Танец Смерти. Воля свыше. Часть третья
– Сколько же ты будешь ей платить?! – изумился Чарред.
– Не в этом дело. Она не хотела оставлять отца одного. А я согласился с этим условием. Поэтому, второй наш гость – Свен Ларгессон, пятьдесят лет, как говорят, великолепный повар.
– Тебе надоело готовить? – Лита засмеялась, прикрыв рукой рот. Тут же захихикала, подражая матери, и маленькая Виктория.
– Надоело или нет, – Стрижевский легонько щёлкнул расшалившегося ребёнка по носу. – А он наверняка будет готовить вкуснее. И наша Виктория станет толстой-претолстой, как бегемотик.
Он надул щёки и подразнил девочку, а она показала деду язык и отвернулась, состроив сердитую рожицу.
– Идём, погуляем, дочка, – Чарред вытер её лицо салфеткой и снял со стула.
– Мама, пока, – Виктория помахала матери и выбежала через дверь во двор.
– К полудню придём, – сказал Чарред и вышел следом.
Лита и Стрижевский переглянулись.
– На-ка ещё кусочек, – Иван Сергеевич положил ей оставшийся на сковороде кусок омлета. – И расскажи, что ты сегодня за сон такой видела? Я крик твой слышал.
Она вздрогнула, в глазах появился страх, не укрывшийся от взгляда собеседника.
– Не держи это в себе. Ты же знаешь, мне то можно такие вещи рассказывать, – тихо проговорил Стрижевский и ласково взял её за руку.
– Этот сон… я его видела, словно смотрела в книгу. Не обычный кошмар, а видения. Снова были те самые юноша и девушка. Сначала они надели на себя какие-то доспехи, а потом сорвали распустившиеся у их ног чёрные цветы. И эти цветы превратились в мечи. Юноша сказал слово – «Джуммэ». И я сразу же увидела свои руки… я чувствовала это, словно наяву… они распухли, на них появились чёрные нарывы. А потом я проснулась…
– Чертовщина какая-то, – Стрижевский поморщился. – Странно, что тебе приснилось то, что ты должна видеть в Золотой книге. Или… или может случилось что-то настолько важное, что тебя предупредили во сне?
– Не знаю… ничего не знаю… Но, мне кажется, речь идёт о какой-то болезни. Неспроста же руки…
– Стоп! Джуммэ? У нас существовало созвучное слово в арабском – джумма, боб, или… О, господи… Чёрные нарывы на руках, чёрные цветы… Так арабы называли чёрную смерть, чуму.
– Чуму? – тихо переспросила Лита. – Что это? Хотя, чувствую, что это нечто очень неприятное.
– Неприятное… Неприятной её можно назвать в нашем мире – мире вакцин и антибиотиков. Но если вспомнить историю тех времён, когда не было этих чудес медицины – кровь стынет в жилах от одного упоминания этой болезни. Чума убивала миллионы, Лита. Некоторые города вымирали практически полностью. Огромные армии, сметающие всё на своём пути, превращались в горстку насмерть перепуганных людей. Если такая болезнь появится в Арриго – это будет катастрофа, – Стрижевский с неподдельным страхом в глазах вцепился пятернёй в волосы и покачал головой.
– А как её лечили раньше?
– Лечили? Едва ли. Были средства, помогающие предотвратить её. Самое простое – постоянно жевать чеснок. Пандемия…
– Что? – переспросила Лита.
– Пандемия, – повторил Стрижевский. – То есть, когда болеют не десяток, не сотня человек, а сотни тысяч. Так вот, пандемия остановилась сама. Чумная палочка очень капризна – ей не нравится ни холод, ни жара…
– А зимой в Арриго как раз не жарко и не холодно.
– Катастрофа, – снова покачал головой Иван Сергеевич. Но, вдруг, хмыкнул, поджал губы, размышляя о чём-то. – Но как эти твои брат и сестра собираются устроить всё это? Мало того, что источник заразы надо где-то раздобыть, надо ещё и защититься от неё. Или они самоубийцы?
– Во сне были доспехи, – напомнила Лита.
– Мда, доспехи были, оружие было. В Азулахаре умеют делать биологическое оружие. Вот так новость. Скажу честно, девочка моя, я про вирусы и бактерии знаю мало, не намного больше среднестатистического обитателя этого мира. Но скажу тебе сразу – я очень сомневаюсь, что это возможно. Если только в Асуле не открыли секретный институт, где разрабатывают биологическое оружие.
– Но как тогда объяснить мои видения? Ладно, пусть это сон. Но те, что были в книге? Чёрные цветы и боб я уже видела один раз.
– Точно, сон. Такой сон мог присниться под впечатлением от золотой книги. Попробуй, посмотри её сейчас. Давай я принесу, пока Чарреда нет.
Стрижевский, не спрашивая, плеснул ей в стакан сока, а сам, сорвавшись с места, взбежал по лестнице на второй этаж, словно двадцатилетний. Лита машинально схватила наполненный стакан, думая о разговоре. Услышанное не укладывалось у неё в голове. Она ожидала увидеть какого-нибудь тирана с огромной армией или природный катаклизм. В конце концов, падение метеорита. Но чтоб это! Какие-то крохотные существа могут быть страшнее, чем сотни теменов тяжёлой пехоты. Интересно, ожидает ли это богиня? «Ты слышишь меня?» – мысленно позвала Лита. – «Кажется, я знаю, что угрожает твоему любимому миру. Это болезнь, джуммэ или чума. Говорят, от неё нет спасенья, если только нет таких лекарств, какие есть здесь, в этом мире. Так что думай, богиня. Я своё дело сделала и больше ничем помочь не смогу. И, пожалуйста, избавь меня от дара, иначе я рано или поздно сойду с ума».
– Лита, Лита, аюшки, – Стрижевский легонько потряс её за плечо.
– А, да, ты здесь, – она вздрогнула, словно разбуженная во время сна.
– Задумалась?
– Немного, вроде того.
– Давай, попробуем.
Иван Сергеевич положил перед ней на стол сундучок и сам открыл крышку. Лита вздохнула, помассировала виски кончиками пальцев и наклонилась над книгой. Стрижевский разочарованно вздохнул. Он ожидал увидеть какое-нибудь сияние, появление в воздухе объёмной картинки с видениями, или что-то, сопутствующее чудесам. Но ничего подобного не произошло. Вот только лицо женщины сильно побледнело, глаза остекленели. Очень похоже на гипноз. Возможно, если сейчас попробовать прижечь ей руку огнём, она не почувствует боли. Огнём, конечно, Иван Сергеевич пробовать не стал, но он не удержался от того, чтобы несильно ткнуть ей в большой палец острой вилкой. Лита никак не отреагировала – ни вздрогнула, ни отдёрнула руку, ни выругалась.
– Да уж, – он положил вилку и, откинувшись на спинку стула, принялся наблюдать.
Прошло около часа, и Иван Сергеевич начал беспокоиться. Близился полдень, скоро должны вернуться с прогулки Чарред и Виктория, и очень не хотелось, чтобы они увидели свою маму в таком состоянии. Он уже начинал думать, как привести её в чувство, как вдруг Лита часто заморгала, неестественная бледность щёк прошла в мгновение ока, и она выпрямилась.
– Ну? – нетерпеливо спросил Стрижевский и налил ей полный стакан сока.
Лита выпила его залпом, закашлялась. Задумчиво поджала губы и тихо сказала:
– Это было даже не будущее. Я видела почти всё. Видела старика-целителя – их деда. Видела, как он читал заметки своих предков. И читала их вместе с ним…
– И что там? – так же тихо, почти шёпотом, спросил Иван Сергеевич.
– Оказывается, давным-давно в Арриго была чума. Всё было так, как рассказывал ты, только намного страшнее. Каждый день умирали тысячи. Но один человек, наделённый даром богини, научился лечить её. Как я поняла, он придумал эти… как ты их назвал… вакцину и антибиотик. И мало того, что придумал – он их сделал очень много, и теперь они хранятся в доме близнецов вместе с рецептом их изготовления. Это кольчуга. А меч – долина на северо-западе Асула между горными грядами. Как сказано в заметках, в той земле прячется смерть.
– Невозможно!
– Они уже вошли в подвал под домом и нашли лабораторию. Может, ещё не разобрались, что к чему, но я чувствую, они быстро всё поймут.
– Нет, постой. Ладно антибиотик – взял плесень, вот тебе и пенициллин. Но вакцина! Лита, это же нонсенс! Думаешь, это так просто? В нашем мире противочумной вакцине около ста лет отроду.
– Не знаю, сложно это или просто, сделать вакцину. Но у них есть то, что втирают в надрезанную кожу, и это помогает не заболеть.
– С ума сойти! И когда они хотят начать? Не видела?
– Старик-целитель научит их готовить лекарства. Сколько уйдёт на это времени – не знаю. Но они торопятся – армия Арриго скоро придёт в Азулахар за оставшимся золотом.
– Ну ладно, лекарство и вакцина, допустим, есть. Предположим, что они знают, где находится природный очаг чумы. Между прочим, и у нас таких очагов хватает. Но дальше что? Придут они туда – здравствуйте, друзья суслики, откопайте нам немного чумных палочек. Ой, спасибо – пожалуйста, приходите ещё… Может сами они и заразились бы. Но если их вакцина действует, близнецам придётся нести в народ чуму не в своих телах, а как-то иначе. Думаю, это не так просто, как кажется. Тогда вопрос – как? У нас над этим трудились секретные военные лаборатории. И вот ещё что – есть ведь несколько видов чумы. Бубонная, про которую у тебя были видения, не очень опасна. Самая опасная – лёгочная. Это да. Смертность почти сто процентов, и заражаются ей быстро. И начинается всё обычно именно с бубонной чумы, которая может быть, я повторяю – может быть, перейдёт в лёгочную. А может и нет. Вот так, Лита, нестыковок много. Так что не спеши с выводами – вдруг ты не тут смотришь, вдруг есть что-то более страшное, а эти несчастные из Азулахара лишь одержимы идеей сделать мелкую пакость?
– Я не знаю, Иван. Книга показала не кого-то другого, а именно их. В любом случае, мы можем быть лишь сторонними наблюдателями.
– Но ты как-то ставишь богиню в известность?
– Обращалась к ней мысленно пару раз, сказала всё, что узнала. Не знаю, дошли ли до неё мои слова или нет. Но всё это начинает казаться мне каким-то сумасшествием. Из меня сделали избранную, и только я могу видеть абстрактные картинки, показывающие, якобы, будущее. Я бы охотнее поверила в то, что это моё наказание.
– Ну, хорошо, успокойся, – Стрижевский посмотрел на часы – время перевалило за половину двенадцатого. – Посмотри, вон и Чарред с Викторией.
Он спохватился, забрал со стола Золотую книгу и унес её наверх.
Ровно в полдень на мощёную брусчаткой площадку между домами, довольно урча мотором, въехал «Форестер». Водитель ловко припарковался с краю, выключил зажигание. Собравшиеся в гостиной обитатели поселка подошли к стеклянной раздвижной двери. На улицу вышел лишь Стрижевский. Он бодро подбежал к автомобилю. Тот час из него вышли двое – с места водителя молодая светловолосая женщина, с соседнего – невысокий, пожилой мужчина с ёжиком седых волос вокруг обширной лысины. Они забрали из багажника сумки и направились к дому. Иван Сергеевич что-то рассказывал улыбающейся женщине, бурно жестикулируя свободной от сумки рукой. Её отец шёл молча, наклонив голову к земле и ссутулившись, создавая впечатление, словно его чем-то обидели.
– Позвольте представить, – стеклянная дверь распахнулась, и Стрижевский махнул рукой в сторону гостей. – Ута и Свен Ларгессоны.
Женщина одарила всех лучезарной улыбкой, а Свен лишь коротко кивнул головой.
– А теперь представляю моих. Это Чарред, это Лита, собственно, ради которой мы и пригласили вас. Это их дочка – Виктория. К сожалению, не могу пока вам представить обитателей соседнего дома – их мы увидим через пару недель.
– Очень приятно познакомиться со всеми вами, – произнесла Ута глубоким, мелодичным голосом.
Затем осторожно толкнула в руку отца. Тот сразу закивал головой, растянул тонкие губы в улыбке и проговорил:
– Да, да, очень приятно. Давайте-ка поскорее положим вещи, и вы, дорогой доктор Стрижевский, покажете мне мою кухню.
– Конечно, конечно. Я немедленно провожу вас в комнаты.
На запоздалый обед собрались около четырёх. Иван Сергеевич и Свен накрыли стол, причём Лита заметила, что у Стрижевского это получалось гораздо ловчее, изящнее. Ларгессон же постоянно путался, пару раз ронял столовые приборы и, как показалось, чувствовал себя, словно не в своей тарелке, бледнел, прятал глаза.
– Госпожа Арриго-Сегитал-Стрижевская? – Ута подсела рядом.
– Называйте меня Лита, так проще, – смутилась хозяйка дома. – Удивительно, но вы первая, кто произнесла мою фамилию без запинки, не пользуясь шпаргалкой.
– У меня хорошая память, Лита.
Женщины тепло улыбнулись друг другу. Лите с первого взгляда понравилась массажист. Казалось, с её лица, немного удивившего своими мягкими чертами, никогда не сходит улыбка. Поразительные зелёные глаза сверкали, словно два изумруда. И этот взгляд успокаивал, дарил тепло.
– Можно спросить, откуда у вас…
– Можешь со мной на ты.
– … У тебя такая интересная фамилия. Стрижевская – я понимаю. Но остальное?
– Досталось в наследство от предков мужа, – ответила Лита давно заученной фразой и поспешила перевести разговор. – Ута, твой отец, мне кажется, слишком скованно ведёт себя с нами.
– Ничего страшного. Он всегда сначала немого волнуется, боится не понравиться. Но это пройдёт. Уже завтра ты узнаешь его с другой стороны. Обычно, он душа компании.
Душа компании планировал улизнуть на кухню, лишить обедающих своего общества, но Стрижевский, словно клещ, вцепился в его руку и не отпускал.
– Свен, дорогой мой друг. Мы люди простые, так что не надо показывать свою скромность. Быстро садись к столу.
Ларгессон немного поломался, что-то пробубнил, пытаясь отвертеться от насевшего на него доктора, но быстро сдался уговорам и сел рядом с дочерью.
Первый сеанс массажа Ута провела вечером, перед ужином. Вместе с Чарредом она положила Литу на кушетку для физиотерапии – она как раз подходила и для массажа. Окинув взглядом обнажённое тело, массажист с лёгкой ноткой белой зависти проговорила, натирая маслом руки:
– Несмотря на долгую неподвижность, ты в хорошей форме. В чём секрет, если не секрет? – она засмеялась невольному каламбуру.
– Не знаю, Ута. Видимо, просто повезло.
– Ну, в везение я не очень верю. Итак, массаж, который я буду делать, вернёт мышцам спины и ног тонус, а это позволит быстрее начать ходить. Готова?
– Больно будет?
– Немного – может быть. Но обычно, под моими руками засыпают. Постарайся и ты уснуть.
– Хорошо, – вздохнула Лита и закрыла глаза.
В комнате зазвучала мелодичная музыка, тёплые руки Уты легли на её поясницу и принялись осторожно поглаживать спину от позвоночника к бокам. Сон подступил мгновенно и так незаметно, что Лите показалось всё происходящее реальностью.
Чёрное, бесконечное пространство окружило её. Где-то вдалеке неясной, мерцающей пылью светили звёзды.
– Здравствуй, Лита, – силуэт женщины появился неожиданно и из неоткуда.
– Здравствуй, великая богиня, – Лита подумала, что не мешало бы и поклониться, но решила не делать этого.
– Я слышала, как ты обращалась ко мне. Ты подозреваешь в надвигающейся беде двух подростков из Азулахара. Что ж, всё может быть. Говорят, Золотая книга не врёт, ну, разве что ты неправильно задала ей вопрос.
– Тогда Арриго угрожает страшное бедствие. Мой друг, Иван Стрижевский, рассказал о том, как в этом мире подобная болезнь убивала миллионы. Да и в другом мире, в далёкой древности, была чума. Но её победил человек, наделённый знанием.
– Я помню, Лита, – задумчиво проговорила богиня. – Но тогда болезнь возникла сама по себе. А сейчас – она клинок в руках жаждущих мести. Даже если наделённые знанием целители вновь создадут от неё лекарство, они успеют спасти лишь себя и тех, кто рядом.
– Только ты можешь спасти их. Теперь, когда угроза ясна, сделай же что-нибудь. В конце концов, выжги огнём Азулахар… весь Асул. К чему жалеть несколько тысяч, если их смерть спасёт миллионы.
– Ты забываешься, Лита. Да, меня называют богиней смерти. Но это только потому, что кое-кто, встретившись со мной за гранью, вернулся назад. И это не значит, что я способна на бессмысленное, бездушное убийство.
– Но тогда…
– Знаю, человек, знаю. И это неизбежно. Можешь считать это божьей карой. Кому как ни тебе знать, что азулахарцы имеют право на месть. Но не спеши обвинять меня, что я прихотью своей обрекаю на смерть миллионы. Я помогу победить болезнь. Кто-то погибнет, кто-то навсегда останется калекой, но мир уцелеет, люди останутся в нём и, быть может, через несколько десятков лет забудут о джуммэ.
Силуэт богини растворился в сером тумане, звёзды померкли и… Лита проснулась и увидела перед глазами обутые в шлёпанцы ноги Уты.
9
Ярко горевшие на люстрах свечи и чистота преобразили мрачный подвал. Бока керамических посудин весело поблёскивали глазурью, бронзовые ланцеты светились глубоким, жёлто-красным сиянием. Через прочищенные вентиляционные каналы ушёл затхлый запах склепа.
Довольный ан-Химеш совсем забыл о своей ране. Он сидел в удобном, принесённым Нишерле из его покоев, кресле и запоем читал сложенные стопками на столе рукописи его предков. Откровения открывались за откровениями. Здесь оказалось много чего непостижимого. Не только трактат о джуммэ, подробно рассказывающий о её возникновении и методах лечения.
В особый восторг целителя привела рукопись, где рассказывалось как из особо обработанных стёкол сделать приспособление, позволяющее увидеть мельчайших живых существ. Тех самых, из-за которых появляются болезни, хотя ещё многие в Арриго считали, что болезнь есть вселившийся в тело злой дух.
Читать это богатство можно было бесконечно, но ан-Химеш усилием воли заставил себя уделить внимание лишь одной рукописи, рукописи о джуммэ. Именно она дополняла уже прочитанный дневник, поясняла непонятные моменты и исправляла неточности. Уже на первой странице мудрый предок предупредил о страшной опасности, которую несла в себе эта болезнь, и рассказывал о заготовленных впрок лекарствах. Как оказалось, всё это множество сосудов ни что иное, как средства против джуммэ – вытяжка из грибов и из крови. Писалось, что эти лекарства могут храниться в особо сделанных сосудах сколь угодно долго, и даже через пять сотен лет их действие будет неизменным.
Особое внимание ан-Химеш обратил на способ их применения. Он выяснил, вытяжка из грибов помогает спасти жизнь уже заболевшего человека, а вытяжка из крови придаёт организму стойкость и не даёт заболеть вообще. Поразительно! Целитель сразу подумал – ведь можно же сделать такие вытяжки и для лечения других болезней, и тогда человек станет недоступен ни одной из них.
Старика волновало: на какое количество человек хватит хранившихся в подвале средств. Оказалось, что они могут спасти от смерти два, а то и три крупных города Арриго. Что ж, довольно много, но… Тонкие, коричневые пальцы перевернули несколько страниц, пробежались по строкам. Так и есть, вот он, способ приготовления. Сложно, но вполне выполнимо. Надо будет попросить Бэудишу, чтобы нашла женщин, готовых помочь ему в этом деле. Вот только сначала каждый, без исключения, азулахарец должен обезопасить себя вытяжкой из крови.
В тот же день Нишерле бросил по городу клич – все, кому не безразлично будущее, кто хочет дать отпор врагу, должны придти на площадь к развалинам дворца кишара на следующий вечер.
А этим вечером ан-Химеш, Нишерле и Бэудиша собрались за столом в своём доме. Юноша вновь принёс несколько рыбёшек, девушка принесла овощей и зелени со своего огорода, а старик достал из тайника бутыль с вином.
– Оно было разлито в год падения Асула, – задумчиво проговорил целитель, смотря, как льётся в кубок рубиново-красная жидкость. – С тех пор я не слышал, чтобы в Азулахаре кто-то делал вино.
– Быть может, всё ещё наладится, – отозвался Нишерле.
– Нет, дружок, не наладится. Если только ты не найдёшь способ вернуть на место защищавшие нас скалы.
– Хватит вам, ешьте, – проворчала Бэудиша.
В этот раз ан-Химеш почти не почувствовал боли и с аппетитом съел свой кусок рыбы, заботливо очищенный от костей, и запил бульоном. Затем сделал несколько глотков терпкого, несладкого вина. Хмельная жидкость растеклась по телу тёплой, расслабляющей волной. Он с любовью посмотрел на внука и внучку, потянулся к ним, ласково взял за руки.
– Завтра вы должны вместе предстать перед народом Азулахара. Именно вы, брат и сестра, будете вести нас в этой войне.
– Дед, нам лет-то, – Нишерле усмехнулся. – Найдутся люди постарше и посмышлёнее.
– Завтра узнаешь, что я прав. Они будут приветствовать тебя, как своего кэнуга.
День тянулся бесконечно долго. Дед всё пропадал в подвале, изучая найденные рукописи, Бэудиша возилась со своим огородом. Нишерле слонялся по дому, бесцельно пиная перед собой деревянный мяч для метания. Надо бы, конечно, пойти на рыбалку, но впервые за всё время ему этого не хотелось. Из головы не уходила предстоящая встреча с земляками, где он будет не просто стоять в толпе. Именно он поднимется на камни – немые свидетели падения могучего кишая – и скажет то, что докажет его право вести за собой людей. Но он ещё так молод. Разве будут взрослые слушать его, беспечного мальчишку.
Нишерле попытался придумать пару фраз, но в голову лезла лишь какая-то ерунда. Довольно. Он не выдержал, подхватил снасти и бросился бегом к озеру.
Солнце повисло надо рваной линией горизонта спелым красным яблоком. Длинные тени бежали по занесённой песком площади смешными тёмными полосками. Дневная жара спала, духота уступила место вечерней прохладе. Нишерле и Бэудиша пришли на площадь первыми и, в ожидании других, присели на камень. В какой-то миг показалось, что никто не придёт – кому интересно слушать несущих вздор подростков. Но едва солнечный диск коснулся далёких скал, на ведущих к площади улицах показались люди. Не пара, не десяток – много, очень много.
Площадь постепенно заполнялась. Сначала люди стояли лишь вокруг развалин, но с каждой минутой их становилось всё больше и больше. Наконец, почти всё огромное пространство было заполнено. Нишерле растерянно посмотрел на стоявших перед ним женщин, стариков, мужчин, детей, побледнел от волнения, ни сколько не представляя, что же он может сказать им.
– Говори, Нишерле, – сказал кто-то. – Мы слушаем тебя.
– Нишерле! – отозвались с другой стороны.
– Нишерле! Бэудиша! – взревела толпа так, словно перед ними были не обычные юноша и девушка, а нихайа и Махди.
Не помня себя от страха, брат и сестра поднялись на груду камней. Они обвели взглядом людское море – каждая пара глаз внимала им. Нишерле облизнул запёкшиеся губы и, судорожно схватив сестру за руку, заговорил хриплым, дрожащим голосом.
– Я – Нишерле. Это моя сестра – Бэудиша. Многие из вас знают, что произошло с нами, – он сделал паузу, но толпа – удивительное дело – слушала его, затаив дыхание. – И многие из вас понимают, что это повторится. Мало того – засевшие в Аррикеше самозванцы хотят послать сюда армию, чтобы добить нас и разграбить город. Можем ли мы помешать им? Скажете – нет? Скажете – у нас нет сил тягаться с панцирной пехотой? – Нишерле почувствовал, как в глубине его души разгорается праведный гнев, как ноет и болит сердце за попранный Азулахар, и слова начали рождаться сами собой, словно боги говорили его устами. – Мы можем бороться с ними! Мы можем уничтожить любого, кто встанет на нашем пути. Любой из вас может стать оружием справедливой мести! И нам не нужны копья и мечи. В наших руках будет оружие более страшное и смертоносное. И имя ему – джуммэ!
Удивлённый, испуганный вздох вырвался в один миг у нескольких сотен стоявших перед ним людей. О джуммэ знали далеко не все, но знавших, что это, вполне хватило, чтобы просветить остальных. Толпа шумела недолго, и Нишерле терпеливо выждал, когда шёпот смолкнет.
– А ты знаешь, о чём говоришь, парень? – спросил кто-то в первых рядах.
– Знаю. Мой дед, почтенный ан-Химеш, рассказал мне, что это такое. Я понимаю, вы сейчас думаете – де он сошёл с ума и хочет погубить и нас и врага. Но это не так. Есть способ, благодаря которому джуммэ не причинит нам вреда. Мой дед знает его и готов защитить каждого из вас. И он знает, как сделать джуммэ нашим оружием. И поэтому я спрашиваю вас – готовы ли вы к борьбе? Если скажете нет – мы не в праве будем подвергать вас опасности заболеть этой страшной болезнью. Но если скажете да – вам придётся помочь нам. Нас лишь трое – я, раненый старик и слабая девушка. Нам будут нужны добровольцы, чтобы сделать больше лекарств и защитить всех в Азулахаре, в Фражаке, в деревнях вокруг озера. Работы очень много и надо спешить, пока армия врага не подошла к стенам нашего города.
– Мы с тобой, Нишерле! – раздался крик.
– Веди нас, Нишерле! – взревела толпа. – Кэнуг!
– Он был прав, дедушка был прав, – горячо шептала ему на ухо Бэудиша, смахивая рукой слёзы со щёк.
Юноша стоял, ни жив, ни мёртв. Несколько сказанных фраз, далёких от ораторского мастерства, и толпа признала его вождём. Его, ещё не доросшего до возраста, когда разрешают встать в боевой строй. Видимо, отчаявшиеся люди были готовы пойти за любым, кто обещал избавление от напасти.
Острый ланцет легко разрезал кожу, оставив короткую, неглубокую царапину. Тонкая струйка крови сбежала по предплечью к локтю. Нишерле поморщился, но, поймав на себе насмешливый взгляд Бэудиши, растянул губы в довольной улыбке.