Улица, улица, улица родная… Пятиклассники
– Даже так? – я несказанно удивился.
– А то! – горделиво приосанился Леха. – Мы – апачи.
– А кто другие? – тут уж меня пробил интерес к сказанному.
– Во главе наших врагов – ленни-ленапов – Наташка Неволина, – отмахнулся он, – и с ними вся их компания.
– Ага… Понятно…
– Ну, что, войдешь в племя апачей, – вопросил Леха.
– Давай-ка я лучше свое организую, – предложил я взаимовыгодную альтернативу, – сможем потом образовать союз, ну и…
– Интересный вариант, – Леха почесал в затылке и обернулся к Мишке, – а ты как считаешь?
– Тогда отправим к нему Макса, – слегка усмехнулся Мишка, – будет нашим агентом..
И он насмотрелся фильмов про шпионов. Интересная смесь индейцев и шпионов образовалась. Что там еще будет дальше? И почему они подошли ко мне именно сейчас?
– Значит, договорились, – они повернулись, чтобы уходить, – Да, а как ты назовешь свое племя? – спохватился Леха.
– Мы будем навахи, – вспомнил я недавно прочитанную книгу «Сын племени навахов»…
Валерка наверняка согласится…
Пожар
Третий урок – труды. Своих мастерских в новой школе не было. Приходилось тащиться в мастерские старой, чуть не сказал – родной, школы, а это несколько кварталов. Успеешь за перемену – хорошо, А не успеешь – все равно надо успеть. На улице как назло стояла великолепная погода. Падающие ярко-желтые листья медленно засыпали дорожки. Дворники не успевали заметать золотое великолепие. На растущих вдоль школьного забора яблоньках зелеными ожерельями висели маленькие горьковато-кислые яблочки-дички. Оказывается, еще не все потеряно, здесь тоже есть яблоки, как и в старой школе. Еще немного – и зарядят бесконечные дожди. Потом – снег. И наступит зима. В зиме, конечно, есть своя прелесть, свои возможности для игр и развлечений, но последние деньки осени не сравнить ни с чем.
Я медленно брел возле яблонь, время от времени срывая яблочки. Они так здорово освежали во рту. Благодать да и только. Портфель покачивался в такт шагам. Идти на труды совсем не хотелось. Махнуть бы сейчас куда-нибудь, жить себе на природе, охотиться на диких зверей. Никакой тебе школы, уроков, строгих родителей. Сам по себе. Здорово. Заманчивая перспектива захватила меня. Я принялся усиленно строить планы моего дальнейшего проживания в чаще леса.
– Нет, тут одному не справиться, – от пришедшей в голову мысли я даже остановился и еще раз повторил, – одному никак.
На это дело надо идти только с кем-то. Лучшей кандидатурой на подобное предприятие мог быть только Валерка. Надо будет обсудить с ним эту проблему.
– Юрка, стой! – раздавшийся сзади голос прервал мои размышления.
Принесла нелегкая.
Я обернулся. Меня догонял Леха с зажатой под мышкой папкой. Многие из моих одноклассников тогда ходили с папками. Лехина папка же была особенная: ярко оранжевого цвета с накрашенным на ней трафаретом индейца.
Уж кого-кого, но именно Леху мне сейчас хотелось видеть меньше всего. Но что делать? В нашей игре в индейцев он был вождем, что называется, головного племени в нашем союзе.
– Чего тебе? – всеми силами старясь выразить заинтересованность, обернулся я к нему.
– Вот что у меня есть, – он вжикнул молнией папки и вытащил замусоленную тетрадь.
– Что это?
– Индейские слова.
Интересно, неужели он тоже составляет словарик. Я нетерпеливо раскрыл тетрадку.
Амо – пчела
Аджидомо – белка
– Откуда это?
– Есть такая книга «Песнь о Гайавате». Там до фига индейских слов.
– Не читал.
– Ха, про индейцев знает много, а чуть ли не главную книгу не читал…
– Прочитаю еще, – уклончиво проговорил я и отправил в рот еще одно зеленое яблочко.
Я перелистнул несколько страниц в Лехиной тетради.
Олигархия – власть немногих
– Это не индейское слово, – указал я, – оно греческое.
Леха озадаченно почесал в затылке.
– Ты уверен?
– А то… – несколько высокомерно сказал я и поспешно добавил, – точно, точно – греческое.
– А ладно, – Леха махнул рукой, – пусть будет греческо-индейское.
Он несколько помялся и вдруг выпалил:
– Я слыхал, что у тебя тоже есть такой словарь…
– Ну,,, – насторожился я.
– Дай посмотреть, я может, что и спишу к себе.
– Смотри, – я вытащил свою заветную тетрадь с нарисованными индейцами.
Леха углубился было в рассматривание слов и рисунков, как вдруг его занятие прервал звук сирены.
Мы оба оглянулись. Прямо во двор школы, от которой мы так и не смогли далеко отойти, прикатила пожарная машина.
– Ничего себе, – проговорил я, – побежали, посмотрим, что там такое.
И мы, напрочь забыв о трудах, припустились обратно к школе.
Увиденное поразило нас.
Двор был переполнен школьниками и учителями, которые в редком единодушии смотрели вверх.
Из крайних окон четвертого этажа вырывались клубы черного дыма вперемешку с редкими бледно-оранжевыми языками пламени. Насколько я понял, горел угловой кабинет, там где у нас обычно проходил урок русского языка. Пожарная машина, подъехав почти к самому зданию школы, выдвигала лестницу. Пожарник в плохосгибающейся брезентовой робе уже взбирался по ней, волоча за собой шланг. Брызнули разбитые стекла. Мощная струя воды ворвалась внутрь класса. Посыпались стекла и из других окон этого же класса.
– Ничего себе, – с непонятной интонацией проговорил Леха.
Тем временем языки пламени постепенно скрылись. Черный дым начал светлеть, пока не превратился в белый клубящийся пар.
Пожарники задвинули лестницу, смотали шланг и уехали.
Все мы, включая учителей и учащихся, остались наедине с обгоревшей школой. Какие уж тут труды. Как только всем разрешили вернуться в школу, мы с Лехой стремительно бросились на четвертый этаж, чтобы оценить величину повреждений. Тут нас заметила Зоя Александровна, математичка.
– Вот что, ребята, – строго проговорила она, – давайте-ка будем наводить порядок.
– Это как, – непонимающе уставился я на нее.
– Ну, видите же, что тут у нас творится.
Да уж, картина и вправду была неприглядная. В кабинете по щиколотку стояла мутная буровато-серая вода, в которой как-то обреченно стояли обгорелые столы и стулья. Плавали какие-то разрозненные листки, какие-то схемы и многое другое.
Делать нечего, и мы с Лехой включились в работу.
Первым делом вытащили всю воду. Сколько раз мы спустились с полными ведрами вниз, с четвертого этажа на первый, наверное, и не сосчитать. Мы старательно таскали воду, соревнуясь с ребятами из других классов. В школьном дворе образовалась огромная лужа – все стремились вылить грязную воду именно туда – как ее потом будем обходить, никого не интересовало. После вытащили в коридор обгоревшую мебель. Пот с нас катил что называется ручьем. После пожара да после воды, воздух в кабинете по своим качествам очень напоминал парилку, но с каким-то неприятным запахом. Устали мы все до невозможности.
– Давай передохнем, – проговорил Леха, отирая лоб.
– Давай, – тяжело дыша, согласился я.
Тем более, что нашей помощи вроде как больше и не требовалось.
Мы заскочили в соседний кабинет, по игре случая это оказалась наша классная комната, и плюхнулись за ближайшую парту. Леха непроизвольно сунул руку внутрь парты. Что он хотел там найти?
– Ничего себе, – потрясенно проговорил он, вытаскивая целую груду клочков бумаги.
Я не поленился и заглянул внутрь. Увиденное заставило меня крепко призадуматься. Среди обрывков бумаги, в парте валялось несколько обугленных спичек. Кроме того, на некоторых клочках явно виднелись следы огня. Значит кто-то хотел поджечь именно этот класс. И этот кто-то явно наш одноклассник.
Кто из наших способен на такое?
Мы с Лехой принялись перебирать возможных поджигателей.
Примерно через полчаса мы сошлись во мнении, что это мог быть только Васька Сенин – нескладный худой парень, как бы сейчас сказали, несколько неадекватный. Васька не с кем не общался, держался от остальных в стороне. На шутки отвечал с какой-то агрессией. Его старались не задевать: мало ли что может взбрести в его голову.
– Точно, это Васька, – удовлетворенно проговорил Леха, – больше некому…
* * *
А на следующий день нас вызывали к следователю.
Первым в комнату завуча, где расположился этот, совершенно непохожий на милиционера (он не был в форме), человек, вызвали Леху. Пробыл он там почти целый урок. Я не успел перекинуться с ним, вышедшим от следователя, и парой слов, как туда же пришлось идти и мне.
– Так, Юрий Павлов? – следователь поднял голову от каких-то бумажек и уставился на меня.
– Да, это я…
– А почему, Юрий, ты вчера не пошел на урок труда?
Не пошел и не пошел. Ему-то какое дело? Или он меня в поджоге подозревает?
– Ну, это как бы это сказать…
– Говори как есть, – во взгляде появилась заинтересованность.
– Ну, в общем, мы с Лехой…
– С Лехой?
– Ну он только что у вас тут был…
– А – Алексей Чернов – которого тоже вчера на трудах не было…
– Ну, да, мы с ним собирались переписать индейские слова…
– Индейские слова, – удивленно посмотрел на меня следователь, – Зачем?
– Чтоб были…
– А зачем?
– Просто, у нас есть, а у других – нет. Здорово. Мы можем общаться по-индейски. Чего тут непонятного?
– Ладно, иди, – он устало откинулся на спинку стула, – хотя, нет, подожди. У меня есть несколько другая информация…
– Да вы что? – искренне возмутился я, – все именно так и было… Это точно не мы подожгли школу… Это, скорее всего…
– Стоп, – внезапно оживился следователь, – ну-ка, юные Шерлоки Холмсы, что вы там заметили?
Ну, я и рассказал все, что мы с Лехой видели: и про бумажки, и про спички, и про наши подозрения насчет Васьки…
– Индейские слова, – почесал в голове Леха, – а я сказал, что мы яблочков нарвать собирались…
– А про Ваську ты говорил?
– Ну, я сказал, что мы в нашем классе нашли…
Больше мы Ваську Сенина в нашем классе не видели…
Конкурс чтецов
Сегодня на уроке наша русичка Елена Александровна объявила:
– На следующей неделе у нас в школе состоится конкурс чтецов. Желающие могут подойти ко мне и записаться.
Почему-то мне ужасно захотелось поучаствовать в этом конкурсе. И уже на перемене я отыскал Валерку и поделился с ним своими соображениями.
– Ты что, совсем сбрендил, – Валерка покрутил пальцем у виска, – а оно тебе надо?
– А что такого?
– Да ты только представь себе, – поучительным тоном проговорил мой лучший друг, – выйдешь ты на сцену, уставятся на тебя офигенное количество людей…
– Ерунда, – отмахнулся я, – легко с этим справлюсь.
– Ну, смотри… – а Валерка убежал по каким-то своим делам.
Я долго смотрел ему вослед. Тяжелый вздох вырвался у меня.
«Плохо дело. Похоже, что мы с ним все больше и больше отдаляемся друг от друга. Но, в то же время, в чем-то Валерка и прав. Тяжело выйти на сцену под пристальными взглядами учителей и ребят. А вдруг я чего-нибудь забуду, а вдруг мое стихотворение не понравится, а вдруг…» Спасительный звонок прервал мои сомнения.
«Будь что будет» – и я решительно зашагал в класс.
После уроков я впервые возвращался домой в одиночестве, не дожидаясь Валерки. Мысли мои все возвращались к предстоящему конкурсу. Это должно было, по моему мнению, больше привлечь внимание Наташи ко мне.
Дома после ужина я зарылся в книги, стараясь найти что-нибудь подходящее для конкурса. Хотелось подобрать что-то такое, что не особо известно. Ясно же, что большинство участников возьмут стандартные стихи Пушкина там, или Лермонтова. Ну, в общем, какое-нибудь стихотворение из школьной программы. Мне же хотелось использовать стихи, не известные основной массе. Больше шансов на успех.
– Что с тобой? – мама заинтересованно подняла глаза от какой-то своей книги, – ты что-то потерял?
– Да, что ты ищешь? – папа оторвался от телевизора, где транслировали хоккейный матч.
– Да, у нас скоро конкурс…
– Гоооол! – завопил папа и тут же, спохватившись, проговорил, – Извини. Так что там у тебя за конкурс?
– Конкурс чтецов.
– Чтецов? – мама отложила книгу в сторону и поднялась с дивана.
– Ну да, – я продолжил поиски среди книг наших пермских поэтов.
– А как насчет Асадова, – мечтательно проговорила мама и начала:
Шар луны под звездным абажуром
Озарял уснувший городок.
Шли, смеясь по набережной хмурой…
– Не-е, это не пойдет…
– Почему? – удивленно повернулся ко мне папа. – По-моему, вполне неплохие стихи.
– Да что там хорошего? – отмахнулся я, уже ни один раз слышавший это стихотворение, – фигня какая-то. Мне бы что-нибудь более подходящее.
– Ну, тут уж ничем помочь не могу, – и папа снова уставился в телевизор.
– За то я могу, – торжествующе произнесла мама.
– Это как это? – хором проговорили мы с папой.
– Сегодня я шла мимо Дворца Культуры, а там объявление: «Приглашаются мальчики и девочки в кружок Художественного Слова».
– Ну и?
– Все очень просто. В этом кружке ты сможешь и стихи подобрать, и научиться их правильно декламировать.
– Декламировать?
– Рассказывать…
– А-а-а, понятно…
На следующее утро я побежал во Дворец Культуры записываться в кружок. Меня встретила строго одетая пожилая женщина.
– Меня зовут Маргарита Андреевна, – представилась она и спросила, – А как вас зовут?
– Юра.
– Так, значит, Юрий, вы решили заняться речью?
– Речью? Мне захотелось научиться читать стихи…
– Я об этом и говорю, – мягко улыбнулась Маргарита Андреевна, – чтение стихов хорошо развивает память, а также улучшает грамотность речи.
– Ага… То есть да, – спохватился я, вспомнив о правилах культуры.
– Ну что ж. Приступим к стихам.
Маргарита Андреевна взяла со стола несколько листков с печатным текстом.
– Что это?
– Мне хочется, чтобы вы прочитали эти стихи.
– Хорошо, – я взял листки и начал читать:
«Олегу комендант сказал:«Ты для футбола ростом мал.»«Хоть раз бы стукнуть по мячу, —Обиделся Олег…»– Стоп, стоп, стоп, – замахала ладонью Маргарита Андреевна, – Что вы, Юрий, так нельзя.
– А как? – я оторвался от листков и посмотрел ей в лицо.
– Понимаете, Юрий, – вы сейчас не стихи читаете, просто тараторите, словно сдаете технику чтения. При чтении, неважно, что вы читаете, нужно выделять мысль интонацией.
– А как это?
Маргарита Андреевна жестом указала мне на стул, сама присела рядом.
– Давайте, Юрий, рассмотрим это стихотворение по кусочкам.
И мы принялись анализировать текст. Где понизить голос, где – совсем наоборот, где добавить настроение, где слегка приостановиться.
– Ну, Юрий, – проговорила Маргарита Андреевна, – прочитайте еще раз, но уже с учетом всех пояснений.
Я поднялся, вышел на середину комнаты рассказал еще раз, старательно исправляя все полученные замечания. Для себя я уже решил, что именно это стихотворение я и буду рассказывать на конкурсе чтецов. Чем-то оно зацепило меня. Может тем, что концовка понравилась мне обалденно:
«… И вот удар – и гол забит!Ребята рукоплещут…И даже комендант сказал:«Неплохо стукнул – хоть и мал».Класс! Вот этот Олег смог стать футболистом, несмотря ни на что. Я тоже должен добиться всего, что задумал. И первым шагом к достижению своих целей должна будет стать победа в конкурсе.
– Хорошо, Юрий, теперь намного лучше, – проговорила Маргарита Андреевна одобрительно. – А сейчас давай-ка выучим еще одно стихотворение:
«Он пионером был в Артеке…»
По мне первое звучало гораздо лучше, чем это. Однако, Маргарите Андреевне явно больше понравилось второе. Но тут уж ничего не поделаешь. Каждому свое.
С грехом пополам рассказал я и это стихотворение. По тому, как хмурилась Маргарита Андреевна, я понял, что не оправдал надежд руководителя.
– Не так, Юрий. Давайте еще раз…
Наконец наступил долгожданный день конкурса. С самого утра меня колотило до такой степени, что хотелось забиться под кровать и не вылезать наружу. И черт с ним – с конкурсом. Еще как опозорюсь перед всеми. И тогда Наташа не то что заметит меня, а, скорее, просто отвернется от меня с презрением.
За полчаса до начала занятий за мной как обычно зашел Валерка. Он понимающе посмотрел на меня.
– Ладно тебе трястись, – сказал мой друг, – Пошли в школу.
– А вдруг… – испуганно проговорил я.
– Прекрати, – строго выговорил он, – я же не…
– Что? – тут я даже забыл о своих страхах, – Ты тоже?
– Тоже? – прикинулся непонимающим Валерка, – Что тоже?
– Ты участвуешь в конкурсе, – я уже не спрашивал, а уличал моего лучшего друга.
– Да, – вызывающе ответил он, – А чем я хуже тебя?
– Тогда держись, – я решительно шагнул за дверь, – я собираюсь победить на конкурсе.
– Я так просто не сдамся.
Тут во мне взыграл азарт. Я тоже не собирался сдаваться без боя.
* * *
Конкурс начался после шестого урока. Небольшой актовый зал школы заполнился учениками с пятого по восьмой класс. Никак не меньше двух сотен получилось, а то и больше, если еще и всех учителей подсчитать. Ничего себе, выходить на сцену перед таким количеством народа. Теперь я понял, что означает выражение «душа ушла в пятки». Ноги стали неподъемными. Я никак не мог заставить их двигаться в сторону сцены.
– Юра, иди скорее, – подтолкнула меня в спину наша пионервожатая Марина, – скоро начинаем.
На сцену вышел первый выступающий…
Второй…
Я оказался прав: они читали стихи из школьной программы. Это несколько приободрило меня.
Третьим выступал Валерка.
На мое удивление, в его стихотворении не было ничего похожего на рифму. Там был какой-то рассказ на тему написанной на стене фразы «Да здравствует Ленин!». Так называемое стихотворение в прозе. Но Валерка на этом не остановился, а прочитал еще одно – небольшое – «Притяжение Луны».
Хлопали ему сильно. Гораздо громче, чем всем предыдущим. Мне сразу вспомнилось, о способе голосования у спартанцев, о котором я совсем недавно прочитал в учебнике истории. Чем громче – тем лучше.
Наконец подошла и моя очередь.
На негнущихся ногах я вышел на сцену. Внезапно захотелось убежать, чтоб не видеть это многообразия глаз. Большинство их обладателей готовы были всех поднять на смех. Закрыть глаза что ли? И вот тут я увидел Наташу. Все, вот ей я и буду рассказывать. И будь что будет.
Я собрался с силами, поднял высоко голову, и начал так, как меня учила Маргарита Андреевна. Я старался изо всех сил, выдерживая все паузы, подчеркивал мысль интонацией. В общем все делал так, привык на занятиях в кружке. И вот я закончил свое выступление. Ответом мне была полная тишина. Я растерянно огляделся вокруг. Неужели я выступил хуже всех. В глаза навернулись слезы. Все… Я даже с этим не справился. Опустил голову…
И тут зал взорвался оглушительными аплодисментами.
Это была безоговорочная победа!
Юный стрелок
С утра я достал лук и принялся отрабатывать меткость стрельбы. И все потому что накануне наш физкультурник, то есть учитель физ-ры Борис Николаевич пообещал устроить соревнование по стрельбе. А какой я Быстрый Олень, если не смогу добиться успеха в этом испытании.
Лучше всего, конечно, тренироваться на улице. Но как выйти на улицу с луком? Во-первых холодно. Зима на дворе. А во-вторых, там же ребята гуляют. И стоит мне показаться на улице, как никакой тренировки уже не будет. Начнется какая-нибудь игра, и не факт, что всю игру лук со мной останется. Всем захочется выстрелить. А ведь ни у кого же нет уже летнего оружия, только у меня. Несправедливо будет, если я буду с луком бегать, а все остальные? А вдруг еще кто отберет, и тогда я вообще без лука останусь.
Нет уж, я как-нибудь дома…
Поначалу я собирался укрепить щит с крестом в кресле и уже поставил круглую крышку от бочки между подлокотником и сиденьем, как вдруг заметил, что в случае чего мои стрелы опять-таки попадут в тот же самый многострадальный шкаф. Опять мне попадет. А сколько я потом лук и стрелы по-новой делал… я даже укромное место для всего этого нашел, чтоб не дай бог родители не нашли. А то опять все уйдет на мусорку. И опять все снова начинай… Ну уж нет, дудки.
Тогда я переместил щит, то есть теперь мишень, в середину комнаты, прикинув, что в случае непредвиденных обстоятельств, стрелы просто напросто запутаются в шторах, и ничего не повредится. Замечательно придумал.
Встал я напротив мишени, прицелился.
– Вжик, – свистнула тетива.
– Х-р-р, – отозвалась штора.
С первого же выстрела я воткнул стрелу прямо в ткань. Древко поникло, слегка раскачиваясь, наконечник пробил штору и зацепился за материю. Дернул я стрелу на себя. Сильней качнулась штора, но стрелу выпустила. А вслед за моей стрелой сквозь штору блеснула солнечная стрела. Аккурат в точку попадания. Да уж, дырка…
Я почесал голову. Неприятность. Но ведь шторка же не шкаф. Дырку еще могут и не заметить. Вечером солнце не будет стрелять сквозь окно. Его у нас почти и не видно. Мама даже говорит, что мы живем как в склепе. Только еще бы узнать, что такое склеп. Во всяком случае это что-то такое, куда не попадает солнце. Пока я так размышлял, солнце вовсю раскачивало штору, вычерчивая на полу замысловатые световые фигуры. Я уж и о луке забыл. Постелил на пол листок бумаги, и давай солнечные следы карандашом зарисовывать. Здорово получилось.
Но тут в памяти всплыло предстоящее соревнование.
Чтоб тебя.
Я взглянул на часы. Время идет, а я еще и не стрелял как следует. Вот опозорюсь. Наташа посмотрит на меня зеленющими глазами, вздернет носик. И тогда все… Не спасут меня ни картинки, хоть я весь класс ими зарисую, ни фигурки. Чем я потом смогу добиться хоть какого-то внимания к себе. Сплошной неудачник. Подумаешь, стихи прочитал. А настоящий индеец должен уметь не стишки рассказывать, а быть воином.
Я снова встал наизготовку.
– Вжик. Тук.
На этот раз стрела зацепилась за кончик щита.
Уже лучше.
– Вжик. Тук.
– Вжик. Х-р-р.
Опять шторка. Еще один луч загулял по полу.
– Вжик. Тук.
Звонок в дверь.
Кто бы это мог быть, неужто родители раньше пришли. Щаз как застукают меня на месте преступления.
Быстро запихнул я все под диван. Потом достану. И пошел открывать.
Передо мной стоял весь запорошенный снегом Валерка, уже с портфелем.
– Ты что, Юрка, сдурел? – с самого порога завопил он.
– А что такого? – я непонимающе смотрел на друга.
– Он еще спрашивает, – Валерка взмахнул руками, – на часы давно смотрел?
Я обернулся к часам.
Ничего себе. Увлекся я не по-шуточному. До звонка минут пятнадцать осталось. И пятнадцать же минут до школы еще и идти. А я еще и не переоделся.
Вот если бы Борис Николаевич сегодня принимал зачет по бегу… Мы с Валеркой точно бы по пятерке заработали. Причем бежали-то мы по снегу в зимней одежде, да еще и с портфелями. Совсем как этот, который от Марафона бежал. Руфина Викторовна нам недавно рассказывала. В доспехах, после целого дня битвы…
В общем, успели мы к самому-самому звонку.
Еле отдышался. Ботинки мои гулко протопали в класс. Мелькнуло перед глазами лицо Наташи, скрипнула парта. И как раз прогудел звонок.
Почему прогудел?
Это он раньше заливался мелодичным звоном. Потом словно внезапно охрип, осип… в общем совсем его не было слышно. Прошипит где-то вдалеке, и все. Разве только по часам можно сориентироваться.
Надоело это всем, и решили его отремонтировать. Вот после ремонта он и стал гудеть, да еще таким басом, что поначалу я аж вздрагивал…
Итак, значит, прогудел звонок.
Математика. А мысли мои ужасно далеки от всяких там примеров, я все о стрельбе думаю. Скорее бы уж…
Даже Зоя Александровна заметила.
– Юра, – строго проговорила она, подходя к моей парте…
Она еще что-то произнесла, но я не сразу понял, о чем речь. Вот заклинило у меня и все тут…
– Павлов, – наконец пробился ко мне голос Зои Александровны, – чем это ты у нас занят?
– Извините, – я медленно поднялся, – я больше не буду.
Слегка скосил глаза в сторону Наташи. Как стыдно-то. У нас с ней негласное соревнование по выполнению заданий по математике: кто больше успеет сделать за урок. Когда она больше нарешает, когда я. А тут… Я почувствовал, что у меня краснеют уши. Этого еще не хватало.
– Ладно, садись, – ладонь математички опустилась на мое плечо, – и больше не отвлекайся.
Я опустился на сиденье и низко склонился над тетрадкой. Ни на кого смотреть больше не хотелось. Занялся математикой. И тут словно прорвало. Примеры у меня решались один за другим, с такой скоростью, что к звонку я смог прорешать и почти половину заданий следующего параграфа. Вот так фокус.