Курск-43. Как готовилась битва «титанов». Книга 1

Некритичный подход к имевшимся в распоряжении авторов источникам (главным образом отчётному материалу) привел к тому, что в работе был допущен ряд ошибок, преувеличение сил сторон в ходе некоторых сражений (например, 12 июля 1943 г. под Прохоровкой), недостаточно тщательно проработаны отдельные аспекты важных событий битвы (неверно изложены действия 5 гв. ТА 10 июля 1943 г.), отсутствовали развернутые выводы и оценки по результатам ряда ключевых боёв и важных мероприятий командования армий и фронтов. Вместе с тем, как справедливо отметил при обсуждении этого труда в мае 1948 г. на совещании в Генштабе полковник В. А. Савин, авторы также попытались сгладить отрицательные стороны и ошибки, допущенные советской стороной на всех стадиях этого грандиозного события[37].

Первоначально предполагалось, что результаты этой работы будут основой для многотомного издания, и после доработки представленный материал вполне мог претендовать на это. Рукопись офицеров Генштаба стала первым и единственным за весь послевоенный период фундаментальным научным трудом по истории Курской битвы в нашей стране, да к тому же с минимальной идеологической составляющей. Однако из-за того, что авторы представили Курскую битву не как грандиозное военно-историческое событие Второй мировой войны и всемирной военной истории, в котором Советский Союз играл ключевую роль, а лишь как успешную боевую операцию Красной армии, это не позволило реализовать первоначальный замысел и опубликовать рукопись. Хотя материалы из неё (выводы, факты, статистические данные) широко использовались в трудах советских военных историков вплоть до начала 1990-х гг., по причине секретности ссылки на неё при публикации в открытой печати не давались.

Прекращение работы группы и возвращение уже почти готового труда в Генштаб крайне негативно повлияли как на разработку истории Курской битвы, так и на всю деятельность военных и гражданских учёных по разработке проблем истории войны. Стремление властных структур сохранить прежнее представление общества о Великой Отечественной, применять в идеологической работе устаревшие, не отвечавшие требованиям мирного времени конструкции и образы, сформированные пропагандистским аппаратом в 1941–1945 гг., использование военной тематики как наиболее выигрышной в пропагандистской работе, а также недоступность боевых документов для научных исследований, по-прежнему находившихся на секретном хранении, не позволили начать глубокую разработку истории Курской битвы в первые десять лет после её завершения. В это время вся тема войны фактически была выведена из сферы гражданской исторической науки и отдана на откуп органам пропаганды, а наработки военных скрыты под грифом секретности. Широкая общественность получала информацию о ней лишь из куцых публикаций сомнительного качества, приуроченных к годовщинам победы в ней в таких специфических изданиях, как «Пропагандист и агитатор Министерства обороны СССР», «Блокнот агитатора Советской Армии», «Красный воин» и т. п. Поэтому собранный и обобщенный офицерами Генштаба 1945–1947 гг. огромный массив информации был в то время и остаётся сегодня наиболее полным описанием событий оборонительной и наступательной фаз Курской битвы.

Сразу после войны управление Генштаба по обобщению опыта войны предприняло первый шаг для формирования широкой базы документальных источников, в том числе и трофейных, по истории минувшей войны, которая могла быть доступна для обычных офицера-исследователя и командира, которые хотели изучать и использовать боевой опыт. С 1947 г. начали печататься тематические «Сборники боевых документов Великой Отечественной войны»[38], в которых помещалась документация штабов войск действующей армии по боевым операциям за 1941–1945 гг. До 1960 г., когда их издание было прекращено, всего вышло 43 выпуска, однако документов, относящихся к событиям Курской битвы, в этих изданиях оказалось очень мало. В это же время (в 1947 г.) был издан ещё один ценный блок первоисточников – сборник «Доклады генерал-инспектора танковых войск Гудериана»[39], освещавший в том числе и проблемы с производством и передачей в войска бронетехники перед операцией «Цитадель». Однако, несмотря на то что в этом документе содержался очень важный и интересный материал, советскими учеными при анализе событий лета 1943 г. он использовался крайне редко, забыт он и российскими историками. Хотя доклады позволяют по-иному взглянуть на процесс подготовки наступления на Курск и дать ответы на ряд важных вопросов по истории Курской битвы, в частности: «Что явилось основной причиной переноса начала операции «Цитадель» в первой декаде мая 1943 г.?»

Впервые для широкой аудитории официальная версия истории Курской битвы была изложена в 24-м томе Большой Советской Энциклопедии. Содержание статьи, посвященной летним боям, не выделялось чем-то особым на фоне других изданий, да и была она очень небольшой[40]. В ней кратко суммировались уже известные данные, повторялись типичные для того времени ошибки и преувеличения. Например, утверждалось, что 4-я немецкая танковая армия ГА «Юг» наступала на Курск в составе трёх танковых корпусов, хотя в действительности их у неё было только два, а контрудар 12 июля 1943 г. Воронежского фронта трактовался как контрнаступление[41]. Главной особенностью статьи в энциклопедии было то, что она впервые в фундаментальном издании закрепила ключевой аспект мифа о событиях под Прохоровкой – 1500 танков, которые якобы участвовали в бою у этой станции 12 июля. Причём чётко оговаривалось, что вся эта бронетехника действовала в двух районах: западнее и южнее станции. Эта важная деталь в последующие годы будет часто опускаться, что постепенно сформирует в общественном мнении представление (и оно намеренно будет подпитываться некоторыми авторами), будто бы вся эта армада вела бой лишь западнее Прохоровки, на небольшом, изрезанном непроходимыми балками клочке земли, где не то что полутора тысячам, нескольким сотням боевых машин развернутся невозможно было.

В конце 1940-х и начале 1950-х гг. благодаря хотя и с трудом, но проводившейся исследовательской работе и накопленным знаниям стали появляться первые книги по истории Великой Отечественной войны. В них затрагивались и события под Курском. Однако в этих трудах даже крупные операции описывались схематично, в них присутствовали ошибочные трактовки планов противника, ничем не подкрепленные, существенно завышенные цифры сил и средств[42]. Таким образом, сразу после завершения войны серьезных научных трудов о Курской битве в нашей стране издано не было. Вся открытая литература носила поверхностно-описательный характер, без глубокого критического анализа и была призвана лишь доносить до советских людей определенный ещё в «Кратком очерке» объём строго дозированной информации.

Причин этого несколько, главными, оказывавшими наиболее существенное влияние на протяжении всего послевоенного периода, были две: идеологическая целесообразность и личные пристрастия первых лиц СССР, их оценки событий минувшего. До начала 1953 г. изучение Великой Отечественной находилось в «замороженном состоянии», анализом её отдельных аспектов в прикладных целях занимались лишь военные. Сразу после победы И. В. Сталин запретил издание любых сборников воспоминаний и исследований о войне для широкой аудитории, аргументируя это тем, что прошло мало времени и объективно оценить столь грандиозное событие пока невозможно[43]. В действительности же вождь хотел как можно быстрее забыть, «сдать в архив» всё, что было связано с периодом 1941–1945 гг., когда им лично было допущено столько крупных ошибок и просчётов. Напомню, именно в это время 9 мая перестаёт быть «красным днем календаря». Естественно, в такой обстановке не могло быть и речи о подготовке и публикации крупных научных работ о событиях лета 1943 г.

С середины 1950-х гг. страна начала подниматься из руин, общество постепенно «оттаивало» и интерес к недавнему прошлому заметно усилился. Важным «индикатором» этого стало появление мемуарной литературы и рост её тиражей в последующие годы. Однако в это время государственные органы, имевшие отношение к исторической наукой и её пропаганде, основное внимание уделяли освещению первого периода войны, Московской и особенно Сталинградской битвам. Причина и колоссальное влияние тех событий на исход борьбы с фашизмом и их трагический окрас, а главное – многие из ключевых фигур тогдашнего политического руководства Советского Союза и армии имели к ним прямое отношение, считали участие в них существенной вехой своей карьеры. Вот лишь два примера того, какое пристальное внимание придавалось мощнейшей государственной структурой СССР – Министерством обороны во главе с Маршалом Советского Союза Г. К. Жуковым. Из записки Г. К. Жукова и А. Д. Соколовского от 23 мая 1955 г. в ЦК КПСС об изменении наименования первого периода Великой Отечественной войны: «В январе месяце с/г Министерством обороны на рассмотрение Президиума ЦК КПСС было внесено ходатайство об изменении существующего наименования первого периода Великой Отечественной войны. В настоящее время этот период носит наименование «Активная оборона Советских Вооруженных Сил». Учитывая, что такое наименование приводит к неверному представлению о характере действий советских войск в 1941–42 гг. и что оно противоречит принятому у нас понятию содержания активной обороны, министерство просило ЦК КПСС одобрить следующее наименование первого периода: «Срыв замыслов «молниеносной» войны фашистской Германии против Советского Союза и создание условий для коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны»… Министерство обороны, обсудив этот вопрос на коллегии, пришло к заключению, что предложенное наименование также не является исчерпывающим, поскольку оно не отражает характера событий первого периода войны и содержит только его военно-политический итог. Это может породить неправильное представление о содержании военных событий того времени и той тяжелой обстановки, в которой они протекали»[44].

Чуть позже, 14 июня, Г. К. Жуков направляет в ЦК КПСС новую записку по военно-исторической тематике, в которой справедливо указывал, что «за десять лет, прошедших после Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., у нас в стране не создано ни одного значительного памятника, который отобразил бы великие подвиги советского народа и его армии, совершенные в борьбе с фашизмом за свободу и независимость нашей Родины». Он предлагал возвести величественные монументы в честь защитников Москвы, Подмосковья, Ленинграда, Севастополя и даже Одессы. При этом трудовой подвиг гражданского населения и боевой – бойцов действующей армии в ходе Курской битвы маршал почему-то обошёл молчанием. Ситуация начала заметно меняться лишь в конце 1950-х, но об этом разговор впереди.

Рассматриваемая некоторыми исследователями как некий переломный рубеж в развитии истории Курской битвы книга И. И. Маркина[45] «Курская битва», вышедшая в 1953 г., не несла ничего принципиально нового. В это время её автор служил в редакции ведущего армейского научного журнала «Военная мысль», который издавался Генеральным штабом, и эта работа была выполнена, безусловно, по заданию его руководства. Тем не менее даже с большой натяжкой её трудно назвать научным трудом. Подготовленная на скудной источниковой базе, с привлечением значительного массива пропагандистского материала, такого, как статьи газеты «Правда», сборник И. В. Сталина «О Великой Отечественной войне Советского Союза» и т. д., она почти полностью повторяла очерк офицеров Генштаба 1945 года, со всеми его ошибками и преувеличениями в оценках отдельных событий. Например, в приведенной в ней схеме, отражавшей план немецкого командования на лето 1943 г., безосновательно указано, что после захвата Курска и окружения войск Центрального и Воронежского фронтов Берлин планировал нанести удар в обход Москвы с востока[46]. Хотя ни тогда, ни сейчас исследователям не известен ни один документ, который бы мог это подтвердить. Главное, что автору удалось сделать благодаря своей книге (сознательно или нет), – вывести миф о «беспримерном» танковом сражении под Прохоровкой на всесоюзную читательскую аудиторию. Это впоследствии позволило придать легенде статус официальной точки зрения.

Тем не менее работа И. И. Маркина явилась заметным событием в общественной жизни страны. Она попала на благодатную почву. В это время в обществе и военной среде начал формироваться запрос на новый образ советского полководца, уже не героя Гражданской, а победителя в Великой Отечественной войне. Существовавшая же библиография, в том числе и по Курской битве, была очень скудной, а архивы по-прежнему закрыты, поэтому информация из книги была востребована, приведённые в ней данные широко использовались и в научной, и в мемуарной литературе, а также в газетных и журнальных публикациях[47]. Особенно в преддверии знаменательных дат.

Отечественные историки редко обращают внимание на второе, переработанное издание труда И. И. Маркина, вышедшее в 1958 г. под тем же названием. Иногда его путают с первым, а ведь это была совершенно иная книга. Она почти в два раза увеличилась в объёме и существенно изменилась по содержанию. Её отличительной особенностью и в то же время сильной стороной стало привлечение автором советских боевых документов и трофейных материалов (в первом издании даже ссылок на военные архивы не было). А также использование при изложении хода боевых действий, особенно итогов Курской битвы, информации из мемуаров немецких генералов и фельдмаршалов, например Э. фон Манштейна. Для того времени такой подход был новаторским, именно он позволил создать первое (за весь послевоенный период) достаточно подробное, вполне достоверное и интересное произведение, рассчитанное на широкую читательскую аудиторию.

Нельзя не отметить ещё одну положительную сторону второй книги. С середины 1950-х гг. в среде военных сторонников критического подхода к официальной оценке сражения за Прохоровку как беспримерного становилось всё больше. И. И. Маркин эту тенденцию учёл и удалил из своей работы пассаж о 1500 танков, которые якобы участвовали в бою у станции 12 июля 1943 г. Это ясно свидетельствовало, что автор, сам прошедший горнило войны, не был склонен к тиражированию мифов и при разработке данной темы искренне стремился к подлинно научному подходу. Даже если была опасность навлечь на себя гнев участников сражения, которые в это время занимали высокие посты в Вооруженных Силах СССР.

Опубликованные в 1954–1955 гг. книги С. Голикова «Выдающиеся победы Советской Армии в Великой Отечественной войне», сборник «Очерки истории Великой Отечественной войны», а также художественное произведение М. Г. Брагина «Путь генерала», не претендовали на полноту освещения темы, но существенно дополнили труд И. И. Маркина. Необычным в этом ряду было повествование М. Г. Брагина. Он рассказал об одном из самых талантливых советских полководцах – генерале армии Н. Ф. Ватутине, командующем Воронежским фронтом в период боёв за Курск, деятельность которого и сегодня, к сожалению, до конца не изучена и по достоинству не оценена исследователями. Это было единственное произведение подобного рода в нашей стране. Для придания достоверности описываемым событиям в его основу автор положил подлинные документы (хотя в издании и не всегда указывалось их происхождение), например, протоколы допросов военнопленных корпуса СС, участвовавших в Прохоровском сражении. Книга удачно дополняла документальные издания, расширив представление общества и о событиях лета 1943 г., и войны в целом.

В это время некоторые события под Курском нашли своё отражение и в диссертационных исследованиях военных учёных. Важной как для понимания замысла командования Воронежским фронтом при отражении наступления ГА «Юг», так и для очищения историографии битвы от мифов, стала диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук, преподавателя Военно-политической академии им. Ленина полковника Д. Я. Палевича на тему «Контрудар 5-й гвардейской танковой армии под Прохоровкой в июле 1943 г.»[48], защищенная в конце 1952 г. Опираясь на внушительный документальный материал и собственный боевой опыт, её автор утверждал, что за три дня боёв 5 гв. ТА уничтожила под Прохоровкой свыше 150 немецких танков[49]. Вывод для того времени почти революционный. Если учесть, что автор продолжал службу в вооруженных силах, а в открытой печати, в том числе и в очерке офицеров Генштаба за 1945 г., уже была опубликована существенно завышенная и ничем не подкрепленная цифра – более 400 уничтоженных танков противника только за 12 июля 1943 г.

Вместе с тем в это время военные ученые продолжали активно вводить в научный оборот важную информацию из ранее неизвестных трофейных источников. Ценными для исследователей стали изданные в 1955–1957 гг. пять выпусков сборника о составе германских войск на Восточном фронте и их перегруппировках. Они помогали определять состояние сил противника, до бригады включительно, в каждый день войны во всех районах боевых действий, а также прослеживать все изменения на уровне армий и групп армий[50].

Но и диссертация Д. Я. Палевича, и сборники документов, как и остальные труды военных учёных, имели гриф «Для служебного пользования» и не могли быть опубликованы в открытой печати. Этим долгое время успешно пользовались органы пропаганды, а также недобросовестные авторы, навязывая обществу всякого рода небылицы.

Завершая обзор первого периода историографии, нельзя не упомянуть важную тенденцию, возникшую в первой половине 1950-х гг. Сразу после смерти И. В. Сталина в СССР начинают печататься книги генералов и фельдмаршалов гитлеровской Германии. Причем первыми увидели свет работы тех, кто по долгу службы в вермахте имел отношение к Курской битве. Так, в 1954 г. печатаются мемуары творца германских бронетанковых войск, участника планирования и подготовки операции «Цитадель» Г. Гудериана «Воспоминания немецкого генерала»[51], а через три года Воениздат выпускает сразу две книги воспоминаний бывших: командующего ГА «Юг» Э. фон Манштейна «Утерянные победы»[52] и начальника штаба 48 тк генерала Ф. фон Меллентина «Танковые сражения 1939–1945»[53]. Несмотря на то что эти книги (на русском языке) имели гриф «Для служебного пользования»[54], их появление сыграло положительную роль в расширении представления советских учёных о событиях лета 1943 г. Благодаря им впервые был приоткрыт занавес над процессом подготовки «Цитадели», а также стали известны мнения и оценки ключевых фигур вермахта по ряду важных проблем планирования и проведения летней кампании 1943 г. Интересны были и оценки уровня подготовки личного состава Красной армии, прежде всего её командования, сильных и слабых сторон советских войск нашим бывшим противником. И хотя советские историки в то время были обязаны только «искать соринки во вражеском глазу», тем не менее это был ценный материал как для научного анализа всего, что было связано с Курской битвой, так и для конструктивной критики «идеологических противников». Эта положительная тенденция сохранялась и в последующие годы, но в 1960–1980 гг. у нас издавались, к сожалению, лишь мемуары авторов, которые не участвовали в сражениях под Курском. Тем не менее в условиях крайнего дефицита информации о военной организации нацистской Германии эти труды стали важным источником для наших ученых, в том числе и по исследуемой нами тематике.

Подводя некоторые итоги работы отечественных ученых по изучению Курской битвы за 14 лет, прошедших с момента её завершения, следует отметить две важные разнонаправленные тенденции, возникшие в это время. Во-первых, военными историками была проделана, безусловно, большая работа по обобщению документального материала (в том числе и трофейных источников) и первичному анализу событий. Наиболее существенным результатом этого явился двухтомник, подготовленный офицерами Генштаба. Созданная основа позволяла даже в условиях жёстких идеологических рамок, изоляции от западных исследований и основной массы трофейных источников перейти на новый качественный уровень – к изучению стратегических проблем, решавшихся в Москве и Берлине в апреле – июне 1943 г., и подготовке фундаментального научного труда не только в интересах армии, но и для широкого круга читателей.

Во-вторых, в связи со смертью И. В. Сталина и последовавшими за этим событиями в руководстве армией изменилось отношение к военно-исторической науке вообще и к работе по обобщению опыта Великой Отечественной войны в частности. Она была признана неактуальной. В конце 1953-го – в первой половине 1954 г. произошло существенное сокращение военно-исторических структур и кафедр истории войны и военного искусства в военных учебных заведениях. Значительная часть квалифицированных кадров была уволена или направлена в другие сферы деятельности.

Учитывая, что настоящие научные исследования в это время проводились исключительно военными, изучение Курской битвы также было в основном свёрнуто, а авторы работ, вышедших из печати между 1954 и 1958 гг., использовали уже имевшиеся наработки. Например, многотомный труд «Курс лекций по военному искусству», изданный Академией им. Фрунзе. В его шестом томе (опубликован в 1957 г.) приведён анализ контрудара войск Центрального фронта 6 июля 1943 г.

Второй период (1957–1971 гг.) в историографии битвы под Курском начался через год после знаменитого ХХ съезда КПСС, который открыл недолгий, но динамичный и интересный отрезок в общественной жизни страны, получивший называние «хрущёвская оттепель». Историческая наука в это время характеризовалась разнонаправленностью тенденций в изучении как всей войны, так и отдельных её битв и сражений. С одной стороны, заметно увеличились масштаб и качество военно-исторических исследований, начали формироваться новые подходы к изучению событий 1941–1945 гг. Расширились направления научной работы учёных, увеличилась проблематика их публикаций, в научный оборот активно начали вводиться новые документальные источники, в том числе и важные трофейные материалы, что способствовало накоплению значительного объема знаний и о Курской битве. Важной чертой этого периода стал некоторый отход советских историков от одностороннего показа событий, анализ боевых действий в развитии с привлечением зарубежных открытых источников, в том числе проблем и просчётов, допущенных при планировании и проведении стратегических операций как политическим руководством страны, так и армейским командованием на всех уровнях. Вместе с тем к его завершению чётко обозначилась тенденция отхода от принципов, выработанных в период «оттепели». Вместо вскрытия проблем, влиявших на ход боевых действий, анализа их причин и того, как они исправлялись, историки в своих книгах и публикациях перешли к «сглаживанию острых углов» и наведению «победного лоска». Эти тенденции отмечались и в работах, посвященных крупным проблемам событий лета 1943 г.

Следует особо подчеркнуть: решения ХХ съезда КПСС лишь наметили возможные пути изменения жизни огромной страны, но сам процесс перемен шёл робко, с оглядкой, под жёстким контролем партии. Поэтому все большие проблемы, в том числе и в области общественных наук, как и раньше, решались только директивным путём. Ключевую роль в активизации исследований о Курской битве сыграло заявление первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущёва, сделанное им на партийном пленуме в октябре 1957 г. В выступлении на этом представительном форуме, где глава государства наглядно продемонстрировал свою силу в борьбе за абсолютную власть, отправив в отставку министра обороны СССР маршала Советского Союза Г. К. Жукова, обладавшего большим авторитетом, коснулся и ряда аспектов недавнего прошлого. Никита Сергеевич, сам участник битвы на Огненной дуге, счёл необходимым высказать своё мнение и о том, «в каком ключе» следует рассматривать крупные вопросы истории Великой Отечественной, которые по-прежнему оставались важным фактором общественно-политической жизни страны, а значит, и идеологической работы партии. «После Сталинграда началось наступление наших войск, по-другому протекала битва по окончательному разгрому врага, – подчеркнул он. – Но мне кажется, что окончательное превосходство и перелом в войне были достигнуты в 1943 году, в сражении на Курской дуге»[55]. Это был сигнал всему чиновничьему аппарату, и прежде всего идеологическим структурам, в каком направлении следует усилить свою деятельность. С учетом мнения первого секретаря уже в 1958 г. было оперативно подготовлено и принято Постановление ЦК КПСС об издании шеститомной истории Великой Отечественной войны, в которой этой теме будет придано подобающее значение. Практически сразу же после пленума появится на свет и уже упомянутое переиздание книги И. И. Маркина.

Поэтому, по моему мнению, именно с октября 1957 г. следует вести отсчёт того бурного (относительно прошлых лет), а главное – плодотворного процесса изучения и популяризации истории событий под Курском, который шел последующее десятилетие. Причем не только зарождение этого процесса, но и его развитие довольно продолжительное время было бы невозможно без личной заинтересованности главы Коммунистической партии и Советского государства. Если сравнивать Н. С. Хрущева с его будущим преемником, то он был человеком довольно скромным: полководческими орденами «Победа» себя не награждал, как получил в 1943 г. воинское звание генерал-лейтенант, так в этом же звании и ушёл на заслуженный отдых. Тем не менее к своему боевому прошлому и участию в битвах минувшей войны он относился с большим трепетом. Ревностно следил за тем, как оно освещается в печати, даже в закрытых брошюрках, изданных крохотными тиражами. И если считал, что его вклад в победу отмечен недостойно, разносы устраивал нешуточные, на уровне правительства. Наглядным примером может служить ЧП, случившееся летом 1956 г. в ходе подготовки приёма зарубежной делегации. Из докладной записки министра обороны СССР Маршала Советского Союза Г. К. Жукова в адрес Н. С. Хрущева от 30 июня 1956 г.: «При организации экскурсии для военно-воздушных делегаций иностранных государств в г. Сталинград встал вопрос: как быть, если делегации попросят дать им что-либо почитать о Сталинградской битве? Имеющиеся у нас грифованные[56] и открытые труды по соображениям цензурного порядка, а также потому, что они пропитаны культом личности Сталина, не могли быть даны иностранцам, а отказ им в этом мог поставить нас и гостей в неловкое положение. В связи с этим Военно-историческим отделом Генерального штаба была подготовлена краткая историческая справка о битве под Сталинградом. Подготовили справку полковники Паротькин И. В. и Морозов В. П. Верстку просматривали генерал-лейтенант Платонов С. П., генерал-лейтенант Скоробогаткин К. Ф., генерал-майор Сычев К. В., генерал-полковник Покровский А. П. и генерал армии Курасов В. В.