле сонный Микайла оживился и тут же взял угодливо кланяющегося халдея в оборот:
– Да уж, любезный! Волоки-ка мне живенько миску чесночной похлебки с бараниной и гречневой каши с маслом… И это… Лучшего пива жбан тащи, увалень. Смотри, не забудь бесплатной воблы к пиву, а то я вашего брата знаю, – напыщенно произнес отрок, полируя ложку о край передника халдея, в то время пока тот, чуть не давясь от смеха, куском мела записывал заказ на дощечку.
Нахальство Микайлы изрядно развеселило и Клопоморта. Одолевающая мага тоска развеялась, как и не было ее вовсе. Наблюдая за потешным отроком, маг подумал: "Гляди-ка, правду говорят, что дурака, который откажется за чужой счет отведать хмельного и покушать вовек не сыщешь. А уж знатного господина из себя корчить тем более каждая бестолочь обожает."
Скоро принесли заказанные кушанья. И когда Микайла немного утолил голод, старый маг велел ему сказывать, за что все-таки на него рассердился старший обоза.
Микайла, с невиданной скоростью поглощая заказанные яства, между делом поведал черному магу уже слышанную им историю. Ту самую, о попытке ускорить ход овцебыка посредством повешенной перед мордой животного на длинном шесте красной тряпки. А на вопрос Клопоморта, для чего же было надо понукать животное столь опасным способом, недалекий умом отрок ответил, что " не любопытства или потехи для, а удовлетворения жажды познания ради". Попутно старый маг узнал некоторые подробности укладывания Микайлой вываленной на снег рыбы обратно в воз. Оказалось, что отрок уложился бы с погрузкой и втрое быстрее, если бы ему в голову не пришла очередная сногсшибательная идея. Битый час Микайла подбрасывал в воздух охапки сельди и трески, в надежде, что при падении рыбины сами собой уложатся в знакомые отроку буквы. Которых, по словам Микайлы, он "знал превеликое множество". Лишь когда любознательный отрок получил выволочку от старшего обозника почтенного Косьмы, его неуемная жажда познания была утолена. И обоз, наконец, смог продолжить движение.
Клопоморт, чуть не давясь от смеха под маской Анонимуса подумал: "Беру! Такого замечательного дурака и захочешь не найдешь. А тут сам в руки идет… Значит, удача от меня еще не совсем отвернулась!"
Вслух же коварный маг как можно безучастнее, чтобы не выдать обуревающих его чувств, сказал:
– Что ж, юноша! Мое любопытство вполне удовлетворено. Разве что скажите вот еще что… Сложились ли в какие-либо буквы подбрасываемые вами охапки мороженой рыбы?
– О, нет, сударь! Не сложились, – простодушно ответил отрок. – Но под конец сего опыта, когда ко мне уже поспешал с дрыном наперевес почтенный Косьма, кое-что интересное таки произошло. Что именно? В последнюю охапку сельди каким-то чудом затесались три сорных рыбины: хариус, уклейка и язь… Которые упали передо мной в вышеперечисленном порядке, нисколечко не смешавшись с селедками. Поначалу, господин Маркополус, я никак не мог уразуметь, к чему это знамение. Но когда дрын почтенного Косьмы, мышей ему в подпол, со всего маху врезался мне в голову, пришло озарение. Первые буквицы из названий этих сорных рыб сложились в слово! Причем слово – пророческое. Ведь почтенный Косьма, мочаля о мою спину березовый дрын, с дюжину раз его повторил вместе с некоторыми другими…
"Нет, каков дурень!" – подумал Клопоморт, окончательно убедившись в правильности выбора жертвы для Ритуала Возрождения. После чего поблагодарил Микайлу за подробный ответ и сказал:
