Рецепт дворцового переворота. Книга шестая
Петька насупился. Увидел на лице приятеля досаду, Бергер ободряюще похлопал его по плечу:
– А, впрочем, тут война. Стреляй, Труба, сколько хочешь! Главное, не по своим!!
Но Трубецкого его напутствие не утешило.
– Слушай! А ты, чего же, один прибыл? – удивился Бергер, – Где Лопухин, Голицын, Микуров?
– Микуров в ссылке, – принялся, нехотя, перечислять Трубецкой, – Голицын только, что из Константинополя прибыл. А Лопухин…
– А с Лопухиным итак всё понятно!! – перебил его Бергер, сдвигая к переносице брови, – Окопался в дворцовых покоях между фрейлиновскими юбками!! И в ус не дует!
– Да будет тебе уже на него злиться—то.
– А вот я злюсь!! – сердито выпалил тот, – Злюсь на таких везунчиков, как Лопух, которым всё с рук сходит! Его ещё с первого года учёбы должны были отчислить из Академии за проделки! Сколько раз я розги получал из-за глупых Ванькиных затей!!
– Ну, сам Ванька тоже эти розги получал, – напомнил Трубецкой, – Несчётное множество раз!
– Так он их честно заслужил!! А мне за что?! За компанию?! – не унимался Бергер, – Ты вспомни, как он на войну в Польшу сбежал! Уж чего, казалось бы, хуже! За побег из Академии по уставу сразу отчисление полагается! А его, мало, что не отчислили, так ещё и к награде приставили!! Каково?! А?
– Ну, да…, – кисло подтвердил Петька.
– А с той дуэлью?! – кипятился Бергер, – Ваньку, как зачинщика, надлежало в рекруты разжаловать! А ему опять всё, как с гуся вода!!!
– Слава Богу, что жив остался.
– Да что ему сделается, везунчику?! Вот и в трактире тогда что вышло? Ванька сбежал, как трус! А, пока я в каземате отсиживался, опять в герои вылез!! На пустом месте! – Бергер от злости саданул кулаком по лафету, – Бирона он, видишь ли, арестовывать ходил! Прихлебатель! Ещё и майора за это получил!!
Трубецкой уже не встревал в его монолог и тихо ждал, пока приятель выговорится.
– А полковника за что ему дали, спрашивается?! За то, что матушка его великой княгине платья по вкусу подбирает! Вот велика заслуга! Казалось бы, Ванька-то здесь причём?! Ан, нет! Ты погляди, ему за это камергерский чин пожаловали!!
Бергер сделал паузу, обошёл пушку, вернулся на место:
– И что в итоге?! – не унимался он, – Я теперь свой низший чин прапорщика кровью буду доказывать, воюя со шведами!! А Лопухин в это время в мундире полковника будет на кровати нежиться в императорском дворце, пить венгерское, да на балах скакать?!
В это время в шведском гарнизоне командиры активно обсуждали поведение русских, которые расположились военным лагерем на самой границе и, явно, намеревались атаковать. Посовещавшись до сумерек, шведы решили направить унтер-офицера с письмами командованию армии противника. Унтер-офицер верхом на лошади, сопровождаемый барабанщиком, направился к границе. Пока он достиг пределов вражеского лагеря, время перевалило за полночь и основательно стемнело. С трудом различая предметы в кромешной темноте, боясь напороться на русских, посыльный беззвучно подошёл совсем близко к их передовому пикету, распознав его нахождение лишь по голосам караульных. Это Бергер распекал на все лады Ваньку Лопухина, перечисляя его незаслуженные регалии.
Трубецкой постарался перевести разговор в более подходящее русло:
– Ладно! Хватит поминать прошлые обиды! – заявил он, – Лучше расскажи, как у вас тут дела в лагере обстоят? Уже побывали в перестрелке?
– Нет ещё, – признался Бергер, – Швед ведёт себя тихо. Даже чудно как-то! Вроде, они же нам войну объявили. Мы, значит, на их границе сосредоточились. А они носа не кажут!!
– Может, у них это стратегия такая?
Бергер хмыкнул:
– Какая, такая стратегия?
– Например, подкрасться незаметно и атаковать внезапно. Ночью.
– Скажешь тоже…
В эту саму минуту шведский унтер-офицер понял, что подошёл достаточно близко, и следует обозначить врагам своё появление и дипломатическую миссию. Он дал команду барабанщику бить дробь. Тот послушно выполнил приказ.
– Слышишь?!! – всполошился Трубецкой, выхватывая из-за пояса пистолет, – Барабан!! Это шведы!!! Я же говорил! Подкрались!! Стреляй!
И сам тут же выстрелил в темноту.
Трубецкому на редкость «везло». Его слепой выстрел сразил насмерть лошадь под шведским унтер-офицером. Офицер свалился наземь и, растерявшись такой неожиданной встрече, вскочил и закричал:
– Skjut inte! Jag är budbärare. Jag har ett brev till fältmarskalken! (Не стреляйте! Я посыльный. У меня письмо фельдмаршалу!)
– Ты слышал?! – завопил Петька, распознав в темноте иностранную речь, – Точно шведы! Стреляй же!!
Бергер, поддавшись его панике, позабыв про правила устава, вскинул фузею и выстрелил туда, откуда послышался возглас на шведском языке.
Бедный посыльный унтер-офицер вместе с барабанщиком, ничего не понимая в поведении русских, ползком, под пулями еле-еле убрались восвояси, так и не передав командованию никаких писем.
Когда они оба – унтер-офицер с барабанщиком – пешие, перепачканные в грязи и напуганные, воротились в гарнизон, доложив командованию, что не смогли выполнить поручения и по какой причине, шведские генералы в недоумении переглянулись. И один из них тяжело проронил:
– Дикий народ… Чувствую, нелегко нам придётся.
А фельдмаршал Ласси тем временем, не подозревая о случае на передовом пикете, разрабатывал с генералами тактику ведения будущего боя. По сведениям разведчиков, он понял, что в крепости Вильманстранд (расположенной недалеко от границы) численность шведов невелика, всего шестьсот человек. Ближайший к крепости шведский гарнизон под начальством генерал-майора Врангеля находится милях в двух. А второй шведский гарнизон генерал-лейтенанта Будденброка лишь в шести милях под Фридрихсгамом. И прочие войска ещё только на пути к этим двум гарнизонам.
Поэтому Ласси решил:
– Ситуация подходящая, чтоб атаковать противника! Предлагаю, не дожидаться, когда неприятельская армия соберётся всеми военными силами, а вступить в шведскую Финляндию и завладеть городом Вильманстрандом!
Генерал Кейт и другие командиры согласились. И, не откладывая дела в долгий ящик, Ласси назначил выход в поход назавтра!
деревянный домик в саду князя С. В. Лопухина
Голицын с трудом разомкнул глаза. Голова гудела, как церковный колокол. Любое движение отдавалось в теле жуткой ломотой. Митяй вытянул руку и нечаянно смахнул что-то; вещь брякнулась о дощатый пол, и этот звук отозвался у Голицына в голове выстрелом фейерверка.
Он зажмурился, гася взрывную волну усилием сознания. А, когда открыл глаза вновь, то увидел перед собой помятое лицо Ваньки Лопухина:
– Живой?… – участливо поинтересовался у него Лопух.
Митяй открыл рот, но не сумел издать, ни звука – до того всё в горле пересохло.
Иван понятливо кивнул и протянул крынку с капустным рассолом:
– Держи…
Голицын прильнул к её краям, как к живительному роднику. И крупными глотками осушил до дна. По лицу его разлилась гримаса умиротворения. Приняв сидячее положение, он медленно обвёл глазами обстановку маленькой комнаты, с недоумением отмечая царящий в ней беспорядок. И вдруг упёрся взглядом в зияющую дыру в противоположной стене, сквозь которую сочился яркий солнечный луч, и отчётливо была видна лужайка с фруктовыми деревьями.
– Где я? – прошелестел Митяй одними губами, стараясь издавать как можно меньше звуков.
– У меня в садовом домике.
– Слава богу.
– Я бы так не утверждал, – скептически хмыкнул Ванька, тоже внимательно приглядываясь к стенному отверстию.
– А что это?
– Похоже на выстрел из мортиры, – предположил он, разгребая какой-то ворох тряпья, – О! А вот и она. Мортирка… Трёхфунтовая.
– Лопух! Ты держишь дома мортирку?! – поразился Голицын.
– Я?! Нет. Я думал, это твоя.
– Пф… Откуда она у меня?
– Не знаю.
Митяй опустил ноги на пол и попал ступнёй во что-то липкое:
– Чёрт… А где мои сапоги?
– Сапоги? – Ванька почесал в затылке, – А! Так ты же их в карты проиграл!!
– Когда?
– Так вчера. В казарме.
– В какой казарме?
– Это я смутно помню… Кажется, у семёновцев. Или у преображенцев… Они там сейчас все рядом.
– Мы были в чужой казарме?! – с недоумением переспросил Митяй, – Когда?
– Уже после салона мадам Пернон. Когда возвращались, то где-то у моста встретили этих самых офицеров… Чего-то разговорились. Ну, и там понеслось…
– Погоди! – остановил его Митяй, – Мы были в салоне у мадам?!
– Да. Мы поехали туда сразу из «Остерии». Между прочим, ты настоял! – и Ванька с удивлением приподнял брови, – Неужели не помнишь?
– … Нет.
– А красотку Лу-лу?
– Кого?!
– Да ладно прикидываться! Вон, следы её поцелуев до сих пор у тебя на шее!
Голицын потрогал себя за шею. И вдруг спохватился:
– Салон мадам Пернон?! Это же самый дорогой в Петербурге!!
– Я знаю.
Митяй, спохватившись, спешно зашарил по карманам в поисках денежных средств. Но ничего не обнаружил. Только вытянул из кармана кафтана ажурную подвязку для чулок, украшенную маленьким алым бантиком:
– Похоже, ты прав… Чёрт… Ничего не помню.
– И всё же. Откуда у нас мортирка? – продолжал недоумевать Лопухин, разглядывая и поглаживая её стальной ствол, переходящий в широкую цилиндрическую камору.
– Может, мы её в карты выиграли?
– Может быть… Гляди-ка, судя по клейму, английская…
– Слушай!! А где Труба? – вдруг переполошился Митяй.
– Какая труба?
– Да, никакая! Петька где?!
– А-а… Так он из «Остерии» сразу в полк отправился.
– То есть его с нами не было?
– Нет. Он, небось, уже под Выборгом, шведов бьёт.
– Хорошо ему…
– Зная, какой из Петьки вояка, – покачал головой Ванька, – Я бы так не утверждал. В любой момент убить могут.
– Счастливчик. Вот я бы сейчас с радостью умер, – простонал Голицын, придерживая руками голову.
Вильманстранд
На рассвете русская армия двинулась в путь. При этом Ласси распорядился двигаться налегке, а это значит, что повозки и палатки остались в лагере. Солдаты взяли в ранцы хлеба на пять дней. Только одному полку было приказано остаться для охранения багажа. А вооружённое войско с самим фельдмаршалом Ласси и генералом Кейтом, численностью в девять тысяч человек, двинулось к Вильманстранду.
Местность, по которой пришлось идти, была весьма неудобна для передвижения армии. Войско могло двигаться лишь в одну колонну, так как по обеим сторонам дороги стеной стояли густые леса, скалы и болота. Во всей Финляндии с трудом найдешь равнину, на которой четыре полка могли бы стать лагерем по одной линии.
За время пути русским встретились лишь несколько местных крестьян, которые убежали в леса, как только завидели войско. Они-то и принесли известие в Вильманстранд коменданту о приближении неприятеля.
Вильманстранд – военная крепость или небольшой городок, позади которого находится озеро, так что напасть на него можно только спереди. И именно эта часть города надёжно укреплена сухим рвом с палисадом и земляным валом. Вокруг города – горы, самая высокая из них, с названием Мельничная. Остальная местность чрезвычайно неровная: леса, болота, кустарники, скалы и овраги. Таким образом, к городу невозможно подойти иначе, как по большой дороге.
Армия русских к исходу дня остановилась в миле от города, и Ласси отдал приказ – разместиться на ночлег.
Русские расположились лагерем прямо на дороге: драгуны возле самого леса с одной стороны дороги, а пехота в две линии сзади них. Те, кто был определён в караул, заняли отведённые им позиции. Остальные, из-за отсутствия походных палаток, улеглись спать на траву, каждый возле своего оружия.
Лишь Ласси с Кейтом поставили каждый по маленькой палатке между линиями и устроились в них на ночлег.
А вот в Вильманстранде перепуганные жители не спали. Комендант крепости, уведомлённый крестьянами о движении огромного войска русских солдат, весь день стоял с подзорной трубой на башне, внимательно смотрел на дорогу. Но, поскольку с наступлением темноты русские так и не объявились в пределах видимости, комендант отправил четырех человек из города в разведку. От них требовалось прокрасться незаметно через лес, вычислить местонахождение неприятельской армии, определить их численность и, если повезёт, узнать об их планах.
После полуночи в караул заступил Трубецкой, сменив товарища из отряда. Петька, непривычный к ночным дежурствам, сперва, откровенно кимарил, прислонившись к стволу сухого дерева. Потом, не в силах противостоять власти Морфея, решил умыться ледяной водой из протекающей мимо горной речки. Но до речки он не дошёл, так как, пройдя шагов десять вглубь леса, внезапно напоролся на шведского разведчика… Оба, увидев друг друга, замерли на месте.
– Стой. Стрелять буду, – предупредил Петька, сбиваясь на шёпот от того, что дыхание перехватило. И медленно навёл на него фузею.
Но швед не испугался. Коротко что-то ответил ему на своём языке, повернулся и… скрылся за мохнатыми елями, будто и не бывало.
– Сто-о-й!! – завопил ему вслед Трубецкой и оглушил лес выстрелом.
В русском лагере, заслышав выстрел, встрепенулись и насторожились. Петька выбежал из леса, размахивая руками в сторону, куда скрылся швед, крича во всю глотку:
– Братцы! Там шведы! Стреляйте!!
На его призыв кто-то из караульных солдат откликнулся, сделав выстрелы. Их подхватили следующие. И в итоге несколько полков второй линии поднялись, схватили оружие и открыли жаркую стрельбу! А, поскольку ночь была тёмная, а местность, где расположился лагерь, слишком узкое, то пули летели не столько в лес, сколько в свои же полки, стоявшие напротив. Несколько пуль даже пробили насквозь палатки Ласси и Кейта. Фельдмаршал, ошарашенный внезапной перестрелкой в лагере, выскочил из палатки, надрывно, крича:
– Прекратить!!! Прекратить огонь!! Немедленно!!!
Однако в такой кутерьме утихомирить разбушевавшихся солдат оказалось не так-то просто. В течение получаса командиры метались между полками, брызжа слюной, приказывали солдатам сложить оружие, убеждая их, что никакой опасности нет!
В это время около двухсот драгунских лошадей, ошеломленных выстрелами, вырвались из пикетов и, перепуганные, побежали по дороге. Драгуны, как ни пытались, так и не смогли их удержать!
Обезумевшие от страха лошади неслись прямо к воротам Вильманстранда. Шведский караул крепости, выставленный неподалёку от ворот города, услышав стрельбу и приближающийся топот лошадей, вообразил, что это русские предприняли ночную атаку! И обратились в бегство! Они бежали по дороге во весь дух к городским воротам, а лошади бежали им след. В какой-то момент лошади их догнали, и они смешались – лошади и люди, бегущие наперегонки! В этом беспорядке русские лошади вместе со шведским караулом дружно вбежали в ворота крепости, и охранники спешно подняли мост!
Фельдмаршал Ласси был в гневе! Не пересказать тех слов, какими он поносил командиров и солдат за весь устроенный бедлам с фальшивой тревогой. Шутка ли?! В ночной перестрелке шальными пулями были убиты семнадцать солдат и один офицер! Драгуны лишились лошадей! Однако, до рассвета оставалось всего пару часов. И Ласси, оставив поиски виноватого, приказал всем отправляться спать, иначе полки будут не готовы к запланированной на утро атаке. Но больше всего Ласси переживал, что глупая ночная перестрелка могла быть услышана шведскими гарнизонами, расположенными неподалёку от Вильманстранда. И те теперь могут помешать его планам взять крепость!
В общем, так оно и оказалось. Шведский генерал-майор Врангель, находящийся с гарнизоном в двух милях от крепости, услышав ночью пальбу, догадался, что на Вильманстранд напали русские, тотчас же отправил гонца к генерал-лейтенанту Будденброку. А сам, не дождавшись ответа от Будденброка, решил, что медлить нельзя, и выступил на заре с войском к Вильманстранду, чтобы оказать помощь городу.
на следующий день
С рассветом Ласси поднял войско, и они двинулись дальше по дороге к крепости. Но неожиданным препятствием им на пути вдруг встала небольшая речка, у которой оказалось болотистое дно, и перейти её было не так-то просто. А шведы после ночной тревоги ещё нарочно сломали мост! Русским пришлось остановиться на несколько часов, чтоб починить мост и возобновить движение.
Всё это заставляло их терять драгоценное время, То самое время, которое генерал-майор Врангель с войском использовал сейчас на то, чтоб спешить изо всех сил на помощь Вильманстранду!
Лишь к полудню армия Ласси подошла к Вильманстранду и расположилась в четверти мили от города, близ небольшой деревни Армила. Фельдмаршал и генерал Кейт отправились тотчас же смотреть город под прикрытием пехотного батальона и двухсот конных гренадер. И долго рассматривали город из укрытия.
– Н-да… Отличное место для того, чтоб держать оборону, – сделал вывод генерал Кейт, – Даже небольшой отряд Вильманстранда, хорошо умеющий защищаться, легко может победить сильный корпус, на него нападающий.
– Наш корпус им не победить! – уверенно отрезал Ласси, – Мы превосходим их численностью более, чем в сотню раз!
Не успели генералы вернуться в лагерь, как было получено известие от разведки, что к городу приближается шведская армия. Фельдмаршал Ласси тотчас же приказал всем полкам двинуться вперёд, чтоб расположится на выгодных для предстоящего боя высотах.
Но этому не суждено было сегодня случиться. Помешала темнота. Русские вернулись в свой лагерь близ деревни Армилы, и солдаты с офицерами ещё одну ночь провели на траве у своего оружия.
на следующий день
На следующий день, когда рассвело, оказалось, что шведские войска уже заняли самую выгодную позицию, а именно – на горе Мельничной.
Ласси не имел ещё точных сведений о количестве подошедшего на помощь шведам войска; он думал, что оба корпуса Будденброка и Врангеля соединились и пришли к Вильманстранду. Поэтому полагал, что трудно будет напасть на них и победить на той выгодной позиции, которую шведы заняли. Выручила разведка. Русским лазутчикам удалось незаметно пробраться за Мельничную гору и пересчитать шведов.
Когда Ласси узнал, что явился только один корпус генерал-майора Врангеля численностью примерно около четырёх тысяч, он ободрился и велел созвать военный совет. На военном совете все единодушно постановили – будем наступать!
В два часа пополудни армия русских двинулась вперед. Ласси отдал приказ к наступлению, ещё даже не имея определенной диспозиции для нападения.
Неприятель, получив известие, что русские движутся к крепости, тут же занял боевые позиции на склоне Мельничной горы,
Русским, прибыв на местность, ничего не оставалось, как занять те высоты, что располагались напротив шведской батареи. Они поставили две пушки, и действие началось обоюдной канонадой.
Для атаки шведов на горе генерал Кейт направил два полка. Но атака, явно не ладилась оттого, что тропы на горе были такими узкими, что двигаться по ним можно было лишь в колонну по двое. Под пушечной и ружейной пальбой шведов, атакующие русские полки очень скоро были вынуждены отступать со склона вниз. Шведы, увидев, что русские отступают, обрадовались и стали активно спускаться с горы, настигая бегущих. Ласси сперва был недоволен отступлением полков, но затем сообразил, что, таким образом, они выманивают неприятеля с горы, и позволил своей армии отступить до самого подножия, увлекая врага за собой.
Когда большая часть шведской батареи спустилась вниз, преследуя бегущих русских, из леса вступил отряд полковника Манштейна и бросился на неприятеля, приведя его в смятение. Шведские войска разъединились и быстро потеряли преимущество. Те, кто оказался у подножия, бросились укрываться за стенами Вильманстранда. Остальные попытались вернуться на гору, но русские кинулись им наперерез и завязался горячий бой!
В толпе атакующих солдат Манштейна был и Трубецкой. Петька впервые в жизни оказался в гуще сражения. Выбежав в толпе солдат на склон горы, он очутился в самом эпицентре жуткой схватки. Перед глазами всё мелькало, выло, визжало, орало, неслось круговертью: мундиры, ружья, перекошенные лица солдат, среди которых он даже не мог отличить шведов от русских! Взмахи сабель, рассекающие тела; кровь, летящая брызгами и изувеченные люди, падающие прямо под ноги! И всё это в клубах едкого порохового дымы от пушечных выстрелов, криках и стонах, тонущих в нескончаемом грохоте. Трубецкой от ужаса оцепенел, потеряв ориентир – куда бежать, в кого стрелять? Он чувствовал себя внутри огромной адской мельницы, где его вот-вот раздавят огромные жернова. Так и не сделав ни одного выстрела, он какое-то время стоял, растерянно озираясь, а затем, как в детстве, когда хотел спрятаться от чего-то страшного, просто закрыл ладонями глаза. Внезапно он ощутил жгучую боль в груди под ключицей и схватился за это место рукой. Оторвал ладонь и обнаружил на ней липкое алое месиво:
– Кровь?! – оторопел Петька, чувствуя подползающую к горлу дурноту.
Перед глазами всё подёрнулось туманом:
– Ну, вот и всё…, – сказал он печально сам себе, – Я убит.
И упал в обморок.
А в это самое время русские воины, с боем потеснили шведов на склоне и завладели высотой Мельничной горы, а заодно и шведскими пушками, оставленными там.
Неприятельские пушки русские тут же развернули на Вильманстранд и сделали несколько сокрушительных выстрелов. В городе начался пожар.
Фельдмаршал Ласси послал барабанщика на вал к крепости, требовать, чтоб город сдался! Но шведы убили его. Тогда русские, взбешенные этим случаем, возобновили приступ города! Пушечные ядра летели с высоты за стены крепости, одно за другим, точно огромные градины во время дождя.
И коменданту Вильманстранда ничего не оставалось, как приказать вывесить белое знамя над воротами.
Петька почувствовал, как кто-то тормошит его за плечо и открыл глаза.
– Труба! Ты чего разлёгся?! – кричал Бергер, склонившись над ним.
– Меня убили, – одними губами прошелестел Петька.
– Вот ты чудак! Как же тебя убили, если ты со мной разговариваешь?! Вставай! Мы победили!!
– Правда?! – обрадовался Петька, приподнимаясь.
– Да!! Вильманстранд наш!!! Ура-а-а!
– Ура-а-а!!! – подхватил Трубецкой, вскидывая вверх руку, и вдруг скорчился от боли, – Ой!
– Эй! Да ты ранен!
– Ранен?
– Ну, да.
– Сильно? – испуганно переспросил он.
– Ничего! Заживёт! – подбодрил его Бергер, – Давай, обопрись на меня.
Уже к вечеру фельдмаршал Ласси победителем въехал в Вильманстранд, арестовав всех шведских солдат и офицеров, а вместе с ними и генерал-майора Врангеля.
На другой день Ласси распорядился всех раненых и пленных отослать с конвоем в Выборг. Крепость Вильманстранд за один день была срыта и уничтожена. А жители увезены в Россию.
Окончив эту работу, Ласси с армией вернулся в Российские пределы и занял прежний лагерь у Абовского моста под Выборгом, оставленный ими до этого похода. Там он приказал, тяжелораненых и нуждающихся в уходе погрузить на телеги и отправить в Петербург. И сам, в сопровождении отряда, собрался в столицу на приём к генералиссимусу и великой княгине с радостным известием о взятии Вильманстранда.
Накануне отъезда к нему в палатку вошёл Трубецкой с забинтованной рукой на перевязи:
– Ваше Высокоблагородие, разрешите обратиться?
– А-а Пётр! Тёзка! – узнал его фельдмаршал, – Разрешаю. Обращайся.
– Позвольте мне выехать с Вами в Петербург?
– Что ж, не возражаю. Ты, как раненый, можешь получить лечение в Петербурге. Здесь в лазарете, сам видишь, условий для содержания нет. И пусть заодно генеральный прокурор Никита Юрьевич обнимет своего сына-героя! – и Ласси ему улыбнулся, – К награде за взятие Вильманстранда я тебя уже представил.
– Меня?!! – ужаснулся Петька, – Нет-нет! Ни в коем случае! Пётр Петрович! Я не заслужил эту награду.
– Какая редкая скромность для боевого офицера, – удивился фельдмаршал.
– Это не скромность.
– Хм. А что же?
– Это чистая правда.
Ласси скрестил на груди руки, заинтересованно посмотрел на молодого человека:
– Но ведь ты участвовал в атаке при взятии крепости. И был геройски ранен. Ты ведь не станешь этого отрицать?
Петька тяжело вздохнул:
– Честно скажу – я не успел сделать ни одного выстрела. Пётр Петрович! Я испугался…
– Испугался? – Ласси стал внимательно вглядываться ему в лицо, – Однако, это странно. Каким был по счёту у тебя этот бой?
– Первый.
– Как?! – поразился Ласси.
– Вот так…
– Погоди, погоди! Да ведь князь Трубецкой уверял меня, что ты прошёл с ним почти всю турецкую кампанию!!
Он грустно покачал головой:
– Я был волонтёром при продовольственном обозе. Сражения видел только издалека.
Фельдмаршал сдержанно крякнул в кулак. Задумался и произнёс: