Когда заканчиваются сказки
Но прежде – сбить с себя человеческий запах. Волк повалился на спину и принялся кататься по снегу. Лошадь обеспокоенно попятилась, но наброшенная на ветку узда не позволила ей сделать больше пары шагов.
Волк вывалил язык и завозился с удвоенной силой, как можно глубже зарываясь в мягкий, пушистый снег. Всё его существо переполняла бурная звериная радость.
Вскочив на ноги, Волк отряхнулся и сорвался с места. Он нёсся сквозь чащу на пределе возможностей. Наконец. Наконец он ощущал тягучее напряжение в мышцах и ветер, что путался в шерсти, ловил окружающие запахи и звуки. Наконец он чувствовал мир полностью, по-настоящему, чуял и осязал всю его суть, а не те жалкие обрывки реальности, что были доступны ему в человеческом облике.
Лапы утопали в снегу и приходилось подпрыгивать, вздымая белоснежные зыбкие волны и распугивая синиц. Свобода. Счастье. Свобода. Жизнь. Воля. Волк не знал всех этих слов, но чувствовал. Ему не нужны были слова, чтобы понимать, кто он, чтобы придавать себе смысл. Самого его существования уже хватало. Он был един с миром, был его частью, он и был миром. И это первобытное, неразрушимое единство становилось его силой, его счастьем и его свободой.
Атли завидовал этой волчьей способности – ощущать себя счастливым и свободным, даже будучи бóльшую часть времени запертым в человеческом теле. Возможно, дело бы в том, что для Волка не существовало ни прошлого, ни будущего, только одно вечное, всепоглощающе прекрасное «сейчас». Сейчас, пока его лапы взрывают снег, пока ветер свистит в ушах, пока мышцы работают на пределе возможностей – всё остальное неважно. Момент, настоящее, миг – вот она жизнь, и кроме этого мига не существует больше ничего, не существовало и не будет существовать. По крайней мере, так думал Волк.
Хрустнула ветка, и Волк вскинулся, навострил уши и принюхался. Запах травы, шерсти и мускуса. Пасть наполнилась слюной, Волк замер, ожидая реакции Атли, но тот отступил в тень, позволяя золоту сознания Волка заполнить всё доступное пространство и решать самому.
Волк бесшумно двинулся навстречу запаху, туда, откуда доносился шум воды. Лапы мягко ступали на снег, обходили веточки и препятствия, не оставляя добыче и шанса услышать приближение хищника.
У ручья пил воду упитанный олень. Он ещё не успел исхудать, и круглые коричневые бока с подпалинами выглядели крайне аппетитно. Огромные ветвистые рога почти касались воды, уши беспокойно стригли воздух.
Волк замер и медленно приблизился, заходя к оленю сзади и стараясь ступать как можно тише. Это оказалось сложно, учитывая, что размером он не уступал своей добыче. Но олень был слишком поглощён утолением жажды, чтобы заметить его приближение. Ещё несколько шагов…
«Прыгай, достанешь», – подумал Атли, но Волк только дёрнул ухом, отмахиваясь от него.
Шаг. Ещё один. Приготовиться. Опустить голову. Прижать уши.
Олень вскинул голову, но слишком поздно.
Волк прыгнул. Мощные челюсти сомкнулись на беззащитной шее, и они вместе покатились по снегу.
Олень не издал ни звука, когда огромные лапы прижали его к земле, а зубы вырвали трахею.
Снег окрасился красным. А Волк, как и полагается волку, принялся утолять голод, делясь своей радостью и звериным счастьем с Атли. Хотел бы и Атли, чтобы в его жизни всё было так понятно и просто.
* * *Когда Атли вернулся в гарнизон, в кабинете его уже ждали. У дверей стоял царский стражник. Он поклонился и открыл дверь.
Царевич Дарен развалился в кресле у стола и лениво листал книгу. Русые волны волос закрывали уши и часть лица, губы едва заметно шевелились, проговаривая написанное на странице. Ноги в высоких сапогах он вытянул и забросил одну на другую. Алый, подбитый мехом плащ небрежно лежал на спинке кресла. Заслышав Атли, Дарен вскинул голову, зелёные глаза его сверкнули в свете свечей, а губы изогнулись в приветливой улыбке. Взгляд скользнул по лицу Атли, и тот тряхнул головой – в зеркало он не смотрелся, но подозревал, что после нескольких часов в лесной чаще успел знатно перемазаться и меньше всего сейчас походил на принца и капитана Гвардии. Но всё же Атли открылся в ответной улыбке – Дарену он всегда был рад.
– Здравствуй, братец! – воскликнул Дарен, и глаза его засветились восхищением и завистью. – Никак бегал по лесу волком?
– Хочешь в следующий раз пойти со мной? – Атли прошёл за стол и опустился в кресло у окна.
Дарен рассмеялся как мальчишка.
– Не оставляешь попыток сделать из меня оборотня? – подмигнул он, достал из рукава шёлковый платок и постучал себя пальцем по левой щеке. – Вот, держи, у тебя кровь.
Атли потёр платком щёку, и белый шёлк окрасился в красный. Шутливого настроения Дарена Атли не разделял, наоборот – сделался серьёзным. Волки не любят шуток, особенно с ними.
– Пусть ваш род и потерял способность обращаться в медведей, – сказал он, – но Волк должен быть где-то внутри. Кровь не обманешь.
Атли замолчал и выжидающе уставился на Дарена. Мать царевича – принцесса Сольвейг – была оборотнем, Волчицей, сестрой самого короля Вегейра, и Атли ни за что не поверит, что её способности не передались их с Радомиром сыну.
Дарен снова запрокинул голову на спинку кресла и шумно выдохнул. Лицо его одновременно выражало досаду и надежду.
– Как бы я хотел, чтобы это было правдой, Атли, – протянул он, глядя в потолок. – Но, боюсь, мои предки так ненавидели магию, что сначала Велес отобрал у нас медведей, а теперь и ваш Великий Волк побрезговал иметь со мной дело.
Он потёр лицо руками, вздохнул и встрепенулся, будто стряхивая с себя мысли.
– Но напомни, братец, мне вернуться к этому разговору, когда наши дела станут… попроще.
– Так ты ко мне по делу? Я уж думал, в кои-то веки поболтать заглянул, – мрачно пошутил Атли, убирая платок Дарена в карман. – Как отец?
– Уже неделю не просыхает. Никогда его таким не видел. Иронично, что он всю свою жизнь ни во что не ставил женщин, но теперь не может взять себя в руки из-за одной из них.
– Будем честны, ты ему добавил сверху. – Атли склонил голову набок. – Закрутив с Рогнедой.
Дарен смутился, щёки вспыхнули стыдливым румянцем.
– Ты знаешь, что всё было не так просто, Атли. И что я бы никогда не прикоснулся к ней, если бы не… – Дарен осёкся и посмотрел в сторону, а Волк внутри Атли почувствовал горький, похожий на полынь, запах вины. – Если бы ты знал, братец…
– Я знаю, что сделал тебе огромное одолжение, не отправив её на плаху, Дарен.
– Ты ещё не нашёл Финиста? – спросил Дарен, и его слова больно укололи Атли.
Финист – продажный Сокол, вор и убийца, успевший, помимо всего прочего, за мешочек золота покуситься на жизнь царской невесты и, когда правда всплыла наружу, сбежавший, воспользовавшись неразберихой в Гвардии. Что ж, такие ублюдки встречались даже и в Вольской Гвардии. Атли должен был поймать его, арестовать и публично казнить, но и думать забыл об этом деле под валом других проблем.
– Дарен… – начал было он.
– Он хладнокровно убил её, Атли! Вогнал нож под рёбра и сбежал как ни в чём не бывало. И ты бы даже не узнал об этом, если бы не я. Нельзя спустить ему это с рук.
Атли тяжело вздохнул и потёр переносицу. Усталость, отступившая на несколько часов, навалилась на плечи с новой силой, отзываясь гулом в ушах.
– Я не спущу ему это с рук, обещаю. Я разослал письма с приказом о его аресте во все Дома Гвардии в Вольском Царстве. Если Финист рискнёт появиться где-то, где есть мои Вороны, то его тут же схватят. Но прошу, пойми: если Гвардия развалится, то ловить Финиста будет некому. И я уже ничего не смогу сделать. Поэтому, пожалуйста, дай мне время. Я прошу тебя как брата.
Дарен отвёл взгляд, поднялся на ноги, одёрнул кафтан и взял со спинки кресла плащ.
– Если тебе потребуется моя помощь, дай знать, – сказал он. – С Гвардией… Я попытаюсь поговорить с отцом.
– Как это ни прискорбно, – Атли тоже поднялся, – пока Радомир топит своё горе на дне бутылки, он не интересуется делами Гвардии. И меня это устраивает.
– Он ничем не интересуется. Двор уже вовсю сплетничает, а князья беспокоятся. Я успокаиваю их как могу, но получается, если честно, не очень.
– Ты будущий царь. Научишься. И всегда можешь рассчитывать на мою поддержку.
– Спасибо, братец. – Дарен коротко кивнул, набросил плащ и покинул кабинет.
Атли упал обратно в кресло и ещё несколько минут задумчиво смотрел на закрывшуюся за царевичем дверь.
4. Осколки озера Светлояр
Огромный железный змей под названием «поезд» проглотил Василису, и она, цепляясь за руку Дины и стараясь дышать спокойно, прошла глубже в его нутро, полное синих мягких сидений. От шума звенело в ушах, от ярких табличек рябило в глазах, а людей вокруг было столько, сколько Василиса никогда не видела даже на рынке в Даргороде, когда привозили свежую рыбу.
Дина потянула Василису в угол, прислонила к серым двустворчатыми дверям с белой надписью «Не прислоняться» и встала перед ней, чтобы оттеснить от остальных. Впрочем, поток людей тут же нахлынул и буквально вдавил Дину в Василису.
– Надо было покупать билеты на день, чтобы не угодить в утренний час пик. Всё равно отгул взяла, могли бы и выспаться, – виновато сказала Дина. – Ты как? Бледная чего-то.
Василиса сглотнула. Нужно успокоиться. Это просто люди, а это – просто их способ передвигаться. Обрывки памяти Светланы подсказывали ей, что это вполне себе обычное место, но сознание Василисы вопило от ужаса и требовало у тела сбежать как можно дальше из этого громыхающего подземелья, под завязку набитого людьми.
«Ты Ворон, – убеждала она себя. – Видела вещи и похуже. Дыши. Дыши».
Рука машинально скользнула к перстню Беремира, но на пальце было пусто. Конечно, пусто. Василиса зажмурилась и медленно выдохнула. Она разделалась с целой деревней волколаков, победила Лихо, пусть с натяжкой, но выстояла против самого могущественного чародея всех времён. Она справится. И без кольца, и без магии, и без Кирши.
– Всё хорошо, шумно очень. – Василиса растянула губы в улыбке. – Отвыкла от… этого.
– Прости, знаю, что ты не любишь метро, но побоялась, что на такси мы не доберёмся на вокзал вовремя по пробкам. Но я купила нам билеты в бизнес-класс, так что нас ждёт четыре часа комфорта.
Василиса растерянно кивнула. Дина говорила быстро, и тело Светланы не успевало подкидывать значения всех слов, так что часть смысла ускользала и терялась, а слова превращались в набор отдалённо знакомых звуков.
Поезд выплюнул их на какой-то станции, а толпа понесла дальше, на улицу, к невысокому каменному зданию с башнями, мимо грозных мужиков в чёрном, которые тыкали в прохожих светящимися палками, и странных аппаратов, в которые люди забрасывали свои сумки. Дина шагала вперёд уверенно и спокойно, и Василиса старалась не уступать ей в уверенности, по крайней мере внешне.
Если Василиса – Ворон, то и вести себя должна как Ворон. Быть собранной, внимательной и осторожной. Сейчас она – воин, оказавшийся на вражеской территории, наступил худший момент, о котором предупреждал Беремир. Без магии, без оружия ей предстоит сложное задание: не только отыскать Источник, но и сделать то, чего раньше не делал ни один чародей – совершить путешествие между мирами.
Василиса сунула руку в карман зелёной куртки, проверяя, на месте ли клубок. Морена оставила его не просто так. Должно быть, клубок – это ключ, а богиня сейчас продолжает развлекаться, наблюдая издалека.
Василиса оглянулась, всматриваясь в серых людей с грустными лицами, спешащих мимо и не замечающих ничего вокруг. Морены, разумеется, среди них не было.
Кстати, сама богиня как-то же проходила между мирами. Конечно, на то она и богиня, что может больше обычных чародеев, но всё же, значит, такие переходы в принципе возможны. И если бы Василиса больше времени уделяла теоретической магии, то смогла бы сообразить, что делать.
Один поезд сменился следующим, Дина усадила Василису на широкое, обитое кожей сиденье, и Василиса с облегчением уставилась в спинку впереди стоящего кресла, радуясь, что оно и расположившаяся рядом Дина отгораживали её от галдящего вагона и взглядов, которые, казалось, все без исключения были направлены на неё.
Чтобы немного отвлечься, Василиса принялась разглядывать свои белые кроссовки на толстой подошве, пытаясь угадать, отчего эта диковинная и страшно уродливая обувь казалась ей такой удобной. Оттого ли, что нога Светланы к ней привыкла, или, может, и Василисиной ноге это страшилище пришлось по душе? Вообще, люди в этом мире одевались странно, жили в странных домах, ели странную еду, всё здесь было настолько не похоже на её – Василисин – мир, что голова шла кругом. Шумный, грязный, без остановки куда-то бегущий, он сводил с ума. И Василиса, глядя на проносящиеся за окном заснеженные деревья, молилась всем известным богам о том, чтобы те позволили ей вернуться домой.
Дина на соседнем кресле почти сразу заснула, подтянув колени к подбородку и опустив голову Василисе на плечо. А Василиса прокручивала в голове воспоминания Светланы, понимая, что их за время её пребывания в этом мире стало заметно меньше. Тень другой девушки, что, кажется, ещё томилась в теле, медленно растворялась, уступая место воспоминаниям, которые хранила Василиса. И Василиса чувствовала себя виноватой за это вторжение, за то, что вот так просто отобрала чью-то жизнь, даже не подозревая этого, не выбирая сама и не дав выбора Светлане.
«А если бы я могла выбрать? – подумала Василиса. – Я бы решила умереть или занять чужое тело?»
Она думала и думала, но ответ не находился. Хотела бы сказать, что предпочла бы умереть, чтобы Светлана жила, но… не могла. И от этого чувствовала себя ещё паршивее. От этого и оттого, что продолжала обманывать Дину, которая была к ней добра.
Василиса не заметила, как, согретая теплом Дины и убаюканная размеренным стуком колёс поезда, заснула, прислонившись лбом к холодному стеклу.
Ей снился Тёмный Лес. Дождь барабанил по лицу, а холодные капли стекали за шиворот. Над Василисой навис Белогор, глаза его горели красным, а в руках он держал серп. На острие серпа билось сердце.
Василиса схватилась за грудь, но наткнулась на раскуроченные рёбра. Руки залило кровью.
– Верни, – прохрипела Василиса, протягивая руку к сердцу на серпе.
– Его хочешь? – Белогор стянул сердце с лезвия, и оно, обливаясь кровью, забилось быстрее. – Его тебе уже никогда не вернуть.
Сердце в его руке почернело и рассыпалось прахом. Василиса закричала и упала на колени, собирая ладонями пыль. Она собирала пригоршню за пригоршней и прикладывала к открытой ране в груди, снова и снова, но пыль оставалась пылью и падала к её ногам.
– Ты убил меня! – закричала Василиса и ударила кулаками землю.
– Нет, девочка, я подарил тебе первый шрам.
Василиса вздрогнула и проснулась. Снова этот сон. Рубашка намокла и прилипла к спине и груди, кожа покрылась мурашками. На языке поселился металлический привкус, а губы пересохли. Василиса с силой потёрла глаза и поплотнее укуталась в куртку, стараясь согреться.
– О, ты проснулась! – Дина, которая, похоже, уже давно не спала, вынырнула из смартфона. – Очень вовремя, мы почти приехали!
* * *Такси оказалось ещё хуже поезда. Василису стошнило уже через двадцать минут поездки. Похоже, даже тело Светланы отказалось ей помочь с этой громыхающей железной телегой, которая неслась с огромной скоростью и при этом подпрыгивала на каждой кочке и выбоине.
Всю дорогу Василиса провела, высунув голову из окна в попытках вдохнуть весь свежий воздух и отогнать тошноту. Когда пытка наконец закончилась, Дина едва ли не на себе вытащила Василису из машины, усадила на ближайшую лавку и ещё добрых пятнадцать минут гладила по спине, пока Василиса, опустив голову между коленей, пыталась прийти в себя.
Дина куда-то запропастилась, но уже скоро вернулась с бутылкой воды. Василиса жадно прильнула к горлышку.
– Сразу пойдём к озеру или хочешь отлежаться в номере? – спросила Дина, присев на корточки перед Василисой и прикладывая прохладную руку к её вспотевшему лбу. – Выглядишь жутко. Зелёная вся.
– Сразу. – Василиса оторвалась от бутылки. Она не собиралась откладывать возвращение домой ни на секунду. – Хочу скорее… покончить с этим.
Дина понимающе кивнула и положила руки Василисе на колени. Грубая джинсовая ткань нехотя пропускала её тепло.
«Так, ладно. Соберись, совсем скоро всё встанет на свои места», – убеждала себя Василиса.
Дина потянула её прочь с пустующей парковки, в занесённую снегом берёзовую рощу, за которой темнело ещё не успевшее застыть озеро. Зеркальный диск сжимало плотное кольцо деревьев.
По берегу гуляли редкие люди: парочка размеренно шагала под ручку, мужчину в яркой зелёной шапке вела на поводке собака, трое мальчишек веселились, бросая в озеро камни; поодаль, у самой воды, сидели на маленьких стульчиках несколько рыбаков. Ничего не выдавало в озере Источника магии.
Василиса подошла к самому краю и попыталась всмотреться в тёмные воды озера, разглядеть в них отражение другого мира, почувствовать магию, щекотку под кожей – хоть что-то. Но, похоже, это было просто озеро. Обыкновенное, холодное и безжизненное.
Василиса стиснула клубок в кармане, сжала зубы. Глаза защипало, а горечь разочарования комом встала в горле, мешая дышать. Надежда на возвращение домой рушилась, не успев обрести чёткие очертания.
– Свет… – Рука Дины легла на её спину. – Ты готова?
– К чему? – сдавленно спросила Василиса.
Дина скользнула по её лицу взглядом, полным заботы и беспокойства. А Василисе стало тошно.
– Вернуть чародейку домой, – ласково сказала Дина.
– Она не вернётся. – Василиса почувствовала, что злится. – Это не Источник, здесь нет другого мира и не звенят никакие колокола! Всё это враньё!
Гнев клокотал, бурлил, и раньше бы он выплеснулся в мир снопом искр или языками пламени, но не теперь – теперь он, запертый, пленённый, жёг грудную клетку и иглами колол лёгкие, причиняя Василисе почти физическую боль.
– Давай просто попробуем. – Дина продолжала мягко давить. – Что для этого нужно? Заклинание? Может быть, какое-то зелье? Тебе нужно…
– Ты не понимаешь! – взорвалась Василиса. – Боги, Дина, ты ничего не понимаешь! Я не она, ясно? Я не твоя Света или кто она там! Я, чубась его за ногу, заперта в этом чёртовом теле! В этом отвратительном мире! И я не знаю – можешь ты это понять, – не знаю, как вернуться домой!
Дина отступила на шаг, ошарашенно глядя на Василису. Кудри её разметал ветер, и лицо на их фоне казалось болезненно бледным. Василиса же жгла её взглядом и сжимала кулаки. Ногти впивались в ладони, а из горла рвался бессильный плач, но она сдерживала его, плотно стиснув зубы.
– Света, давай выдохнем и успокоим…
– Ты глухая? Я не Света!
Тут уже не выдержала Дина. Щёки пошли пятнами, рот перекосило. Она сделала стремительный шаг к Василисе.
– Хватит! – крикнула она. – Думаешь, мне легко? Со всем этим! – Она неопределённо взмахнула руками вокруг Василисы. – Я забочусь о тебе, как о ребёнке! Я терплю, что ты обращаешься со мной, как с чужой! Даже с матерью твоей общаюсь вместо тебя! Потащилась сюда, чтобы тебе, блин, стало легче! Думаешь, мне легко?! Думаешь!.. Всё это!..
Она тяжело дышала, красная и взъерошенная, в чёрном пальто, она вжимала голову в плечи и напоминала побитую ветром ворону. И Василисе стало её жаль, и снова накрыло топкое чувство вины.
– Я этого не просила! – воскликнула Василиса, не способная вынести этих чувств.
Дина открыла было рот, чтобы крикнуть что-то в ответ.
– Да тише вы! – гаркнул кто-то. – Всю рыбу распугаете.
Дина с Василисой замерли и оглянулись. Это оказался один из рыбаков, вернее, рыбачка, – широкоплечая женщина с короткими белыми волосами, она сидела на стуле, вытянув ноги в берцах и скрестив руки на груди. У её ног лежала удочка.
– Разорались, – проворчала она, поправляя лацканы чёрного кожаного пальто. – Дома выясняйте отношения, понятно?
– Где хотим, там и выясняем! – Василисе нужно было хоть куда-то деть свои гнев и разочарование, и лучше уже пусть это будет незнакомка, чем Дина.
– Свет. – Рука Дины уже привычно легла Василисе на спину, голос звучал спокойно и почти ласково. – Пойдём, обсудим всё в номере. Про чародеек, магию и другие миры. Я думаю… думаю, нам лучше всё это серьёзно обговорить и решить, что делать. Тебе… Я думаю, тебе нужна помощь.
– Мне нужно вернуться домой, – пробормотала Василиса, глядя в рыбьи глаза рыбачки. Та бесстрастно хмыкнула и отвернулась.
– Ты уже дома, – эхом отозвалась Дина.
5. На разных краях пропасти
Кирши вернулся в гарнизон поздней ночью, радуясь пустым коридорам корпуса. За весь путь от ворот до своей комнаты он встретил только двух Воронов, когда заводил коня в стойло. Вороны же коней запрягали, явно собираясь на задание.
Нечисть в последнее время так разбуянилась, что гарнизон практически постоянно пустовал, ни один Ворон не сидел без дела. Соколов же по-прежнему держал при себе Совет, что порядком раздражало Атли, но поделать он с этим ничего не мог. Правила Гвардии обязывали Соколов охранять Совет Чародеев в случае опасности, и гибель всех командиров Гвардии как раз считалась таким случаем. Так что пока у Гвардии не появится новый главнокомандующий, отозвать Соколов не получится.
Несколько дней пути вымотали Кирши, и он долго отмокал в ванне, предусмотрительно забросив мешочек, в котором обитал Тирг, в ящик стола. Болтовни домового он бы сейчас не вынес, а тот, питаясь энергией Тёмного, не мог обретать телесную форму, если Кирши не носил мешочек на себе.
Тёплая вода убаюкивала, и Кирши даже несколько раз задремал, пребывая где-то между сном и реальностью, поэтому думал, что непременно уснёт, едва голова коснётся подушки. Но не тут-то было.
Когда Кирши, завёрнутый в полотенце, вышел из ванной, Атли уже ждал его в комнате. Он сидел на стуле у стола и играл с гусиным пером, то балансируя им на пальце, то подбрасывая в воздух и ловко перехватывая на лету.
Сон как рукой сняло, и Кирши внутренне ощетинился, с досадой отмечая, что потерял бдительность и не услышал, как Атли вошёл.
Малахитовые глаза Атли взглянули на Кирши исподлобья, замедлились где-то на уровне живота, скользнули ниже и быстро вернулись наверх, к лицу.
– Видел, как ты приехал, – сказал он и натянул привычную фальшиво-дружелюбную улыбку, от которой Кирши тошнило. – Почему не зашёл ко мне?
– Думал заглянуть утром, когда не буду валиться с ног от усталости, – бросил Кирши, нарочито равнодушно проходя мимо Атли и сбрасывая полотенце на кровать.
Атли затопила горячая волна смущения и рикошетом ударила Кирши под дых. Щёки вспыхнули, а желудок сделал предательское сальто, и Кирши поспешил натянуть штаны. Чёртова клятва.
Кирши обжёг Атли полным ненависти взглядом, сгорая в бессильной злости оттого, что тот не может в полной мере ощутить эту ненависть, тогда как Кирши, словно верный пёс, вынужден делить и проживать все чувства своего хозяина.
Атли отвёл взгляд, и смущение сменилось стыдом, таким топким и ярким, что Кирши даже не мог разобрать, чей именно это стыд – его или Атли.
– В Горлицах было четыре ночницы. – Кирши поторопился сменить тему и натянул рубаху. – Я всех убил.
– Сразу четыре? – проговорил Атли, и Кирши поморщился от его беспокойства. – Леший, что же творится?
– Древнее зло поднимает голову и идёт уничтожить всех нас? Готовьте девственниц и скалы, – хмуро пошутил Кирши и расчесал пятернёй влажные волосы. Холодные капли тут же пропитали рубашку и мурашками разбежались по телу.
Атли проследил за его движением, и Кирши стиснул зубы, чувствуя, как тягучая истома собирается внизу живота, а в голову лезут, сбиваясь в тугой клубок, мысли, слишком далёкие от прикованных к скалам, на радость древним чудищам, девственниц.
Он знал, что как только Атли покинет комнату, наваждение исчезнет, он снова станет собой и обретёт какое-то подобие свободы, хотя бы над своими чувствами. Но пока Атли был тут… Кирши уже сотню раз пожалел о том, что вздумал поиздеваться над Атли с этим дурацким полотенцем. Впрочем, тогда он хотя бы руководствовался собственными чувствами, а не отражением чужих.
– Ты сделаешь для меня кое-что? – спросил Атли, глядя себе под ноги.
Если бы он приказал, Кирши упал бы ему в ноги и принялся радостно вылизывать его сапоги. Одно его слово – и Кирши лишил бы себя жизни. Взгляда хватило бы, чтобы поставить его на колени. К чему эти игры в дружеские просьбы? Он же и сам прекрасно знает, как работает клятва верности.
– Просто прикажи, – выдавил Кирши, до боли вцепившись пальцами в край стола.