Звери не меняют свой облик

© Авенир Декабрист, 2018

ISBN 978-5-4493-1997-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Тайга

Непривычные по утрам звуки мешали, требуя ответной реакции, и Ефим приоткрыл глаза. Машинально глянул на часы: они показывали шесть тридцать – в это время он обычно вставал, если планировал продуктивно провести день. Посмотрел по сторонам, а голова никак не хотела соображать. Задай ему сейчас вопрос «кто ты?» – вряд ли ответил бы. Через несколько минут сознание слегка прояснилось, и он начал не совсем осмысленно оглядываться. Его окружали высокие деревья, между ними свободное место занимал кустарник вперемежку с валежником. Местность напоминала ему бардак, творившийся сейчас в голове. В пьяном виде Ефима – если он ещё что-то соображал – постоянно мучила виртуальная головоломка: казалось, будто он собирает довольно простую конструкцию из нескольких мелких предметов, а они никак не соединяются в единое целое. Вот и сейчас эти маленькие детальки вертелись перед глазами на фоне дикой тайги. Звуки, разбудившие его, издавали птицы.

В сознании отложилось первое понятие, говорящее об окружающей обстановке – «тайга». Итак, Ефим осознал своё местонахождение, и это сразу же подстегнуло мозг на более продуктивную работу. Отвратительное самочувствие заставило вспоминать предшествующие события. В голове крутились обрывки отдельных эпизодов гулянки в ночном клубе.

«Так, – работал мозг, отдалённо напоминая деятельность в стиле размышления, – гуляли в „Филине“, а тот находится на окраине, но вокруг города со всех сторон никакой тайги, только небольшой лес. Что же получается? Выходит, решили продолжить на дикой природе. А на чём поехали, и куда – главное?! Хорошие джипы есть у всех парней. А где ж тут джипу?»

Ефим пошевелился, пытаясь приподняться и сесть. В голову стрельнуло похмельем. Когда боль поутихла, сел, прислонившись к толстому стволу. Начал вспоминать название этого высоченного дерева. Ничего на ум не приходило. Снова вернулся мыслями ко вчерашнему разгулу: «Может, у кого-нибудь есть вертолёт, и тот для потехи забросил меня сюда? Узнаю – харю начищу! Да, наверное, так и есть. Только одному не справиться – сговорились. Видят, что перебрал. Шуточки, тоже!»

Вспомнил про телефон и начал искать по карманам пиджака. В одном нашелся бумажник, но он оказался пуст, что, впрочем, никак не отразилось на сиюминутном настроении. «Надо выбираться», – решил он вслух, неуклюже встал и начал оглядываться, слегка протрезвевшим взглядом. «Куда же идти? Ни одной зацепки для определения направления, откуда принесли… или притащили. Трава вроде не помята, кустики не затронуты – будто с неба упал», – бормотал вполголоса Ефим. Пошел наугад, выбирая путь полегче.

Вскоре, не заметив за густой травой крутой склон, шагнул и, не удержав равновесие (как это нередко бывает со ступенькой, ведущей вниз), упал и скатился в ложбину. Громко чертыхаясь, потратив неимоверно большое количество энергии, с трудом выбрался наверх. Постоял и решил, что напрасно выбирался: идти, скорей всего, следует вниз. Снял излишки недовольства и раздражения нецензурным пожеланием неизвестно какому адресату и осторожно начал спускаться.

Примерно через час, когда он с поцарапанной щекой бессильно упал отдыхать, послышался звук мотора. Ефим узнал этот звук – у него имелся катер. Поэтому вскочил, превозмогая усталость. Где-то поблизости вода! Не теряя времени бросился пробираться через заросли и бурелом напрямик к звуку. А звук удалялся. Ефим спешил, стараясь изо всех сил. Наконец деревья расступились, открылся вид на реку с высокого берега. Ефим успел заметить скрывшуюся за поворотом моторную лодку, поэтому, не колеблясь, направился в ту же сторону.

Несколько раз останавливался сорвать ягоды, выбирая лишь известную ему костянику. Голод вовсю давал о себе знать, но Ефим не думал сейчас ни о чем, кроме цели – найти людей. Следы присутствия человека в этих местах обнаруживал даже он, не знающий об особенностях уклада жизни в тайге. Вот, к примеру, вбитый в землю колышек подсказывал, что к нему рыбаки могли привязывать какую-нибудь снасть. Дальше стали попадаться срубленные ветки и содранная кора, окурки, банка из-под консервов. Люди близко – воодушевлялся Ефим, хотя едва переставлял ноги…

Вначале он увидел какой-то навес. Под ним находился разнообразный инвентарь, в большинстве своем непривычный для городского жителя. Чуть далее стоял домик, на двери виднелся белый прямоугольник – по-видимому, плакат или афиша. За домиком открывалось безлесное пространство примерно на полкилометра. Там располагалась деревушка. Он увидел и жилые строения, и людей, когда подошел к первому домику. Но интерес его переключился с открывшейся взору панорамы на тот, издали увиденный, белый прямоугольник. Ефим едва взглянул на него, как застыл в изумлении: это ж его портрет! Первой мыслью было предположение о розыске его полицией. Впрочем, это абсурдно: за несколько часов в глухой тайге развесить объявления. Ефим сам усмехнулся над своим измышлением. Пока он недоуменно разглядывал свой портрет (совершенно не обращая внимание на то, что на плакате еще что-то написано), подошли несколько человек – издали увидели странного путника.

– Вон оно как: на ловца и зверь бежит! – услышал Ефим чей-то голос и только сейчас глянул в сторону подошедших. Он не понял смысл фразы, поэтому поинтересовался:

– Что вы спросили?

– Так мы, однако, еще не начали спрашивать, – сказал, судя по голосу, другой житель. – Всё ждали: когда объявишься, да расскажешь нам о своих намерениях.

Ефим ничего не понял – разговор ещё больше внёс сумятицу в мысли. Заметили ли местные его недоумение и растерянность – кто знает?! Только они стояли спокойно, не отображая избытка эмоций на лице. Вперед вышел мужчина одетый по-другому – понаряднее, с претензией на официальный стиль. Он и продолжил говорить:

– Стало быть, Ефим Лазаревич, раз уж вы пожелали (при этом указал рукой на портрет) стать нашим депутатом, то не обессудьте – попросим провести встречу с избирателями.

Ефиму долго (как ему показалось) переводил поочередно взгляд то на плакат, то на людей, постепенно вникая в ситуацию. Таёжники спокойно и терпеливо смотрели на него. Один участливо спросил:

– Видать, трудновато было добираться? Отдохнуть с дороги не желаешь? – Не ожидая ответа, все дружно повернулись и зашагали к жилью.

Ефиму ничего не оставалось делать, как последовать за ними.

– А остальные позже прилетят, или как? – не оборачиваясь, спросил тот, кто «при параде».

Но кандидат вопрос не слышал – его мучила загадка: «Как я сюда попал, чёрт возьми?!»

2. ГМ

В лаборатории института «Генетика Мозга» (сокращенно – ГМ; а это сочетание из двух букв, как известно всем читающим, означает «хмыканье», что нередко приводило к самокритике своего объекта сотрудниками) проходила планерка. Это такая встреча руководителя с работниками, где вроде что-то планируют и отчитываются о сделанном. По мнению самого руководителя, это – переданная в наследство древность. Но и сам не знал другого метода организации работы.

– Василий Михайлович, вчера я заметил в вашем поведении воодушевление и возбужденность, и сделал вывод о возможности грандиозных успехов. Что-то помалкиваете. Скрываете? – начал ЗЛ (завлаб и он же Захар Леонидович) допрос «главного идеолога» проекта. Василий Глазков по должности считался старшим сотрудником, а идеологом его прозвали сослуживцы за неиссякаемый запас идей, а также за неуёмную пропаганду морально-нравственных принципов во всём.

– Видите ли, – начал Василий быстро и уверенно, словно отрепетированным, голосом, – каждый день мы получаем новые и, возможно, обнадёживающие результаты, многие из них открывают свои направления в исследованиях. Если пуститься в эти разветвления, то нам ни сотрудников, ни жизни не хватит. Я думаю, что следует ограничиться главными целями. Но, какими?! Я стараюсь прислушиваться к мнению коллег и выбрать те, что дают перспективы не только для развития науки, но и реальному качественному улучшению жизни человека.

– Звучит убедительно, но, честно говоря, чувствуется недосказанность и, как бы помягче выразиться, много пустых слов. – ЗЛ испытующе глядел не моргая, что являлось признаком давления и подразумевало требование ответить. Вместо ответа Василий молча изобразил несколько гримас и жестов руками, вроде как и сказать-то больше нечего.

Заведующий еще кого-то о чем-то спросил, но вопрос не вызвал общего интереса, и беседа осталась незамеченной. Вскоре разошлись по рабочим местам. институт имел обширную площадь, и в трёх десятках больших помещений легко было затеряться и провести весь день практически незамеченным для начальства.

Глазков специально направился вначале в редко посещаемую кладовую, где на многочисленных стеллажах размещались почти ненужные никому химические вещества, биопрепараты, инвентарь.

Накануне он присутствовал на избирательном митинге. Наслушался демагогов, отравляющих общество неприкрытым цинизмом, и вернулся домой в состоянии бессильного бешенства от незнания способов утихомирить пройдох, ловкачей и прочих мелких проходимцев. В семье свои негативные эмоции Василий умело скрывал – оберегал психическое здоровье жены. А сам не мог долго заснуть, всё думал…

Василий не определил еще для себя конкретную цель прихода в эту кладовую, эта цель лишь созревала в подсознании. Она исходила из результатов его исследований. Василий Михайлович, лелея и сберегая не столько сами результаты, сколько эту самую цель, всё уже решил, только сам себе не признавался осознанно. Он настраивал себя обдумать «действие и последствие», но, как ни старался, никакого обдумывания не получалось – лишь сумбурные, хаотичные мысли.

– Михалыч, – тронул кто-то неожиданно плечо, – прячешься? Я бы тоже не прочь. Может, гульнём? Огнедышащую смесь недолго приготовить.

Обернувшись, Василий обнаружил Андрея – приятеля, с которым его связывал только досуг, по работе пути не пересекались.

– Слушай, а что это завлаб у тебя выпытывает? Что, в вашем отделе самые важные эксперименты проводятся? У нас, к примеру, тоже интересные и даже любопытные вещи получаются.

– Наверное, у Захара свои намерения, о которых он никому не сообщает, и желает их подпитывать именно нашими результатами. – Глазков специально ответил отвлеченно, чтобы закончить общение с Андреем, потому что вдруг ясно понял, что хочет предпринять. Василий стоял и молчал, и Андрей, видя, что компания не получается, понятливо направился к выходу, напоследок спросил:

– Так ты, стало быть, не?.. – показал жестом на выпивку.

– Знаешь ведь – я давно «не»!

– Тогда я пошел? – выразил Андрей последнюю надежду обрести собутыльника. Впрочем, эти выпивки у них носили скорее символический характер, но Глазков отказывался и от таких.

– Пока, будь здоров! – напутствовал он привычным выражением.

Оставшись в одиночестве, Василий решительно зашагал к своему личному уголку (у многих имелись такие) и на ходу достал телефон – задать супруге ничего не значащий вопрос. Таким странным образом он добавлял себе психологической уверенности и твердости в предстоящих действиях. Вот уже его столик, сейф, несколько полок. Машинально сунул телефон в карман, не выключив его. В одном из ящиков стола нашел недавно изготовленную авторучку. Внешне предмет походил на пишущий инструмент, а на самом деле представлял собой прибор для инъекций на расстоянии. Внутри размещалась катапульта, стреляющая струйкой на несколько метров. Василий достал из другого ящика коробочку, где среди прочих, неприметных для глаз, вещичек хранилась небольшая металлическая колбочка. Он положил ее в карман. И совсем в укромном месте хранились главная деталь – ампула. Её Василий спрятал в другой карман. Оставалось наполнить ампулу жидкостью из колбочки и вставить в «авторучку».

Прислушался – никаких звуков. Неторопливо огляделся по сторонам, трижды глубоко вдохнул и выдохнул. Разложил все на столике и начал открывать колбочку с «секретной» жидкостью – результатом исследований отдела и его самого, в первую очередь.

– Василий Михайлович, – тихо прозвучал голос неожиданно появившегося заведующего лабораторией, – а я вас ищу.

Василия бросило в жар. Такого стресса он никогда не испытывал. Сам почувствовал, как пылают огнём щёки и дрожат ноги. Но быстро мобилизовал психические силы, постарался незаметно зажать в кулаке колбочку, держа вертикально, чтобы не протекла жидкость из-под наполовину открученной крышки. Затем медленно опустил руку в карман. Только после этого глянул на Захара Леонидовича, стараясь выглядеть непринужденно, а слова вылетели неуместные в такой ситуации:

– Как вы меня нашли?

Захар задумчиво и невнимательно глядел куда-то мимо лица собеседника, не проявляя любопытства ни к занятию подчиненного, ни к обстановке. Василий мог и не беспокоиться, что его «застукают». Заведующего в последнее время интересовало одно – конечные результаты. Вместо ответа он ткнул пальцем в нагрудную эмблему на униформе Глазкова и продолжил в прежней тональности:

– Нам нужно серьёзно поговорить, Василий Михайлович. Понимаете, Василий Михайлович, люди наверху ставят решительный вопрос: сможем ли мы, хоть когда-нибудь, изменять генетически человека, стоит ли заниматься нашими исследованиями или же это фантастика и не более того… – Он продолжал по инерции тыкать в эмблему и бесконечно повторять «Василий Михайлович». А Глазков не слушал ЗЛ – в нём росло негодование: «Вон оно что – маячки нацепили для слежки! Сегодня же выброшу!»

– Я вам так скажу, уважаемый Захар Леонтьевич, – бессознательно ошибся Василий, зная, что подобное обращение может довести начальника до бешенства, – наука всегда является фантастикой для настоящего и непременно становится реальностью в будущем. – Заведующего это высказывание воодушевило, он даже не обратил внимания на оплошность подчиненного.

– Хорошо, чудесно. А, всё-таки, Василий Матвеевич (толи в отместку, толи по рассеянности назвал сотрудника ЗЛ), что вы откопали? Вижу ведь! Делитесь – я не только чиновник по складу ума, а ещё и учёный… в какой-то степени. Глядишь, и моё участие пригодится. Давайте вместе выполнять задачу вышестоящих органов.

У Василия, когда он слышал про эти «органы», сразу же пропадал интерес не то что к сотрудничеству, а вообще к разговору, поэтому решительно закончил беседу:

– Я вот тут возьму кое-что и пойду – работа не терпит.

3. Штаб

В штабе кандидата в депутаты по 82 Северному округу Ефима Лазаревича Елина совещались. Влиятельный в городе человек Тарас Удоев – предприниматель посолиднее самого Елина – на правах главного спонсора избирательной компании отчитывал, не выбирая выражений, будущего депутата. В результатах выборов сообщники не сомневались. Но, на всякий случай, планировали, как могли, ход компании. Привлекали различных специалистов редкого профиля, а надеялись больше на денежный аргумент.

– Ты чего там наговорил, в той тайге? Почему один уехал, ничего никому не сообщил? Мы – одна команда, и ты в ней – не пуп земли! Правда, языком молоть хорошо умеешь. Хотя… порой кажется, что ты просто тупой. Депутат должен быть дипломатом, а не диктатором! – Удоев умолк, давая возможность Елину высказаться. Ефим же размышлял и вспоминал подробности выступления в таёжном посёлке: «Чёрт дёрнул баллотироваться в глухомани!»

– Не помышлял о смене фамилии? – донёсся до слуха Ефима голос Тараса. – У тебя инициалы не впечатляют, а даже отталкивают: ЕЛЕ – что за еле! Еле-еле будешь тянуть лямку – вот что могут означать в мыслях избирателей эти твои ФИО. Вот, к примеру, у Азукова: ХВА. Звучит! Или у Рослова: МИР – то, что надо! Эх! Надо было самому! Да ладно уж, занимай пост – мне-то некогда. – Тарас вспомнил, что его ТРУ ничуть не лучше ЕЛЕ.

– Может, делом займёмся, – заявил властно Ефим. – Завтра пресс-конференция нашего блока. Снова в институте генетики. Помещение у них, конечно, великолепное, но там соберется много сотрудников этого института. Научные работники не какие-нибудь лохи. Они умеют сопоставлять, что к чему. Так что быть начеку! Думать, прежде чем говорить!

– Это ты самому себе говоришь?! – вставил слово один из помощников. – Помнится, сам же испортил у толпы впечатление от встречи.

– Ближе к делу! – нетерпеливо обрывая тему разговора, сказал Ефим. – Сколько будем заказывать ещё плакатов, листовок?

– Минуточку, плакаты, листовки – это для твоей агитации. А завтра мы участвуем в мероприятии всего блока. Разные вещи, – снова вступил помощник в дискуссию. Лидеры блока сами зададут нужное направление на конференции. Наша тройка – просто «за компанию».

– Э! Не скажи! Допрашивать будут всех. Особенно назойлив этот… из «Вестника», как его… Знакомец. Тоже мне, творческий псевдоним. – Удоев смягчил тон, отстав от Елина.

Помолчали. Помощник снова завладел инициативой в разговоре:

– Понятное дело, мы продвигаем новое мировоззрение, деловой подход ко многим сторонам жизни. Но пока живо старейшее поколение, не надо их разочаровывать и злить. У них своя философия. Пусть и продолжают думать, как привыкли. Соглашаемся, а гнём свою линию. Разумно?

Через пять минут разошлись, не приняв никаких конкретных решений.

4. «Э»

Хозяин придумал собаке кличку «Сэр». Жители ближайших домов добавляли «Филя». Получалось – сэр Филя. Как выяснилось, порода этого пса свирепого вида – бразильский фила, этим и объясняется происхождение народного прозвища.

Владелец Фили – наглый и хамоватый толстяк – на предостережение о необходимости намордника на собаке при выгуле не удосуживался отвечать. Приходилось обходить стороной злобную парочку – человека с собакой. Возмущались многие, опасаясь за детей. А жители подъезда, где обитала собака, входили и выходили настороженно озираясь. Филя с хозяином появлялись стремительно – а с виду и не подумаешь: выглядел человек неповоротливым, ожиревшим. Кто-то куда-то писал жалобы, но богатенькому что штраф заплатить, что откупиться – раз плюнуть.

Василий Михайлович на собаку старался не обращать внимания, проходил мимо без опаски, лишь повышая внимание. Но его возмущало как раз то, что человек «плюёт на всех». Постепенно созрело желание наказать наглеца экспериментом над собакой. Учёный сознавал, что подобное действие похоже на самосуд, однако оправдывал своё намерение заботой о психическом здоровье соседей, да и науке польза будет. Он решился ввести псу небольшую дозу только что разработанного в их лаборатории (а точнее – им самим) препарата, изменяющего ДНК. Чтобы провести официально такой опыт, необходимо пройти десяток инстанций. А самое главное в его осторожности с объявлением результатов своей разработки – предвидение нежелательных последствий при испытаниях над человеком. Возможно, придётся спрятать изобретение и никогда никому о нём не рассказывать. Так что испробовать открытие на собаке напрашивалось.

Василий разузнал время вечернего выгула Фили, и заранее рассчитал в какое время он должен был столкнуться с псом в дверях подъезда. Именно в этот момент проще всего незаметно стрельнуть капсулой. С расстояния до метра мельчайшие капельки всё равно попадут под кожу, кровь разнесёт молекулы и начнётся… А что именно начнётся и предстояло выяснить. Впрочем, Василий Михайлович запрограммировал в препарате конкретные изменения, но, как учёный, понимал – новое часто непредсказуемо.

На восемнадцать тридцать в институте генетики назначена встреча с кандидатами в депутаты. Василий не собирался вновь выслушивать разглагольствования людей, о которых уже составил мнение, как о будущих возможных законодателях. Всё же, по его плану, придётся отправиться: надо же будет куда-то идти после встречи у соседнего подъезда.

После работы Василий дома был рассеян. Жене отвечал невпопад. Когда надоело смотреть, как он ходит из угла в угол, Маша потребовала:

– Да сядь же, наконец! Расскажи, как у тебя на работе. Что ты там утаиваешь от заведующего?

– Че-го? – встрепенулся Василий.

– То-го! Включил телефон, а сам и не думаешь со мной говорить. Сначала какие-то тихие звуки, потом разговаривал с Захаром Леонтьевичем. Поняла, что не дождусь, и сама выключила. А что это ты вдруг разулыбался?

– Потому что заведующий – Леонидович, и жутко не любит, когда его величают Леонтьевичем.

– А ты сам его так назвал.

– Да? Я и не заметил. – Василий глянул на часы и засобирался. – Пойду, ещё разок послушаю тех, кто во власть лезет.

– В прошлый раз зарекался: больше ни ногой!

– Да схожу уж. Чего там. Ведь, как же – все там, а я где?

Жена недоумевая выслушала это словоблудие, покачала головой и вышла из комнаты.

Василий уже стоял у двери, как вдруг, вспомнив, вернулся к шкафу и надел другой пиджак, озираясь на кухню, чтоб Мария не заметила переодевание. У этого пиджака более удобные карманы – легче достать и спрятать его «оружие».

– Здравствуйте, Василий Митрофанович! – услышал он, выйдя из подъезда. Увидел малознакомую соседку и не сдержался:

– Василий чего?!

Женщина даже присела от неожиданно громкого голоса и засеменила прочь. А Василий, проворчал тихонько: «Какой я тебе Митрофанович», вспомнил о деле и глянул на соседний подъезд, на часы – без пяти шесть. Пока никого не видать. Стоять и ждать лучше у своей двери, для конспирации, но можно проморгать.

Послышался резкий детский вскрик и знакомый голосище грубияна. Дверь, за которой он наблюдал, начала приоткрываться. Василий чуть не бегом пошёл туда. На ходу от волнения засунул руку в карман, сжал пальцами «стрелялку». Медленно вытащил руку из кармана, неуклюже сгибая кисть, как бы пряча предмет от посторонних глаз. Вот уже он в двух шагах от двери, которая едва приоткрылась и застыла в таком положении. Казалось, что время замерло, долго тянутся секунду ожидания. Рука неторопливо поднимается, чтобы направить авторучку на ожидаемый объект. Сэр Филя всегда первым выскакивал, за ним хозяин, а те, кому не повезло от не желаемой встречи, жались к стенам. Дверь распахнулась и выбежал мальчишка. Он боязливо обернулся и побежал. Василий едва не нажал на кнопку, но в последний момент среагировал – отдёрнул руку, прижал сжатую в кулак кисть к боку, судорожно засунул в карман. Сознавая нелепость нахождения в застывшей позе, Василий бессознательно сделал несколько мелких шагов, и так, по инерции, начал уходить всё дальше от злополучного подъезда. Позади – никаких звуков. Видимо, пёс с хозяином задержались внутри здания. Возвращаться и поджидать не было смысла – риск засветиться. Он опустил «авторучку» из ладони, вытащил руку из кармана и начал усиленно тереть пальцами лоб. Ноги уносили Василия прочь с нарастающим темпом.

Народа в зале собралось гораздо больше, чем ожидалось. Василий пробирался к первым рядам, где обычно садился со своими сослуживцами. Свободных мест не нашёл и остановился в тесной толпе у стены неподалеку от сцены.

Василий слушал выступающих рассеянно, глядя на них, но не вникая в смысл их речей. Мысленно возвращался к неудавшейся попытке: «Что не так сделал?» Бесконечно перебирал в памяти эпизоды у подъезда, не находя объяснений случившемуся. Постепенно оцепенение от круговорота одних и тех же размышлений прошло, и он наконец осознал доносящиеся со сцены слова. Возможно, этому способствовало возникшее неодобрительное волнение и гул присутствующих в зале. Меж тем со сцены спускался в зал кандидат, которого Василий Михайлович запомнил с прошлой встречи – Елин, кажется. Тогда этот Елин Василию даже понравился вначале. Но затем симпатия быстро переросла в неприязнь: отталкивали хамство, неприкрытое властолюбие и полное отсутствие внимания к надеждам избирателей.

Сообщники Елина (так назвал их мысленно Василий) после непродолжительной встречи с избирателями прошли за кулисы, а сам Елин, продолжая в ответ на претензии выкрикивать громкие лозунги, решился пройти через зал. Разговор с Елиным вели трое активистов, среди них корреспондент Знакомец, который и задал риторический вопрос:

– Ну как так можно – вообще не учитывать мнение народа?! Депутатов для того и выбирают, чтобы они представляли голоса избирателей в законодательной власти.

– Ваших голосов очень много и не факт, что они все едины. И как мне выбирать: налево пойти, направо или постоять на месте? Я буду идти своей дорогой, ну, когда изберут… если, – поспешно добавил Елин последнее слово. – Народ – это толпа, которая мало понимает в экономике, так что если выбрали, за кого отдать голос, то уж доверяйте. Можно сказать, слепо верьте. Мы поднимем экономику, сделаем богатой страну! Ну и ваша жизнь улучшится.

– И какой же ценой, и когда-а? – вступил в разговор активист-пенсионер.

– Ох! Как же надоели эти пустые разглагольствования, – не вытерпел Елин, срываясь на пренебрежительный тон. Раздражённый пенсионер в том же духе сказал в ответ: