Книга Блеф во спасение - читать онлайн бесплатно, автор Регина Лукашина. Cтраница 2
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Блеф во спасение
Блеф во спасение
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Блеф во спасение

– Прелюбопытная вещь. Предварительный осмотр показал, что это как бы ларец, раскрывающийся, подобно лепесткам цветка. Но мы не рискнули применять инструменты, – добавил к словам первосвященника плотненький бородатый «специалист по черепкам», кандидат наук Леонид Кондратов – в московском городском фольклоре есть предание, что ключ от сокровищницы Софии Палеолог, то есть от главной книги либереи[8], был потерян по весне в ближайшем пригороде Первопрестольной во время распутицы. Конь пал под всадником, вещица и утонула. Допустимая зона происшествия, как мы уже подсчитали, нынешнее Садовое кольцо. Там ведь как было… За полушку на плечах грязные золоторотцы переносили прохожих на другую сторону.

– То, что сегодня завершилось божьим промыслом, может сделать нашу столицу крупнейшим духовным центром всего мира! Испанское Сантьяго-де-Кампостелла, Рим и Иерусалим до сих пор считались «осью» массовых и индивидуальных паломничеств. Теперь Москва может перевесить все. Знаете ли, какие перспективы могут открыться? Политические, да и коммерческие.

– А путь страданий Иисуса Христа в Китай-городе, действительно, был воспроизведён в иерусалимском порядке! Помнится, много лет назад слышал об этом интереснейшее выступление одной студентки на конференции.

– Всё это очень занимательно, – кивнул тот, кого часто называли вождём, – сколько вам времени потребуется на исследования? Дабы предъявить миру. – а ключик постараемся найти. Вдруг повезёт?

Церковник и археолог растерянно переглянулись. Много времени на такое сокровище, чтобы заняться им всерьёз до экспонирования в музейной витрине, не бывает. Но и затягивать – непозволительная роскошь. Пусть уж… Президент и решает. У него все кнопки.

– Хорошо, представьте ваши предложения, – и он кивнул помощнику.

На том распрощались. Верховный главнокомандующий задержался в сокровищнице всего на несколько минут. Но не любованию древностями был отдан этот отрезок его драгоценного рабочего дня. Ближайший помощник, дождавшись, пока даже охрана отдалится на недосягаемые для слуха пять метров, спросил о чём-то «ВВП» и раскрыл тёмную папку с документами. У тех, кто с ним работал постоянно, не могло оставаться сомнений. Ледяное спокойствие и сдержанная полуулыбка говорили о том, что происходит нечто из ряда вон выходящее. И, главное, хорошего это ничего не предвещает.

Когда, дав какие-то указания, он поднялся из подземелья в опрятный кремлёвский скверик и отправился в рабочий кабинет, помощник дождался, пока осмотреть реликвии придёт ещё один человек.

– Николай, привет! – двое мужчин обменялись рукопожатиями, – как?

– Доложил, – в пустом помещении жутковато зазвучал тихий, почти шелестящий кашель помощника президента по национальной безопасности, – имею указание совместно с тобой разработать план операции. У тебя что?

– То же самое. Поручил моим аналитикам дополнительно сверить ряд данных разных источников. Подготовка государственного переворота силами известных лиц с привлечением финансов и специалистов из-за рубежа. Время назначено до выборов, к столетнему юбилею революции. Во главе заговора – депутат Государственной Думы Андрей Мартынов, парочка министровка-питалистов. И, главное, заместитель главы администрации. Тебя, насколько я знаю, они тоже пытались агитировать. Ну как, чем вербовали?

– Ты ожидал чего-то смачного, да? Островка чуть южнее Крита, гарема. Знаешь, нет… Всё время казалось, что я это где-то слышал и читал. Родина в опасности, люди голодают, инвестиций нет, искать точки соприкосновения, менять курс на сближение с мировыми державами. Даже скучно. Реваншизм начала 90-х, только без тогдашней эйфории. Углубить, расширить, продать непрофильные активы, включая собственную совесть. Самое противное, это «заграница нас поддержит, мир содрогнётся от нашего ясновидения». Когда я заговорил о конкретных претензиях к курсу, который они хотят, видите ли, развернуть в сторону «адекватного», услышал аргумент. Хочешь – стой, не хочешь – падай. Даже запомнил наизусть. Оценка всего корпоративного сектора России со стороны инвесторов более чем вдвое ниже, чем она могла бы быть при соответствии российского фондового рынка среднему уровню качества по развивающимся рынкам, как это было в 2005–2006 годах.

– Обалдеть! И что, есть, чем это лечить?

– То есть майдан, майдан и ещё раз майдан. Верхи не могут, низы не хотят. Правда, не придумают никак, что народу страстотерпцу посулить. Квартиры отдать – не, было. Колбасой не соблазнишь. Да и «без виз» в Европу не котируется.

– Говорили об отрыжке жёсткими мерами в Сирии?

– А как же! Типа, наше вмешательство аукнется тем, что рассерженные осы рванут на север. Не надо было тротилом в гнездо. Как я понял, в нужное им время частота и густота эпизодов должна стать доказательством правоты их выводов и переориентировать общественное мнение и праведный гнев. В этом вся подлость. Внешне всё будет выглядеть так, что они задобрили духа пустыни. А на самом деле аль Саиду дадут указание сделать дело до того.

– Ну а главный фигурант, тот, что претендует на скипетр, чем занят?

– Вот это и есть самое мерзкое. Тысяча уголовных дел в регионах и тут, в центре, в отношении должностных лиц не ниже вице-мэра рассыпаются на стадии расследования, до судов не доходят. Улики просто испаряются! Есть все основания полагать, что Пилат…

– Пилат?..

– Да, его так прозвали, поскольку был прокурором в прошлой жизни. У него сохранились серьёзные цепные реакции с оборотнями. Таким образом, на всех потенциально полезных ему лиц он завёл ячейки-досье, фактически, с убийственным содержимым. Окажись такая папка с компроматом на столе у редактора уездной газеты, мэра на куски порвут. Откуда знаю – на одного из заместителей министра здравоохранения, бывшего кардиолога и порядочного человека прокуратору фальшивку подсунули. Так что шантаж не получился, а сам клиент прямиком в ФСБ пришёл…

– Да, да, помню это дело. Еле уговорили его не подавать в суд по статье за клевету, чтобы не спугнуть раньше времени. На врача клепали, якобы он завёл себе в педиатрическом центре гарем из больных мальчиков семи лет?

– Примерный семьянин, бывший афганец!.. В общем, промахнулись. Но с сотнями прочих греховодников у него фокус проходил. Перпендикулярные семьи, прикрытые дела мажорных детишек, кому зона светила за недетские удовольствия с наездами на пешеходов. Изумруды, крысиные бега. Папочки с попочками порученцы Пилата предлагали перекупить по приемлемой цене: подписав приблизительную программу предательства. Согласие стать самым смирным из спящих агентов стратегического соперника. Ежику ясно, что из яичек с кощеевой смертью Пилат целый инкубатор составил. И тем создал себе потенциал административного ресурса из целой сети запуганных иуд.

– Ты правильно понимаешь, Коля, – кадрового разведчика был мягким и невозмутимым. – 275 статья уголовного кодекса[9] этой компании светит сразу, не дожидаясь доказательств по прочим эпизодам. Можно было бы их взять за жабры, но не нужно. Пока не нужно. Вырывать, так с корнем. Всю сеть, плюс ослабим позиции наших заклятых друзей на мировой арене. При Андропове сняли восемнадцать министров, да ещё тридцать начальников облисполкомов. И легче дышать стало. Порядок появился. А что Сам сказал?

– Дал два дня на подготовку предложений. Сегодня ждёт тебя к себе. У меня вот какая идея, Никифорович… А не устроить ли нам им западню? Со вчерашнего вечера думаю, хотел с тобой посоветоваться. Ведь, садясь играть в преферанс по маленькой, без штанов остаться можно. Шеф тоже одобрил сам подход – займитесь их личными вкусами, сказал.

– И?.. – директор самой серьёзной спецслужбы страны вытащил из кармана пиджака носовой платок, отёр лоб, вспотевший в духоте.

– Вот этот склеп Софии Палеолог! О нём только охрана знает, археолог с группой и нунций нашей патриархии. Все под подпиской о неразглашении. Сейчас я поясню мою мысль… Можно обставить обнаружение находки так, как Картеру с Тутанхамоном и не мечталось.

– Пока я тебя не понимаю. Ну, христианские реликвии. И что? Пища для телеящиков на неделю и организация паломнических туров. Смысл? Их надо спровоцировать, заставить раскрыться, пойти ва-банк. Заявить о себе в тот момент, когда им будет казаться, что они стоят на твёрдой земле. А на самом деле – на туалетной бумажке. И взять с поличным… Постой!

– Вот! Спасители человечества – подойдёт? И в наручники. На майдан в Киеве вынесли пропуска в Европу. В Москве, учёной и битой Москве, «курс на экономическое процветание» и «переплавим ракеты на колбасу» уже не пройдёт. Всеобщее помешательство может вызвать только то, что на первый взгляд кажется абсурдом. Как с Григорием Отрепьевым. Ведь никто же не верил, что он – недорезанный царевич. Но от Годунова тошнило так, что поляки дали денег, а народ принял самозванца.

– Неудачное сравнение. Хоругвями Москву сейчас тоже не искусишь, сколько бы народа ни стояло к мощам по восемь часов под дождём.

– Однако, чем бредовее идея, тем легче массы её могут заглотать. Это Пилат так полагает, несколько раз так говорил на совещаниях по пропаганде. Он её курирует вместе с радио и телевидение, ты знаешь.

– Да уж, накуролесил так, что профессионалов на ТВ не осталось. Иных уж нет профессионалов, а те, что остались, называют его концепцию бредом.

– Вот именно, бред! – обрадовался помощник – Нечто иррациональное. То, чего не может быть. Только такие вещи и цепляют. Поиграем с ними. Поставим на кон то, от чего самозванец, в данном случае претендент на должность президента, не сможет отказаться. Он ведь, вроде бы, увлекается сенсациями, метафизикой? А главное, верит в неземные предназначения.

– Так точно, даже вошёл в совет директоров мистического телеканала. Это очень старое его хобби. Коллекционирует древние символы.

– Вот и поманим его… Вот этим! – опытный аппаратчик понизил голос и показал на стол с артефактами – Назовём как угодно. Хоть сачком для метеоритов, хоть бы и климатическим оружием атлантов. Верхние палаты и дверь на лестницу в склеп побелим, как было. Находки законсервируем и засекретим… Слушай, да если мы представим три плана, включая этот, на сегодняшнем совещании, хуже точно не будет. Сам его отвергнет, если что.

– Пожалуй, с этим я соглашусь. Что отвергнет. Хотя – он риск может и принять. В таком деле все средства хороши. И твой план не противоречит моему предложению. Более рациональному. Лучше две удочки забросить, чем одну. Нам надо выманить лиса из норы. Иуду из города. Где это было?.. А, Мастер и Маргарита. Разжечь аппетит? Пусть наши зарубежные партнёры бросят на это все силы. И засветятся. И всё же, всё же… Климатическое оружие атлантов и ЦРУ? Небывальщина. А ты шутник, однако!

– Да не до шуток, Никифорович. Видел бы ты, как Сам был суров.

– В том, что ты предлагаешь, рациональное зерно – только одно. Это азарт. Выиграть можно только за счёт одного этого фактора. Геббельс, не к ночи будет помянут, говорил, что любая ложь, тысячекратно повторённая, становится правдой. Допущу, что любая ахинея, преподнесённая на нужном уровне, становится сверхзадачей. И только в этом случае ей верят, – сказал руководитель спецслужбы назидательно, сощурив глаза с искоркой улыбки.

– Надо будет сделать так, чтобы поверили. Если команду получим. И поверят, – ответил ему коллега, и оба уже молча пошли вверх по винтовой лестнице, вившейся среди огромных каменных блоков фундамента церкви.

Через несколько часов, оформив в установленном порядке поручение президента по итогам закрытой встречи, помощник поднял трубку АТС-2 и позвонил уже знакомому нам генералу.

– Через час. У тебя. Нет, выйди к камню.

От Спасских ворот по Никольской он шёл, почти отдыхая, среди толпы в пешеходной зоне и оглядывался по сторонам, с удивлением отмечая, как, оказывается, всё верно угадала студентка одного из столичных вузов ещё двадцать лет назад. Священная улица Китай-города спроектирована копией иерусалимской Via dolorosa, страстного пути Иисуса Христа. В справке, ему представленной главным археологом, была лишь ссылка на вузовскую конференцию с датой, но не имя автора доклада. Надо узнать. Срочно.

– Здравствуй, Коля! – генерал Ольгин явился по-военному точно, чуть ли не секунда в секунду. – Мне директор уже сообщил, что приняты сразу второй и третий варианты. У тебя – детали.

– Поручено привлекать лучших специалистов. Не жалеть фантазии. То, во что сразу поверить трудно, в развитии станет удивительным, а потом к этой теме её участники и вовсе привыкнут, признают подлинником. Компас какой-нибудь придумайте, вроде бы Леонардо да Винчи сам на токарном станке сделал. Работайте. Со сценаристом что решили?

– Есть такой. Ты, кстати, его знаешь! Работал ещё в КГБ. Сейчас давно генерал, кинодраматург, закончил факультет журналистики МГУ. Юмора и смекалки – хоть отбавляй. Опыт колоссальный. Но есть и другой вопрос, из области практической, без научной фантастики.

– Ты про ключ от тезауруса? То есть от ковчега. Надо его найти. Держи это на контроле. В рамках поставленной задачи. А одновременно мэру дано поручение. Похожее. Программа «Моя улица» включила в себя археологию.

Глава 2

«А не будет ли мне с тобой скучно, Иуда?

Она знала, где искать. Но не знала, что именно. Он знал, что надо найти. Но понятия не имел, с какого конца огромного города начинать раскапывать и разматывать, разгадывать и разведывать. Он – военный разведчик, умеющий собственный разум превращать в холодное оружие, а сильное сердце – в термоядерный реактор, для кого временный поворот жизни к садово-огородной пассивности казался скучен непереносимо. Она – актриса, журналист, историк, легкомысленная и глубокая, проницательная и жестокая. Весёлая и беззащитная, бедовая и решительная. Как сама жизнь. Пересекись их пути раньше, оба были бы обречены на счастье. Но они были обречены на встречу в тот момент, когда оказались нужны не только друг другу. А самой судьбе. Ну, и стране, естественно.

Так с чего же всё началось? В какой момент вспыхнула та искра, что в урагане неминуемого рока распалила костёр событий? Небывальщиной ни бывшему политическому обозревателю государственного радио, ни офицеру службы специальных мероприятий, комиссованному из ближневосточного котла по причине серьёзной контузии, даже в фантазиях заниматься до того не приходилось. Но всё-таки им суждено было встретиться именно ради этого. Встретиться в очередной раз данной им земной жизни для выполнения особой задачи, назначенной тем, кого принято называть то провидением, то божественным разумом. А заодно и для того, чтобы объясниться друг с другом ввиду того, что в иных мирах этой возможности у них не было.


Его звали Михаил Келебдаенен. Отца-эстонца он видел только один раз в жизни. По Skype. Тот сбежал сначала на историческую родину, а после обретения Эстонией формальной государственной независимости – и вовсе в канадскую глухомань. Так что, его судьбу и воспитание определила русская мама-москвичка, дочь замминистра гражданской авиации Советского Союза. Сначала засунула в Суворовское училище на Осташковской улице. Оттуда его забирал на выходные дедушка, дабы не мешать матери строить и рушить личную жизнь. Потом был институт военных переводчиков. Дружба с однокурсником-сиротой, хранившим в общаге под кроватью загадочное сокровище – выуженный из разрушенного подвала где-то на Солянке еще сразу после бомбёжек Великой отечественной здоровенный старинный кирпич с конусообразным углублением, откуда выглядывало нечто, тускло отливающее зеленью. Старинная бронза. Кирпич был твёрдым как гранит набережных. И двое парней так и не решились применить болгарку, чтобы добраться до его содержимого. О том, чтобы показать артефакт знаменитому академику Александру Векслеру, почётному главному археологу Москвы, у них речь зашла лишь однажды, перед выпуском из института. Но слишком быстрая отправка друга в командировку «за речку» отложила эти планы на неопределённое «как только, так сразу». Когда же пришла весть о том, что товарищ сложил там голову, Михаил завернул доверенное ему на хранение сокровище в рваную футболку и спрятал на даче у деда, не смея тронуть единственную память о первой дружбе и первой потере. Но именно с тех пор ему время от времени, чуть ли не накануне получения опасных заданий или предупреждая об опасности, стал сниться один и тот же сон… Голубые глаза и ледяной холод в них, тёмное покрывало на голове красивой женщины в длинном античном наряде. Он задаёт ей какой-то вопрос, пытаясь догнать в плотной толпе. Она отвечает, но скрывается из вида. Оглушительный грохот соловьиной ночи. А потом он просыпался, каждый раз в холодном поту. Так было тем ранним утром, когда готовился взрыв самолёта, вылетевшего утром с египетского курорта в Санкт-Петербург. Так было за несколько часов до того, как его отряд сдержал вырвавшийся из Ракки караван боевиков… Взрывную волну он успел обмануть. Но головные боли майору приходилось глушить таблетками. Получая из рук верховного орден, пришлось молча улыбнуться, нормальная речь тоже восстановилась не сразу. Так ледяной весной он оказался в вынужденном отпуске на даче деда. И, горюя вместе с постаревшей одинокой матерью о помёрзших огурцах, от нечего делать вытащил завёрнутый в рваную футболку древний кирпич…

Выйдя из вагона электрички на станции «Тушинская», он поправил на плече рюкзак с невеликой для его сложения трёхкилограммовой тяжестью и пошёл к метро. На станции «Китай-город», в переходе между рыжей и фиолетовой ветками, через сорок минут у него назначена встреча. Его будет ждать сосед по даче, отставной профессор-архивист Владимир Матвеевич, рассказавший однажды под пивко с воблой, как в семидесятые на дипломе с приятелем забрался в подвал знаменитой Синодальной типографии на Никольской. И, хотя вездесущих студентов оттуда быстро прогнали с подпиской о строгом неразглашении, а подвал опечатали, всё-таки они успели рассмотреть там за пыльными осколками колонн вход в какое-то подземелье. Из здания уж год как выгнали холодильники сетевой пивной компании, пущенной в древние помещения за деньги «прорабом перестройки» ректором Афанасьевым. И экскурсии к заветной дыре в фундаменте профессор уже водил сам, пачкая в пыли представителей верхней палаты парламента и полы рясы отца Ермогена из соседнего Заи-коноспасского монастыря. Так что «неразглашение» само по себе утратило актуальность.

Важнее было то, что немолодой учёный почти в неприкосновенности сохранил юную страсть к исследованиям и кладам, так что вполне мог помочь в разгадке и научном вскрытии фаршированного бронзой кирпича вместе с его исторической шарадой. Думая об этом, майор уселся на скамейку в метро и закрыл глаза… Привычка засыпать сразу, как только тело оказывается в безопасности и покое, сработала безотказно. Едва механический голос договорил «Осторожно, следующая станция Улица 1905 года», перед его глазами уже поплыли образы ближневосточного базара, где шумела разноязыкая толпа. И мелькнула гибкая фигура женщины в тёмном синем покрывале, закрывающем лицо от пыли и жадных взоров торговцев.


Её звали Елена Кочетова. Французская спецшкола, потом Историко-архивный институт и одновременно стрелковый клуб МАИ и спортивные лагеря. Безвременье начала 90-х, второе экономическое образование, работа на бирже брокером… Потом улыбнулась удача. Муж институтской подруги, корреспондент радиостанции «Маяк», взял у неё интервью о специфике её модной профессии. Уже через полгода девушку и саму приняли на работу в службу информации Радио «Страна» корреспондентом. Кастовая профессия впускала к себе свежую кровь, расцветая талантами. За четверть века, успев побывать в сорока с лишним странах мира от Кубы до Японии, облазив все медвежьи углы на территории бывшего Советского Союза, она научилась на практике тому, что ленивая схоластика факультетов журналистики никогда не предложит. Быстрота реакции, методы изучения темы, ассоциативность. Свобода прессы тем временем сдавала свои позиции шаг за шагом. Сначала журналистов, аккредитованных при правительстве России, заперли в одной комнате, принося пресс-релизы и запретив без дозволения брать интервью в коридорах власти. К тому моменту Елена уже вернулась на радио, устав от кочевой жизни, и придумала свою программу. Без малого пятнадцать лет она вела прямой эфир о московских проблемах, чередуя глубокие философские и исторические темы с правовой дребеденью, а порой и вынужденная вещать о банальной бытовухе, вроде ремонта жилого фонда. Таковы были негласные правила. Радиопостановки, многочасовые марафоны 9 мая, самые сложные гости, когда приходилось буквально своим интеллектом и красноречием заполнять амбразуру их немоты или глупости, всё это ставшая политическим обозревателем Елена Кочетова не имела возможности записать себе в актив, когда агрессия экономистов на мастеров докатилась и до её рабочего места.

На празднование 25-летия её родного радио из бюджета Всероссийской телерадиокомпании было выделено, по слухам, четыре миллиарда рублей. Возможно, молва народная и увеличила сумму на пару порядков. Однако даже удаление пары нулей не могло отменить очевидной констатации. Эти деньги были просто разворованы. То, на что можно было купить банкет на всех сотрудников с омарами и коллекционным шампанским с приглашением оркестра Венской оперы, обернулось концертом «старых песен о главном» в Геликон-опере, с дирекцией которой дружило радийное начальство, и часом фуршета в фойе той же оперы из расчёта четыре бутерброда на каждого из пришедших. Через полгода под предлогом «контроля над финансовыми потоками» общенациональную радиостанцию возглавила дама, до того много лет работавшая в конкурирующей структуре. Программный директор, ещё недавно до того приехавший из Душанбе смазливый ловкий хирург, по её поручению взялся «отрезать» всё с его точки зрения лишнее. Аналитические и просветительские программы, беседы о политике и экономике были сразу же исключены из вещания вместе с авторами. Московская программа Елены была закрыта как «избыточная», не обращая внимания на то, что оставалась последней связью с внешним миром для пожилых и инвалидов, кого радио-хирург назвал «неплатёжеспособной аудиторией». Её же саму, в отличие от многих других, как ценного специалиста-универсала, не уволили, но решили понизить в должности и приказали вести рубрику о жилищно-коммунальном хозяйстве больших городов. Главный редактор и его заместитель, обязанные по статусу напомнить о её умении «расколоть в прямом эфире хоть самого чёрта и оставить на его память рог», промолчали, боясь, что открывание рта напомнит новой метле об их собственном участии в истории с многолетним распилом рекламных денег, зарабатываемых на популярности прежней сетки программ. Не согласившись сотрудничать с оккупационной властью, Елена отказалась и подписывать соглашение на новый срок, забрала трудовую книжку и ушла в никуда. Сохранив достоинство, но взорвав за собой мосты.

«Если бы ты просидела там ещё месяц, пришлось бы увольняться по собственному желанию в ранге корреспондента, а не звезды радио. Да ещё и с истрёпанными нервами. Да ещё и побеждённой. Я сделала всё, чтобы найти работу. Но аналитические жанры журналистики вытравливаются, царствует топорная пропаганда, воющая с агитацией пятой колонны. Профанацией не могу заниматься, с предателями связываться – тем более. Но скоро рванёт, ведь эффективным менеджерам, вроде этого хирурга, скоро нечего будет продавать. Профессия возродится, надо просто набраться терпения. А пока… Пять вузов получили моё резюме и учебную программу азов практической журналистики. Есть опыт мастер-классов, у студентов горят глаза, они пишут письма ректорам, просят меня нанять… Надо только подождать. Жить пока есть на что. Не на испанские пляжи ездила каждые выходные, в Крым раз в год, накопила на чёрный день. Может быть, Марк вернётся из своей очень средней Азии, устроится тут на работу и возьмёт меня к себе…»

Отношения с государственным чиновником, сосланным руководить культурным центром при посольстве в одной из азиатских столиц бывшего СССР, длились уже так давно, что получили гриф «хранить вечно». Думая о том, что под прессом служебных интриг у него, если будет предложен новый срок контракта, сработает инстинкт самосохранения, и он так же, как и она, симметрично и вчистую оборвёт концы, вернувшись в Москву насовсем, Елена вытерла слёзы вошла в вагон метро на станции «Кузнецкий мост». Туда она приехала сознательно, притащив волоком свою печаль. Там, согласно городской легенде, надо думать только о тяжёлом и больном, чтобы неприятности и горечь высосал обитавший тут по адресу земного места жительства неуспокоенный дух садистки и убийцы Дарьи Салтыковой…

… До встречи журналистки и офицера остаётся всего несколько секунд, хотя пока они даже не подозревают о существовании друг друга. Значит, это и есть то самое начало? Или всё-таки рано переступать порог настоящего, того, что дано в ощущении? Греческая мифология связала философски настоящее с единственной смертной из трёх сестёр горгон, Медузой. Прошлое и будущее бессмертны, но обе сестры обращены к человеку затылком, где не шевелятся ядовитые змеи. Прошлое нам уже не навредит, а в будущее мы смотрим с надеждой. Так не будем же спешить. Возьмём от старшей из чудовищ всё, что она ещё может нам отдать здесь и сейчас, чтобы во всеоружии сразиться с сестрой средней. Смертной. И победить её, чтобы в пока ещё непредсказуемое будущее не просочился смертельный яд…