Вкус жизни

Так вот, я не помню, когда так искренне до слез смеялась. Я в этом зоопарке будто на десять лет помолодела. Потом еще много дней, вновь и вновь вспоминая милую просительную мордашку прекрасного животного, я по-детски переживала эту восхитительную историю и снова смеялась. Теплая волна проходила через сердце и радостно будоражила его, и я чувствовала себя удивительно счастливой.

А на этой фотографии мы с Юлечкой в выставочном зале нашего центра искусств. Один мой знакомый художник поинтересовался у нее впечатлением от своих картин. На что получил мгновенный четкий ответ: «Вот эта понравилась. Видите – гитара перевернута, все разбросано. Разгром, но на пятерку! Еще есть у вас одна очень хорошая картина. Вон та. Тут все намешано, течет разными красками. В моем стиле рисуете!»

Внучка тогда начала ходить в художественную школу и с удовольствием выступила в роли эксперта. Художник отошел растерянный, так и не поняв: радоваться или огорчаться ему такой категоричной оценке его произведений ребенком. Я заверила знакомого, что внучка в восторге, иначе ее «рецензия» не была бы столь эмоциональной и в то же время краткой.

Я замечаю, что у Юли бывают моменты вдохновения, тогда она говорит легко, радостно и восторженно. Слова, не задумываясь, употребляет умные, обороты яркие, образные и к месту. И, похоже, в эти минуты она сама себе нравится. Жаль, если эта способность не останется в ней, отомрет во время обучения в школе, как многое другое хорошее, что я замечала в своих детях. Тогда у меня не хватало времени на их воспитание, но теперь я пытаюсь «отыграться» на внучке. Мы часто беседуем. Однажды спросила у нее:

«Как у тебя возникают мысли?»

Она ответила просто, будто говорила о чем-то обыденном, например, о своих куклах. А может, у нее у самой возникал этот вопрос, и она для себя его уже проанализировала. Передаю дословно: «Понимаешь, бабушка, иногда они идут по короткому пути: мозги – рот. В другой раз мысли долго по голове блуждают и застревают то в одном месте, то в другом и никак не выходят. Как по спиральке крутятся и крутятся. А веселые, радостные мысли и шутки сами выскакивают с красивыми и даже иногда с умными словами».

Нет, девчата, вы представляете – в восемь лет она уже понимала прелесть случайно вырвавшегося яркого словца. А теперь ей десять, и она уже намеренно вбирает в себя новые компьютерные словечки, жесты, повадки друзей, выспрашивает, учится, познает. Понимает, что все это может ей пригодиться в спорах с много воображающими мальчишками. Ей хочется быть на уровне.

И в то же время она еще такая маленькая. Идем мы как-то с ней мимо строящегося дома, ну я и брякнула от фонаря, мол, подрастешь, может, в этом доме жить будешь. А она чуть ли не в слезы: «Не хочу никуда от мамочки уходить». А что она «запоет» через десять лет?

Нравится мне, что внучка незакомплексованная и в карман за словом не лезет. Вот, на первое сентября я говорю ей как можно патетичнее:

«Сегодня у тебя праздник нового учебного года! (Второй класс)».

Она в ответ тут же парирует:

«Нет, бабушка, сегодня похороны лета».

Та́к вот, дорогие. Хоть стой, хоть падай. А недавно, сидя у меня в гостях, она в рекламном журнале «Эльдорадо» внимательно изучала страничку с мобильными сотовыми телефонами и увидела новинку за восемнадцать тысяч рублей. Вскочила и воскликнула:

«Ни фига себе!»

Потом после паузы произнесла задумчиво:

«Можно даже сказать: «Ни хрена себе!»

Зять мой, ее отец, расхохотался:

«Смотрите, мама, Юля поняла, что так круче звучит.»

Внучка в смущении подбежала ко мне и шепчет на ухо:

«Ба, я грубое слово сказала. Прости. Но оно сюда так подходило!»

Меня это слово не обожгло, не рассердило и даже не раздосадовало. Оно на самом деле было к месту. Пришлось простить, даже взять внучку под свою защиту, потому что ее мама – моя дочка – возмутилась, даже занесла руку для шлепка по попе. Я сказала ей: «Хватит бодаться, не ищи проблем там, где их нет. Ну, позволил себе ребенок секунду «неизысканного» удовольствия, и что? Не уничтожать же на корню росточки зарождающегося у нее чувства юмора?»

Моя дочка недолюбливает шуточки своего мужа. Они ее уже тем задевают, что всегда направлены на жен и тещ. Нет, чтобы хоть иногда в свой адрес проехаться. Слабовато у него с самоиронией, самолюбие свое оберегает.

Почему-то вспомнила сейчас дочкино детство, ее заметки в школьной стенгазете, наполненные газетных фраз, она тогда третьеклассницей была. Надо же было такое придумать – в девять лет дети к политинформациям готовились по передовичкам газеты «Правда»! Маленькие дети и в нашем, и в их поколении одинаковые. Взрослые изменяют детей согласно окружающей действительности.

Юлечка похожа на отца, но я радуюсь, замечая, что в жестах и мимике внучки проглядывают какие-то черты бабушки и дедушки. Значит, тянется наша ниточка, не обрывается, передаются в следующие поколения наша кровь и неплохие гены.

Лена встретилась глазами с Аллой. Она напротив сидит. У нее, как и прежде, ясный взгляд с тем выражением спокойной уверенности и безмятежной тишины, который манит к себе, незаметно втягивая в сферу своего влияния, подчиняет себе силой любви и уважения. Она совсем не изменилась: все так же курносый носик задорно смотрит на полярную звезду, та же пушистая светлая челка над смоляными тонкими бровями, пухлый улыбчивый рот. «Интересно, повезло ли ей с мужем? – думает Лена. – Хотелось бы. Прелесть, какая была девчонка. Почему она молчит?»

Лера – черноглазая жгучая брюнетка, в юности шустрая, горячая и впечатлительная, – услышав рассказ Жанны, заливисто рассмеялась:

– Мой внучок Гена в шесть лет также грубовато выразился, когда конфету ел: «Вкусная, обалдеть можно!» А отец ему подыграл: «Хорошо, что не офигеть». Так сынок ему тут же фитиля вставил. «Главное, говорит, чтобы не охренеть». У меня глаза на лоб полезли. Пришлось, когда Гена уснул, мужу лекцию прочитать о культуре речи. Наверное, на даче нахватался Геночка от него грубых словечек. Там у наших соседей просторечье в чести. А как-то зашел Гена со мной в булочную. Я увидела новую цену на хлеб и возмутилась: «Семьдесят два рубля за батон? Бандиты!» А внук серьезно, спокойно так поправил: «Не бандиты, а «ООО-Бандиты».

Жанна продолжила рассказ о своей внучке:

– Юля у нас девочка разумная, умеет трезво оценивать свое поведение и характер. Она ведь как говорит: «Я родилась под созвездием послушания и непослушания. Иногда бываю на планете радости. У меня живот болит от скуки, когда одежда не нравится, когда много работы на кухне или если со мной долго и строго разговаривают».

У моей внучки плохой аппетит, и она сама ищет способы, как его улучшить. Как-то заявила матери: «Еда и телевидение для меня взаимосвязаны. Когда кушаю, я должна эмоционально восхищаться, тогда не замечу, что ем. Это особенно важно, когда ты заставляешь меня есть творог и яйца». Я дословно привожу вам ее фразы, потому что по возможности записываю их. Вот за последнюю неделю собрала: «Ой, сейчас со страху приобрету вечную жизнь!» «Бабушка, эта твоя блузка времен Очакова и покорения Крыма?» «Народу в парке – толпа! Как молекул в твердом теле». «Дядя Саша быстро печатает на компьютере, потому что сердцем чувствует клавиатуру?» «А в раю снег бывает?». «Юля, мы только вдвоем в квартире», – говорю я внучке. «Да, тараканов у нас нет, компанию не составят», – весело поддакнула она.

К своим недостаткам она относится с юмором. Как-то при встрече со мной говорит: «Гляжу, что-то в карманах у меня полный порядок. Поняла – не моя куртка, побежала в класс и обменяла».

Недавно прибегает из школы и кричит: «Бабушка, отгадай загадку. Кто лучший киллер на любовном фронте?» Я от смеха чуть мимо стула не села. Какая неожиданная комбинация, да еще из уст ребенка. Хитрюга – говорит, а сама на мою реакцию смотрит: не переступила ли она границу воспитанности?

Нет, вы представляете, на свой день рождения не платье, не игрушки или конфеты, как мечтали мы в своем детстве, а скоростной Интернет заказала, мол, «мой устарел, он крайне несовершенный». А когда она разговаривает с мамой, я их совершенно не понимаю – они для меня будто инопланетяне.

А как-то малышка задумчиво и грустно сказала: «Всем надо, чтобы всё было правильно и умно. А так иногда хочется сказать какую-нибудь глупость, сделать что-то совершенно ерундовое, не из разряда учебно-обязательного, что-то по-настоящему детское!» Я чуть не прослезилась. Рано начинают уставать наши внуки от сложности жизни. Мыслимое ли дело, чтобы и школа, и кружки, и балетный класс.

– Все мы уже стали для наших внуков частью мира прошлого, – вздохнув, поддакнула Лера.

«В связи с перестройкой предприятие, на котором работала Лера ведущим инженером, «испустило дух», и ей пришлось уйти на пенсию. Чувствуя в себе еще достаточно сил и знаний, она тяжело переживала сокращение и неудачные попытки хоть куда-нибудь устроиться по специальности. Поначалу ей пришлось довольствоваться местом вахтера, это уж потом она репетиторством занялась», – тихо сообщила Лене Инна.

И Лену мгновенно охватила щемящая грусть. Дома, в суете будней, она не задумывалась о своем будущем. А тут все как-то сразу четко высветилось: и возраст, и все пережитое и, может быть, даже скорый…. И проклюнулось в ней совсем новое, не свойственное ей чувство – отчуждение что ли. И, чтобы погасить это неприятно кольнувшее ощущение, она натянуто-весело поддержала слова Леры:

– Вот и мой внучок, узнав, что я школу заканчивала при керосиновой лампе, а телефон впервые «вживую» увидела только в университете – и это при том, что уже в космосе полетал Юрий Гагарин, – сказал удивленно-солидно: «Да ты родилась в эпоху динозавров!»

– А мой младший внучонок Мишенька уже в пять лет со всякой бытовой аппаратурой был на «ты», – говорит Галя, яркая крашеная блондинка, – запросто включал телевизор, ставил себе лазерные диски с мультфильмами. Если где-то происходил сбой, спокойно нажимал на кнопки, искал причину неудачи, добивался качественного изображения, регулировал звук, переключался с английского языка на русский.

В семь лет он получил в подарок «навороченный» мобильный телефон. Деду некогда было заняться изучением инструкции, так он, паршивец, сам разобрался во всех функциях аппарата, сменил заставку, сфотографировав свой пупок, и с хитрой мордочкой положил мобильник на дедов стол. А потом долго «обстреливал» дедушку СМС-ками.

Я поражаюсь и восхищаюсь уровнем развития современной техники и технологий, с трудом осваиваю новинки, а для него все эти современные бытовые изыски – необходимые мелочи жизни. Пара-тройка секунд – и он с экрана компьютера получает полную информацию обо всех событиях, происходящих в семье наших, казалось, раньше недосягаемых родственников, видит их лица, слушает их голоса. Иногда рядом с ним я себя «чайником» чувствую и ощущаю потребность «подкачать» свой мозг и язык, читая книги по информатике, чтобы быть вровень с внуком.

А теперь он еще обменивается адресами с детьми чуть ли не из всех стран мира. С изобретением Интернета произошла тотальная девальвация усилий человека по преодолению пространства и времени. Я задаю себе вопрос – какие еще глобальные открытия века ожидают нас и в каких областях?

– А вырос ли человек интеллектуально, душевно, эмоционально? Оснащен-то он разнообразно, а по сути своей остался уязвимым, слабым, что особенно наглядно заметно в семье. Как бы в погоне за современными технологиями из наших детей не ушла душа. Вот чего я боюсь. Мало теперь читают дети. Как без художественной литературы формировать детские души? Человек определяется тем, что он читает. Одна надежда на наши с детьми душеспасительные беседы. Была наша страна самая читающая, а теперь стала самая торгующая, – вздохнула Аня. – Времени у детей не хватает на чтение. Слишком много у них соблазнов, которые невозможно исключить из жизни. Компьютеры и телевидение вытесняют книги. И к чему это может привести?

– Сдается мне, что люди страшатся того, чего не понимают. Не научных открытий бойся, а тупоумия и дебильной жестокости отдельных представителей человеческого вида, – хмыкнула Инна.

– Недавно у нас в семье появилась электронная книга. Мы все по очереди читаем в ней каждый свое и восхищаемся ее компактностью. Муж считает, что библиотеки скоро изживут себя, но я придерживаюсь другого мнения: бумажные книги обладают особой энергетикой, и поэтому электронные книги полностью не заменят их. Их начнут издавать меньшими тиражами, но все равно ими будут пользоваться параллельно, – весомо заявила Жанна.

– Мой муж до сих пор как великую святыню хранит проигрыватель и пластинки шестидесятых годов, хотя дом полон современной аппаратуры и музыки… В музее будем смотреть на книги. А богатые станут собирать их как редкий антиквариат, – выразила свое мнение Галя.

– Библиотеки никогда не исчезнут. На полках рядом с электронными книгами будут стоять «древние» бумажные фолианты, – возразила ей Алла. – С появлением телевидения говорили, что театры исчезнут, а их число только растет.

– А у нашего внучка́ с юмором тоже все в порядке, – сказала Мила. – Помню, пришла к нам племянница и спрашивает Мишуню: «В темноте тебе страшно?» А он рассмеялся: «Страшно, когда конфеты кончаются». Он у нас такой сластена! У меня все внуки с юмором.

Подвижное лицо Милы светится счастьем. И ничего что при этом исчезают милые веснушки, придающие ей выражение искренней восторженности, когда она в спокойном настроении.

– Человечество выживает не за счет естественного отбора, а по причине гениальных изобретений, – солидно резюмирует Вадим, Милин старший внук, довольный словами своей восхищенной бабушки. – Моя старенькая прабабушка – ей девяносто шесть, и она в полном психическом здравии – часто наблюдает за моей работой на компьютере. И вот как-то говорит: «У меня все сильнее крепнет убеждение, что мои внуки общаются посредством какого-то тайного шифра, от которого мне забыли дать ключ. Не понимаю, на каком языке они разговаривают, а я ведь на трех языках свободно общалась со студентами и до сих пор многое помню».

Вадим перед занятиями заскочил к «дяде» Славе на два слова по поводу какой-то сложной задачи и «немного» задержался «на посиделках», хотя сказал, что на все про все у него всего полчаса.

– Я бы согласилась больше не писать статей и книг, только бы у меня появились внуки. Уже заждалась, – с грустью неожиданно поведала подругам тайну своего сердца Алла и опустила свои серые, огромные под выпуклыми очками глаза. Узенькие, покатые плечи ее при этих словах совсем поникли, спина неожиданно сгорбилась.

Все присутствующие на некоторое время тактично умолкли, погрузившись в рассмотрение фотографий, и их реплики в основном касались судеб еще оставшихся в живых родителей.

– А моя Элиночка, – опять не утерпела Галина, – в три годика сочинила первый рассказик. Пошли мы с ней в парк на прогулку. Погода была чудная, солнечная! И вдруг она заговорила так тихо и проникновенно: «Была зима. Под крышей дома выросли большие сосульки. Затем пришла весна! Сосульки сначала радостно заискрились на солнце, но вдруг заплакали. Им не хотелось расставаться с зимой? Они не желали превращаться в ручеек?» Потом стишки сама стала складывать. Когда я читаю ей любого поэта, она старается ему подражать. Мне две строфы запомнились, потому что Элиночка с восторгом распевала их целый день.

«Наш веселый бегемот

Смехом надорвал живот.

А усатый таракан

Оседлал свой барабан.

Ну а муха, ну а муха

Села зайчику на ухо.

Лишь рогатая коза

Сердито жмет на тормоза».

Один раз читала я ей книгу Мало «Без семьи» – я сама ее в детстве очень любила – и вдруг она меня останавливает, дает карандаш и просит: «Записывай, бабушка». Вышло у нее доброе, трогательное четверостишье.

«В лужах блеклое небо.

В лужах лежат облака.

Детям дам много хлеба,

Много дам молока».

– Школа Лермонтовых не воспитывает, – вступила в разговор Рита, до тех пор занятая изучением новой Славиной методички для студентов.

– Я читала, что современные дети в основном воспринимают интеллект матерей, – развернула разговор в другую сторону Эмма. – Беда в том, что отцы часто самоустраняются от воспитания детей и тем лишают их нормального развития. Мама – режиссер, она лепит ребенка, а отец огранку делает. Мой сын уже в шесть лет интересовался устройством мироздания, открывал химические законы, а я, занятая каждодневными домашними делами, не имела возможности развивать его способности. Муж же занимался только собой, и увлечения сына прошли мимо него, как и, между прочим, многое, что связано с нашей семьей, с воспитанием детей.

– Возможно, вы упустили ребенка и потеряли большой талант, – грустно отреагировала Лера на слова Эммы.

Галя выслушала рассуждения подруг и продолжила рассказывать о своей внучке:

– А как-то Эля разыграла меня. Да так мастерски, что я поверила и разволновалась. Спрашиваю:

«Элик, откуда у тебя синяк на ножке?»

«С Максимом подралась, – отвечает. – Мы как начали боксировать, мутузить друг друга! Я его, он меня! Вот так: бац, бац. Здорово!»

«Чем он тебя ударил? – уточняю».

«Ногой», – отвечает.

«Больно было?»

«Нет, – успокоила меня малышка. – Ты знаешь, если рукой в подмышку ударить, это гол называется, если ногой – то два гола получаешь. А когда одновременно и рукой и ногой туда попадешь, сразу три гола засчитывается. Поняла?»

«А в лицо во время драки не бьете?» – озабочено спросила я.

«В глаза метим, если они в специальных очках. Прямо пальчиками тук-тук. Очки ударов не боятся, они же не стеклянные», – заверила меня внучка.

«Пластмасса, трескаясь, тоже осколки дает. Запомни, детка, в играх даже в шутку в лицо никогда нельзя бить. Ну, по рукам, ногам, в грудь – куда ни шло! Только не в голову!»

Элиночка настолько искренне и восторженно говорила, что я на полном серьезе стала уговаривать ее быть осторожней в играх с мальчиками. И тут она рассмеялась и сказала, что придумала себе бокс. Развела меня. Мы вместе хохотали над ее розыгрышем. Вы понимаете, она начала фантазировать, и ее как понесло! Может, у нее талант?

Я потом обняла ее и говорю: «Глядишь, еще писательницей станешь». А она мне серьезно так в ответ: «И книжки свои сама иллюстрировать буду». Уверенно сказала, потому что в художественной школе хвалят ее рисунки. В ее-то годы – в семь лет – я и слов таких не знала, а она уже понимает метафоры!

В голосе счастливой бабушки чувствовалась гордость за свое сокровище.

– Любит Эля свою учительницу? – спросила Лена.

– Как-то пришла из школы и говорит: «Если бы у меня был хвостик как у зайчика, я бы его поджала от страха перед своей учительницей». А ведь она в школе очень послушная. Чего боится? – недоуменно пожала плечами Галина.

– Сейчас заметно упал школьный образовательный ценз. А все почему? Лучшие выпускники поступают в престижные вузы, а в педагогические отправляются те, кто шли по призванию и троечники. Кого могут выучить троечники? Себе подобных. Не думаю, что новая тенденция с ЕГЭ поправит положение дел в образовании. Из методологии обучения убрали главную суть – развитие мыслительной деятельности, а оставили одни приемы и приемчики. Вот о чем хотелось бы поговорить. Мы прекрасным учителям обязаны появлением жемчужин в нашей среде. Вот тебе, Галя, вопрос в лоб: «Ты веришь в ЕГЭ?» – Аню по-прежнему волновали школьные проблемы.

«Ох уж эти мне педагоги! Начали про Тарзана, кончили про барана», – пробурчала Инна.

Жанна опять взяла слово.

– Пошли мы раз с Юлей в скверик на качелях покататься, а там девочка свое место не желает никому уступать и матерными словами всех отпугивает. Уже очередь из обиженных детей образовалась. Я беседу с ней затеяла. Не выдержала девочка нудной морали, соскочила с качелей и, подгоняя себя ругательствами, нырнула в беседку и уже оттуда продолжала сердито выкрикивать оскорбления в мой адрес. Я приблизилась к ней и попросила не выражаться грубо при пожилом человеке. А она мне в ответ: «Мои родители ругаются матом и мне разрешают. Я вырасту такой же, как они, потому что у меня такое окружение».

Сквозь напускную браваду этих слов крепко сбитой, красивой, но несдержанной девочки я почувствовала нежелание быть похожей на родителей.

– Каждое поколение должно быть чуточку умнее предыдущего, иначе не будет прогресса в развитии общества, – объясняю я ей спокойно и уверенно.

– Я пыталась учиться на пятерки, не получилось, – вдруг неожиданно горько сознается девочка.

– Ты думала, это просто? Не припомню, чтобы кому-то пятерки давались легко, – говорю я.

Юля подсказывает:

– Менделеев говорил, что успех – это один процент таланта, а остальные девяносто девять – сила воли и трудолюбие. Я в первом классе знаешь, сколько ошибок в тетрадках делала? Просто ужас!

– Я хочу быть хорошей, но родители учат меня другому: никому спуску не давать, и если надо – горло кому угодно перегрызть. Я буду такая, потому что все время с ними, – обреченно, но с явным вызовом сказала девочка.

Ее добрая душа еще пыталась восставать против жестокости и несправедливости.

– А ты поставь себе цель стать такой, какой хочешь, и не сходи с этого пути. Не сразу, но все равно получится. Я в свое время решила выбраться из деревни, получить высшее образование и добилась. Иногда так не хотелось учить уроки! Но я понимала, что не смогу уважать себя, если отступлюсь от мечты.

– Ничего у меня не получится! – прокричала девочка со слезами в голосе, сорвалась с лавочки и помчалась, не оглядываясь, домой.

– Бабушка, она из духа противоречия спорит, – успокаивала меня внучка, увидев мое огорчение. – О, какой у меня совсем недавно был дух противоречия! Как меня тянуло сказать поперек. Ну, прямо раздирало от желания возразить! Но ведь повзрослела и даже немного поумнела. Теперь грустно и стыдно вспоминать то, что было со мной.

Двое мальчиков откатали назначенное мной время. Подошла очередь Юли, а они не слезают с качелей. Я прошу того, который поменьше ростом, сойти.

– А почему я? – обиженно возражает он.

Я догадалась, что его, скорее всего, как невысокого и более слабого, ребята частенько «отодвигают в сторону» и он хотел, чтобы этого не делали взрослые, которым надлежит защищать справедливость.

– Мне показалось, ты более воспитанный и честный и хочешь, чтобы поступали по справедливости не только по отношению к тебе, – ответила я мальчику.

Не знаю, какие мысли закрутились у парнишки в голове, только он неохотно, но молча оставил качели.

Жанна замолчала, о чем-то задумавшись.

На диване Рита и Эмма шушукаются, делятся своими заботами. Лена прислушалась.

– Мне, прошедшей школу голода и холода, было непонятно, как это ребенок не хочет есть, и его кормят из позолоченной посуды, уговаривают, обещают подарки. «Что это за дурь? – думала я. – Оставьте ребенка без обеда и ужина, а на утро он сам без разговоров придет на завтрак».

– Недавно я наблюдала, как внучка гордится своими ухоженными ногтями. Она с таким восторгом о них рассказывала! А я слушала и не понимала ее радости. В ее возрасте – в двенадцать лет – я гордилась более серьезными вещами: умением решать сложные задачи, пониманием какой-то трудной проблемы, своей помощью кому-то, – говорила Эмма.

– …Разная реакция была у детей по поводу глупого поведения подружки. Одна сочувственно кривила губы, мол, что же она себя позорит, но палец о палец не ударила, чтобы помочь Зине. «Какая глупая эта Зинка!» – читалось на лице другой. Третья исподтишка довольно ухмылялась. А сестренки-двойняшки подзадоривали Зину продолжать делать глупости и говорить пошлости. А моя Светочка потом дома плакала от того, что Зина не слушала ее осторожных попыток подсказать, выручить. Свете было обидно, что «за глаза» девчонки потешались над ее младшей подружкой, вместо того, чтобы помочь малышке понять ее неправильное поведение. Светочку теперь на аркане не затянешь в эту компанию.

– …Вот я и говорю внучке, мол, у меня в детстве не было книг, обучающих рисованию. Как видела, так и рисовала. А Элиночка рассмеялась: «Это вроде того – как слышишь, так и пишешь?» А потом еще сказала: «Мне мальчишек труднее рисовать, потому что изображать их ниже моего достоинства!» Тут уж я расхохоталась. – Об этом уже Галя рассказывала Жанне.

– …Как-то я решила прозондировать отношение внучки к возможности появления у нее братика. И она мне очень даже уверенно заявила: «Я не хочу ни братика, ни сестричку. Боюсь, буду завидовать. Конечно, белой завистью, но все же завидовать. А я не хочу быть завистливой». Я ей отвечала на это, что никогда не завидовала ни чужому богатству, ни красоте, и ты перебори себя. Но она твердо ответила, что хочет быть одной-единственной, чтобы все хорошее доставалось только ей. Пришлось проводить с ней долгую терпеливую беседу, – поделилась Рита.