Десять писем к подругам. Рассказы

Трио

Минутная стрелка с тихим щелчком перескочила одно деление и упёрлась в цифру «три». Семь-пятнадцать вечера. Капитан Федеральной службы контрразведки Федор Кантемир встал из-за стола и направился к сейфу. Привычным движением набрал код, открыл дверцу и достал из сейфа пистолет. Вставил обойму, взвесил оружие в руке и сунул его в карман брюк. Потом запер сейф, быстро оделся, выключил в комнате свет и вышел.

Вообще-то в тот вечер Федор не собирался никуда идти. Но незадолго до конца рабочего дня позвонил информатор и сдавленным голосом сообщил, что надо встретиться. Кантемир поморщился. Он не то, чтобы не доверял этому человеку, просто знал – толку от него мало. Интеллигентный неврастеник, играющий в шпиона. Но ситуация в городе была напряжённой. На дворе стоял апрель 1993 года. Президент и парламент отчаянно боролись за власть, дело шло к гражданской войне. Начальство велело держать ухо востро, реагировать на все сигналы и обо всем докладывать. Условились встретиться вечером в ресторане на Маяковской.

Федор спустился на лифте на первый этаж, пересёк огромный мраморный вестибюль и задержался на секунду у поста. Молча, показал удостоверение дежурному, тот кивнул. Кантемир вышел на улицу, и его сразу словно проглотил серый мглистый вечер. «Апрель на дворе, а как октябрь», – недовольно подумал Федор и быстро пошёл по улице, мечтая поскорее оказаться где-нибудь в тепле.

Пройдя два квартала, Кантемир остановился у ларька купить сигарет. Расплачиваясь, поймал на себе заинтересованный взгляд молоденькой продавщицы, и это доставило ему удовольствие. Капитан был интересным мужчиной. Высокий, подтянутый, быстрый в движениях, он излучал силу и уверенность. Прозрачные серые глаза смотрели доброжелательно, а губы, казалось, в любой момент были готовы расплыться в широкой, открытой улыбке. Федор не считался красавцем, но было в нем обаяние. Умел он расположить к себе собеседника и владел даром увлекательно рассказывать самые простые и непритязательные истории. Женщинам Кантемир нравился. Единственное, что немного волновало его в последнее время, – это то, что волосы, когда-то густые и русые, стали заметно седеть и редеть. И приходилось зачёсывать их назад, чтобы прикрыть наметившуюся лысину.

Отойдя от ларька и оглядевшись, Кантемир остановил такси – старую, видавшую виды «Волгу».

– Куда? – устало спросил шофер.

– На Маяковку. Или как она там теперь называется – Триумфальная?

– Триумфальная-хуифальная, придумывают херню всякую! – недовольно пробурчал водитель. – Делать им не фига!

В вопросе о переименованиях Федор склонен был согласиться с сердитым шофером. Он вырос в брежневской Москве и тоже никак не мог привыкнуть к новым названиям знакомых улиц. Частенько по старой памяти называл Большую Никитскую улицей Герцена, а Новый Арбат – проспектом Калинина. Машина мягко тронулась с места. Водитель продолжал что-то бубнить, но Федор его не слушал. Он откинулся на мягкие подушки и прикрыл глаза… Ресторан, куда ехал Кантемир, был одной из достопримечательностей советской Москвы, но у капитана были связаны с ним особые воспоминания. Примерно пять лет назад он сыграл здесь свою первую и пока единственную свадьбу.

…Её звали Наташа. Наталья Сергеевна. Она была месяцев на десять старше Федора, считай, сверстница. К тому времени они встречались уже года три. Федя познакомился с Натальей в подмосковном пансионате, куда поехал отдыхать на зимние студенческие каникулы. Сразу заметил её. И секс у них случился в первый же вечер. Ну, может быть, во второй… Наташка была девушкой эмансипированной. Если парень ей нравился, долго не тянула, но потом могла так же быстро и в отставку отправить. К тому времени на её счету было уже немало разбитых сердец. Высокая красивая девушка с длинными, до пояса, пепельными волосами. Голубовато-серые миндалевидные глаза делали её похожей на какую-то итальянскую актрису – то ли на Орнеллу Мути, то ли на Барбару де Росси… Стоп! Тогда Федя таких слов ещё не знал. Ну, про Мути, снимавшуюся в дурацких комедиях вместе с Челентано, что-то слышал, но про де Росси точно ничего не знал. Это Володя Зубов потом, после того, как познакомился с Наташкой, сказал про нее: «Что-то среднее между Орнеллой Мути и Барбарой де Росси…» Федор поморщился. Зубов! Самое обидное было то, что он сам познакомил Володю с Наташей.

«Был у майора Деева товарищ – майор Петров…» – вспомнил Федор строчку из стихотворения, которое мучительно учил наизусть в средней школе. Дружба – такая же загадочная вещь, как и любовь. Почему они подружились с Зубовым? Как сошлись? Такие разные люди. Казалось, ничего у них не было общего. Федя Кантемир – парень из простой семьи, чьи родители, обычные советские ИТРы, были интеллигентами в первом поколении. И Володя Зубов – профессорский сынок, за которым тянулась длинная вереница славных предков, среди которых и министры, и генералы, и писатели, и дипломаты. Кантемир, выросший в унылом рабочем районе где-то на востоке города, и Зубов, родившийся в знаменитом Грауэрмане на Собачьей площадке и редко когда выбиравшийся за пределы Садового кольца. На одной стороне – футбол, курение тайком и мелкое хулиганство, на другой – книги, книги, книги. За первые шестнадцать лет своей жизни Володя Зубов прочитал множество книг, в его памяти хранилось огромное количество самых разнообразных сведений – названия и столицы всех стран мира, имена великих деятелей и даты исторических событий, стихи и проза, философия и медицина, английский, французский и даже немного латынь. Федор и Владимир представляли собою два типа людей, радикально различавшихся по способу освоения окружающей действительности. Один черпал опыт прямо из жизни, другой – обо всем узнавал из книг. Ничего не было у них общего, и все же, когда Федор и Володя познакомились на вступительных экзаменах в институт, они сразу почувствовали друг к другу приязнь. «Ведь я его любил, – думал Федор, – как брата любил…»

Автомобиль притормозил у Театра Сатиры, Федор расплатился и вышел. Постоял несколько минут на тротуаре, подождал пока такси уедет, потом быстро перебежал на противоположную сторону, где высилось здание в стиле сталинского классицизма. Когда он вошёл в ресторан, к нему сразу устремилась миловидная девушка-метрдотель с папкой в руках.

– Здравствуйте! – сказала она, улыбаясь. – Вы заказывали столик?

– Да, – ответил Федор, скидывая плащ.

– Ваша фамилия?

– Белоусов.

Девушка провела Федора в зал и усадила за столик в дальнем углу. Он сел лицом к входу и осмотрелся. «Вроде все, как было, – подумал Кантемир, оглядывая большой зал, неуютный и темноватый, – но что-то всё-таки изменилось». Куда-то девался прежний советский шик, все вокруг как-то скукожилось и слиняло. Знаменитый ресторан напоминал теперь обедневшего аристократа, которому неожиданно пришлось пойти работать.

Публики в зале было немного. Неподалеку от Кантемира за длинным столом угрюмо ужинала группа коротко стриженных молодых людей быковатого типа. Один из них скользнул взглядом по Кантемиру и отвернулся. Федор погладил в кармане пистолет. В те дни в городе нередко случались бандитские разборки со стрельбой. За несколько дней до того один из товарищей Кантемира – старший лейтенант Боков был случайно ранен в казино, где братва устроила перестрелку. «Будь я на его месте, – думал Федор, – всадил бы кому-нибудь из этих уродов пулю в живот, совсем распоясалась сволочь». Капитан не любил блатных, но ещё больше он не любил оказываться в ситуациях, которые не контролировал.

Подошёл официант, и Федор заказал джин с тоником. До назначенного времени оставалось ещё почти полчаса. Кантемир всегда приходил заранее и осматривал место встречи, даже если она была незначительной. Прибыл джин. Федя сделал большой глоток…

…В институте Федор каждый год в апреле отмечал свой день рождения. В один из выходных дней он отправлял маму Альбину Федоровну на дачу (папа Петр Васильевич к тому времени уже умер) и собирал у себя компанию из десяти-двенадцати особо буйных однокашников. Участники застолья делали посильные денежные взносы, и на собранные средства на рынке закупалось большое количество мяса. С утра в день торжества на квартиру Кантемиров заезжала передовая группа в составе Володи Зубова, Ильи Геснера и Сереги Полукарова. Эта троица вместе с Федором приступала к лепке пельменей. Счёт шёл на сотни. Готовая продукция складировалась в просторной морозилке холодильника «Розенлев», который брат Альбины Федоровны – капитан дальнего плавания Матвей Федорович купил в «Березке» за чеки Внешпосылторга. Затем подтягивались остальные члены команды, подвозившие огромное количество водки и пива. Водку убирали в тот же холодильник, а пива бывало так много, что его приходилось класть в ванну, наполненную ледяной водой. Верховодил всем, понятное дело, Федор. Он поступил в институт после армии и поэтому был старше большинства сокурсников и посматривал на «салабонов» немного свысока. Наконец, где-то часа в два дня пополудни, заседание объявлялось открытым, пельмени съедались под водку с пивом и под умные разговоры. Володька Зубов иронично называл эти застольные беседы «апрельскими тезисами». Кто-то обязательно напивался, блевал, падал под стол или лез драться, но все это не портило впечатления от славных попоек, овеянных духом мужского студенческого братства. Девушек Федор на свои дни рождения обычно не приглашал, но в тот год решил, что апрельский сбор будет подходящим случаем, чтобы показать обществу свою подругу… Володька и Наташа столкнулись в коридоре. Девушка только что вошла в квартиру, и Федор помогал ей раздеться. В этот момент Зубов вышел из ванной комнаты с гроздью мокрых пивных бутылок в руках. «Привет!» – сказал он. «Привет!» – ответила ему Наталья. И все. И больше ничего. Только лёгкая рябь пробежала по поверхности времён тихо стоящих, и Федор ощутил какую-то смутную тревогу. А, может быть, это ему теперь так казалось. А тогда ничего он не почувствовал, потому что был ослеплён своей удачей, любовью и счастьем. Нет, он ничего не заметил. Все было, как обычно, еда, выпивка, веселье, тосты. А потом, когда все разошлись, была любовь с Наташкой. Незащищённый секс. И он кончил в неё. «Ты что, обалдел?» – прошипела она и побежала подмываться. Другое семя было посеяно в тот день – семя измены. Федор снова почувствовал, как от этих воспоминаний в нем закипает злость. Он допил свой джин и заказал ещё…

…После того памятного дня рождения внешне ничего не изменилось. Он только помнил, что Наташа стала иногда спрашивать, как поживают его товарищи. В этом не было ничего странного. Только вот почему-то разговор всегда переходил на Зубова. Например, однажды она поинтересовалась, есть ли у Володи девушка. «Не знаю», – отвечал Федор. – «Ну, вот! – насмешливо говорила Наташа. – Друзья называется! Ничего друг о друге не знаете!» – «А почему я должен знать?» – удивлялся Федор. – «Если человек – твой близкий друг, ты должен знать, что его волнует и что интересует», – назидательно говорила его подруга. – «Книжки его интересуют», – снисходительно отзывался Федя. – «Вот! Интеллигентный человек, – поднимала палец Наташа. – А тебя что интересует?» – «Ты меня интересуешь!» – кричал Федор и начинал хватать Наташу за мягкие места. Она заливисто смеялась и уворачивалась от Федькиных лап, но не слишком старательно. И разговор о Зубове на время прерывался.

…Федор посмотрел на часы. Человек, которого он ждал, опаздывал, а капитан Кантемир этого не любил. «Что он себе позволяет!» – подумал он с раздражением и заказал себе ещё джину…

…В марте 1986 года Федор и Наташа, наконец, поженились. Расписались в ЗАГСе на Ленинградском проспекте, а банкет устроили в этом самом ресторане. Гостей было человек пятьдесят, некоторых из них Федор увидел в первый и последний раз. Получилась вполне обычная советская свадьба с хлебом-солью, похищением невесты, выкупом и прочей чепухой. Федор сильно напился, и в первую официальную ночь секса с женой у него не было. Впрочем, он не очень на этот счёт расстраивался. Через день молодые отправились в короткое свадебное путешествие в Ригу, где и наверстали… Но кое-что омрачало счастливые воспоминания Кантемира о поездке на взморье. Правда, связано это было не с Зубовым, а с… КГБ. Ещё в институте Федя Кантемир стал осведомителем. Его отношения с органами были не менее сложными и увлекательными, чем его отношениями с женщинами. Федя рос в семье простых инженеров без денег и связей и к восемнадцати годам уже хорошо понимал, что, если будет просто катиться по проложенным рельсам, то впереди его ждёт довольно серая жизнь. Высшими достижениями в ней будут малогабаритная квартира в панельной многоэтажке, «дача» – фанерная халупа на шести сотках в пятидесяти километрах от Москвы и «Запорожец». Между тем, как и многие люди, в глубине души Федя Кантемир считал себя выдающимся человеком, заслуживающим удивительной судьбы. Но при этом полагаться исключительно на индивидуальные усилия ему казалось ненадёжным. Он мечтал стать частью силы, которая поддержала бы его и подняла над толпой. Идеи при этом не имели особого значения, главное чтобы это была могущественная, внушающая почтение и страх организация. Вариантов в позднебрежневском Союзе было немного, а если уж быть совсем точным, то всего два – вооружённые силы и спецслужбы. Военных Федька всегда недолюбливал, считал их туповатыми. А вот кэгэбисты – совсем другое дело, поэтому он их и выбрал. Однако из разговоров с друзьями и знакомыми Федька знал, что в Комитете не очень жалуют «инициативников», относятся к ним снисходительно и, как правило, не дают хода. Всевидящий и всеведущий КГБ сам находил тех, кто был ему нужен. Значит, следовало привлечь к себе внимание, и Федька придумал, как это сделать. Единственный предмет, который Кантемир любил и по которому хорошо успевал и в школе, и в институте, был английский язык. Ко второму курсу Федор говорил почти как native speaker. Он холил и лелеял свой английский: много читал и использовал любую возможность, чтобы попрактиковаться. Ходил на всевозможные торговые и промышленные выставки просто для того, чтобы поговорить с носителями языка. Связался с Обществом дружбы народов, и его стали приглашать на встречи и диспуты с делегациями иностранных студентов, приезжавшими в Союз. На последнем курсе стал подрабатывать гидом на ВДНХ, водил экскурсии и рассказывал иностранцам о достижениях народного хозяйства. Федор знал, что, где бы он ни встречался с иностранцами, рядом всегда были люди из Комитета, в поле зрения которых он мог попасть. Так оно и случилось. В апреле 1983 года, когда Федя учился на третьем курсе, ему позвонили и пригласили прийти в приёмную КГБ в Фуркасовском переулке. Там его встретил обходительный молодой человек с незапоминающейся внешностью, который представился Сергеем Ивановичем. Он предложил Федору сотрудничать. «Пока на общественных началах», – сказал Сергей Иванович. Кантемир согласился. Так началась его карьера в органах госбезопасности. Несколько лет это было совершенной тайной. Федор не рассказал о визите на Фуркасовский никому, даже матери. И только женившись на Наталье, он решился, наконец, ей открыться. Та встретила известие довольно холодно. Очевидно, мысль, что она все эти годы спала со стукачом, её не грела. Разумеется, ни сама Наташа, ни её родители не были диссидентами, они были мирными обывателями. Но, как большинство советских интеллигентов, они испытывали к безопасности смешное чувство страха и брезгливости.

– Ты и обо мне… сообщал? – поинтересовалась Наташа.

– Н-е-е-т, – смутился Федор. – Чего о тебе сообщать-то?

– А если бы было? – криво усмехнулась девушка. – Может, я голоса вражеские слушаю.

– Да, ладно… – попытался замять разговор Федор.

– А анкету мою не надо было проверить? С кем это собирается жить сотрудник органов? Вдруг я еврейка?

– Иди ты в жопу! – огрызнулся Кантемир.

– Слушай, а на своих друзей ты информацию даёшь? Сигнализируешь? На Зубова, например?

– Иди к черту! – повторил он зло. На том разговор тогда и закончился…

Это был больной для Федора вопрос. Среди его студенческих приятелей было немало досужих говорунов, любивших потрепать языком. И среди них первейший фрондер был Володька Зубов. Федя иногда просто поражался его беспечности, на Вовку при желании в два счёта можно было слепить дело по статье о распространении сведений, порочащих советский государственный и общественный строй. «Ох, ребята, по краю ходите», – думал иногда Федька, слушая в курилке очередной политический анекдот о «дорогом Леониде Ильиче». Вопрос о том, стучать или не стучать на своих однокурсников, Кантемир решил для себя быстро. Он рассудил, что, кроме него, в институте, наверняка, есть и другие комитетские уши. И если он не будет писать, то об этом скоро станет известно там.

…Кантемир увидел человека, которого ждал. Тот вошёл в зал и стоял теперь, озираясь, весь какой-то нескладный и растрёпанный. Это был худой сутулый мужчина средних лет, в мешковатом мятом костюме. Фамилия его была Коробчинский, и служил он в одной шарашкиной конторе, громко именовавшей себя «институтом». Этот самый «институт» занимался тем, что писал программы спасения России всем, кто готов был за это заплатить. Среди клиентов этот «мозгового треста» было немало оппозиционных политиков, за которыми надо было присматривать…

…Мужчина тоже заметил Федора и помахал ему рукой, Кантемир в ответ слегка кивнул головой. Коробчинский пробрался к столику, за которым сидел Кантемир, и уселся напротив.

– Здравствуйте, Сергей Иванович! – почтительно произнёс Коробчинский.

Кантемир никогда не называл осведомителям своего настоящего имени и представлялся так, как когда-то представился ему человек в Фуркасовском переулке, – Сергеем Ивановичем.

– Ну, рассказывайте, что у вас случилось? – спросил Федор, глядя в пустой стакан.

– Вы знаете, назрела, мне кажется, необходимость поговорить… концептуально.

«Идиот!» – подумал Кантемир. У Федора не было ни малейшего желания разговаривать «концептуально», и он быстро сплавил Коробчинского, строго наказав ему не являться больше без конкретной информации. После того, как тот ушёл, Кантемир принял ещё джину и стал думать, что делать дальше. Время утекало тихо и бессмысленно. «Может, позвонить Булочке?» – подумал Федор. Булочкой он называл свою нынешнюю подружку Машу – невысокую голубоглазую блондинку с большой мягкой попой. Булочка была без ума от Кантемира и принимала его в любое время дня и ночи…

…Но память упрямо вела захмелевшего Кантемира в другом направлении – не на Юго-Запад, где жила Булочка, а на восток – в Перово, где они с Натальей сняли после свадьбы крошечную однокомнатную квартирку. Там однажды Федор обнаружил в почтовом ящике письмо, адресованное жене. Почерк, которым был написан адрес, показался ему знакомым, но он не сразу вспомнил, где он видел эти красиво выписанные буквы и завитки?… А потом его вдруг осенило – Зубов! Это же его почерк! Кому как не Федору, списавшему у Володьки километры лекций, конспектов и контрольных, было этого не знать. Федя задумчиво повертел конверт в руках. Письмо было адресовано не Феде и Наташе, а только Наташе. Обратный адрес и имя отправителя не указаны. Все это говорило о том, что послание личное и секретное. Сам Федор никогда ни с кем в переписке не состоял. Зачем, если можно просто по телефону позвонить? Но вот, поди ж ты! Охота ему бумагу марать! Писатель! Федор злился. Ему страшно хотелось узнать, что там внутри. Но хотя Федор Кантемир был человеком простым, все же несколько правил ему в детстве вдолбили. Одно из них гласило: нельзя читать чужие письма. Можно было, конечно, порвать послание, не читая. Но тогда Федор признал бы, что боится того, что в письме, а это не по-мужски. Оставалось одно: вручить письмо жене и потребовать объяснений. Федька решил так и сделать. Он твёрдым шагом двинулся вверх по лестнице на второй этаж, но перед дверью квартиры решимость вдруг оставила его.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.