52-й драгунский Нежинский полк. Русско-японская война

1. Отправка 2-й Отдельной кавалерийской бригады в Маньчжурию

Начальником бригады в 1904 году был генерал-майор Николай Петрович Степанов. Телеграмму о мобилизации он получил 25 апреля, причем из нее стало известно, что полки выступят в поход в июне. А до того, совсем скоро, в первых числах мая, состоится торжественный царский смотр. На подготовку оставалось совсем мало времени. Началось лихорадочное наведение лоска.

С начала мая к 2-й Отдельной кавалерийской бригаде было приковано повышенное общественное внимание. В губернский город Орел 6 мая для проведения смотра прибыл сам царь вместе со своим братом, Великим князем Михаилом Александровичем, тогда официально считавшимся наследником престола (до рождения Алексея Николаевича, Наследника Цесаревича, оставалось еще около трех месяцев). Событие это оказалось особенно знаменательным, поскольку именно 6 мая был день рождения Императора – ему исполнилось 36 лет. Улицы на всем пути следования кортежа, от вокзала до Петропавловского собора, были украшены государственными флагами, цветами, гирляндами зелени, коврами и щитами с вензелями Николая II. Особенно роскошно были декорированы Московские ворота и здание Городской думы.

Газета «Орловские Губернские Ведомости» через два дня, 8 мая (№ 66), так описывала прошедшее событие:

«На смотровом поле с 7-ми часов утра выстраивались прибывшие, вместе с обозами, в походной парадной форме, полки 2-ой отдельной кавалерийской бригады: 51 Черниговский Ее Императорского Высочества Великой Княгини Елизаветы Феодоровны и 52 Нежинский, фронтом к Елецкой платформе… Около 8 часов утра на смотровое поле прибыл верхом генерал-инспектор кавалерии, Великий Князь Николай Николаевич и объехал фронт полков, здороваясь с драгунами. В 8 часов от Елецкой платформы верхом на коне, в сопровождении штаба, показался Августейший командующий войсками Московского военного округа Великий Князь Сергей Александрович. Встреченный командиром бригады, генерал-майором Степановым, Его Высочество объехал фронт войск и здоровался с полками… В 8 часов 15 минут Императорский поезд тихо подошел к Елецкой платформе. Государь Император в сопровождении Государя Наследника вышел из вагона и был встречен и. д. Губернатора, К. А. Балясным, и вице-губернатором. Сев на коня, Его Величество шагом изволил отбыть на смотровое поле… Раздалось громовое ура; трубачи на правом фланге Черниговцев заиграли поход. Его Величество был встречен Августейшим командующим войсками и генерал-инспектором кавалерии. В сопровождении Государя Наследника, Великих Князей и свиты Государь Император начал объезд линии войск, здороваясь с полками. Протяжные звуки похода сменились народным гимном, штандарты склонились и могучее перекатное ура драгун приветствовало Державного Вождя».

Затем состоялось церемониальное прохождение драгун под марш Черниговского полка, сперва поэскадронно, развернутым строем, а второй раз – резервной колонной. При этом на правом фланге следовали командующий войсками округа Великий князь Сергей Александрович, генерал-инспектор кавалерии Великий князь Николай Николаевич и начальник XVII-го корпуса генерал от кавалерии барон А. А. фон Бильдерлинг. «Орловские Губернские Ведомости» продолжают описание:

«По окончании церемониального марша войска снова выстроились в одну линию. Государь Император, выехав на середину фронта и поблагодарив драгун за отличный смотр, изволил поздравить полки с походом и в самых милостивых выражениях высказал уверенность, что драгуны поддержат старую боевую славу своих полков. Затем Государь Император благословил полки иконами Св. Николая Чудотворца, писанными по эмали.

Нежинцы на смотре в Орле. 1904 г.

На оборотной стороне икон, на серебряной дощечке помещена надпись: “Благословение от Их Императорских Величеств 51-му драгунскому Черниговскому полку. Мая 6-го дня 1904 г.”. Такая же надпись помещена на иконе, подаренной Его Величеством 52-му Нежинскому полку. Громовым ура отвечали драгуны на напутственное приветствие своего Венценосного Вождя».

В следующем номере губернской газеты (№ 67 от 9 мая) дотошно описывались все подробности дальнейшего пребывания царя в Орле. В частности, Николай II слушал обедню в церкви Черниговского полка, при этом «Верую» и «Отче наш» были исполнены певчими и двумя эскадронами Черниговских и Нежинских драгун. Государь император выразил особенное одобрение этому общему пению. Затем царь проследовал в экипаже к 1-й классической гимназии, оттуда в кафедральный Петропавловский собор и, наконец, отправился на вокзал. Газета сообщала:

«Начиная от церкви Черниговского драгунского полка шпалерами по обеим сторонам пути выстроены были на лошадях оба полка, причем офицеры, присоединяясь к Царскому поезду, составляли как бы конвой Государя. У подъезда вокзала Его Величество, выйдя из экипажа, снова благодарил гг. офицеров за блестящий смотр и интересовался новой формой летнего обмундирования гг. офицеров, изготовленной ими для похода из рогожки коричневого цвета, не представляющей собой такой верной цели для неприятеля как белые кителя».

Такое внимательное отношение Императора ко 2-й Отдельной кавалерийской бригаде, несомненно, произвело впечатление. Поэтому неудивительно, что офицеры и вольноопределяющиеся, горевшие желанием послужить отечеству и набраться военного опыта, стали добиваться перевода именно сюда. Так, в 52-й драгунский Нежинский полк были переведены: из 22-го драгунского Астраханского полка поручик Кургоко Дударов и корнет Григорий Фертов, из 24-го драгунского Лубенского полка корнет Андрей Фрейганг, из лейб-гвардии Уланского полка корнеты Николай Стасюлевич и барон Василий Каульбарс. Был даже прикомандированный от Генерального штаба – полковник Сергей Петрович Ванновский.

К началу мая, когда царь отправился лично осматривать назначенные к отправке на войну части, с Дальнего Востока стали доходить известия одно тревожнее другого. После ряда катастроф на море, начались неудачи и на суше. 18 апреля в бою на реке Ялу 1-я японская армия генерала Т. Куроки нанесла поражение Восточному отряду генерал-лейтенанта М. И. Засулича. Это обеспечило с фланга высадку на Ляодунском полуострове 2-й японской армии генерала Я. Оку, которой вскоре удалось перерезать железную дорогу на Порт-Артур. Война приобретала крайне неблагоприятные очертания для Российской Империи.

Главная надежда теперь была на дивизии и бригады, посылаемые из Киевского и Московского военных округов. Головные составы Х-го армейского корпуса (штаб в Харькове) отправлялись по железной дороге 5 мая. Поэтому, естественно, Император Николай II начал свою поездку с Харькова. Там 4 мая прошел парад 1-й бригады 31-й пехотной дивизии – полков 121-го Пензенского и 122-го Тамбовского. А на следующий день царь провожал на фронт полки 9-й пехотной дивизии: в Полтаве – 33-й Елецкий и 34-й Севский, а также 9-ю артиллерийскую бригаду, а в Кременчуге – 35-й Брянский и 36-й Орловский. Вот оттуда царь и прибыл 6 июня на смотр в Орёл. Во второй половине того же дня он был уже в Туле, где перед ним прошли полки 2-й бригады 3-й пехотной дивизии (это уже XVII-й армейский корпус Московского военного округа) – 11-й Псковский и 12-й Великолуцкий. Смотр 1-й бригады этой же дивизии прошел на следующий день в Калуге, тут же продефилировали 3-я артиллерийская бригада, 3-й и 35-й летучие артиллерийские парки. Завершилась поездка 8 мая в Рязани, где был проведен смотр 1-й бригады 35-й пехотной дивизии (137-го Нежинского и 138-го Болховского полков) и 35-й артиллерийской бригады. 28 мая эти полки выступили на Дальний Восток, и Нежинским драгунам не раз придется сражаться бок о бок с ними.

За неделю до отправки на фронт 2-й Отдельной кавалерийской бригады, 3 июня, состоялись еще два смотра. Проститься с драгунскими полками прибыл командующий Московским военным округом Великий князь Сергей Александрович с супругой. Великая княгиня Елизавета Фёдоровна, как известно, была Августейшим шефом 51-го драгунского Черниговского полка. Великокняжеская чета начала своё посещение с Орла. Тут на смотровом поле были выстроены шесть эскадронов Черниговцев, они же и прошли церемониальным маршем в развернутом строю. Затем командующий подъехал к фронту построившихся драгун и обратился к ним с прощальным приветствием. А от Августейшего шефа полка было получено благословение иконой во имя Покрова Пресвятой Богородицы.

В Ельце в то время еще не было городской газеты, а «Орловские Губернские Ведомости» не осветили должным образом смотр Нежинского полка. Губернская газета на следующий день (№ 88 от 4 июня) лишь поместила краткое сообщение об отъезде Великого князя в уездный город:

«В час дня Его Высочество в сопровождении адъютанта, капитана Джунковского, генерал-майора Шейдемана и полковника Стремоухова изволил отбыть на вокзал для дальнейшего следования в г. Елец, где расположен 52-й Нежинский полк – тоже отъезжающий на Дальний Восток».

Нет сомнения, что и прощание с Нежинцами прошло по тому же сценарию, с такими же построениями и церемониальным маршем, с благословением иконой, с пожеланиями благополучного пути. Вокруг плаца собрались все чины местной администрация, священнослужители, депутация от дворян, городская дума, представители земства, купечества, простые горожане и, разумеется, жены и дети офицеров. Тревога входила в эти семьи.

Отправка Нежинских драгун на Дальний Восток заняла три дня. В пятницу, 11 июня, ушли первые три эшелона (1-й, 2-й, 3-й эскадроны и часть обоза), 12 июня – еще три (4-й и 5-й эскадроны, штаб полка и другая часть обоза), а в воскресенье – последний эшелон, с 6-м эскадроном.

2. Причины войны

Если, отбросив эмоции, спокойно проанализировать копившиеся на Дальнем Востоке противоречия, то можно прийти к заключению, что война явилась следствием ряда серьезных стратегических просчетов руководства Российской Империи. Да, обе Империи, и Российская, и Японская, одинаково стремились к расширению своих зон влияния в Корее, Маньчжурии и на Ляодунском полуострове. Шло активное соперничество и в прибрежных водах Тихого океана. И поначалу казалось, что России сопутствует успех. Право и сила были, вроде бы, на ее стороне. Но если прослеживать цепочку событий с начала 1890-х годов, то становится ясно, как ряд последовательных ошибок неумолимо влёк страну к тяжелому международному конфликту.

Отсчет событий, полагаю, следует вести с 25 февраля 1891 года, когда Александр III подписал Высочайший указ, данный министру путей сообщения, о строительстве Транссибирской железной дороги. Дело, безусловно, благое, необходимое для развития Сибири и дальневосточных окраин России. В том же году, 19 мая, во Владивостоке состоялась официальная церемония начала строительства, причем на ней присутствовал цесаревич Николай Александрович: он собственноручно заложил первый камень будущего вокзала и отвез на полотно дороги тачку земли. Колея от Владивостока шла на Хабаровск, поскольку в первоначальных планах не было предусмотрено строительство Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД). В Архиве внешней политики Российской Империи мне на глаза попалась любопытная карта транспортных сообщений на Дальнем Востоке – как по суше, так и по морю. На карте, кроме России, показаны Япония, Корея и, конечно, Китай. Видно, например, что из Владивостока суда ходили и в Шанхай, и в Нагасаки. А вот никакой КВЖД на этой карте нет. Вместо нее показана железная дорога от Забайкалья вдоль границы по Амуру до Хабаровского края и далее на юг, к Владивостокскому порту. Причем ясно, что это проект, отчего схему можно датировать первой половиной 1890-х годов. Глядя на эту карту, невольно думаешь, что события могли бы протекать совсем в другом русле: территории вдоль границы получили бы мощный импульс к развитию, появились бы новые поселки и города с множеством рабочих мест, неуклонно росло бы население. Россия успешно освоила бы уже имевшиеся территории и укрепилась бы на своих естественных рубежах. Не было бы никаких проблем с переброской любых воинских соединений вдоль границ. Страна предстала бы несокрушимой твердыней.

В те годы Япония боролась с Китаем за контроль над Корейским полуостровом. В 1894 году отношения между двумя странами резко обострились, началась война. В сентябре китайские войска потерпели поражение под стенами Пхеньяна. Вскоре японские части форсировали реку Ялу, и война была перенесена на территорию Южной Маньчжурии. Именно тогда нарабатывали опыт оперативного руководства генералы Ояма, Нодзу, Оку, Ноги, Куроки. При этом они превосходно изучили ландшафт и специфику боев в Маньчжурии. В ноябре пала крепость Люйшунь. Китайские войска были окончательно разбиты к весне 1895 года, казна опустошена. На проигравших была наложена огромная контрибуция, победителям передавались земли, которые они пожелали, в том числе и Ляодунский полуостров. Однако под давлением России, Германии и Франции в ноябре 1895 года Япония вернула Империи Цин все полученные территории. Выяснилось: скоординированное давление великих держав – страшная сила. Европейские державы бесцеремонно стали делить Китай на сферы влияния. И вот в марте 1898 года Российская Империя арендовала у Цинской Империи на 25 лет южную оконечность Ляодунского полуострова, где располагались удобные незамерзающие бухты. Так образовалась Квантунская область с портами Дальний (Даляньван) и Порт-Артур (Люйшунь). Именно тогда японское руководство приступило к разработке стратегического плана вытеснения России. Появление поблизости военно-морской базы политическое руководство Страны восходящего солнца посчитало непосредственной угрозой фундаментальным жизненным интересам.

Нужны ли были России незамерзающие порты на восточном побережье Китая? На первый взгляд, ответ очевиден: разумеется! Но о возможной цене, которую придется заплатить Империи, тогда мало кто задумывался. На обустройство новых арендованных территорий потекли миллионы рублей, причем средства, как всегда, отрывались от исконных земель. Население коренных губерний, едва оправившееся от голода 1891–1893 годов, ощутило дополнительную нагрузку, благосостояние его перестало расти. А тем временем в верхах Российской империи уже в открытую заговорили о скором падении династии Цин и о желательности в таком случае присоединения Маньчжурии, для которой уже и название придумали – Желтороссия. В середине 1890-х годов отказались от плана прокладки Транссиба вдоль левого берега Амура. Этот вариант отстаивал генерал-лейтенант С. М. Духовский, Приамурский генерал-губернатор и командующий войсками Приамурского военного округа. Он указывал на огромное «колонизационное и базоустроительное значение» Амурской железной дороги. Придворные интриганы твердили, что генерал смотрит на грандиозные государственные задачи слишком узко, намекали, что он печется главным образом о притоке капиталов в свой край. Молодого неопытного царя смогли убедить, что прокладка магистрали к Тихому океану через Маньчжурию сулит государству огромную выгоду: путь выходит короче, построить его получится дешевле и быстрее, да и время в пути значительно сократится. Куда ни глянь – сплошные преимущества. Этот вариант упорно проталкивал министр финансов С. Ю. Витте, считавший, что железная дорога поспособствует мирному присоединению Маньчжурии. Несомненно, такие логические построения страдали недальновидностью, так как не учитывали важнейшие политические аспекты, да и экономические выгоды были посчитаны, скорее, умозрительно.

Что же получилось в реальности? Строительство КВЖД началось 16 августа 1897 года. После аренды Ляодунского полуострова, естественно, возникло желание сделать ответвление до Порт-Артура. С.Ю.Витте, вроде, забеспокоился и стал возражать. Но против логики развития событий, при исходной ошибочной установке, уже ничего нельзя было поделать. И в июне 1898 года Россия получила концессию на строительство южной ветки КВЖД, впоследствии названной Южно-Маньчжурской железной дорогой. При этом совершенно не учитывалось мнение местного населения. А многие были недовольны хозяйничаньем иностранцев. Объяснение простое: из-за строительства железных дорог, введения телеграфов, роста импорта фабричных товаров теряли работу кустари и труженики традиционных видов транспорта и связи – возчики, тележники, лошадники, лодочники, носильщики, погонщики, гонцы и посыльные. Кроме того, новые трассы уничтожали поля, мелкие хозяйства, шли прямиком по кладбищам…

В 1898 году на севере Китая начали действовать стихийные мятежные формирования. Наиболее распространенными названиями отрядов повстанцев стали «Ихэцюань» («Кулак во имя справедливости и согласия») и «Ихэтуань» («Отряды справедливости и мира»). Конечно, оба эти течения иностранцами отождествлялись. Большинство повстанцев соблюдали устав, содержавший десять правил поведения, а также религиозно-мистические ритуалы, заимствованные от подпольных сект. Ихэтуани были плохо вооружены, однако считали, что истинно верующие защищены от пуль и снарядов, поэтому они могут одолеть врага и голыми руками (за что и были прозваны европейцами «боксёрами»). В ходе восстания происходили налёты, грабежи, насилия, убийства миссионеров и китайцев-христиан. В ноябре 1899 года лидер движения ихэтуаней призвал весь китайский народ бороться с иностранцами и династией Цин. Это сильно ударило по КВЖД и особенно по ветке на Порт-Артур: 8 июня 1900 года вдовствующая императрица Цыси официально объявила войну союзным государствам, после чего 23 июня китайские войска и повстанцы атаковали русские посты и приступили к разрушению железнодорожного полотна, мостов, станционных построек. Строители и казаки, отступившие к Харбину, в основном спаслись. Но те, кто отходил от Мукдена на юг, понесли в неравных боях большие потери. Командира отряда, поручика охранной стражи П. Валевского, пуля сразила под Ляояном, инженер Б. Верховский был захвачен в плен и обезглавлен. Только части российских подданных удалось уйти вдоль реки Тайцзыхэ на восток и пробиться в Корею.

В конце июня началась осада ихэтуанями Харбина, но русские войска в июле предприняли контрнаступление и деблокировали город. Затем генерал Д. И. Суботич разбил китайские части на реке Шахэ. Вскоре во всех главнейших городах Южной Маньчжурии было введено русское военно-гражданское управление. Подсчитали потери и убытки: более половины железной дороги было разрушено. Дорого же она обошлась России! Кстати, в дальнейшем от КВЖД так и не был получен ожидавшийся экономический эффект. В дневнике военного министра А. Н. Куропаткина, в записи от 19 января 1903 года, приведены удручающие цифры:

«…предприятие Витте по устройству восточно-китайской железной дороги и связанных с ней предприятий стоило казне до 400 милл. руб., свыше 150 т. руб. за версту и дают убыток казне уже ныне свыше 25 милл. рублей, а убыток может дойти до 35–40 милл., в том числе 15–20 милл. как процент на затраченный капитал, 10 милл. убытки по эксплоатации и 15 милл. содержание пограничной стражи Заамурского округа…»

Немало места в дневнике военного министра отведено авантюрной, хищнической деятельности статс-секретаря, действительного статского советника А. М. Безобразова, занимавшегося концессиями на лесоразработки вдоль реки Ялу, на корейско-маньчжурской границе. Предполагалось создать там полосу земли труднопроходимой и пустынной, для разделения с японцами сфер влияния. Однако министр заметил:

«…стоящие непосредственно у дела лица об идеалах не думают, а извлекают себе личные выгоды».

При этом он дает убийственные характеристики статс-секретарю: «удивительно развязный», «Хлестаков начала ХХ столетия». Но куда более серьезно следующее наблюдение (от 16 марта 1903 года):

«…предприятие на Ялу, которое могло бы стать государственно важным предприятием, этим вредным фантазером делается как бы личным предприятием государя, идущим в разрез с мероприятиями и приказаниями государя, отдаваемыми им своим министрам… В результате всех деяний Безобразова явились на Дальнем Востоке две политики – “императорская” и “безобразовская”. Очевидно, японцы тревожатся, китайцы тоже и готовят протест».

В итоге лесное предприятие на реке Ялу провалилось: в конце года вместо обещанных казне миллионных барышей обнаружилось только одно нагруженное лесом зафрахтованное судно. При этом японцы были вне себя от подобной экспансии. Вот и повод к войне! Переговоры в Санкт-Петербурге о разделении сфер влияния в Корее к началу 1904 года зашли в тупик…

В Российской Империи были разные подходы к возникавшим проблемам. Наместник на Дальнем Востоке адмирал Е. И. Алексеев (многие относили его к «безобразовской клике») считал, что японцы блефуют, что они никогда не решатся начать войну, и при этом проявлял крайнюю враждебность к Японии. А вот генерал-лейтенант Д. И. Суботич, герой Китайского похода 1900 года, член Военного Совета, считал, что России вообще нечего делать в Маньчжурии. В октябре 1903 года он обратился с письмом, озаглавленным «Задачи России на Дальнем Востоке», к военному министру А. Н. Куропаткину. В послании он представил несколько, на первый взгляд, парадоксальных утверждений, которые, тем не менее, обосновал с помощью экономических расчетов. Он утверждал, в частности, что России не нужны незамерзающие порты в Желтом море, так как страна может обходиться вообще без внешней торговли на южном направлении, к тому же в Сибири нет избытка ни собственной продукции, ни активного населения. А затраты на Маньчжурию – на железную дорогу, на сооружение порта Дальнего и укрепление Порт-Артура, на усиление военного флота – составят не менее миллиарда рублей. Содержание тут войск и экипажей военных кораблей обходится не менее чем в 200 тысяч рублей ежедневно. По мнению генерала, лучше было бы использовать эти средства на развитие своих народных и экономических сил. Что касается торговли с Северо-Американскими соединенными штатами и Канадой, то для этой цели Владивосток больше подходит, и хотя порт и замерзает на 2–3 месяца, но при современных ледоколах это не препятствие. В конце письма генерал делал жесткий вывод: