Русская доля

О расах и народах

Кто не желает приткнуться к кому-нибудь добровольно – того заставят. Вне зависимости от профессии и занимаемого общественного положения все люди распределены по множеству групп – это непреложный факт. Помимо принадлежности к гражданам какого-нибудь государства, что официально подтверждается наличием соответствующего паспорта или иного документа, людей принято подразделять по расовым признакам и национальности, по роду-племени и своей «малой» родине, по языку и так далее. Плюсы и минусы различного гражданства в общем понятны. А какие преимущества и недостатки присущи той или иной расе или народу?

Человеческие расы

Подразделение людей на расы осуществляется по внешним данным, как говорят, по фенотипическим признакам – губастый кучерявый негр разительно отличается от бородатого европейца и косоглазого азиата.

Известно, что расовые отличия наследуются. От китайцев происходят китайцы, от белых джентльменов – белые (конечно, если не было адюльтера). Потомство от смешанных браков несет расовые отличия обоих родителей и ничуть не хуже «чистокровных». В качестве примера достаточно вспомнить про Александра Сергеевича Пушкина, дед которого по материнской линии был самым что ни на есть настоящим негром. А наиболее красивыми и умными женщинами издревле считаются знойные мулатки.

Древнейшая расовая теория изложена в Библии. Якобы у Ноя, семья которого единственная пережила всемирный потоп, было три сына – Сим, Хам и Иафет. Их потомки и породили разные расы. Соответственно желтую, черную и белую.

Библейская версия генезиса рас удовлетворяла пытливые умы до тех пор, пока Колумб не открыл Америку. Там обитали люди, напоминающие азиатов. Однако вот орлиный нос, кожа хоть и желтая, но с красноватым оттенком… Похожи, да не совсем. А потом, когда объявилась Австралия с ее аборигенами, бесчисленные острова Тихого океана с меланезийцами и полинезийцами, когда европейцы встретили пигмеев тропической Африки и Малакки и прочие народы, не укладывающиеся в прежнюю расовую классификацию, возникли недоуменные вопросы.

А тут еще археология преподнесла очередные сенсации. Находки последней трети двадцатого века дали весомые основания утверждать, что древнейшие жители европейской части Средиземноморья – типичные негроиды. Автохтоны же Средней России и, в частности, Подмосковья – явные австралоиды. Есть от чего закружиться голове.

Короче говоря, наступил благодатный момент для ученого мудрствования.

Одни уважаемые антропологи стали увеличивать число человеческих рас. Другие, более эрудированные, в пику первым – уменьшать. Традиционно страдали негры. То объединят их с монголами, то присоединят к европейцам. Заявят, например, что эфиопы, эти европеоиды-меланхрои, сохранили первозданный облик исходной бело-черной расы: окрас оставили африканский, а все остальное – пропорции тела, форму черепа, носа, глаз и так далее – сберегли в соответствии с европейскими канонами.

Не будем уподобляться великим ученым мужам, все равно переговорят они кого угодно. В конце концов, не так важно, сколько на Земле человеческих рас и по каким фенотипическим признакам правильнее подразделять людей. Важнее отметить следующее обстоятельство: расовые отличия абсолютно несущественны при рассмотрении человека как разумного существа.

Конечно, врожденные способности у всех разные. Если родители больные или ребенок не получает полноценного питания, нормального воспитания и образования, то не сумеет раскрыть свой потенциал. Например, при недостатке в пище соединений йода замедляется развитие умственных способностей. А если, скажем, с ранней юности злоупотреблять пивом, то можно приобрести так называемое пивное слабоумие. Родовая наследственность, естественно, также имеет значение. Известны славные династии политиков, ученых и деятелей искусства. Потомство выдающихся людей получает ценные качества, взлелеянные родителями, с большей вероятностью, чем сынки и дочки обычных людей, не отмеченных особыми талантами. Изюминка здесь в следующем: с большей вероятностью, но не наверняка. Вот почему наряду с достойными продолжателями ярких свершений отцов наблюдаются и многочисленные случаи вырождения великих родов. Недаром существует поговорка, что природа отдыхает на детях гениев. В общем, если взять наугад, скажем, новорожденного папуаса, все предки которого были неграмотны, и представителя известного раввинского рода, окунуть их в ласку и внимание, позаботиться о хорошем образовании, то вряд ли шансы чуда-юда опередить в чем-нибудь своего соперника будут ощутимо выше пятидесяти процентов.

Спохватившись, сколько копий сломано по поводу и расового равенства, и дискриминации, оставим эту тему. Вопрос закрыт. Отметим только один момент.

Природа щедра, но не расточительна. Все лишнее, ненужное довольно быстро исчезает. Коли расовые отличия сохраняются многие тысячелетия, значит они жизненно необходимы, несут важную функциональную нагрузку. Какую?

Можно предположить, что образование и закрепление в поколениях различных расовых признаков есть причина и следствие поддержания полноты человеческого генома, некая страховка природы от вырождения вида homo sapiens sapiens`а.

Уместно провести следующую аналогию.

В биологии используется такое понятие, как биоценоз, под которым подразумевается совокупность живых существ – различных одноклеточных, растений и животных – обитающих в какой-нибудь области. Говорят, например, «биоценоз озера», «биоценоз леса». Геобиоценоз – совокупность живых существ всей планеты. Чисто математическими методами доказано, что устойчив, то есть может существовать неопределенно долгое время, только геобиоценоз. Любая меньшая совокупность живых существ довольно быстро обедняется и вымирает. Вы сами можете в этом убедиться: все наши парки, пригородные и прочие искусственные делянки требуют постоянного человеческого внимания. Пусти на самотек – зарастут сорняками и зачахнут. Так, может, наличие разных рас и постоянный взаимообмен генами при смешанных браках и есть природный механизм обеспечения живучести человека как биологического вида?

В 1876 году умерла Труганина, последняя тасманийка. Не раздался ли первый удар колокола по всему человечеству?

Древние люди, более близкие к природе, чем мы с вами, прекрасно чувствовали, что расовые отличия скорее всего не горе, а благо. Археологические находки свидетельствуют, что на заре цивилизации бок о бок жили представители различных расовых линий. Так было в Мохенджо-Даро и Хараппе, в Шумере и Египте, в древнейших культурных очагах Европы и Срединной Азии. Настороженность к человеку с иной кожей или другим разрезом глаз пришла позже, а теоретическую подпорку получила еще позже.

Хорошо, а что дает разделение людей по национальности?

Что такое национальность?

Считается, что современные народы образовались в результате переноса чувства общности с родителей, с других милых сердцу родственников вначале на ближних, а затем и на дальних соседей.

Предполагается, что самые древние устойчивые человеческие сообщества были родовыми. Под родом принято понимать кровнородственное объединение людей, связанных коллективным трудом и совместной защитой общих интересов, а также общностью языка, нравов, традиций. По мере усложнения хозяйственной жизни, «своими» разумно стало считать не только родных, но и чужих по крови людей. Тех, которые говорили членораздельно, проживали не очень далеко, имели те же самые обычаи и традиции, а при желании или в случае необходимости участвовали в совместных военных мероприятиях. Таким образом родовой строй постепенно размывался, превращался в племенной.

Во времена расцвета рабовладения и феодальных отношений образовались довольно устойчивые общности людей, называемые народностями. Подавляющее большинство их – шумеры, хетты, этруски, эфталиты, готы, чудь белоглазая, мурома и многие-многие другие – пропали, растворились в других народах. Более живучие и крепкие сохранились до наших дней, а часть из них якобы превратилась в нации.

К сожалению, удобоваримого разъяснения понятия «нация» не существует до сих пор.

Одно из современных определений нации гласит, что это «устойчивая общность людей, исторически сложившаяся при условии единства языка, территории, экономики и некоторых психических черт, вырабатывающихся на основании общей культуры». Сие утверждение не выдерживает критики.

Единство языка? Хорошо, предположим. Известно, что в Швейцарии четыре государственных языка – немецкий, французский, итальянский и еще какой-то. Причем италоговорящий швейцарец плохо или совсем никак не понимает франкоговорящего. Стало быть, нет такого народа – швейцарцы? Сообщите эту новость жителям Берна, Женевы или Цюриха. Боюсь, они донельзя возмутятся.

Территория, экономика? Этнический русский, переехавший на постоянное место жительства, скажем, в Америку, в мгновение ока превращается в стопроцентного американца? Обрадовавшись комфортному существованию в каком-нибудь богатом районе, забывает о бесконечно важных кухонных посиделках, о соленых огурцах и квашеной капусте? Что-то сомнительно. Этнический китаец, знающий только родной язык, всю жизнь пребывавший в чайна-тауне какого-нибудь американского мегаполиса, общающийся только с себе подобными, – неужели он тоже настоящий американец? По документам, конечно, он гражданин США. А в душе? Если спросить у него, кто он такой, то скорее всего он припишет себя к той исторической провинции Китая, где жили его деды-прадеды.

Введение словосочетания «некоторые психические черты» в тело определения не совсем корректно. Необходимо указать, какие именно черты. Или хотя бы очертить область, в которой они проявляются. Но вместо этого далее идут слова «общая культура», что вообще граничит с безграмотностью.

Общепринято под культурой понимать искусственную среду человечества, то есть совокупность материальных и духовных ценностей, а также способов их созидания и умение использования. Иными словами, «находится» культура в трех ипостасях: во-первых, в общественном сознании людей; во-вторых, в их поведении и действиях; в-третьих – в материальных результатах человеческой деятельности. Причем материальная культура не сводится к произведениям искусства, продающихся на аукционах по астрономическим ценам. Это и все привычные вещи, что окружают человека, а также дороги, здания и насыпи, орудия труда и культивируемые растения, домашние животные и так далее.

Вроде бы нет несогласных с таким наполнением понятия «культура». А коли так, то не надо без особой нужды писать в научном тексте «общая культура» – не может она быть никакой иной! Она едина для всех людей на планете. Допустимо говорить разве что о различном уровне усвоения культуры и использовании ее достижений. «Культурный» или «некультурный» человек есть обывательские, контекстные выражения.

Необходимо отметить, что непорядок в области понимания, что это за общность – «нация», царит давно. Классики наши явно не справились с разъяснениями. У Сталина в статье «Марксизм и национальный вопрос» при определении нации также чересчур вольно употребляется слово «культура». А евреям будущий вождь всех народов вначале вообще отказывает в праве претендовать на национальность, но далее как-то ненароком «забывает» об этом. Если уж в работах самого Иосифа Виссарионовича содержатся, мягко говоря, огрехи – что ж говорить о прочих мыслителях?

Помимо официальных, академических, существуют частные определения нации, альтернативные используемым в большой науке. Некоторые подразумевают под ней «общность людей, обладающей общей славой в прошлом и общей волей в настоящем». А великий сенегалец Леопольд Седар Сенгор, например, утверждал, что «нация – это воля к созиданию, а чаще к преобразованию…».

Ну, насчет «прошлой славы» возникают такие сомнения, что и обсуждать не хочется, а вот по поводу «воли» сделаем небольшое замечание. В психологии под волей понимают «сознательное регулирование деятельности, связанное с преодолением внешних или внутренних препятствий». В даваемых же пояснениях упор делается в основном на «преодолении». Чувствуя недостаточность, неполноту закавыченного высказывания и то, что «преодоление» – это не главное, дадим свое краткое описание понятия воли.

Если ненароком прикоснуться к чему-нибудь горячему – отталкиваешься чисто инстинктивно. Здесь, конечно, ни о какой воле говорить не приходится. Однако в других ситуациях нежелательность какого-нибудь внешнего воздействия осознается, и человек не инстинктивно, а осмысленно, целенаправленно старается вернуться в комфортное состояние. Иногда такой порыв реализуется как бог на душу положит, иногда – по специально составленному плану с учетом массы дополнительных обстоятельств. Например, когда вы долго пролежали на пляже под палящим солнцем и почувствовали, что пора перевернуться со спины на живот, то обычно не утруждаете себя выбором, через какое плечо, правое или левое, совершить переворот, а делаете это машинально. В другой ситуации вы можете из общих соображений оценить, что пора бы и меру знать, разумнее вообще уйти в тень, и начинаете вырабатывать в уме довольно сложную последовательность действий.

Причина, породившая какой-то психический порыв, может не осознаваться, а связь между ней и соответствующим действием – быть скрытой и не однозначной. Например, почувствовав неприятную пустоту в желудке, вы можете долго заниматься неотложными вещами. При этом ощущение голода может вовсе пройти, но вы, запомнив его, «из общих соображений» при удобном случае все равно что-нибудь перекусите.

Какой-либо материальной причины может вообще не существовать, а стремление добиться чего-нибудь может возникнуть вследствие ваших чисто внутренних, духовных переживаний, когда-то осознаваемых, а когда – нет. Из личных посылок, не всегда объяснимых ни себе, ни людям, вы можете записаться в спортивную секцию, выучить понравившуюся песню или стихотворение, решить поступать в какое-нибудь учебное заведение, приобрести чем-то привлекшую вас профессию, и так далее. Возможно, вам найдутся попутчики, которые будут делать то же самое, что и вы, но уже из своих соображений, иногда далеко отличных от ваших.

Так вот, описанный порыв, осознаваемый, но сугубо индивидуальный, взятый в самом что ни на есть своем «очищенном» виде, в отрыве от всех возможных и невозможных материальных и нематериальных причин, его породивших, и есть то, что наиболее уместно называть волей. Выбор же способа реализации этого порыва уже не имеет к рассматриваемому понятию прямого отношения. Точно так же лежит вне воли упорство, настойчивость в достижении задуманного, «преодоление внешних и внутренних препятствий».

Акт сотворения волевого порыва, очевидно, начинается в эмоциональной сфере, как и производство любой новой мысли.

Легко заметить, что при изложенном понимании воли она никак не может быть общей. То есть фигурировать в каком-либо определении нации. Люди объединяются для свершения общих дел, но при этом всегда у каждого из них свой порыв. Есть взаимовыручка и взаимоподдержка, есть кооперация и подчинение, принуждение, введение в заблуждение и прочее и прочее – но нет общей воли.

Да и как можно говорить, например, об общенациональной воле, когда большинство людей всю сознательную жизнь не задумываются о проблемах и заботах своего народа? Если ж проскочит у кого-нибудь одна-другая мыслишка по данному поводу, то вряд ли он легко найдет единомышленника. Богач думает об одном, нищий о другом, домохозяйка – о третьем, и лишь общественный деятель, прихотью судьбы заброшенный на руководящий пост, принужден подумывать иногда что бы этакого сделать, чтобы народ чувствовал себя более-менее сносно.

Нет, воля не имеет никакого отношения к понятию нации.

Ощущая слабость тылов, многие социологи стараются меньше употреблять слово «нация», предпочитая пользоваться «этносом». Однако хрен редьки не слаще.

В настоящее время наиболее распространенное определение этноса гласит, что это «осознанная культурно-языковая общность». Ну, про культуру и единый язык выше уже говорилось. Остается «осознанная общность». Лев Гумилев, кстати, именно этим и ограничивался: в его понимании этнос есть совокупность людей, осознающих свое единство, и более ничего. Ни общего языка им не надо, ни территории, экономики и прочего.

Но достаточно ли для раскрытия понятия «нация» ограничиваться лишь самоосознанием своей общности составляющих ее людей?

С юридической точки зрения этого маловато: если б было так, то в девяностые годы двадцатого века большинство россиян записалось бы в евреи, в американцы или французы, в южноафриканцы или канадцы – да в кого угодно! – и уехало б из страны в поисках достойной жизни, подальше от пьяного маразма и воровского беспредела.

Недостаточно и с точки зрения здравого смысла определять народы только по осознанию их представителей своей принадлежности к ним. Сегодня я записался в китайцы, завтра буду говорить, что бразилец, – какие изменения со мной произойдут? Да никаких: «каким ты был, таким ты и остался…». Значит, все-таки есть что-то, определяющее твое отношение к конкретному народу? Есть! – все это чувствуют. Можно пойти дальше. Даже осмелиться утверждать, что все народы, обитающие на территории современной России, – якуты, мордва, карелы, татары, башкиры, евреи и так далее – в той или иной степени переняли это нечто общее от русских, от соседей и от самих себя. Не зря же любого россиянина, как бы он ни кочевряжился и ни возмущался, за границей называют русским.

Уместна следующая ассоциация. Если способности конкретного человека имеют генетическую природу, есть результат взаимодействия ДНК родителей, то его характер есть следствие генетики и условий жизни, воздействия всего окружения в процессе его воспитания и самовоспитания, образования и самообразования. А от поколения к поколению в традиции передаются, словно те же молекулы ДНК, некие общие, одинаковые для всех членов данного сообщества взгляды на мир и самих себя, На то, что значит – правильно жить, и как это делать. Прививаются типовые реакции на жизненные коллизии.

Именно эти особенности мироощущения естественно принимать за основу при определении нации и называть национальным характером. Что это за сущность и из чего она складывается, изучается довольно новой, но широко не известной наукой этнопсихологией. К сожалению, и отец-основатель ее Франц Боас, и его последователи оказались, мягко говоря, не в ладах с системным анализом. По этой причине докапываться до сути открытий этнопсихологии не менее хлопотно, чем добывать, скажем, бриллианты в Якутии. Необходимо сделать, по крайней мере, обстоятельное отступление.

Основы мироощущения человека

Начало и, возможно, завершение строительства в человеческой психике мироосознания осуществляется на основе неких фундаментальных представлений, как правило, не осознаваемых, не формулируемых в явном виде. К ним естественно отнести начальное восприятие окружающей действительности. А также собственное понимание свободы, то есть личное отношение к тому, что вне тебя – к себе подобным и ко всему прочему, живому и неживому, одушевленному и неодушевленному.

Выделение «Я – все остальное»

И всюду страсти роковые, и свой скелет притих в шкафу. Все народы похожи друг на друга, и все в чем-либо да отличаются.

Европейцы считают, что мир существует и изменяется совершенно независимо от желаний и потребностей конкретного человека. С ними солидарны арабы, индонезийцы и некоторые прочие народы, в том числе многочисленное мусульманское население Индии.

Ортодоксальные индусы и прочие народы, склоняющиеся к буддизму, чувствуют иначе: не только телесно, но и духовно человек является неотъемлемой частицей всего Мироздания. Аналогичного мнения придерживаются китайцы и японцы, а также большинство африканцев и индейцев, автохтонов Америки.

Сопоставление прозвучавших утверждений позволяет сделать вывод, что граница между Востоком и Западом, между восточным и западным складом мышления прочерчена не в пространстве, не на географической карте – она в умах. И специального осмысления требует следующий факт: в настоящее время людей, склоняющихся к мнению о независимости от человека окружающей действительности, примерно столько же, сколько тех, кто не отрывает себя от нее. У первых (точнее, у некоторой их части) есть Бог, у вторых могут быть только суррогаты Оного.

Если мир – это не ты, значит он является некоей «объективной реальностью», за которой можно подсматривать со стороны, подмечать природные закономерности и подстраиваться под них. Предполагая за внешними явлениями определенную одухотворенность, можно дорасти до идеи Бога как Причины и Следствия Мироздания, как самодостаточной Личности. Кто бы что ни говорил, но религия начинается с приписывания окружающей действительности свойства субъектности. Если есть у нее сознание, чувства, воля – значит она разумна, и существует Бог.