Давайте помолимся! (сборник)

Оказывается, надзиратель наполовину просунулся в кормушку и зовёт тебя!.. А ты и ухом не ведёшь! Ты – человек дела. Ты сегодня выполняешь полезную работу. Отлучение от работы, порой затягивающееся на долгие годы, – это тоже жестокая пытка для заключённых. Да, ты прекрасно знаешь, что после того, как покинешь Чёрное озеро… тебя ждёт каторга с её бесконечной «трудотерапией». Вернувшиеся с Колымы и Магадана, с лесоповалов Красноярска каторжане от слова «работа» бледнеют лицом. И работой, и её отсутствием могут истреблять людей тираны…

Относительно Гитлера можно сказать следующее: осуждать нужно не его буйство, а тех, кто дал волю этому буйству! Тайну следует искать не в его безумии, а в его современниках, которые наделили это безумие властью.

Когда на историческом XX съезде компартии стали одно за другим вскрываться злодеяния кровавого тирана Сталина, страна содрогнулась. Люди, перестав смотреть только вперёд, как предписывала партия, резко оглянулись назад и подслеповатыми глазами стали рассматривать пройденные пути-дорожки. Помню, как в те времена на страницах газеты «Известия» был опубликован небольшой, но с весьма содержательным подтекстом диспут между двумя известными журналистами Заславским и Рыклиным. «Нет, – заявлял один из них, – не знал я о том, что страна настолько обширно охвачена кровавым террором, и о миллионах жертв я тоже ничего не слышал!» А второй взахлёб выступал якобы оппозицией первому: «Ложь! Ты просто прикидываешься несведущим. Хотя мы и не во всех подробностях знали о лавине террора, обрушившегося на страну, но кое о чём были осведомлены, что-то слышали».

Большевистское государство, начиная с кровавого Октября, сотворило неисчислимое количество злодеяний. Когда американский президент Рональд Рейган окрестил Россию «Империей Зла»34, кто-то состроил недовольную мину, кто-то воинственно «задрал хвост». Правильные слова нашёл Рейган, дал верную историческую оценку, одной фразой припечатал коммунистов к позорному столбу. Партия большевиков – это организация воров, взяточников, грабителей, убийц, сыщиков и карателей. «Ленин, знаете, каким был? Ленин скромный, после революции Ленин жил впроголодь», – пускали нам пыль в глаза. По любому поводу приводя в пример Ленина, заставляли российский народ голодать. Ну а как же иначе-то: «Он живёт правильно, берите с него пример!» Всё зло и жестокость, творившиеся в стране, тоже связаны с его именем, людское несчастье неотделимо от имени Ленина. Поэтому считаю, что будет не лишним ещё раз напомнить о некоторых известных многим событиях. Ход мыслей и всё моё естество требуют этого. Ленин и террор35 всегда тесно сосуществовали! Несколько примеров. «Мы Россию отвоевали, – говорил языком захватчика вождь, должный, казалось бы, принести народу счастье, – теперь мы должны Россией управлять!» В начале 1918 года он готовит ужаснейший террор и научно его обосновывает. Наука нужна Ильичу, наука о запугивании и убийствах! На каждом углу красуются ленинские лозунги: «Будьте решительными и хладнокровными!», «Необходимо всячески содействовать усилению террора и расширению его границ!», «Если вы не способны к кровавой и хладнокровной мести, то известите об этом!», «Расстрелять, ни у кого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты!» Ильич – большевик, умеющий держать слово, 26 июня 1918 года он письменно в пух и прах распекает за проявление «мягкотелости» Зиновьева36, отправленного с кровавой миссией в Питер: «Тов. Зиновьев! Мы услыхали в ЦК, что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского37 массовым террором и что вы (не Вы лично, а питерские цекисты и чекисты) удержали. Протестую решительно! Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс вполне правильную. Это не-воз-мож-но!»

Мысль о плановом применении террора можно найти во многих трудах Ленина. Один из документов, озаглавленный «1920 год»: «Для ускорения результатов необходимо создать комиссию… (Приводится список. – А. Г.) Нужно готовить скрытый террор! Архиважно и архинужно!»

В действительности неограниченный террор давно охватил всю страну. Вот письмо Ленина от 11 августа 1918 года. Ещё не начался повальный голод, но за раненного Ленина и убитого Урицкого народ уже подвергся массовому уничтожению. Телеграмма коммунистам Пензы:

«Т-щи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь везде «последний решительный бой» с кулачьём. Образец надо дать.

1. Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.

2. Опубликовать их имена.

3. Отнять у них весь хлеб.

4. Назначить заложников – согласно вчерашней телеграмме.

Сделать так, чтобы на сотни вёрст народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков.

Телеграфируйте получение и исполнение.

P.S. Найдите людей потвёрже».

И после этого в Пензу летели телеграммы: «Используйте латышей!», «Мягкотелость проявляете!», «Мягкотелость – преступление!», «Никого не щадить!»

Жестокость Ленина не знает границ: 3 июня 1918 года он распоряжается сжечь Баку, если возникнет угроза завоевания его турецкими или английскими войсками!

Стоит ли на ваших книжных полках «войско» собрания сочинений Ленина? Хоть и склеились книжки обложками от долгого бесполезного стояния, возьмите, пожалуйста, 51 том и найдите письмо к Троцкому38 от 22 октября 1919 года. Самые кровожадные строчки составители, конечно же, опустили. «Покончить с Юденичем39 (именно покончить – добить) нам дьявольски важно! Если наступление начато, нельзя ли мобилизовать ещё 20 тысяч питерских рабочих и 10 тысяч буржуев? Поставьте сзади них пулемёты и завалите из них пару тысяч человек… Надо кончить с Юденичем скоро».

Очень любил Ленин лозунг «Пленных не брать!» и широко его использовал. Давайте посмотрим на его письмо, написанное в августе 1920 года, к заместителю председателя Реввоенсовета Э. Склянскому. В письме речь идёт о тайном пересечении границ соседних государств – Латвии и Эстонии. Добрый дедушка Ленин отдаёт приказ: пересечь границу и внедриться как можно дальше вглубь. Организовать казнь через повешение, например, тысячи представителей чиновничества, заплатив палачам по сто тысяч рублей за каждую голову, и оговорить в этой кровавой расправе дислоцированных на территории Польши белогвардейцев! Думаете, кто-нибудь стал разбираться в сословиях казнённых людей, богач он, кулак или поп? Вешай – и загребай свои сто тысяч!

Ленин был дальновидным, хитрым и злобным политиком. Когда он подписал указ об изгнании из страны вольнодумцев от знати и интеллигенции… он даже не стал скрывать злобных намерений от своего близкого друга и соратника Максима Горького40: «У интеллигентиков, лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации, на самом деле не мозги, а говно!» Вот так, не мелочился, не стеснялся наш милосердный дедушка Ленин, российскую интеллигенцию измарал дерьмом и в свидетели позвал «великого пролетарского писателя» Максима Горького.

19 мая 1922 года в письме, оценивающем общее состояние дел, Ленин пишет следующее: «Собрать систематические сведения о политическом стаже, работе и литературной деятельности профессоров и писателей и только после этого готовить приказ о высылке за пределы страны». Видите, какой заботливый был наш дедушка Ленин! И в самом деле, это письмо, перекочёвывая из книги в книгу, из газеты в газету, вконец затуманило головы оставшимся в России. Дескать, в изгнании двух с половиной миллионов интеллигентов Ленин участия не принимал. Разве можно говорить что-то плохое о Ленине! Но когда почитаешь другие приказы-циркуляры, волосы дыбом встают от ужаса. Шестнадцатого июля того же года он пишет Сталину: «Выслать за границу безжалостно! Всех их – вон из России! Арестовать несколько сот и без объяснения мотивов – выезжайте, господа! Чтобы только пятки ваши сверкали! Очистим Россию надолго!»

Избавили, очистили! Умные, воспитанные, трудолюбивые уехали. Высшие и местные органы власти заполонили малограмотные, придурковатые, лентяи. Всех образованных выметают поганой метлой, ссылают, очищают от них страну. И ещё много лет после отплытия «философского парохода» грамотных людей расстреливают, вешают, топят…

Сталин стал продолжателем всех начинаний Ленина, его верным и преданным учеником; кровавое, губительное наследство из рук Ленина перешло к узколобому Сосо. Прав грузинский писатель, сказавший, что обвинять одного лишь Сталина за кровавые репрессии тридцать седьмого года несправедливо[4]. Первые строки в кровавую летопись нашей эпохи вписал, конечно же, Ленин. И он же призвал неуклонно следовать однажды выбранному курсу.

Кровавые страницы!.. Сейчас их потихоньку стали открывать и изучать. Но читать такое страшно, кровь стынет в жилах!

Остановлюсь на нескольких фактах, обнародованных в последнее время…

Летом 1940 года в лесах под Катынью41 сотрудниками НКВД было расстреляно 21 857 польских офицеров. Сливки польского общества. А всю вину с помощью ложного заявления продажного академика Бурденко и его приспешников свалили на немцев. Этот обман из года в год выдавали за правду и вот в тот момент, когда, казалось бы, ложь прочно впиталась в канву истории, дело ленинских палачей каким-то образом открылось «во всей красе». Циркуляр «Уничтожить поляков!» (постановление Политбюро!) вслед за Сталиным подписал и Калинин42. Вот тебе и справедливый старец с козлиной бородкой! «Кали-бабай!» Всесоюзный староста, любимый всем советским народом руководитель!

Мы наивно проклинали немецких варваров за то, что они взорвали гордость страны – Днепрогэс. А в действительности 18 августа 1941 года в четыре утра железобетонную плотину подорвали коммунисты, якобы для того, чтобы не пустить врага на левый берег реки. Образовавшаяся десятиметровая волна, сметая всё на своём пути, промчалась двести километров вниз по течению. Заживо похороненными под толщей воды оказались тысячи советских солдат и местных жителей… «От победы к победе ведёт нас партия!»

В 8 номере журнала «Новый мир» за 1968 год увидело свет произведение инженера Побожия «Мёртвая дорога». Осенью 1969 года, возжелав отыскать эту «мёртвую дорогу», я со слезами на глазах смотрел на её руины. Тронуло и взволновало меня произведение Побожия. В начале пятидесятых здесь развернулось невиданное по масштабам строительство – прокладка дороги Салехард – Игарка. Эту работу поручают 503-му строительному управлению, в котором трудился Побожий. Любимой стройке Сталина оказывают щедрую материальную поддержку, всё богатство страны стекается сюда. Пригоняют сотни тысяч политических заключённых. Эта авантюра проглотила, ни много ни мало, 45–50 миллиардов рублей. А сколько полуголодных зэков умерло на каторжной работе, этого никто не сможет подсчитать. Пятидесятые… Годы тяжёлого послевоенного лихолетья. Колхозное крестьянство всё ещё гнёт спину даром… В освобождённых от врага областях разруха и нищета. А в дремучей тайге валят столетние деревья, через десятки рек наводят мосты, по вечной мерзлоте тундры, пугая оленей и местный северный народ, тянут чугунную дорогу. В попытках реализовать утопические, никому не нужные планы растранжирено огромное государственное богатство… От видов ржавых рельс и насквозь прогнивших бараков сердце моё обливалось кровью… Разве мало было по всей России бесполезных строек, унёсших миллионы человеческих жизней и миллиарды народных рублей?! Хоть самого его давно уже не было, но любое дело начиналось с именем Ленина на устах и посвящалось его памяти, духу злобного, кровавого тирана. У членов Политбюро, генеральных секретарей партии был титул, который они жаждали заполучить сильнее, чем звание генералиссимуса: «руководитель ленинского типа». Услышав такую оценку, даже такой немощный из них, ссутулившийся, уже теряющий ясность ума Черненко43 приосанивался. Про Брежнева44, Андропова45 я и не говорю! Они – достойные этого титула наследники Ленина. И нынешние мелкие сошки, вползающие на политическую арену рвачи и хапуги грезят получить это звание. Вожди-коммунисты потихонечку поднимают головы… Да, им мало Берлинской стены46, восстаний в Венгрии и Чехословакии47, распространения большевистской чумы в Анголе, Эфиопии, Никарагуа, во Вьетнаме и Кампучии, они хотят на всех пяти континентах установить свой кровавый, диктаторский режим… Ни в одной стране, куда смогли протянуть руки коммунисты, не установился порядок. Не нашлось пока средства от этой хвори, опутавшей земной шар. Руководители ленинского типа на одну только афганскую авантюру48 вбухивали по триста миллионов долларов ежемесячно. Эх, если бы такое богатство отдали бесхитростным татарским крестьянам!.. Они бы рай создали на благодатной татарской земле, рай!

Рождённым в октябре дано стать внуками Ленина.

Если скажу, что в нашем «особом лагере» были представители всех наций земли, то нисколько не обманусь. Призыв бородача Маркса49 наконец-то реализовался в лагерях для политических ссыльных: «заключённые всех стран соединились!» Видимо, Маркс заранее знал, что построить коммунистическое общество без кровавого террора и сложной исправительной системы невозможно. Неужели он и вправду видел будущее таким, во власти советов? Писатели, ранее посвящавшие свои произведения описанию жизни в советских тюрьмах-лагерях, делали упор только в одном направлении – большая часть заключённых – это невинно осуждённые люди, и считали, что в этом и состоит основное зло большевизма. Между тем в таком обвинении лишь половина правды. В нашем «особом лагере», входящем в систему «Луглаг»50, сидели люди, которые понимали всю сущность власти Советов, внешних и внутренних рычагов большевизма, знали, что этот строй принесёт на Землю, в каждую страну деспотизм, угнетения, страдания, духовную деградацию. Если одни просто испытали это зло на себе, то другие вели вооружённую борьбу против кровавого режима. Было среди лагерников много таких, кто противостоял советской власти, вслух выражая несогласие с официальной политикой. Поэтому среди нас никто не старался заявить: «Я невиновен!» Не было и тех, кто пытался оправдать коммунистов.

В декабре пятидесятого года я находился в пересыльной тюрьме города Свердловска. Большая камера, человек на семьдесят. Все сокамерники – политические, кровные враги сталинского и советского деспотизма. Только один, майор советской армии, мадьяр по фамилии Ходяш, решился выступить в защиту режима: «Если бы про всё это знал Сталин, он бы… Эти обманщики водят за нос и партию, и нашего вождя!» Его выслушали в непривычной тишине, озлобленно переглядываясь. Никто майора не поддержал. Позже прошёл слух: в первую же ночь в лагере майору Ходяшу отрезали восхвалявшие Сталина губы. Оно и неудивительно, среди заключённых немало молодёжи, отловленной и доставленной сюда из Украины, лесов Литвы, своими глазами видевшей, что такое реки крови…

Хотя никто и не кричал во всеуслышание, не хвастался, за что его посадили, но мы твёрдо знали и ни на секунду не сомневались – среди попутчиков и сокамерников лишь враги советского режима.

Обстоятельно об этом поговорим позже, а пока я хочу вернуться в пору юности, к своим односельчанам, очень рано, смолоду понявшим несправедливость советской власти.

Мой отец Мирсаит – родом из Сарманова, сын хазрета Сахабетдина, расстрелянного в начале тридцатых годов в тюрьме Елабуги имама беднейшего прихода «Махалля белоштанников», уезжает учительствовать в кряшенское село Верхний Багряж и там оседает. Я только в последние годы понял, почему он покинул родные места и обосновался так далеко в чужих краях среди татар-кряшен. Вероятно, он боялся того, что был сыном муллы! Честные, душевные, по-детски открытые кряшены встретили молодого учителя с большим уважением. Отец увидел: здесь живёт справедливый, трудолюбивый народ. Даже когда выселяли кулаков, жители Верхней деревни не позволили изгнать крестьян, крепко стоявших на ногах. Дома и строения, отобранные у зажиточных, основательных хозяев, превратили в школы, сельский совет, колхозное правление. Мало того, они и хозяев не прогнали со дворов, переселив кого в каменные амбары, кого в бани. Верхний Багряж был известен в округе своей основательностью и благоустроенностью. И не только благодаря наличию церкви, но и стоявшей рядом с ней школы. В тридцатые годы здесь открыли ШКМ (Школу коммунистической молодёжи), позже – неполную среднюю школу. Постепенно школа приобрела статус средней. В Багряж приезжали учиться издалека – из Сармановского, Заинского районов – это придавало селу неповторимый колорит. В довоенные годы Багряж был своеобразным культурным центром. С приходом осени жизнь в селе начинала бурлить! Откуда только не съезжалась сюда молодёжь, из каких только дальних сёл: из Савалеево и Светлого Озера, из Чубуклы, Бурды, Иштирякова, из Керекес и Сармашбаша. В школе было шесть восьмых, пять девятых, четыре десятых класса. Учительский коллектив насчитывал сорок – пятьдесят педагогов. А какие это были интеллигентные, красивые, интересные люди! Литературный кружок посещало тридцать – сорок человек, большинство из них сочиняли стихи. Руководитель Василий Фёдорович Тарасов – знаменитая личность, под псевдонимом «В. Багряшевский» он выпустил одну за другой две книги! Для нас он был недосягаемым небожителем! При каждом удобном случае я благодарю этого искреннего, бескорыстного, беззаветно влюблённого в литературу человека. Никого он не отверг из своих учеников, даже самых неспособных, во всех зародил надежду, окрылил, щедро делился с молодёжью своим духовным богатством.

Один из учителей – кряшен по фамилии Осипов из села Ляки – перевёл стихи и поэмы Пушкина и принёс на заседание кружка. Положив листки на середину стола, он читает свои творения вслух. Кружок живо обсуждает услышанное, сопоставляя с опубликованными в книгах переводами, яростно критикуют Осипова, споры усиливаются… Возможно, что дело доходило и до схваток! Вся деревня содрогнулась от плача, когда спилили обе церковные башенки. С тех пор двери созданного в этом помещении клуба не закрывались ни на минуту. Не успевали ставить один спектакль, как брались за другой. Театральный коллектив подобрался на славу: что актёрская труппа, что режиссёры. Олимпиады продолжались с вечера и до утра. Из Нижней деревни поднимались к нам скрипачи, из Сарсаз-Багряжа спускались гусляры. Были у нас и певцы, способные вышибить слезу у слушателей: Александра Михайловна Ямашева из села Чукмарлы, Багданур Кабиров из деревни Нижние Лузы… Был и в Багряже свой певец, мальчик-сирота Николай Муханов. Если он затягивал «Баит о Мирсаите», весь зал утирал слёзы. Обаятельный Кашшаф-ага Хамитов. Директор, актёр, режиссёр, скрипач. Самый известный шутник-затейник Махуб-абый Садыков. Зимой лыжные гонки, весной кроссы по пересечённой местности со всевозможными препятствиями, летом нескончаемые футбол и волейбол… В конце года – чемпионат по шахматам. По осени – сбор оставшихся колосков на колхозных полях, выдёргивание свёклы и моркови, «воровские набеги» на поля гороха. А потом поедание ароматной, с дымком, гороховой похлёбки, аж до коликов в туго набитых животах. Поклоны в пояс каждому дереву в лесу, сбор в родниках личинок белых бабочек. Групповые походы на природу с поеданием приготовленной на костре каши, шутки-прибаутки, метание скатанных из линялой коровьей шерсти мячиков. Пасха, Троица, Покров, Масленица, Майданы. Так в наших краях называли Сабантуй. Словом, окружённая с трёх сторон могучими лесами Верхняя деревня жила, как отдельное государство.

В каждом доме квартируют по семь-восемь учеников, парней либо девушек. Все знают, в дом Питрухи Чатыра подселяют только девушек, и все знают, почему: у них самих целый выводок красавиц подрастает. Несмотря на то, что живут в небольших, в два-три окна, домишках, багряжские кряшены радушные, всегда готовые потесниться хозяева. При таком количестве народа жизнь в селе протекала мирно, без склок и шумных разборок, без пьянства и драк. Что в прежние времена, что в нынешние. Посиделки в домах, различные игры, маленькие и большие праздники, песни во всё горло и пляски до упаду – вот на чём держалось это добрососедство. Ученики в то время сильно различались по возрасту. Если один одноклассник был на три года старше меня, то у другого уже вовсю росли пышные усы. А когда мы перешли в пятый класс, с нами вместе учились несколько девушек на выданье.

Татары, кряшены! Молодёжь из тридцати с лишним аулов собралась здесь. Довоенные мальчики и девочки, юноши и девушки. Среди них выделялась одна группа: умом, внешним видом, походкой, манерой держать себя. Как я оказался среди них, чем они мне понравились, почему эти старшеклассники не прогнали меня? В общем, стал я свидетелем и участником их разговоров о политике. Возможно, причина моей смелости в авторитете среди сверстников, пусть небольшом, но вполне заслуженном: с четвёртого класса я начал сочинять стихи и поэмы, в пятом взялся за написание повести «Когда он рос», в моём багаже было множество коротеньких пьес, я участвовал почти во всех театральных постановках, соревновался в шахматах, занимал четвёртые-пятые места в лыжных кроссах. А может, мне помог авторитет отца? Ведь он был уважаемым учителем в нашей школе. Так или иначе, взрослые парни приняли меня в коллектив. Я очень быстро стал своим. Видимо, они решили не связываться с малолеткой, мол, пусть приходит, слушает, нам он никак не помешает. Теперь я не подкрадываюсь, увязавшись за одноклассниками, на большой перемене, чтобы дёрнуть дерзких девчонок за косички и отскочить в сторону, курильщикам мха, нащипанного между брёвен бани, тоже не заманить меня к себе. Сразу после звонка я выбегаю из кабинета и поджидаю старших. Наши собрания на больших переменах проходили, помнится, в глухом конце коридора, а осенью – в пришкольном саду. Сад большой, посредине горделиво возвышается старинная деревянная церковь. Чуть поодаль – массивные дубовые кресты, растущая на могильных холмиках черёмуха. Парни облюбовали этот укромный уголок. Кишащая на спортплощадке и школьном дворе малышня побаивается подходить к крестам, да и те, кто повзрослее, боязливо косятся, предпочитая держаться на почтительном расстоянии. Мои обязанности во время бесед пока одни и те же: не шмыгать громко носом и внимательно слушать. Что я и делаю, каждое слово, произнесённое смелыми, беспокойными парнями, впитывается в моё чистое, ничем не запятнанное сознание. Багряж – удалённое на значительное расстояние от большака село на границе Сармановского и Заинского районов. Однако все значимые изменения-события в жизни страны, благодаря этим живым парням, доходят и до Багряжа. Ребята ведут разговоры по-крупному, с пониманием, со знанием дела. Мне с каждым днём всё больше нравятся злые, сердитые словечки, отпускаемые членами этой более или менее организованной группы в адрес происходящих событий! Понимаю, сейчас накинутся на меня: «Опять хвастается, ну да, это по-Аязовски!» Но в моих словах нет ни грамма преувеличения, рисования или позёрства. Бог свидетель, я не хочу бросить и тени подозрения на решительных парней, учивших меня, мальчишку, уму-разуму! Я пишу лишь о тех событиях, в которых принимал участие, о том, что знаю и помню. В общем, я смолоду не был умнее остальных, не умел рассуждать по-взрослому, мог и приврать, и приукрасить. Но я, по выражению Гаяза Исхаки, видимо, родился писателем. В поисках новых тайн и событий душа моя улетала на край света, металась, переживала. Богом мне были ниспосланы цепкая память и беспокойный аналитический ум. Спасибо вам, Небеса, тысячу раз спасибо!

Примечания