Под созвездием Южного Креста, или Хорошо ли жить в Африке?

Глава 3

Нелегко было Олегу одному в столице, без материальной и моральной помощи родных и друзей. Другим часто приходили продуктовые посылки от родственников, проживавших, как правило, в деревне. Чтобы не видеть этого продуктового изобилия, записался он сразу в две спортивные секции – самбо и подводного плавания, так как драться привык с детства, а плавал как рыба в воде. Перехватив после смены что-нибудь в заводской столовой, он бежал на тренировку. А поздно вечером, возвращаясь в общежитие, он радостно представлял себе, как заварит крутым кипятком суп из пакетика и съест его с большим куском черного хлеба.

Но и тренировки не давали Олегу возможности забыть, что он – «голь перекатная», как он себя называл. А тут еще занятия секции подводного плавания перенесли в бассейн «Чайка». В одно время с ними занимались студенты из МГИМО – такие же молодые ребята, как и они. «Подводники» быстро подружились с «водниками», и после тренировок часто все вместе ехали куда-нибудь потусить. А Олег, зажав в кармане последний рубль, на который нужно было прожить до конца недели, как можно беззаботнее махал всем рукой и говорил, что у него тренировка по самбо. «Я должен выбиться в люди», – постоянно думал он, глядя на девчат из МГИМО.

Олег загружал себя как мог, чтобы поменьше находиться в общежитии. В свободное от тренировок время он стал ходить на репетиции молодежного вокального ансамбля играть на гитаре.

Тяга к музыке была у него с детства. Часто вспоминался ему один эпизод из далекого детства, когда еще был жив отец. Первый день его посещения детского сада. Накануне такого важного события отец подарил ему игрушечную гармошку. Проиграв на ней весь вечер, утром Олежка не захотел с ней расставаться, так и пошел в детский сад, радостно сжимая ее в руке. Сначала в детском саду ему понравилось, но после обеда, когда все гуляли на улице, ему, знавшему большую свободу, неожиданно стало скучно, и, найдя дырку в заборе, он очутился на улице. Долго шел он по незнакомой улице, а потом, притомившись, уселся под деревом, достал гармошку и начал играть. Проходивший мимо мужчина остановился и, послушав его музыку, снял с головы парнишки картуз, перевернул его вниз донышком, опустил в него монетку, положил рядом с мальчиком на землю и пошел своей дорогой. Другие люди, улыбаясь, тоже стали класть ему в картуз деньги. Увидев такое дело, Олег оживился и уже с нескрываемым энтузиазмом продолжал играть. Каково же было его изумление, когда он увидел бегущего прямо на него разъяренного отца. Отец подбежал к Олегу, схватил его за шиворот и на глазах у всех отшлепал. Деньги из шапки он положил себе в карман, а дома, рассказывая обо всем матери, постоянно брался за ремень. Мать, как всегда, заступилась за сына, и инцидент был улажен. Деньги потом отец ему вернул, уже не так сердито сказав: «На, заработал». Накупив на эти деньги петушков на палочке, Олег потом долго жалел, что так быстро закончилась его профессиональная карьера музыканта.

И теперь, похоже, судьба давала ему второй шанс реализовать себя в творчестве. Олег начал петь в ансамбле, который они назвали «Момент времени» и даже сочинять стихи. Как у него это получалось, он и сам не понимал. Просто ложился спать и во сне видел белый лист, на котором печатными буквами были написаны стихи, тогда он неожиданно просыпался – и ему оставалось только их записать.

Талантливые ребята, они часто играли по вечерам в клубах, но совершенно бесплатно. «Все это, конечно, хорошо, но так не заработаешь на жизнь», – думал Олег. Он не мог купить себе дорогой музыкальный инструмент, какие были у этих ребят, и Олег решил продолжить учебу и поступил в зиловский ВТУЗ на вечернее отделение. Игру в ансамбле пришлось оставить.

Как заведенный мотался он целый день – с утра на завод, потом – институт, затем – тренировки. Даже в выходные не сидел на месте, а в общежитие приходил только спать. Одним словом, не до девушек ему было, хотя те уже приметили бойкого мускулистого паренька и делали ему недвусмысленные предложения. Бежал Олег от них, как черт от ладана. И все-таки не убежал.

Дело было летом. Тренировки закончились, сессия сдана, знакомые ребята кто семьей занят, кто в отпуск ушел. В Москве было жарко и скучно, и решил он съездить в Тарусу – себя показать, на друзей посмотреть. А показать уже было что. Из рядового слесаря сначала стал он мастером, затем продвинули на начальника смены, а кроме того, выбрали комсомольским секретарем участка. Больше всего его радовало то, что зарплата выросла существенно и наконец-то он мог позволить себе немного шикануть.

И вот в ближайшие выходные приоделся он в джинсовый костюм, который сам себе и сшил, и поехал в Тарусу. Маленький городок был заметно оживленнее знойной пустой Москвы. Первым делом пошел он проведать свой «акрополь», потом позвонил Ваньке Богданову, с которым учился в техникуме.

– Ты откуда, дружище? – обрадовался тот.

– Из Москвы, – довольный, ответил Олег. – Вот приехал проведать старых знакомых. Может, встретимся?

– Можно, – оживился Ванька. – У меня сегодня выходной. Давай подкатывай ко мне, а я еще ребятам позвоню.

– Еду, – ответил Олег и повесил трубку телефона-автомата.

Вскоре собралась небольшая компания парней, и Олег предложил пойти в пивной бар «Клешня».

– Пошли, угощаю, – самодовольно произнес он.

Для него, не имевшего никогда прежде лишних денег, вот так запросто пригласить друзей в бар было большой личной победой, результаты которой он вкушал с огромным удовольствием.

По дороге в бар Ванька встретил знакомую девушку с подружкой, и их тоже пригласил с собой щедрый Олег. «Гулять так гулять», – подумал он.

Они сидели в баре и тянули пиво из больших кружек. Девчонки не отставали от парней. Смех, шутки ребят, расспросы о его московском житье-бытье бальзамом поливали тщеславную душу Олега. Откуда-то появилась гитара, и он спел несколько песен. Олег был в ударе, он находился в центре всеобщего внимания, и особенно радовало его, что этот маленький триумф видят красивые, как ему казалось, девчонки.

Поздно вечером Иван с Олегом пошли провожать девушек. На полдороге пары разошлись в разные стороны – Иван пошел провожать знакомую, которую звали Леной, а Олег оказался наедине с ее подружкой. Звали ее Ольгой. Невысокая стройная, выразительные зеленые глаза, но пленила она его не этим, а своей длинной русой косой, которая, как выяснилось гораздо позже, была накладной. Не мог знать тогда неопытный паренек, что накладной окажется и душа этой милой с виду девушки.

Ольге было уже двадцать два года – тот возраст, когда девушки серьезно думают о замужестве и в каждом парне видят прежде всего потенциального жениха. Так было и с ней. Ольга быстро оценила накачанную фигуру Олега, как щедро расплачивался он за выпитое всей компанией пиво, перспективу столичного житья, и подумала: «Эта лошадь далеко поскачет».

Ольга была учительницей начальных классов маленькой школы, находящейся в десяти километрах от Тарусы. Дети были распущены на каникулы, у нее был отпуск, и потому она предложила, что приедет к нему в Москву в следующую субботу. Олег, одурманенный пивом и вниманием особы женского пола, согласился. Так они стали встречаться.

Ольга приезжала к нему в субботу утром. Они вместе ходили в Парк культуры и отдыха, кино, иногда сидели в кафе. Чтобы не ударить перед ней лицом в грязь, Олег всю неделю экономил. А вечером он провожал ее на Курский вокзал и с облегчением шел к себе в общежитие. Почему с облегчением? Да потому что напрягала она его нещадно. Холодная, манерная, она строила из себя недотрогу и в то же время назойливо набивалась ему в подружки. Единственное, что нравилось Олегу в ней, так это ее коса.

Не любил ее он. Да и знал ли Олег, впервые очутившись с девушкой наедине, что такое любовь? Еще служа в армии, он видел свою семейную жизнь вдвоем с ребенком, но совершенно не думал, какой должна быть мать его ребенка. Не было в его мечтах образа женщины, не было идеала – было только воспоминание об измученной жизнью матери. С раннего детства вложила она ему в голову мысль, что он кормилец, добытчик в семье. Так и смотрел он на свою дальнейшую жизнь – он должен много зарабатывать, этому и были подчинены все его поступки. «Ну а если уж в семье нельзя без женщины, ну что поделаешь, – думал он, тяжело вздыхая, – придется с этим смириться».

То, что женщина может быть другом, помощником мужчине, не приходило ему в голову. «Женщина должна родить мне детей», – наконец додумался он. Сейчас он уже мечтал не об одном ребенке, а хотел трех, четырех. Именно с этой позиции и присматривался он к Ольге, но не форсировал событий, понимая, что потянуть семью сейчас не сможет.

Однако Ольга вцепилась в него всерьез, даже мать подключила к этому делу, однажды привезя ее с собой в Москву. Мать, не от большого ума, почти сразу и выпалила:

– Когда жениться будете?

– Да не собираюсь я жениться, – оторопел от такого заявления Олег.

Он не спал с Ольгой, а значит, и претензий к нему быть не может.

– Так ведь я же люблю тебя, – невинно посмотрела на него Ольга.

– В примаки я никогда не пойду, а своего угла у меня нет, – сказал, как отрезал, он.

Олег стойко переносил атаки потенциальных родственников, не поддавался на их провокации. И хотя природа, казалось, должна была брать свое, переносил он отсутствие половой близости очень легко. Может, потому что была Ольга, по правде говоря, ему не по сердцу.

Однажды в конце августа Ольга попросила его помочь купить ей зимние сапоги. Как обычно, встретив в субботу, Олег повез ее на «Автозаводскую» в заводской магазин, в котором хоть что-то можно было купить. На их счастье, недавно был завоз обуви, и Ольга облюбовала себе коричневые сапожки за восемьдесят рублей.

Потом, сославшись на занятость, Олег сразу проводил ее до вокзала.

– Больше не приезжай, – твердо сказал он ей перед отходом поезда. – Начинается учеба, я буду занят.

Ольга со слезами на глазах кивнула и покрепче обхватила коробку с сапогами.

Олег шел домой с радостным чувством, что отделался от надоевшей ему девушки. Но каково же было его удивление, когда через четыре дня вахтерша в общежитии передала ему письмо. Письмо было от Ольги, в нем она просила разрешения приехать, так как пара сапог, которые они купили, оказалась разнопаркой – разных размеров, а найти магазин она одна не сможет. Поэтому в субботу ему снова пришлось ждать Ольгу, чтобы везти ее в магазин.

– Извини, пожалуйста, – жалобно сказала она ему при встрече. – Я знаю, что не нравлюсь тебе. Ты только помоги мне поменять сапоги.

И столько было жалости в ее голосе, что дрогнуло его сердце. Он, переживший откровенно голодные дни, вызванные безденежьем, ясно осознавал, что восемьдесят рублей – очень большая сумма для учительницы начальных классов. И такая она была беспомощная, такая жалкая в этот момент! На их счастье, другую разнопарку уже вернули в магазин, и они смогли выбрать подходящую ей пару.

И они опять начали встречаться. К этому времени Олег уже знал, что так понравившаяся ему коса – накладная, но не смог оттолкнуть человечка, который доверительно жался к нему и говорил, что жить без него не может, ведь он тоже был очень одинок в этом большом городе.

– Ну ладно, раз жить без меня не можешь, давай поженимся, но учти, тебе придется уйти с работы и переехать в Москву, – однажды осенним пасмурным вечером сказал он ей.

– Я тоже устроюсь по лимиту, – была согласна на все Ольга.

Вскоре они поженились. Олег снял комнату, она устроилась на шарикоподшипниковый завод рабочей. Зарплаты двоих вполне хватало, чтобы платить за жилье и жить вполне сносно, но очень скоро Ольга забеременела – два молодых девственника понятия не имели о том, как уберечься от нежелательной беременности. Но Олег очень обрадовался этому обстоятельству – скоро у него будет ребенок, о котором он мечтал еще в армии! Казалось, впервые в жизни он был счастлив.

Он носился с Ольгой как с писаной торбой, ублажал ее как только мог, покупал торты и сладости, купил дорогой шелковый халат, о котором она давно мечтала, делал все, чтобы доставить ей радость. Но Ольга быстро поняла, в чем тут дело, и стала капризной и раздражительной, чем приводила его в уныние, когда он поздно вечером возвращался из института.

К этому времени он уже стал освобожденным секретарем комитета комсомола завода и поэтому утром мог задерживаться дома, чтобы убраться в комнате, сходить в магазин и сварить обед – и все для того, чтобы увидеть радость и благодарность в ее глазах.

В следующую осень у них родился сын – Саша. День, когда Олег взял на руки маленький комочек, смешно сопевший в одеяле, стал самым замечательным днем в его жизни. Все свободное время теперь он проводил около сына – пеленал, стирал, кормил из бутылочки, так как у Ольги была проблема с молоком, возил гулять в коляске. Жена ревновала его к сыну и в то же время «намотала на ус», где его ахиллесова пята.

Сашке не было и месяца, когда у Ольги началось воспаление – осложнение после родов.

– А что будет с ребенком? – спросила врач, вызванная на дом, выписывая Ольге направление в больницу.

– У нас отец – «кормящий», – с сарказмом ответила она врачу.

Так Олег остался с младенцем на руках. Давно ему не было так тяжело, но и в то же время радостно на душе: он один с ребенком и без этих вечно недовольных женщин! Он все успевал: и кормил, и поил, и гулял, и стирал пеленки – и бегал на работу, чтобы сделать неотложные дела. А сын, казалось, был с ним заодно: мог спать часами, был спокоен и весел.

– Что-то у тебя ребенка не слышно? – спросила однажды Олега соседка по коммуналке.

– А я ему пятьдесят граммов водочки в соску налью, он и сосет целый день, – пошутил он.

Соседка, вытаращив глаза, побежала к нему в комнату.

– Ты что, шуток не понимаешь? – засмеялся он, подходя за ней к кровати сына.

– Дурак, – бросила обиженно женщина.

«Ох уж эти женщины! – вздохнул Олег. – Одна морока с ними».

Саша стал для него лучиком света в беспросветной семейной жизни. Когда сыну исполнился год, Ольга уже и не пыталась скрывать своего раздражения по любому неугодному ей вопросу.

– Господи, откуда же берутся такие стервы? – однажды не выдержал он.

– Если ты куда-нибудь дернешься, сына не увидишь, – пригрозила она ему, метко попав в самое уязвимое место.

– Так мне, дураку, и надо, – сокрушенно произнес он. – Я ведь и не скрывал, что не люблю тебя. Но ты? Ты же сама бегала за мной, уговаривала жениться. Так почему же такая ненависть сейчас? Куда девались твои кротость и нежность? Скажи, зачем ты вышла за меня замуж?

– Я просто сразу поняла, что такая лошадь далеко поскачет, – надменно ответила она.

– Да… если бы ты… – задохнулся от негодования он, – сказала мне это перед свадьбой, я послал бы тебя с твоими сапогами… – процедил он сквозь зубы, – далеко, далеко.

Кулаки его непроизвольно сжались, он еле сдержал себя, чтобы не ударить ее по лицу, в таком он был бешенстве. Еще давно он дал себе зарок, что никогда не ударит женщину, и ему стоило огромных усилий сдержать себя. А с тех пор, когда он сначала в армии освоил приемы рукопашного боя, а затем в секции овладел приемами самбо, он понял, что запросто может и убить человека одним ударом. С каким наслаждением он сделал бы это с ней за одну эту фразу!

Но деваться теперь ему было некуда: эта женщина была матерью его любимого сына – единственного на всем белом свете родного ему человечка.

– Больше детей у нас никогда не будет, – только и сказал он и, хлопнув дверью, ушел на улицу.

– Что ты такой хмурый? – неожиданно услышал он голос своего приятеля Пашки Серова, жившего в соседнем доме, с которым столкнулся нос к носу, выйдя из подъезда.

Олег вкратце поведал ему свою историю.

– Да, друг, влип ты основательно. Скажу тебе честно, из всех вариантов, которые у тебя были, ты выбрал наихудший. Сколько девчонок на тебя заглядывались. Красавицы, москвички. Был бы сейчас москвичом, а не лимитчиком, и не тянул бы эту лямку.

– А… – отмахнулся Олег.

Не мог он рассказать товарищу, что именно поэтому и шарахался от девчат. Они – москвички, у них есть мама-папа, а кто он? Голь перекатная, лимита поганая. Так безжалостно продолжал называть себя он. Конечно, он видел, как на него смотрят девчата с завода, как тянутся к нему парни, как собираются около его костра ребята, когда он в походе поет под гитару бардовские песни. «Но я должен всего достигнуть сам», – постоянно твердил себе он и упорно шел к намеченной цели. С женитьбой повесил он себе на шею еще один груз, который должен был тащить в гору…

Глава 4

– Товарищ, просыпайтесь. – Стюард, улыбаясь, осторожно трогал его за плечо. – Обед.

Олег открыл глаза. «Как это я разоспался», – потянулся он, сладко зевнув.

После обеда он опять задумался – прошлое проносилось у него перед глазами…

После того разговора с женой он впервые напился. Пошли с Пашкой в пивной бар и, смешивая пиво с водкой, просидели там весь вечер.

– Ладно, не горюй, – успокаивал его приятель. – Стерпится – слюбится.

– У, наклюкался, – встретила его недовольно жена. – И с сыном не гулял сегодня.

– А ты на что? – промычал Олег и, не раздеваясь, упал на постель и заснул.

Выспавшись и придя в себя на следующее утро, Олег долго лежал и думал о случившемся: «А может быть, я виноват, что она такая раздражительная? Она из-за меня бросила работу, уехала из собственного дома, от мамы с папой, а теперь живет в коммуналке, еле сводя концы с концами. Вот будет у нас свое жилье, и она изменится. Может, прав Пашка: стерпится – слюбится».

Единственное, в чем он был непреклонен, так это в том, что детей у них больше не будет – шантажа ребенком он больше не допустит.

Учеба в институте, работа отвлекали Олега от грустных мыслей. Сашка подрастал, и общение с ним приносило ему несказанную радость. Когда сыну исполнился год, жена отдала его в ясли, против которых Олег был категорически против:

– Не нужны мне гроши, которые ты зарабатываешь на заводе, – мне нужен здоровый сын.

Но Ольга не послушалась его – не хотелось ей сидеть дома, и Сашка, пойдя в ясли, начал много болеть.

За это время Олег встал в очередь на жилье, и к Новому году его ждал сюрприз – ему за хорошую работу, как комсомольскому секретарю завода, дали комнату в большой трехкомнатной квартире, которая, намекнули ему, в будущем будет вся его. Это была первая большая победа. Радости его не было границ. «Вот теперь-то все изменится», – бежал он домой, сжимая в руках ключи от комнаты.

– Ой, сколько тут работы, – только и сказала Ольга, когда они на следующий день пошли смотреть комнату.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Олег, – все сделаем. – И, засучив рукава, принялся за работу.

А через месяц он показал жене паспорт, в котором стоял штамп постоянной прописки в Москве. Нелегко было это сделать. В обход всех правил, не отработав еще необходимых для постоянной прописки пяти лет, он переговорил с нужными людьми на заводе, пригласил их в бар и от пуза напоил водкой. И вот заветный штамп красуется у него в паспорте – он опять москвич! Это была его вторая крупная победа за последнее время.

– А мне-то что с этого? – брезгливо вернула сияющему Олегу паспорт Ольга.

– Опять за рыбу деньги! – не выдержал он. – Как ты была лимитой, так ею и осталась. Хоть бы порадовалась за человека.

– Зачем ты прописываешь ее? – спросил Пашка, когда Олег через несколько дней шел в паспортный стол, чтобы прописать жену и сына в новой комнате.

– Как же, она ведь моя жена! – удивился Олег.

– А нужна она тебе?

– У нас теперь все пойдет по-другому, – самонадеянно ответил Олег.

– Ты думаешь, прибил последний карниз, повесил занавесочки и теперь жизнь изменится? – усмехнулся Пашка. – Если любви не было в шалаше, не будет ее и во дворце.

– Поживем – увидим.

А Олег действительно верил, что семейная жизнь может наладиться. «Я докажу той цыганке, что все ее гадания – брехня, – думал он, часто вспоминая тетку Регину. – Мы молоды, красивы и смотримся прекрасной парой».

Олег делал большие успехи в карьере, и его, прекрасного организатора и хорошего специалиста, недолго продержали на комсомольской работе – выдвинули в начальники цеха, и он стал первым инженером без законченного высшего образования из «лимитчиков», досрочно приняли в партию. Через год он получит диплом и перед ним откроется широкая дорога наверх, мечтал он.

Но в небесной канцелярии на него были другие виды.

Однажды забежал он в комитет комсомола по каким-то своим делам. Комсорг завода Виктор Семенов, его лучший друг, который сменил его на этой должности, нервно вышагивал из угла в угол.

– Что такой озабоченный? – спросил Олег.

– Да вот прислали из парткома бумагу, – и Виктор красноречиво поднял палец, показывая наверх, – требуют рекомендовать молодых надежных комсомольцев для работы в системе Министерства иностранных дел. А где я их возьму? Ты же знаешь, наша молодежь – она еще «зеленая», в основном рабочий класс. А они думают, из работяг – и в дипломаты, – усмехнулся он.

– Да, трудную тебе задачу поставили, – посочувствовал Олег.

– А директивы нужно выполнять. Слушай, давай тебя впишу!

– Да ты что, сдурел?

– Да это так, для галочки, – начал уговаривать его Виктор. – Там знаешь, какой отбор будет? До десятого колена все проверять будут. Как у тебя с родословной? Как отец? – вдруг заинтересовался он.

– Да с родословной вроде все хорошо, отец – член партии, фронтовик, всю войну прошел. Но к чему ты все это клонишь?

– Вот, ты – достойная кандидатура, – уже всерьез сказал Виктор.

– Нет, нет, не выдумывай, – запротестовал Олег.

– Ну выручи друга, пожалуйста, – просяще посмотрел на него комсорг. – Я не думаю, что это серьезно. Где мы, а где МИД? К тому же отказаться всегда можно. А я тебе билеты на футбол достану, или в театр, или в цирк – с сыном пойдешь. Соглашайся, будь другом.

– Ну ладно, черт с тобой, пиши… Но с тебя билеты в цирк… и в театр, – рассмеялся Олег.

– Заметано, друг. Ты меня знаешь, обещал – сделаю, – облегченно вздохнул Виктор.

Месяца через два, когда Олег уже и думать забыл о том разговоре, вызвал его к себе Семенов и показал бумаги, согласно которым завтра Олег должен был явиться в МИД для собеседования.

Надел Олег собственноручно сшитые джинсы, синюю спортивную кофту, так любимую в советское время олимпийку, приколол значок мастера спорта и, довольный собой, поехал на Смоленскую площадь. Войдя в здание МИДа, он увидел мужчин, одетых в костюмы, с галстуками, и понял свою оплошность. «Тем лучше – быстрее выгонят», – подумал он и, не тушуясь, прошел в указанный кабинет.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал ему мужчина, явно военный, но одетый в гражданское.

Он читал какую-то бумагу, поэтому Олег сел и в ожидании разговора стал оглядывать комнату.

– В каких частях служили? – после небольшой паузы спросил мужчина.