Не демонтировать!

Казалось, что время проверки готовности взлетного двигателя к аварийному старту проскочило мгновенно. Затем они открыли выходной люк. Рик вышел первым – не потому, что это был его «Аполлон», и не потому, что он заслужил это, но по той же причине, по которой некогда первым вышел Нил Армстронг; в громоздком скафандре человек, стоящий справа, не мог протиснуться к дверце мимо пилота.

Дверца была узкая, Рик пролез в нее с трудом. Гофрированная площадка у выхода и лесенка прятались в тени, так что спускаться на грунт пришлось ощупью. Он выдвинул консоль с наружной телекамерой, и Григорий сообщил, что Земля принимает картинку. Рик подумал, что его видят как черный силуэт на фоне залитого солнцем откоса, хотя вряд ли картинка получается худшей, чем крупнозернистое изображение Армстронга, делающего свой первый шаг. Стоя на последней ступеньке, он сообразил, что не приготовил никакого исторического высказывания. На секунду остановился, подумал, сошел на опорную ногу и с нее – на промерзший лунный грунт. Тот потрескивал под ногами – Рик чувствовал это, хотя в вакууме ничего не было слышно.

Тесса тоже вылезла наружу и смотрела на него с площадки, явно ожидая его слов; он вытянул руку в ее сторону – и символически в сторону Земли, как он надеялся – и произнес:

– Спускайся. Вода здесь замечательная!

Вода действительно была замечательная, похожая на тончайшую сахарную пудру. Ее принесли на Луну десятки тысяч ударов комет на протяжении тысячелетий; она собиралась по молекуле из водяных паров, метана и других газов и замерзала на дне затененных кратеров у полюсов. Здесь было слишком холодно, и сила тяжести была слишком мала для того, чтобы вода смерзалась в настоящий лед, и она оставалась пылью – вроде необыкновенно тонкого снега. Когда Тесса и Рик ступили на этот снег, они сейчас же провалились до колен, хотя и весили здесь примерно по пятьдесят фунтов. Они провалились бы еще глубже, если бы пошли дальше. Но астронавты уже чувствовали, что холод пробирается к ногам, так что они собрали образцы снега в специальные термосы и направились обратно. Термосы нашлись в модуле, предназначенном для посадки на полюсе, но вот скафандры астронавтов были рассчитаны на соприкосновение с вакуумом, а не со снегом, активно отбирающим тепло.

Поэтому Рик и Тесса пошли по гребню кратера – своеобразными прыжками, похожими на движения кенгуру, очень удобными при ходьбе в слабом поле тяготения. Искали, что еще может оказаться любопытным. Рику казалось интересным абсолютно все – он был на Луне! Об этом напоминала каждая деталь, от каменистой почвы под ногами до острой, зубчатой линии горизонта. Рик посмотрел на Землю, на две трети возвышающуюся над горизонтом – две трети этой части были освещены солнцем, – и по спине прошла дрожь. Он подумал, что никогда не видел Землю такой, кроме как на фото тридцатилетней давности.

Теперь они сами делали такие снимки! Тесса работала ТВ-камерой и на ходу давала беглые комментарии. От Григория они услышали, что ее передачу смотрят вся Россия и вся Европа, а Томичи добавил сюда и Японию. Что самое удивительное – Лора сказала то же самое о Соединенных Штатах и добавила: «Из-за вас даже прервали телепередачи!»

– Ого, – пробормотал Рик. – Может, наша страна не так уж безнадежна.

– Осторожней, – сказала Тесса, сама не зная, чего она опасается: то ли что он обидит аудиторию, то ли что опять загорится надеждой.

Рик не обратил на это внимания. Они были на Луне, Тесса и он – на вершине успеха, доступного космонавту. Там, куда они и не мечтали попасть. Неважно, что может случиться на обратном пути… все теперь было неважно. Отныне и навсегда о Рике Спенсере и Тессе Маклин будут упоминать одновременно, и это ему необыкновенно приятно. Он смотрел, как она скачет по гребню кратера, слушал ее восхищенные возгласы при каждом новом открытии и улыбался. Будет совсем неплохо оказаться рядом с ней на одной странице учебника истории.

На всем пути они собирали камушки и дополнительные образцы снега. Рик остановился, скатал пригоршню снега в рыхлый шарик и метнул его в Тессу – она подпрыгнула на добрых четыре фута, снежок ударился в освещенный солнцем склон кратера и взорвался, превратившись в клуб пара. Еще не опустившись на грунт, Тесса воскликнула:

– Ух ты! Видел? Ну-ка, еще раз!

Рик скатал еще один снежок, швырнул, а Тесса вела камеру следом за шариком, пока он не взорвался при ударе о скалу.

– Ребята, вы тоже видели? – спросила Тесса. – Почему они так взрываются?

Григорий отозвался:

– Думаю, из-за тепла. И вакуума. Солнечный свет не смягчен атмосферой, и камень здесь нагрет не меньше, чем на экваторе, так что, соприкоснувшись со скалой, снег мгновенно испаряется.

– Похоже на то. Потрясающее зрелище.

– Интересно, из каких газов состоит снег. Рик, ты не мог бы плавно бросить снежок на освещенную поверхность, а мы посмотрим, как он испаряется.

Рик слепил комок из двух пригоршней снега и положил его на наклонную поверхность глыбы. Снег мгновенно начал испаряться, затем пар на несколько секунд исчез. Снежок слегка сполз вниз по камню, появилось еще одно облачко пара; прошло несколько секунд, и остаток снега превратился в булькающую лужицу.

– Ага! – воскликнул Григорий. – Три фракции. Я думаю, первым испарился метан, затем – аммиак или двуокись углерода и наконец вода. Чудесные новости! И газы, и вода будут полезны для колонии.

– Если мы когда-нибудь ее создадим, – сказал Рик, стараясь говорить скептически, чтобы Тессу не испугал его оптимизм, но само это усилие заставило его громко расхохотаться.

– Черт возьми, Рик, ты напугал меня до полусмерти! – крикнула она.

Они обернулись к лунному модулю, сверкавшему, словно серебряная скульптура, на сером, цвета бетона, краю кратера, – модуль оставался прочным.

– Не беспокойся, – ответил Рик. – Может быть, мне и весело, но я до сих пор напуган не меньше твоего.

– Вот и славно.

Они занимались исследованиями еще час, но, не обойдя и десятой части кратера, двинулись обратно. Кислорода в скафандрах хватало только на два часа, а еще нужно было вернуться к модулю, подняться в него и снова загерметизировать кабину. На том их пребывание на Луне закончится – надо будет немедля возвращаться к «Надежде» и стартовать к Земле, прежде чем плоскость их полярной орбиты переместится слишком далеко от траектории обратного полета.

В главном двигателе «Надежды» оставалось достаточно топлива, чтобы изменить курс на несколько градусов, но чем дольше они будут тянуть с возвращением, тем больше потребуется горючего.

Они уже сделали достаточно. Обнаружили на Луне воду, выяснили, что здесь можно основать колонию, если человечество захочет этого. Теперь оставалось только одно – добраться домой живыми. А эта задача и требовала напряженных усилий.

Дожидаясь, пока Тесса заберется в модуль и стряхнет с башмаков лунную пыль, Рик подумал, что может сделать еще одно. При этой мысли у него сердце чуть не выскочило из груди – подобное было бы поистине триумфальным завершением превосходного дня, при условии, что он действительно этого хочет! И при условии, что он правильно понял Тессу.

Времени на раздумья не оставалось. Сейчас или никогда. Он глубоко вдохнул, пробормотал: «Кто колеблется, тот пропал» и двинулся в сторону от модуля.

– В чем дело? – спросила Тесса.

Она уже поднялась к дверце.

– Не заходи внутрь, подожди.

Рик прошел несколько ярдов и начал выводить каблуком ботинка пятифутовые буквы на похрустывающем грунте. В косом свете они были прекрасно видны.

– Что ты делаешь? – спросила Тесса.

Он не ответил: через минуту и так все станет ясно. Почему-то казалось, что в этих простых словах он наляпает ошибок; в голове гудело, он тяжело дышал, хотя писать на грунте было нетрудно. Это изменит его жизнь даже больше, чем полет на Луну.

– Ох, Рик, – сказала Тесса, когда он закончил первую строчку, и умолкла, увидев, что он принялся выводить другую. И продолжала молчать, когда он закончил послание:

– Тесса, я люблю тебя. Ты выйдешь за меня замуж?

Рик стоял под вопросительным знаком. Смотрел на Тессу, на ее темный силуэт на фоне еще более темного неба. В золотистом щитке светофильтра, закрывавшем ее лицо, отражался он сам, освещенный солнцем, и слова, которые он написал. Сквозь щиток не было видно выражения ее лица и нельзя было понять, что она думает. Рик ждал какого-нибудь знака, ответа, но после долгого молчания, прерванного тревожным вопросом Григория: «Рик? Тесса? У вас все в порядке?», Тесса начала спускаться по лесенке с площадки взлетного модуля.

– Отстань, Калининград, – проговорил Рик.

Тесса вновь ступила на лунную поверхность, медленно и осторожно подошла и встала рядом с Риком. Даже когда она была так близко, Рик не мог видеть ее лица. По радио слышалось ее дыхание.

– Тесс?

Она не ответила – во всяком случае, по радио. Покачала шлемом и, чуть отойдя в сторону, написала на грунте одно-единственное слово. Рик повторил его вслух:

– Да!

Вот и наступил конец его опасениям. Он подошел к Тессе и сгреб ее в объятия.

– Тесса, я тебя люблю!

– Рик!

– Вы опять собираетесь нежничать? – спросила Йошико.

Рик рассмеялся.

– Черт возьми, мы собираемся пожениться.

Радио взорвалось беспорядочным хором голосов, все говорили одновременно, затем стал различим голос Григория:

– Примите самые искренние поздравления, – сказал он. – Но ваше взлетное окошко вот-вот захлопнется.

– Все понял, – ответил Рик. – Входим в модуль.

Он помог подняться Тессе, затем взобрался наверх сам и стряхнул с башмаков столько лунной пыли, сколько удалось. Прежде чем протиснуться в дверцу, посмотрел на три короткие строчки, на объяснение в любви, выставленное на всеобщее обозрение. Эти слова могут сохраниться миллиард лет или около того, такой уж на Луне климат. Или, если скоро здесь появятся люди и станут добывать из кратера лед, слова исчезнут лет через десять. Это зависит от того, как пройдет вторая половина маршрута.

Рик снова подумал обо всех неполадках, которые могли произойти. Неполадки в двигателях, неполадки при стыковке, неполадки в компьютере – список казался бесконечным. Как бы он ни радовался их помолвке с Тессой, ему будет несложно в ближайшие дни оставаться достаточно пессимистичным для того, чтобы корабль-призрак не исчез, словно дым.

Набор возможных неприятностей уменьшался с каждым новым этапом космического полета: взлетный двигатель «Веры» благополучно вывел их на орбиту, затем Йошико аккуратно состыковала корабль с лунным модулем, а главный двигатель включился в назначенное время и отправил корабль в обратный путь; но, по мнению Рика, перечень предполагаемых проблем все еще оставался бесконечным.

В этот список, разумеется, входило и исчезновение корабля-призрака. На обратном маршруте, после того как Григорий дважды упомянул о том, что «лунная лихорадка» вновь охватила весь мир, оболочка космического корабля вокруг них становилась почти прозрачной, и оба раза возвращалась на место, как только Рику удавалось убедить себя, что их гибель уничтожит возродившийся интерес человечества к космосу. Все свидетельствовало в пользу теории Йошико и Тессы о том, что он каким-то образом управляет привидением – неважно, ответствен он за это или нет.

Григорий больше не возвращался к опасной теме. Тесса взяла под контроль каждое действие Рика, включая сон. Не позволяла ему спать – боялась, что он начнет грезить об отважном новом веке космических исследований и все они погибнут от разгерметизации, прежде чем он проснется. Запретила Григорию, Томичи и Лоре сообщать им еще что-либо о ситуации на Земле, а сама придумывала все новые детально разработанные сценарии, по которым выходило, что человечество все же не последует их примеру. Теперь они были обручены, и Тесса, очевидно, вообразила, что личный мир Рика принадлежит ей; она вторгалась в этот мир всеми мыслимыми способами. Когда ей казалось, что Рик засыпает, она щекотала его, или целовала, или дразняще прижималась к нему. Рика все это либо забавляло, либо сердило, в зависимости от того, насколько он погружался в сон.

Чтобы чем-то заняться и отвлечься, Рик принялся делать Тессе обручальное кольцо из подходящего по размеру и форме колечка, защищающего один из бессчетных переключателей управления бустерным двигателем третьей ступени. Сейчас этот переключатель не был ни с чем соединен, и Рик отломал колечко от ножки, пошлифовал на чем придется, так что кольцо можно было носить.

– Я буду хранить его вечно, – сказала Тесса, когда он подарил ей кольцо, но Рик был настолько измучен бодрствованием, что не понял, всерьез она говорит или шутит.

Наконец, когда до Земли оставалось меньше суток полета, Тесса сама не выдержала – легла спать, попросив Йошико следить вместо нее за Риком. Но едва она забылась, Йошико сказала:

– Спи, если хочешь. Я думаю, для нас будет завтра полезней, если ты сейчас немного отдохнешь.

Рик, ничего не соображавший от усталости, попытался сконцентрировать взгляд на ее лице. Спросил:

– Почему? Что будет завтра?

На ее губах появилась скверная усмешка.

– Вход в плотные слои атмосферы. Ухнем в атмосферу со скоростью двадцать пять тысяч миль в час. Спокойной ночи.

Рик заснул, но – чего и добивалась Йошико – ему снилось только то, как их корабль превращается в огненный шар, слишком круто войдя в атмосферу, или его выбрасывает в межпланетное пространство после чрезмерно пологого входа. Или от удара лопается иллюминатор, и кабина загорается, или вообще корабль-призрак не выдерживает жара. Пороховой запах лунной пыли, которую они принесли на своих скафандрах, усиливал ощущение, что они уже в огне.

Когда Рик проснулся, до Земли оставалось лишь несколько часов полета. Она все еще казалась много меньше, чем при взгляде с шаттла, но была так близко и после многочасовых кошмаров выглядела так приветливо, что Рик ощутил себя почти дома.

Едва он это почувствовал, как оболочка снова стала полупрозрачной. Тесса крикнула: «Рик!» и стукнула его кулаком в грудь, а Йошико быстро напомнила: «Не забывай о последствиях!»

Корабль снова сделался плотным, а Рик принялся растирать место, куда Тесса врезала ему кольцом.

– Эй, тебе не следовало меня бить. Я и сам перепугался, когда это началось.

Тесса фыркнула:

– Но если бы ты боялся так, как я, корабль никогда бы не исчезал.

– Прости, я постараюсь дрожать сильнее. – Рику хотелось убраться подальше от нее, но в капсуле «Аполлона» это было невозможно. Помолчав несколько минут, Рик вздохнул и сказал: – Хорошо, я попробую лучше контролировать ситуацию. Но не смотри на меня так обвиняюще, ладно? Я же не враг всем нам!

Тесса вздохнула.

– Я понимаю, что ты не нарочно. Черт возьми, сейчас вся космическая программа в твоих руках. И погубить все это может самый пустяк – твоя самоуверенность.

– Ну ты и жмешь… – сказал Рик.

Йошико подняла руку.

– Хочешь ты того или нет, но ты – воплощенный дух освоения космоса. Когда мы вернемся, этот дух, возможно, вселится в кого-то другого, возможно, в Григория, – но сейчас он в тебе, и ты должен благополучно доставить его домой.

– При всем моем уважении к тебе, – ответил Рик, – это мне напоминает статейки в бульварных газетах.

Йошико покачала головой:

– Нет, на самом деле так бывает при любом космическом полете. Каждый раз, когда человек отправляется в космос, с ним летит дух его народа. После гибели команды «Аполлона-1» ваш народ два года не решался продолжать исследования. А после взрыва «Челленджера» – еще три года. Когда взорвалась советская ракета – в 1969-м, – они свернули свою лунную программу и перешли к космическим станциям. Нечто подобное происходит во всем мире. У каждого астронавта, уходившего в космос, были твои способности и твоя преданность делу, но в тебе сильнее всех выражена та сила материализации, что создала этот корабль.

Рик всматривался в серую приборную панель перед собой, раздумывая над словами Йошико. Относительно деталей можно было бы спорить – модернизацию оборудования после несчастного случая нельзя считать отступлением, – но действительно, после серьезных неудач исследования всегда приостанавливались, а когда возобновлялись, то почти непременно приобретали новое, более консервативное направление.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Изо всех сил постараюсь сделать все возможное, чтобы передать эстафету, не промахнувшись. Остается несколько часов, потом все проблемы перейдут к кому-нибудь другому.

Время до входа в атмосферу астронавты провели, приводя в порядок оборудование и разбирая мусор, накопившийся в кабине за неделю полета. Пока они работали, Земля из бело-голубого шара превратилась в уплощенный диск с размытыми краями – картина, знакомая им по полетам на шаттле. И вот уже оставалось всего несколько минут до вхождения в атмосферу – как раз чтобы отстрелить цилиндр с лунного модуля с двигателем и топливными баками и переориентировать командный модуль так, чтобы он вошел в атмосферу тупым концом.

До контакта с атмосферой оставалось несколько секунд. Астронавты не надели скафандров – слишком сильное предстояло ускорение, а кроме того, если вход в атмосферу будет неудачным, они мгновенно сгорят, в скафандрах или без них. Рик взял Тессу за руку. Очень хотелось ее успокоить, сказать, что все будет в порядке, но он знал, если он скажет: «Не беспокойся», она станет волноваться еще сильнее. Поэтому он просто спросил:

– Готова искупаться?

– Очень смешно, – буркнула она.

Хотя Йошико засмеялась и сказала:

– Какие там водные процедуры, я без купальника. Гавайи, мы уже над вами!

Они должны были приводниться в тысяче миль к западу отсюда, но Гавайи будут первой землей, которую они увидят с борта корабля-спасателя. На самом деле кораблей было два – русский и американский. Но русские уступили горячему желанию американцев подобрать капсулу, и почетное право досталось им. Но ни Рик, ни Тесса не могли рассчитывать на торжественный официальный прием.

Однако даже ради неофициального приема НАСА решило поумерить свой гнев. Григорий сообщил, что теперь, перед началом последней, самой опасной стадии полета интерес всего мира к их путешествию возрос многократно. Любовная история не убавила их популярность.

Несмотря на неловкость ситуации, Рик был рад; он рассчитывал, что общественное мнение убережет их с Тессой от серьезных неприятностей и, возможно, даже позволит заработать на лекционном туре, пока не начнется новая космическая программа. С их карьерой в программе шаттла теперь наверняка покончено, и только статус героев поможет ее возродить.

Контакт. Капсула содрогнулась, их прижало к сиденьям. Ускорение на секунду ослабло, затем снова усилилось, стало возрастать и перевалило за g. Воздух разогревался добела на жаропрочной обшивке и сквозь иллюминаторы освещал внутренность капсулы, словно флюоресцентные лампы. Корабль начало бросать из стороны в сторону. Некоторые броски были, несомненно, вызваны работой компьютера, который держал траекторию с помощью корректирующих реактивных двигателей. Каждые несколько секунд капсула сильно накренялась, как будто попадая в воздушную яму. Чем глубже они входили в атмосферу, тем энергичнее становилось торможение, пока не достигло почти семи g, так что астронавты едва могли дышать.

Нескончаемо текли минуты; астронавты оставались вжатыми в кресла и почти не могли двигаться. Рик держал руку рядом с ручным управлением, вмонтированным в подлокотник кресла, но даже когда толчки были очень сильными и казалось, что автоматика реагирует слишком остро, не вмешивался в управление. Он доверял призраку больше, чем своим знаниям и ощущениям. Корабль не позволит им погибнуть сейчас, когда конец полета так близок.

При этой мысли стены кабины замерцали, и Рик съежился от страха, ожидая, что пламя поглотит его, но обшивка исчезла лишь на мгновение. Тесса и Йошико только зажмурились, но ничего не сказали. Произнести хоть слово из-за чудовищной тяжести, придавившей их к креслам, было невозможно.

Ревущий поток ионизированного газа прервал связь с Землей. Рик слышал в наушниках только атмосферные помехи, но рев воздуха, срывающегося с жаропрочного щита, почти перекрывал и их. В иллюминатор был виден колеблющийся язык добела раскаленного воздуха, уходивший вверх на целые мили, в небо, которое по мере снижения капсулы казалось все более синим.

Наконец через шесть минут ускорение начало уменьшаться, а языки пламени за иллюминатором поблекли.

Рик перевел взгляд на альтиметр в верхней части панели управления. На высоте 25 000 футов, когда стрелка прошла черный треугольник на шкале, с мягким толчком раскрылись тормозные парашюты. Рик наблюдал, как они затрепетали вверху, придавая кораблю устойчивость и немного замедляя полет до момента, когда на высоте в 10 000 футов раскрылись основные парашюты – три купола в оранжево-белую полосу. Капсула содрогнулась, словно ударившись о твердую почву, затем выровнялась и зависла на стропах, слегка покачиваясь из стороны в сторону.

Примечания