Под созвездием Южного Креста, или Хорошо ли жить в Африке?
– В десантных, – быстро ответил Олег.
– Вы мастер спорта. По какому виду?
– По самбо и подводному плаванию.
– Это хорошо, – удовлетворенно хмыкнул мужчина и опять опустил глаза в бумагу. – Отец, мать живы?
– Нет, умерли.
– Кратко расскажите о себе.
– Родился в Москве. Отец – фронтовик, умер в пятьдесят третьем году от ран, мать умерла в шестьдесят восьмом. Служил в десантных войсках, совершил сто пятьдесят два прыжка с парашютом, мастер спорта по самбо и подводному плаванию. Окончил тарусский автомеханический техникум. Четыре года назад поступил работать на ЗИЛ автослесарем, затем был назначен мастером, потом начальником смены. Был освобожденным секретарем комитета комсомола завода. В настоящее время начальник участка механосборочного цеха. Что еще? Женат, есть сын, два года.
– Языками владеете?
– В школе хорошо знал английский, в техникуме тоже немного проходили, но… – замялся Олег, – сейчас уж, наверное, ничего не помню.
– Ничего, подучим, – сказал кадровик, наконец отложив бумагу в сторону.
Он выжидательно посмотрел на Олега, немного прищурившись.
– Вы, конечно, знаете, – наконец произнес он, – что сейчас африканские народы подняли голову, ведут национально-освободительную борьбу против колонизаторов.
Кадровик сделал паузу и опять в упор посмотрел на Олега.
– Партия всегда оказывала помощь народам в борьбе за правое дело, – продолжил он. – Мы набираем сейчас молодых энергичных людей, знающих военное дело.
– Но я должен кормить семью… – заикнулся было Олег.
– Если вы пройдете отбор и будете работать в нашей системе, вопрос денег вас волновать больше не будет, – прервал его решительно кадровик. – Но отбор будет жесткий – подано более двух тысяч заявлений, отобрать мы должны тридцать самых достойных. Для поступления в спецшколу нужно пройти экзамены: физическая подготовка, русский язык и математика.
– Русский язык? – удивился Олег.
– Да, русский язык. Наши люди должны любить свою страну, а значит, и свой язык.
– А что дальше? Нас сразу пошлют за границу? – наивно спросил Олег.
– Нет, два года вам предстоит учиться в спецшколе – жить в казарме, небольшая стипендия, там вы пройдете всестороннюю подготовку, и только после этого перед успешно сдавшими экзамены откроется широкая дорога.
– А как же работа? – недоуменно произнес Олег.
– С работы придется уйти, занятия станут вашей основной работой. В общих чертах вам все ясно?
– Так точно, – машинально отрапортовал Олег.
– Тогда вы свободны. Через две недели первый экзамен – физическая подготовка. Вот, заполните эти бумаги и возьмите памятку. Ждем вас.
Когда Олег закончил, кадровик встал, крепко пожал ему руку, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
Олег вышел на улицу, немного пошатываясь, от всего увиденного и услышанного голова шла кругом. Это было так неожиданно – только что установившийся ритм жизни рушился.
«Да надо еще пройти отбор», – неожиданно поймал он себя на мысли, но в нем уже проснулось тщеславное самолюбие: работа не где-нибудь, а в самом МИДе льстила ему.
Придя домой, он не мог не поделиться с Ольгой этой новостью, как-никак ее это тоже касалось. Сначала она слушала рассказ мужа с интересом, но, услышав о том, что с работы ему нужно будет уйти и жить на небольшую стипендию, возмутилась.
– Зачем тебе это надо? Ты только что встал на ноги. У тебя большая зарплата, хорошая перспектива роста, опять же завод дал нам комнату. А что будет в МИДе – одна неопределенность.
Но Олег уже все решил для себя: «Я буду пробовать». И он засел за учебники русского языка и математики с твердым намерением поступить в спецшколу.
Он легко выполнил все спортивные нормативы, без ошибок написал диктант, решил в принципе несложные задачи.
– Вы хорошо знаете русский язык, – сказал Олегу уже другой кадровик, когда он пришел после экзаменов на последнее собеседование.
– Так это же мой родной язык!
– Обычно военные не очень хорошо владеют даже родным языком – таково мое многолетнее наблюдение, – с улыбкой ответил кадровик.
Олег оказался в числе тридцати человек, которых приняли в спецшколу. Всех их пригласили в небольшую комнату, и полковник начал рассказывать о сложности международной обстановки, особенно в странах Африки, Латинской Америки и Ближнего Востока. Затем с них взяли подписку о неразглашении всего того, что они узнают в спецшколе, даже своим женам.
Так неожиданно круто изменилась жизнь Олега. Новые перспективы уже грели и манили его, ведь возможность увидеть мир ему, тарусскому сироте, казалась неисполнимой мечтой.
Чтобы Ольга не бурчала, он собрал всю свою заначку – тысячу рублей, которые копил на мотоцикл, – положил ее на сберкнижку и принес жене.
– Вот тебе книжка, снимай с нее деньги по мере необходимости.
– Нет, нет, это на черный день, – прижала к себе книжку Ольга, все еще перепуганная уходом Олега с завода, с высокооплачиваемой должности.
– Какой черный день? Жизнь только начинается, скоро ты будешь купаться в шелках, у тебя все будет – золото, драгоценности, все, что твоей душе угодно.
«Моя жена должна быть одета лучше всех», – думал он, наивно полагая, что причина постоянного недовольства его жены в безденежье.
– А откуда у тебя эти деньги? – неожиданно резко спросила она. – Ты что, прятал их от меня?
– Опять за рыбу деньги, – возмутился он своей любимой присказкой. – Я же тебе всю зарплату отдавал вместе с квиточком, а это из левых я копил на мотоцикл. Эх ты! Вместо того чтобы поблагодарить мужа за то, что он их не пропил, а сэкономил, ты опять начинаешь… А!.. – в сердцах воскликнул он и ушел на кухню.
Олег был даже рад, что со следующей недели он будет жить в казарме. «Куда угодно, только чтобы быть от нее подальше», – думал он. Останавливал его только сын. Малыш уже начал немного лопотать и искренне радовался его приходу.
Непросто было опять возвращаться в казарму, но Олег был неприхотлив, как настоящий спартанец. «Уюта не обещаю, но офицерский порядок гарантирую», – любил говорить он.
Все дни с утра были посвящены физической и военной подготовке – они совершали марш-броски, стреляли по различным мишеням, плавали в бассейне. А после обеда – в аудитории, помимо военной теории, они занимались языками, психологией, специальными упражнениями на развитие памяти и внимания. Им преподавали зарубежную историю, рассказывали о быте и традициях народов африканских стран, Латинской Америки и Востока, учили, как пить, чтобы не хмелеть.
В коридоре школы стоял теннисный стол, и курсанты все вечера отводили душу за этой, можно сказать, азартной игрой. Сколько азарта, сколько драйва было у молодых парней, когда отбивали они маленький белый шарик через сетку противнику! Накат, смеш, топ-удар, топ-спин, подрезка, срезка, скидка, блок, удары справа и слева – всему научился увлекающийся Олег. Настольный теннис, как никакой другой вид спорта, развивает реакцию, интуицию, учит мгновенно принимать решения и атаковать, атаковать, атаковать. Даже защищаясь, надо уметь ждать, когда противник ошибется, и самому неожиданно перейти в наступление и тогда стремительным, мощным топ-спином справа или хлестким и размашистым из-под руки топ-спином слева со свистом послать шарик на сторону противника и выиграть очко. Обязательно выиграть – другого исхода игры Олег не признавал. Очень уж азартным он был.
Как ни странно, многие из курсантов любили поэзию, особенно фронтовика Асадова. Как проникновенно читал Володя Афошин его стихотворение «Всегда в бою»:
…И думал я: окончится война —
И все тогда переоценят люди.
Навек придет на землю тишина.
И ничего-то скверного не будет,
Обид и боли годы не сотрут.
Ведь люди столько вынесли на свете,
Что, может статься, целое столетье
Ни ложь, ни зло в сердцах не прорастут…
«И вот проросло, опять мы готовимся воевать», – задумывался над своей новой профессией Олег. Ему, самому писавшему стихи, военная поэзия была очень близка по духу. И у него на тумбочке появились томики стихов Асадова, Окуджавы, Левитанского.
На выходные курсантов отпускали на гражданку, и тогда, купив по дороге фруктов, бежал Олег домой к сыну.
– Уля! Папка плишел! – смешно картавил Сашка, выбегая к двери и расставляя руки в стороны.
Олег подхватывал сына под мышки и подбрасывал к потолку. Малыш звонко смеялся, и именно в эти моменты Олег был счастлив.
Глава 5
Пролетел год учебы, пролетел еще один год стажировки, когда они, уже в штатском, ходили в высотное задание на Смоленской площади. Потихоньку заканчивались и отложенные на мотоцикл деньги, а о командировке никто не говорил. Ольга стала ворчать еще больше:
– Что я тебе говорила? Где твои золотые горы?
– Подожди, дорогая моя, подожди, – успокаивал ее Олег, но сам уже начал сомневаться, правильно ли сделал, что ввязался в эту авантюру.
Когда лимит его доверия, казалось, уже был исчерпан, его наконец вызвали в отдел кадров. Там сидело человек семь.
– Мы долго присматривались к вам, – сказал кадровик, испытующе оглядев каждого. – Начальство характеризует вас с самой хорошей стороны, и экзамены в спецшколе сдали на «отлично». Хотим предложить вам первую командировку в Анголу. Как вы на это смотрите?
В комнате было тихо, никто не ответил.
– Как вы знаете, – продолжал кадровик, – более десяти лет ангольский народ боролся за свою независимость от португальских колонизаторов. В стране образовалось три национально-освободительных фронта под руководством военно-политических группировок: МПЛА, ФНЛА и УНИТА. Между этими группировками существуют межэтнические противоречия и идеологические расхождения, что вносит смуту и неразбериху в стране. Португальцы не хотели терять контроль над Анголой и начали подавлять повстанцев оружием. Однако год назад в самой Португалии произошел военный переворот, и новое правительство под давлением мировой общественности вынуждено было предоставить своей колонии независимость. Но попытки сформировать в Анголе переходное правительство не увенчались успехом – начались столкновения между самими партиями. ЮАР ввела свои войска для поддержки объединенных сил ФНЛА и УНИТЫ. В помощь МПЛА Куба приняла решение направить свои войска в Анголу. Вопросы по истории конфликта есть?
– Нет, все и так понятно, – раздался чей-то голос.
– Раз все понятно, перехожу к главному. Официально СССР в конфликте не принимает участия, но вы поступаете в распоряжение наших военных советников, которые находятся в кубинских войсках, и должны выполнять все их приказания. Надо помочь нашим африканским товарищам сделать правильный выбор. Подробный инструктаж вы получите на месте.
– Когда летим? – раздался тот же голос из угла комнаты.
– Через неделю. С вашими женами будет проведен специальный инструктаж, чтобы они не задавали вам лишних вопросов…
И вот Олег летел в свою первую командировку, и не куда-нибудь, а в жаркую Анголу. В Москве стояла глубокая осень – начало ноября семьдесят пятого года, было пасмурно и дождливо, и ему не верилось, что где-то ярко светит солнце.
– Кажется, прилетели, – сказал Володя Афошин, который сидел рядом с Олегом. – Начинаем снижаться.
Хотя они вместе учились в спецшколе и работали в протокольном отделе МИДа, своим другом Олег его не считал. Он никого не впускал в свое сердце – с детства был закрыт для посторонних. На людях Олег был весел и общителен, но как только оставался один, спешил забраться обратно в свою «скорлупу».
Самолет приземлился. Прилетевшие начали вставать и снимать свои вещи с верхних полок. Выйдя на трап, Олег зажмурился от яркого солнца. «Тепло, – подумал он. – Как то примет нас эта жаркая африканская страна?»
– Здорово! – радостно встречали их русские летчики, первыми оказавшиеся около самолета. – Как там на родине?
– Все нормально, ребята. Привезли вам приветы, – улыбаясь, сошел с трапа руководитель полета. – И хлеба черного привезли, и селедки, и «Столичной». Сейчас разгрузимся, подождите немного.
Это был первый самолет из СССР с людьми, до этого времени самолеты привозили только оружие и боеприпасы, которые в огромном количестве поставляла Страна Советов для оказания помощи партии МПЛА. Русские люди, в небольшом количестве находившиеся там, больше всего страдали без черного хлеба, «русской» селедки, как ее любовно называли. И конечно, какое застолье без «Столичной»!
Вновь прибывших расселили в небольшой двухэтажной «гостинице «Россия», как шутя называли барак, где жили советские военные спецы. Олега подселили к летчику Юре Орешкину.
– Ну как там, на родине? – не утерпел Юра, когда вечером они сели вдвоем ужинать.
– Да все нормально, – удивился Олег: он второй раз за день слышал один и тот же вопрос.
Он достал специально припасенную для такого случая бутылку водки, бородинский хлеб, соленые огурцы и рыбные консервы.
– Ты не удивляйся, – заметил его замешательство Юра. – Вы там, в Союзе, не понимаете, что для нас значат весточки с родины. Телевизоров здесь нет, радио местное. Что делается в России, узнаем только от летчиков, которые регулярно прилетают сюда. Мы вроде как защищаем дальние подступы страны, но такие дальние, что самой страны-то и не видно. Ничего, – улыбнулся Юра, – поживешь здесь с годик, сам будешь задавать этот вопрос каждому встречному и поперечному оттуда, – и он мотнул головой куда-то назад. – Слушай, давай выпьем за Россию.
Юра решительным движением налил в стаканы водки.
– А ты давно здесь? – в свою очередь поинтересовался Олег, когда они выпили.
– Вторую неделю. Нас перевели с Кубы.
– А что, наши и на Кубе стоят?
– Мы везде стоим, – усмехнулся Юра, аппетитно хрустя огурцом. – Нам до всего есть дело – хотим разжечь «революционный пожар» во всем мире, а американцы нам противостоят везде и всегда в этом. Вот когда на Кубе стояли, так нам пришлось даже с американцами воевать. В связи с этим вспомнился мне один забавный случай, – усмехнулся Юра. – Хочешь, расскажу?
Алкоголь расслабил летчика, и ему захотелось поговорить, благо перед ним сидел свежий собеседник, который слушал его с нескрываемым интересом.
– Конечно, хочу.
От водки Олег тоже разомлел и готов был слушать хоть до утра. Выпив еще полстакана, Юра откинулся на спинку стула и, довольный собой, заговорил:
– Когда началась эта заварушка в Анголе, кубинцы большую часть своих войск перебросили сюда. Но чтобы американцы ничего не заметили, необходимо было сохранить видимость прежней активности полетов, и кубинцы запросили наших летчиков. Мы прилетели, соблюдаем «конспирацию», – усмехнулся Юра. – Все в штатском, в одинаковых белых плащах, широкополых шляпах, прямо как спортивная сборная какая-нибудь. А на улице жара, все на нас смотрят, удивляются. Ну да не в этом дело. Прилетели, разместили нас, объяснили политическую обстановку. Вскоре мы начали летать. Чтобы американцы не узнали, что русские прилетели, разговаривали на испанском языке.
– Ты испанский знаешь? – удивился Олег, внимательно слушавший товарища.
– Ага, знаю, – усмехнулся Юра, – русскими буквами напишешь в планшете испанские слова и фразы и читаешь потом. Но самая умора была, когда и земля отвечала нам на таком же «испанском». Представляю, как американцы смеялись, прослушивая в эфире нашу корявую испанскую речь. Ну да и не это главное, а главное, что американцы чувствовали себя в небе в полной безопасности. Дело в том, что у кубинцев нет высотных перехватчиков, и поэтому американские самолеты-разведчики, которых у нас называют «Черными птицами», нагло летали прямо над нашими головами. Наши самолеты, точнее кубинские, имели потолок высоты восемнадцать тысяч метров, а «Черная птица» обычно летала на высоте двадцать два – двадцать четыре тысячи. Но надо знать наших русских ребят: они не допустят, чтобы проклятые «империалисты» взяли над ними верх. Давай-ка выпьем за наших летчиков, – уже серьезно сказал Юра, – за тех, кто не вернулся из боя, – поднял он свой стакан.
Они опять выпили и закусили.
– Так что же было дальше? – после продолжительного молчания спросил заинтригованный Олег.
– Так вот, наши пилоты посовещались и решили проучить американцев. Выбрали самолет с самым лучшим двигателем, сняли с него все вооружение и вообще все, что можно было оторвать от корпуса, – усмехнулся Юра. – И грозный истребитель превратился в мирного голубка, но с прекрасными летными качествами. Сам командир эскадрильи Иван Иванович решил лететь. Заводной был мужик. Все, посвященные в эту авантюру, собрались на командном пункте, чтобы посмотреть и послушать, что будет происходить. Ровно в шесть утра «Черная птица» показалась на горизонте, летела она на высоте двадцать четыре тысячи метров и прямо на наш аэродром. Наш «голубок» встрепенулся и стремительно пошел набирать высоту. Американский оператор, позевывая, предупредил пилота «Черной птицы» о взлете перехватчика.
«Пусть идет, я на высоте двадцать четыре тысячи метров», – засмеялся американский пилот.
Время шло, оператор американского радара все тем же небрежным голосом сообщал своему пилоту расстояние до нашего истребителя и его высоту. Так продолжалось, пока наш голубок стремительно не прошел отметку в восемнадцать тысяч метров. Но когда янки увидели, что наш самолет в том же темпе продолжает набирать высоту, встревожились.
«Томас, он уже выше тебя», – передразнил голос испуганного американца Юра и засмеялся. – А наш «голубок» уже вышел на высоту тридцать тысяч метров и оттуда по параболе стремительно начал настигал «Черную птицу», – продолжал он.
– «Томас, немедленно уходи, он у тебя на хвосте», – кричал паническим голосом оператор.
«Жму что есть мочи, двигатели на форзаже», – начал паниковать и летчик.
А тут еще наш командир эскадрильи рапортует на КП на «чистом испанском»:
«Орион, я – Стрелец. Цель вижу. К пуску готов!»
Летчик «Черной птицы», наверное, в штаны наложил, удирая к океану от нашего истребителя, а наш голубок почти без топлива пошел на посадку. Как мы ликовали! После этого американцы больше месяца вообще не летали в нашу сторону, видимо, ломая голову, что за самолет русские поставили кубинцам, что он так легко достал их «Черную птицу».
Юра и Олег смеялись так, что на глазах выступили слезы. Это были слезы радости, гордости за своих летчиков, за свою страну.
– Ой, дорогой мой, времени-то сколько, – просмеявшись, посмотрел на часы Юра. – Давай-ка спать. Завтра нужно быть как огурчик. Дела здесь нешуточные, война настоящая, – уже серьезным голосом сказал он.
– Скажи, а почему ты с Кубы-то уехал? Все-таки там спокойнее, войны нет.
– Потому и уехал, что спокойно, сам попросился. Здесь война, а значит, платят и «гробовые».
– «Гробовые»? – удивился Олег.
– Да, это мы так называем добавку за особо сложные условия. В Союзе, сам знаешь, много не заработаешь. Вот контракт кончится, и если жив останусь, вернусь домой, уволюсь в запас, куплю квартиру – сколько по гарнизонам скитаться можно, дети по несколько раз в год школу меняют. Жена-то молчит, хорошая она у меня, – взгрустнул было Юра. – Да я сам вижу, что надоели ей казенные углы.
– А кстати, как вы тут без женщин обходитесь?
– Да как, очень просто. У каждого своя «блондиночка» есть.
– Блондиночка?
– Блондиночка, – усмехнулся Юра. – Сожмешь руку в кулак, он ведь белый, вот тебе и «блондиночка», – раскрыл мужской секрет Юра. – Все, пора спать.
– Ужас какой.
– Ничего, месяц поживешь один, потом «блондиночка» сама к тебе придет, еще и понравится, – и Юра, смеясь, хлопнул Олега по плечу.
– Никогда не понравится.
– Знаешь, есть такой пошленький анекдот, – усмехнулся Юра.
– Какой?
– Дневник онаниста: «День первый: работал левой рукой – ничего, терпеть можно. День второй: работал правой рукой – уже лучше. День третий: работал правой рукой – значительно лучше… День десятый: работал правой рукой – восхитительно… День тридцатый: приходила женщина – жалкое подобие левой руки», – закончил Юра и дико засмеялся.
Олег тоже не смог скрыть улыбки.
– Ты к кому прикомандирован? К Палычу? – насмеявшись, спросил Юра.
– Не знаю еще. Завтра скажут.
– Да не завтра уже, а сегодня.
И Юра по-хозяйски быстро стал убирать со стола.
Глава 6
На следующий день всех новичков собрали в парткоме – небольшой комнате, находившейся на втором этаже той же «гостиницы «Россия». Вдоль стены на стульях уже ждало человек десять, одетых в защитную камуфляжную форму. Сидевший за столом полковник тоже в армейском защитном костюме был очень серьезен.
– Рассаживайтесь, пожалуйста. Разговор у нас будет короткий. Зовут меня Виктор Павлович, я военный советник одной из моторизованных кубинских бригад. Номер ее вам знать совершенно не нужно. Вновь прибывшие товарищи поступают в группу быстрого реагирования, подчиняющуюся мне. Я введу вас в курс дела. Несколько дней назад войска МПЛА вошли в столицу Анголы Луанду и захватили все ключевые пункты города – почту, телеграф, национальный банк и здание правительства. Унитовцы, расположившиеся в пригороде Луанды, постоянно атакуют и захватывают отдельные правительственные здания. Нужно лишить их руководства, уничтожив штаб во главе с лидером УНИТЫ Савимби. Вот его фото, – и полковник показал всем большое черно-белое фото. – По данным нашей разведки, их штаб расположен около деревни Калумбо. Самолет доставит вас в этот район, двумя группами вы обойдете с флангов Калумбо и уничтожите противника, а вечером вас заберет вертолет. Вылет через час. Получите форму, оружие, гранаты, сухой паек, карты, а парашюты выдадут около самолета. Жду вас через… – он посмотрел на часы, – через пятьдесят пять минут около выхода из гостиницы. Вопросы есть?
Вопросов никто не задавал. «Старички», успевшие привыкнуть к таким вылетам, спокойно смотрели на Палыча, новички же были ошарашены столь быстрым первым заданием.
– Я понимаю, товарищи, что вам нелегко после российских холодов опять оказаться в лете, – как бы прочитав их мысли, сказал полковник, – но дело не терпит отлагательства. Главным в группе назначается Петр Величко, – и он указал на крупного мужчину, сидевшего около него.
Небольшой аэродром располагался рядом с военной миссией, тут же был и палаточный городок кубинских частей.
– Вот как вас – с корабля и сразу на бал, – усмехнулся Юра Орешкин, увидев Олега в группе вылетающих на задание.
Олег никак не предполагал, что их так сразу возьмут в оборот, и потому выглядел немного растерянным.
– Желаю удачи, – пожал ему руку Юра, подавая парашют. – И у нас принято напутствовать словами Булата Окуджавы: «Не жалейте ни пуль, ни гранат, и себя не щадите, и все-таки постарайтесь вернуться назад». Я буду ждать тебя вечером.
Группа надела парашюты и села в самолет. Час полета показался Олегу вечностью. Чтобы как-то собраться, он смотрел в окно иллюминатора. Вскоре пустынный пейзаж сменился саванной, вдали стал виден океан.
– Группа, на выход! – раздалась команда. – Первый пошел!
Новички прыгали после «старичков» один за другим.
«Только бы раскрылся парашют», – как всегда подумал Олег, уже в который раз совершая прыжок в «пропасть», как он говорил.
Когда купол парашюта взвился над его головой, основательно тряхнув, он немного успокоился и посмотрел вниз. Под его ногами, как белые облака, опускались на землю товарищи. Приземление прошло успешно, все собрались около Петра Величко, спрятали парашюты под раскидистой акацией и отправились совершать марш-бросок. Идти было трудно – раскаленный песок обдавал жаром тело, закованное в бронежилет, ноги в толстых армейских ботинках проваливались по самую щиколотку. Часа через два они оказались невдалеке от большой деревни, широко раскинувшейся в оазисе.
Петр Величко, шедший впереди, остановился.
– Десять минут на отдых, – сказал он подошедшим товарищам. – А потом начинаем прорыв к штабу.
Олег сел в тени акации, прислонившись спиной к стволу дерева, достал фляжку с водой и стал жадно пить. Рядом с ним опустился и Володя Афошин.
– Ну и жара, – сказал он, вытирая со лба пот.
– Да, пекло. А в Москве сейчас осень, – мечтательно сказал Олег, всегда любивший именно это время года, – скоро наступит зима, выпадет снег.
– Даже не верится, что здесь круглый год лето.
– Если вернусь, напьюсь, – неожиданно сказал Олег.
– Ты сначала вернись, – усмехнулся Володя.
– Подъем! – услышали они тихую команду.
Когда все собрались, Петр Величко показал на карте, где они находятся.
– По данным нашей разведки, штаб их именно в этом месте, – указал он на карте нарисованный карандашом кружок. – Одна группа пойдет прямо, а вторая в обход. Все понятно?
Группа разделилась на две, и бойцы, пригнувшись, побежали вперед к деревне. На улицах было пустынно, все будто вымерли. Перебегая от дерева к дереву, бойцы добрались до двухэтажного здания, во дворе которого стояли три пикапа и два грузовика, находившиеся на вооружении в американской армии.