Кавалергардский вальс. Книга третья

– Нет-нет, – отрицательно замотала головой Анна, – Они меня сожрут! Я их боюсь!!

– Тогда надо бежать.

– Куда? – опешила она.

– Вам, что некуда бежать?? У Вас есть родственники?

– У меня родители в Кобурге, четыре брата и четыре сестры. Вернее, сестёр уже три. Антуанетта вышла замуж и уехала в Вюртемберг.

– Ну, вот! – обрадовано кивнула Варька, – Неужели родня Вас не поддержит? Вам следует к ним съездить!

– Мне не разрешают выезжать за границу без мужа, – призналась Анна Фёдоровна.

– Значит, надо придумать причину, по которой Вас будут вынуждены отпустить!!

– Какую?

– К примеру,… тяжелая болезнь, – предложила Варя, – Которую можно вылечить только за границей. На водах! Ведь император обязан проявить заботу о здоровье невестки? Не даст же он Вам умереть? Ведь это тоже будет скандал!

Анна Фёдоровна задумалась:

– Ты, действительно, считаешь, что у меня получится сбежать от мужа? Но Павел Петрович вернёт меня насильно!

– Не осмелится! Если Вы будете в Германии, и Ваши родители дадут Вам приют, то Вы смело заявите императору Павлу: либо он даёт согласие на Ваш развод с сыном, либо во всех Европейских газетах напечатают подробно о том, каким унижениям Вас подвергали в семье Романовых! Раз они так боятся скандалов, устройте им этот скандал!!

Анна смотрела на фрейлину круглыми глазами:

– Ого… Это было бы сильно!

– Так сделайте это!

– Если бы я была такая смелая, как ты, – вздохнула великая княгиня.

– А кто Вам сказал, что Вы не такая?

Зимний дворец

Великий князь Константин тем временем мучился смятением чувств. Он полагал, что, отправив Ивана на войну и насильно поселив Варвару Николаевну у себя во дворце, он сделает её жизнь невыносимой. И таким образом, отомстит ей за оскорблённое самолюбие.

Но пока всё выходило не так. Он лишь всё больше распалялся страстью к Репниной. И желание мести у Константина постоянно перемешивалось с нескрываемым восхищением и даже уважением, чего он не испытывал прежде ни к одной из представительниц прекрасного пола.

Теперь же, имея возможность наблюдать в непосредственной близости этих двух женщин: Варвару Николаевну и супругу, Константин каждый день утверждался в мысли, как умна, изобретательна и желанна одна из них. И как в той же степени глупа, пуста и отвратительна для него вторая! И мечта избавиться, наконец, от опостылевшей ему жены и отвести под венец княжну Репнину, превращалась в навязчивую идею.

Наблюдая прекрасное настроение Павла по поводу состоявшейся только что помолвки Сашеньки и намечающейся у Елены, он решил попытать счастья и направился на аудиенцию к отцу.

– Развод?! – вытаращил глаза Павел, – Нет! Нет! И нет!! Что, в самом деле, за блажь? Если тебе так не угодна жена, заведи себе фаворитку!!

– Нет, отец, она должна стать моей женой, – попытался возразить Константин.

– Вот как? Эта девица смеет ставить тебе, великому князю, такие условия?! – поразился Павел, – Да кто она такая!

– Отец, это не она, это я ставлю такие условия.

– Чушь! Я сказал, никакого развода!!

– Ну, почему?!! – в голосе сына прозвучало столько отчаяния, что Павел сменил гнев на милость. Он подошёл ближе и обнял сына за плечо:

– Константин, ты – сын императора. И вся твоя жизнь – это частичка семьи Романовых. Развод – это крайняя мера, когда нет другого выхода в отношениях.

– У меня именно этот случай!!

– Перестань, – поморщился Павел, – Какой там случай? Твоя Анна вполне милая и послушная. Она пока не родила тебе детей, но она ещё молода и, у неё всё впереди. Кстати, она великолепно поёт! Я слышал недавно и был восхищён! За что наказывать её разводом? Между прочим, её семейство нам теперь вдвойне родня; младший брат твоей материи недавно женился на сестре Анны.

– Ну, и что? – взбрыкнул Константин.

Но Павел настойчиво сдавил рукой его плечо:

– К тому же, с твоей стороны очень жестоко именно сейчас настаивать на разводе, в то время, когда Анна так больна и нуждается в лечении!

– Кто болен? – опешил Константин, – Она больна? С чего Вы взяли?!

– Вот видишь, – укоризненно покачал головой Павел, – Ты совершенно не интересуешься женой. А, между тем, она была у меня второго дня и просила позволить повидать родных и съездить на воды полечиться. Я поговорил с её доктором, и он подтвердил мне, что у Анны Фёдоровны душевные расстройства. И ей просто необходимо полечиться.

– Вот и отлично! Пусть катится! – буркнул Константин.

Его самого разрывало от отчаянного желания куда-нибудь сбежать. Только можно ли сбежать от самого себя?

– А тебе бы следовало заняться каким-нибудь серьёзным делом, чтобы отвлечься от пустых мыслей, – посоветовал Павел, – Это от безделья одна блажь в голове!

У Константина напряженно прокатись по скулам желваки и он выпалил в сердцах:

– Так отправьте меня на войну, отец!!

– Ты это серьёзно? – удивился тот.

– Да! Я желаю принять участие в военных действиях против французов! Считаю это своим долгом. И требую направить меня в любое угодное Вам подразделение!!

Взгляд у Павла сменился с удивленного на – гордый. Он радостно обнял сына и, польщённый, произнёс:

– Вот это слова достойные цесаревича! Вот кто мне настоящий сын и наследник!! Не то, что этот размазня Александр. Молодец! С завтрашнего дня назначаю тебя волонтёром в полк к Суворову. Отправляйся в Италию за славой, сынок!

Тот же день

Стрельна, Константиновский дворец

Константин вернулся в Стрельну угрюмый и злой. Он вихрем поднялся на второй этаж и без предупреждения ворвался в покои к супруге.

Анна Фёдоровна с Варей увлечённо что-то мастерили, склонившись над коробками с россыпью разноцветных бусин и шёлковых ниток. Обе вздрогнули от внезапного вторжения Константина Павловича, и по его лицу поняли, что сейчас разразится скандал.

Великий князь, дёргая ноздрями, склонился над Анной:

– Сударыня! Вы, оказывается, жутко больны?! Да? Прикованы к постели и не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой! – он в гневе пнул корзинку с рукоделием, расшвыряв в разные стороны клубки и бусины, – И давно Вы завели привычку докладывать о своём здоровье императору?! А?!

Анна испуганно сжалась в комок, ожидая, что её сейчас будут бить. А Константин распахнул плательный шкаф и начал выбрасывать оттуда её вещи:

– Раз Вы так нуждаетесь в лечении, так не теряйте времени! Собирайтесь! И хоть завтра мотайте, куда Вам заблагорассудится. В Европу! В Кобург! К чёртовой матери!!

Анна Фёдоровна, тихая, как мышка, наблюдала, как разлетаются по комнате её платья, и не могла понять, что это значит? Муж отпускает её? Или же, напротив, никуда она не поедет?

Выпотрошив шкаф, Константин перешагнул через ворох одежды и схватил за руку Варю:

– Идёмте! Мне нужно с Вами переговорить! – и потянул её прочь из комнаты. На пороге обернулся к жене и прикрикнул, – А Вы собирайтесь!! Собирайтесь!!!

Константин притащил Варьку в её покои, грубо запихнул внутрь и притиснул к стене:

– Завтра же я выпровожу мою матрёшку в Кобург! Пусть едет, скатертью дорога! Мне на неё плевать. Но Вы останетесь здесь, во дворце! Это приказ!! И он не обсуждается!

– Константин Павлович, я с Вами здесь не останусь!

– Меня здесь не будет. Я тоже уезжаю.

– Куда?

– В Италию. На войну.

Она искренне удивилась:

– На войну? Зачем Вам это?

Он усмехнулся:

– Забавно… Равнодушное «зачем Вам это» и только?! Признаться, мне хотелось бы другого ответа!!

– Какого?

– Интересно, когда Вы провожали на войну Щербатова, Вы ведь, наверное, плакали, вешались ему на шею, целовали его. А?

– Постойте… Вы солгали?

– Нет. Это правда!! Я заручился разрешением отца, и завтра же отбываю в Италию! В полк к Суворову. Туда, где служит наш любезный женишок!!

Варька настороженно покосилась на великого князя:

– Для чего?

– Вы же дуетесь на меня, полагая, что я нарочно отправил Ивана на войну?!

– Да.

– Так и есть!! Я записал его в ополчение, чтобы выдворить из столицы! На время или навсегда!

– Вы поступили подло! – с упрёком высказала Варька.

– В любви, как на войне, все средства хороши!

– Подобными поступками Вы лишь роняете себя в моих глазах.

– Знаю! – подтвердил он, – Я понял, что ошибся.

– Не может быть! – скептически изогнула бровь Варька.

– Я понял, избавиться от Щербатова, мало! Надо бороться!! Поэтому я тоже иду на войну. И это будет наша с Иваном война! Но драться мы будем не за земли Италии! Драться мы будем за Вас! За право обладать Вами!!

– Князь Щербатов – не игрушечный солдатик! Он – живой человек! И имеет право на счастье! – обозлилась Варька. – А я – не вещь, на которую можно делать ставки. И я не желаю, чтобы из меня делали приз для победителя!!

– Я сказал: будет так!! – вспылил Константин, – Считайте, что я вызываю Вашего жениха на дуэль! Тот, кто выживет в этой войне, тот и женится на Вас!!

– Но Вы не можете на мне жениться! Вы уже женаты!

– Если я выиграю этот бой, я сделаю всё, чтобы избавить себя от ненавистного брака с Анной.

На этих словах он крепко прижал Варьку к себе:

– Прощайте, Варвара Николаевна! Вы остаётесь пленницей этого замка. Распоряжения слугам я уже дал. Вам позволительно делать всё, за исключением одного – покидать Стрельну!! Так что ждите с нетерпением своего героя-освободителя!

Она сверлила его гневным взглядом. Константин придвинулся к ней вплотную:

– Не будьте так жестоки! Поцелуйте меня на прощание. Всё-таки, я еду на войну. Кто знает, вдруг эта наша последняя встреча?

И, не дожидаясь ответа, поцеловал её сам. Затем отпустил её, и стремительно вышел прочь из комнаты.

Варька вытерла губы тыльной стороной ладони:

– Господи, вот я дура-то! Зачем я втянула Ивана в эту нелепую затею! Да ещё сама научила Анну, как сбежать от мужа и добиться развода…

1799 год март

Санкт-Петербург

Фёдор Васильевич Ростопчин, избавившись от Катеньки Нелидовой, теперь столкнулся с новым конкурентом – графом Юлием Помпеевичем Литта.

Этот сицилиец был обласкан государем и осыпан наградами сверх всякой меры! Государь пожаловал ему одно из десяти командорств, которое приносило 10 тысяч рублей дохода, и присвоил ему графский титул. Теперь Юлий Помпеевич стал дважды графом – российским и итальянским. И дважды командором, поскольку одно командорство у него уже имелось на далёкой Сицилии. А тут ещё Павел сделал его первым шефом созданного Кавалергардского полка, выполняющего обязанности личной охраны императора и великого магистра ордена.

Старший брат Литта по имени Лоренцо тоже перебрался в Санкт-Петербург на правах представителя Папы Римского. И оба брата окончательно вскружили голову Павлу благородными утопическими идеями о рыцарском «крестовом походе» против революционной Франции и объединении под своим крылом всех европейских монархов.

Поскольку Павел был неудержим в мечтах, то его понесло дальше! И он уже захотел увидеть себя объединителем двух церквей – католической и православной. И даже подумывал о том, чтобы занять место Папы Римского… К февралю 1799 года братья Литта были самыми приближенными особами к императору.

Фёдор Ростопчин был в ярости! Он, как известно, терпеть не мог, что кто-то крутит императором, как ему вздумается, в обход интересов самого Ростопчина. Одним словом, с засильем этих двух братцев-сицилийцев необходимо было кончать!

И тут Фёдор Васильевич превзошёл самого себя. Ему в несколько дней удалось лживыми наветами подорвать авторитет братьев в глазах императора Павла. И Лоренцо был отослан от российского двора назад в Сицилию. А Юлий Помпеевич приказом государя 18 марта уволен от службы и выслан в поместье жены своей графини Скавронской.

На место Литты шефом нового Кавалергардского корпуса назначен был князь Владимир Петрович Долгоруков.

1799 год март

Австрия, Вена

14 марта 1799 года военный корпус под командованием Суворова прибыл в Вену. Первоначальными намерениями русско-австрийского войска было освободительное движение по Северной Италии. Для этого Суворов с армией должен был двинуться в Италию и там, объединившись с русским корпусом Розенберга, вступить в военные действия против французской армии.

Что это был за корпус Розенберга, оказавшийся на то время раньше Суворова в пределах Италии?

Надо сказать, что, едва князь Репнин и австрийский император Франц ударили по рукам в соглашении на бракосочетание Иосифа и Александры Павловны, как Павел на радостях повелел сформировать на западной границе 12-ти тысячный военный корпус, в напоминаниях о котором австрийцы ему уже «плешь проели», под начальством генерала-от-инфантерии Андрея Григорьевича Розенберга, старого заслуженного воина.

Итак, с начала сентября 1798 года солдаты Розенберга расположились на границе с Австрией, на квартирах в окрестностях Бреста и готовились к заграничному походу. Но их выступление долго откладывалось по вине самих австрийцев, которые вели себя странно: с одной стороны, просили Павла ускорить движение вспомогательного корпуса, а с другой – возбудили бесконечные пререкания по обеспечению продовольствием русских войск, которое они обязались взять на себя.

На этой почве едва не произошёл конфликт, пока император Павел лично не вмешался и не урезонил невероятно скупого Франца. Только после этого русские войска перешли пограничную реку Западный Буг и вступили в пределы Австрии.

Но пока монархи спорили между собой, время шло. Наступила ранняя зима, суровая и бесснежная. Дороги сделались скользкими, артиллерия и обозы ломались, а хорошо починить их на коротких днёвках солдаты не успевали. И Розенберг послал в Вену просьбу о нескольких днях для отдыха.

Император Франц разрешил им остановиться на две недели в окрестностях города Брюна и сам приехал туда, чтоб произвести смотр войску. Смотром австрийский император остался доволен и… отдал приказ двигаться дальше незамедлительно! Напрасно Розенберг просил его повременить, чтобы основательно исправить материальную часть. Франц был непреклонен.

Корпус подошёл к Дунаю в первых числах января. Там, наконец, остановился на квартирах в окрестностях городов Кремс и Санкт-Пельтен. Здесь русские войска простояли до марта.

В сущности, все эти колебания австрийской политики были оправданы тем, что, император Франц ещё лелеял надежду сберечь свои военные силы, и с помощью одних только русских запугать Наполеона войной.

Находясь на постое возле Кремса и Санкт-Пельтена, войска Розенберга привели в порядок материальную часть. И 4 марта двинулись в северную Италию по маршруту: Брук, Юденбург, Виллах и Верона. И вот на подходе в город Виллах 28 марта их догнал фельдмаршал Суворов. Соединившись с войском Розенберга, он отдал приказ не останавливаться и продолжать движение. Днёвку было решено устроить только в следующем городе Конельяно.

29 марта 1799 года

Северная Италия, Конельяно

Иван Щербатов растянулся на земле, семь дней почти непрерывного движения вымотали молодого ротмистра и напрочь лишили сил. Иван провалился в сон и даже не заметил, как пролетело время. Проснулся он оттого, что кто-то тряс его за плечо:

– Вставай, приятель. Завтрак проспишь!

Иван, услышав волшебное слово «завтрак», мгновенно открыл глаза и улыбнулся:

– Завтрак- это хорошо!

И вдруг обрадовался ещё больше, узнав в офицере приятеля, который помог им с квартирой в дни коронационной церемонии в Москве:

– Василий! Грязев! Здорово!!

– Иван? Щербатов? Вот так встреча!! Здоров, приятель! Не ожидал тебя тут встретить.

– Я, признаться, и сам не ожидал тут очутиться, – сознался Иван, дружески обнимая Василия, – А ты, значит, капитан в корпусе Розенберга?

– Вообще-то мы гренадерский Московский полк, но здесь по приказу Аракчеева именуемся по фамилиям командующих. А ты в ополчении Суворова? А я полагал, что кавалергардов берегут от подобных путешествий.

– До некоторых пор я сам так думал!! – хохотнул Щербатов, – Ну, да ладно, идём, дружище. Позавтракаем и, заодно, поболтаем. Расскажи мне, что тут у вас, да как…

Друзья уселись с мисками какой-то жёлто-розовой бурды. Щербатов сморщил нос:

– Чего это?

– Чечевица, – пояснил Василий, – Ты ешь, лучше всё равно ничего не будет! Нас австрияки какой только гадостью ни кормят! Император их всё наше хозяйственное оснащение на себя взял. А сквалыга он ещё тот!! За копейку удавится! Мы в Берлине почти два месяца стояли из-за того, что он с Павлом торговался за провиант, как визгливая баба на ярмарке! Хотел, собака, чтоб мы только за два фунта хлеба в день ему воевали!! Ладно, Розенберг грудью встал, говорит: клянусь, мои солдаты не перейдут границу до тех пор, пока им не будет назначен достойный паёк!! И письмо Павлу Петровичу написал. Тот за нас вступился, спасибо ему. Франца пристыдил и выжал из него ещё крупы полтора гарнца в месяц. Но, кто ж знал-то, что в Австрии крупа разная бывает! Вот и едим эту гадость уже третий месяц.