Танец Смерти. Воля свыше. Часть третья

10

– Ута, дорогая моя, вы настоящая волшебница, – Стрижевский галантно поклонился и поцеловал её руку.

– Здесь не только моя заслуга, доктор. У вашей дочери потрясающая воля, стремление победить. И без моей помощи она начала бы ходить, ну, разве что немногим позже.

– Если честно, она мне не дочь, она моя воспитанница. Её родители… – Иван Сергеевич замялся, но Ута, поняв это по-своему, поспешила продолжить:

– Ох, простите, что так бесцеремонно вмешиваюсь в ваш мир. Не продолжайте, не бередите прошлое.

Стрижевский не придумал ничего лучшего, как промолчать и продолжил наблюдать за неуверенными шагами Литы. Опираясь одной рукой на плечо мужа, другой на трость, она осторожно шла по набережной. Рядом крутилась Виктория. Она то и дело пыталась помочь, поддерживала трость, когда мать опиралась на неё, и всё время подбадривала: «Мама, левой ножкой; мама, правой ножкой, мама – молодец».

Чарред и Лита весело смеялись чудачествам ребёнка, радостные улыбки не сходили с их лиц. Но Стрижевский знал, что потом она будет отлёживаться в постели, закрывшись в спальне на ключ и, кусая губы, сдерживать стон, рвущийся наружу от пронизывающей мышцы боли.

– Немного бутербродов перед обедом не желаете? – неожиданно появился Свен и поставил на столик блюдо с разнообразными канапе.

– Весьма кстати, – согласился Иван Сергеевич и отправил в рот ромбик хлеба с положенным на него кусочком варёного мяса и сыра.

– Ай, какая молодец, – повар сел на пустующий рядом шезлонг. – Сейчас нагуляет аппетит, а у меня как раз сегодня суп фасолевый с грудинкой – то, что нужно, чтобы восстановить силы.

– Вашими стараниями, дорогой друг, мы совсем избаловались. Придётся просить вашу дочь продлить контракт с нами на неопределённый срок.

– Я буду только рада. Вы щедро платите, живёте в великолепном месте и умеете составить компанию, – засмеялась Ута.

– Завтра приезжают наши соседи. Думаю, они будут рады, если вы останетесь.

– В скором времени малышу понадобится массаж. Так что и им я пригожусь.

– А как я пригожусь! Если вы думаете, что я умею готовить только для больших дядь, то глубоко заблуждаетесь. Знаете, какие каши я для малышей варю, – проникновенно сообщил Свен, и Ута с Иваном Сергеевичем снова рассмеялись.

– Поскорее бы она вернулась к нормальной жизни, – лицо Стрижевского вновь приобрело задумчивое выражение.

– Эх, шутка ли, упасть… – начал было Свен, но осёкся, потому что – Иван Сергеевич заметил краем глаза – Ута пребольно ущипнула его за руку.

– Почему вы так решили? – он повернулся к повару, удивлённый не столько его прозорливостью, сколько поведением его дочери.

– Ох, простите ради бога, – Ута смущённо потупила взгляд. – Лита мне рассказала, а я не удержалась, сболтнула папе.

– Да ничего страшного, – Стрижевский улыбнулся. – В этом нет тайны, особенно для друзей.

Двое взрослых и ребёнок дошли до края набережной и повернули обратно. С каждым шагом уверенности у Литы прибавлялось, её шаги становились твёрже, шире. Лишь ослабевшие от долгой неподвижности мышцы мешали отбросить трость и пойти самой. Ещё немного усилий, ещё чуть-чуть, и она будет ходить самостоятельно, сможет жить полной жизнью. Жаль только Эйнар уже никогда не увидит, какой стала его дочь.

– Она удивительная женщина, – проговорила Ута. – Сколько скрытой силы дремлет в ней. Вы знаете, доктор, чего ей потом будет стоить эта прогулка?

– Представляю.

– Ещё не скоро уйдут эти боли; месяц, а то и два. Ей придётся терпеть.

– Вы не рассказывали, кем она была, дорогой друг, – проговорил вдруг Свен и как-то хитро улыбнулся, прищурив взгляд. – Надеюсь, это не секрет?

– По-моему, ты слишком любопытен, папа, – Ута резко повернулась к нему, а Стрижевский услышал в её словах странные, угрожающие нотки.

– Ох-ох-ох, прошу прощения, – Свен поднялся, раскинул в стороны руки. – Слишком любопытен. Пойду лучше накрывать на стол. Я ведь здесь именно для этого.

Последнюю фразу он произнёс так, словно хотел сделать дочери какой-то упрёк. Иван Сергеевич заметил, как в этот момент в глазах Уты сверкнули искорки гнева, но она, почувствовав на себе взгляд, спохватилась, повернулась, пряча эмоции за красивой улыбкой.

– Простите моего папу, – проворковала она. – Он, порой, становится крайне несносен. Я пойду, помогу ему, а вы подходите потихоньку.

Она вскочила с шезлонга и бросилась догонять отца. Стрижевский проводил их взглядом. Отец и дочь что-то выговаривали друг другу. Слов слышно не было, говорили они тихо, но было заметно, как виновато смотрит в землю Свен. Казалось, ещё немного, и он провалится от стыда. «Странно, очень странно», – подумал Иван Сергеевич.

Несколько последних дней поведение этих двоих вызывали у Ивана Сергеевича некую озабоченность. Свен часто задавал такие вопросы, честный ответ на которые заставил бы рассказать о чудесах с параллельными мирами. Ута же, когда слышала их, делала такое лицо, что, казалось, она готова броситься на отца и разорвать его в клочья.

Грешным делом, Стрижевский хвалил себя за то, что не постеснялся поставить в некоторых комнатах систему видеонаблюдения. Рекомендации рекомендациями, но проследить, что делают гости, когда за ними никто не наблюдает – верный способ предупредить возможную угрозу. Эти двое вполне могли быть позарившимися на богатство мошенниками.

Но ничего подозрительного за ними не обнаружилось. Каждый занимался только своим делом, ничего не вынюхивал, не высматривал. Никто из них так ни разу и не поднялся на второй этаж дома. Не придерёшься. Но несколько сцен Ивана Сергеевича озадачили. Он даже пожалел, что система не записывает звук. Порой, Ута обращалась со Свеном не как с отцом, а как с подчинённым или даже слугой. Особенно после каверзных вопросов Ларгессона, она отчитывала его так, что бедняга едва не падал перед ней на колени. Странно, очень странно.

Он достал из кармана телефон и набрал номер из телефонной книги.

– А, привет, старина, – раздался на другом конце приятный мужской голос.

– Привет, дружище. Я тебя не сильно отвлекаю?

– Конечно нет. Я весь во внимании. Кстати, как тебе Ларгессоны?

– Я как раз хотел о них поговорить.

– Что-то не так?

– Не знаю. Они мастера своего дела, как ты и говорил, ведут себя подобающе. Но они какие-то странные. Порой, складывается такое впечатление, что они не отец и дочь.

– Знаешь, Иван. Я их давно знаю. Раньше за ними никаких странностей не наблюдал. Но однажды они ушли в море на яхте. Их двое, жена Свена и ещё пара. Они попали в шторм, в страшный шторм. Помнишь, наверное, два года назад в Бискайском заливе. Выжили только Свен и Ута. Их нашли на одиннадцатый день в разбитой, еле держащейся на воде посудине без еды и воды. Вот с тех пор они и стали странными. Но, должен заметить, оба превратились в настоящих кудесников.

– Спасибо, теперь всё ясно. Извини, что побеспокоил тебя по пустякам.

– Ничего страшного. Дети то как?

– Прекрасно. Таня и Саша завтра вернуться назад с малышом, Лита, стараниями Уты, начала ходить.

– То ли ещё будет. Эта девчонка любого, у кого ноги есть, заново ходить научит. Она самая настоящая целительница.

– Ну ладно, спасибо тебе. До связи.

– До связи.

Стрижевский задумчиво почесал бровь и убрал телефон. Многое проясняется, но многое ещё остаётся неясным. Неужели та трагедия отдалила переживших её вместе отца и дочь. Обычно, всё случается с точностью до наоборот. Если только на той яхте не случилось что-то ещё. Любопытство подначивало осторожно расспросить о том, что случилось на яхте, но Иван Сергеевич боялся, что его расспросы ни к чему хорошему не приведут. Похоже, придётся мириться с их странностями. Ну и присматривать, на всякий случай.

Рядом раздались шаги. Лита, уставшая, но довольная, осторожно опустилась на скамейку. Тут же рядом уселся Чарред, а непоседа Виктория запрыгнула на развалившегося в шезлонге Стрижевского.

– Устала, – отдышавшись, проговорила Лита.

– Ты молодец, – похвалил её Иван Сергеевич. – Не забудь за обедом выпить обезболивающего, а то снова зубами скрипеть от боли будешь весь вечер.

– Ну, уж нет. Это моя боль, и я буду её терпеть.

– Ты уже достаточно натерпелась. Так что сделай своему телу поблажку.

– Где Ута и Свен? – Лита пропустила замечание мимо ушей. – Я видела их здесь. Кстати, передай пару бутербродиков с рыбкой.

Стрижевский протянул ей целый поднос, и она осторожно взяла в каждую руку по канапе; один за другим отправила их в рот.

– Свен молодец. Казалось бы – элементарная вещь, а сделает так, что пальчики оближешь, – проговорила она с набитым ртом.

– Как тебе они?

– Замечательные. Немного странные, порой непонятные, но прекрасные люди. Кстати, ты так и не ответил, где они.

– На стол накрывают, сейчас обедать будем.

Стрижевский встал с шезлонга и подкатил стоявшую поодаль коляску.

– Садись, хватит на сегодня.

Лита не стала спорить. Подмигнув мужу, она обвила его шею руками. Чарред легко поднял её и осторожно посадил в кресло. Иван Сергеевич налёг на ручки и направился к дверям в витраже столовой. Колёса коляски отсчитывали швы в стыках между каменными плитами дорожки. Один, два, три… невольно начал считать Стрижевский, задумчиво глядя на Литу. Почему-то на душе нарастало беспокойство. Подсознательно, шестым чувством он ощущал что-то, но пока не понимал, что именно.

Широко улыбаясь, Свен поставил на край стола благоухающую базиликом фарфоровую супницу. Подмигнув доктору, он поднял крышку, и столб белого пара тот час устремился к потолку, а запах стал ещё сильнее. В животе Ивана Сергеевича раздалось урчание – организм требовал еды и немедленно.

– Как пахнет, а? – заговорщицким шёпотом проговорил негодяй Ларгессон.

– Не тяни, не мучай, – взмолился Стрижевский.

– Погоди немного, сейчас для малышки отдельное принесу – у неё сегодня суп из форели с булочкой.

– Я разолью, – вызвался Чарред.

– Уступаю с благодарностью, – Свен сделал реверанс.

Повар отошёл к кухне и снял с плиты небольшую кастрюльку.

– Виктория, садись за стол, тебе супик несу.

Непослушная девчушка нырнула под стол – порой, накормить её было настоящим испытанием.

– Вики, быстро за стол, – Лита заглянула вниз – девочка тихо подбиралась к ногам отца.

Стрижевский первым протянул тарелку – от вида блюда голод сделался нестерпимым.

– Не жалей гущи, – напомнил он Чарреду.

Тот помешал половником суп, зачерпнул со дна.

– Подставляй.

Половник приподнялся над супницей. В этот момент Виктория с пронзительным визгом выпрыгнула из-под стола прямо к отцу, не рассчитала, толкнула его. Чарред неловко подался назад, и половник, зацепив за край супницы, опрокинул её вместе с горячим варевом на ребёнка.

Время замедлило свой бег. Лита видела перекошенное от ужаса лицо мужа, видела, как язык горячей коричневой жидкости выплёскивается на Викторию. Выпавшая из руки Стрижевского тарелка медленно падает на блюдо с хлебом. Ута делает какой-то жест рукой, словно хочет оттолкнуть супницу в сторону. Свен роняет на пол кастрюльку и раскидывает руки так, как будто пытается заключить кого-то в объятия.

Всё произошло в доли секунды. Супница вместе с содержимым вдруг улетела через стекло на улицу. Чарред растянулся на полу рядом с плитой, пролетев над полом почти десять шагов, а не успевшая даже испугаться Виктория оказалась на руках Свена.

Лита сдержала едва не вырвавшийся из горла крик и, с удивлением поняла, что вскочила со стула и бросилась к своему ребёнку, словно ещё несколько минут назад её не везли в инвалидной коляске.

– Вики! О, боги! Вики, ты как! – Чарред вскочил и бросился к сидящей на руках повара девочке. – Тебя не обожгло? Я болван, я неуклюжий болван!

Виктория беззаботно улыбалась, глядя на разлившийся по полу её суп. Свен и Ута молча и мрачно смотрели друг на друга. Лита стояла посреди столовой.

– И что это было? – раздался голос Стрижевского. – Свен, Ута, что вы сейчас тут учудили? Летающие кастрюли, летающие люди. Я требую объяснений.

– Иван, постой, – ещё ничего не понимающий Чарред поднял руки. – Это моя вина, я опрокинул суп.

– А я про совсем другое спрашиваю.

Ута молчала, кусая губы и потупив взгляд. Свен, что-то негромко насвистывая, принялся подтирать разлившийся по полу суп.

– Эх, такая вкуснотища пропала, – задумчиво проговорил он, не обращая внимания на Стрижевского.

– Оставь всё это, сядь! – рявкнул на него Иван Сергеевич. – Я ещё раз спрашиваю, что это сейчас было, и как вы сделали это?

Повар посмотрел на рассерженного доктора, как-то загадочно усмехнулся и, не спеша, вальяжной походкой, подошёл к столу и сел рядом с Утой.

– Лита, сядь быстро!

Она так и продолжала стоять, во все глаза смотря на прижавшуюся к отцу малышку. Ещё бы чуть-чуть, и… Страшно подумать о том, что бы стало с девочкой.

– Сядь! – повторил Стрижевский – его голос от нарастающего волнения едва не сорвался на визг.

Лита послушно кивнула, спокойно сделал три шага и села на стул. Странно, ноги слушались и ступали, словно не было тех лет, проведённых в инвалидной коляске. Куда-то пропала тягучая боль, всегда пронзавшая спину во время таких упражнений.

– Иван, мы же не сделали ничего плохого, – тихо проговорила Ута, подняв взгляд на разбушевавшегося Стрижевского.

– Да, если бы не вы, ребёнок попал в больницу с ожогами, – уже более спокойно ответил тот. – Но то, как вы это сделали… Я в своё время достаточно чудес насмотрелся, так что прошу объяснить, что только что случилось.

– Рассказывай, – Свен бесцеремонно толкнул Уту в бок. – Давно пора было сделать это, а ты всё тянула, ждала подходящего момента. Так чем сейчас не подходящий момент.

– Ты прав… Лабек. Давно пора, – кивнула головой та, что взяла себе имя Ута. – Меня знают под именем Ли-та, а он, как вы уже поняли…

– Мы поняли, – прошипела Лита яростно, словно разъярённая кобра.

Лицо её побледнело, в глазах загорелось тёмное пламя нахлынувшего гнева. Рука схватила со стола нож для масла – какое-никакое, но оружие.

– Эй, эй, красавица, поостынь, – Лабек заметил это движение и погрозил пальцем.– Выслушай сначала, а потом с ножами бросайся.

– А я уже однажды наслушалась твоих речей, ублюдок.

– Лита, остынь! – снова рявкнул Стрижевский, да так, что нож сам выпал из её руки. – Пусть говорят, я догадываюсь, для чего они здесь. Чарред, ты тоже сядь и посади ребёнка, нечего столбом стоять.

Ута, точнее Ли-та, тёмная богиня, налила себе стакан воды из графина, залпом выпила. Было такое чувство, что она очень сильно волновалась. Странно конечно, ведомо ли богиням волнение, но рука, державшая стакан, немного дрожала. Не лучше выглядел и Чарред. Его прошлое «я» всплыло вдруг наружу, он на мгновение стал прежним, суеверным.

Его так и подмывало броситься перед сидевшими за их столом богами на колени и пасть ниц. Лита была похожа на сжатую пружину – дай только повод, и она высвободит разрушительную энергию. Ножа в её руке больше не было, но он лежал рядом, едва касаясь барабанивших по столешнице пальцев. Лишь Свен-Лабек и Стрижевский казались вполне спокойными. Первый молча улыбался, второй сосредоточенно смотрел на богиню, ожидая рассказа.

– Нам нужна ваша помощь, – проговорила Ли-та. – Увиденное в Золотой книге угрожает жизням миллионов…

– Постой, но мы здесь причём? – перебила Лита. – Медальон больше не действует. И даже если так – чума уже была в Арриго, и не ты ли, милосердная богиня, подсказала посвящённому в Знание, как победить её. Что мешает сделать это снова? Или перевелись в общинах посвящённые?

– Ты правильно говоришь, – богиня вздохнула. – Чуму однажды победили. Но сейчас всё много сложнее. Вы нужны там – для этого мы освободили Лабека. Он восстановит силу медальона.

– Что же сложного?

– Вы же понимаете, что для создания средства борьбы с болезнью нужно время. Но сейчас его не будет. Если раньше чума сама расползалась по Арриго, то сейчас ей помогут. Мстители из Азулахара разнесут её по всем городам, и она поразит империю в мгновение ока.

– Постой, ты думаешь, этим мстителям нужны горы трупов в городах? – Стрижевский покачал головой. – Я не думаю, что их цель – тотальное уничтожение всего живого. Наверняка они хотят заполучить в свои руки власть.

– Ты прав. Спасая от смерти, они приобретут множество сторонников и в Арриго, и за горами, и даже на Острове. И не будет той силы, которая сможет остановить их. Кроме вас.

– Нас?! Стоп, стоп. Зачем мы нужны вам? Вы же боги. Мановение руки – и злодеи наказаны, умирающие выздоровели, и все опять живут долго и счастливо.

– Мы не можем так вмешиваться в жизнь цивилизации. Есть правила, которые ограничивают нас. Создатель всего сущего хочет, чтобы человек жил своим разумением.

– Даже если это разумение ставит его на грань гибели?

– Да. Если цивилизация довела себя до такого – она не имеет право на существование. Так что мы не можем мановением руки остановить Нишерле и Бэудишу – юношу и девушку, от которых сейчас зависят судьбы миллионов. Такая попытка плохо для нас кончится. И не только для нас. Но мы можем помочь, отправившись вместе с вами под личиной простых смертных.

– О, господи! – Стрижевский схватился за голову. – Что за бред такой?! Какие-то правила, ограничения. Ещё расскажите о том, что пошатнётся равновесие, и мир низвергнется в хаос. А чтобы не пошатнулась равновесие, просто необходимо послать на борьбу с заразой доктора Стрижевского. Больше некого…

– Раз уж вы ввязались в эти игры по самые уши, то больше некого, – усмехнулся Лабек.

– Мы ввязались?! Кто подсунул Давыдову медальон?! Не ты ли? И не говори, что сделал это из благородных побуждений.

– Иван, он уже понёс за свои выкрутасы наказание, – заметила Ли-та. – И кто, кроме вас, достоин вновь преодолеть грань миров? Да и, думаю, друзей не прочь увидеть?

– Вот уж спасибо за оказанную честь, – пробурчал Стрижевский, немного успокоившись. – А насчёт друзей – права.

Он устало упал на стул, отёр пот со лба. На его спокойном лице не читалось ничего, кроме усталости, но Лита чувствовала, как ликует и поёт душа. Они встретились взглядами, и в его глазах блеснули задорные искорки. Казалось, что он сейчас вскочит и крикнет: «Собирайтесь! Мы идём в поход! Мы идём в бой!». И сама она едва не задохнулась от нахлынувшего восторга. Увидеть отца, поговорить с ним, извиниться – вот то, о чём мечтала она все эти годы. И даже опасность, что жива память о её деяниях, что ещё есть те, кто жаждет отомстить, не остановят её.

– Даже не думай, – сказал вдруг Чарред.

– Что? – не сразу поняла она.

– По глазам вижу – ты хочешь туда. Но забудь, я не отпущу тебя. Во-первых то, что ты смогла сделать от страха несколько шагов, не означает, что ты начала ходить. Во-вторых, ты нужна ребёнку. В-третьих – там опасно для тебя.

– Боюсь, друг Чарред, тебе придётся отпустить жену, – без тени усмешки, с совершенно серьёзным лицом, проговорил Лабек. – Она читает Золотую книгу, а это главный козырь в наших руках. Уж извини, но тебе некоторое время придётся нянчить Викторию одному. А я обещаю вернуть тебе Литу в целости и сохранности.

– Но она едва ходит!

– Она уже ходит, – Ли-та улыбнулась.

– Но… а как же мы? – губы Чарреда дрогнули, он взял на руки Викторию и крепко обнял её.

– Я вернусь, Чарред, – ласково проговорила она, положив на его руку свою. – Пойми, я должна искупить то, что совершила. Именно ради этого момента мне сохранили жизнь. Я должна платить по счетам.