Чего не сделаешь ради любви

Грэхем полагал, что сны просто-напросто связаны с инстинктивной боязнью еще раз увидеть у себя на крыльце под ногами свернувшуюся смертоносную змею.

Хейл… С чего это директор радиостанции вчера вдруг так расчувствовался по поводу Мэри Энн? Разве он не собственную помолвку отмечал?

Хватит уже думать про эту женщину. Откуда это странное наваждение? Да, он всегда находил ее привлекательной и любил подразнить ее, отчасти потому, что она обожала Джонатана Хейла и благоговела перед его рассказами о командировках в Руанду и Афганистан. Но Грэхем совсем не был уверен, что хочет сблизиться с ней, кроме того, Мэри Энн четко дала понять, что не желает иметь с ним ничего общего.

До того непонятного разговора, когда она пыталась заинтересовать его Камерон.

Камерон… Она ничего не значила для Грэхема. Да, хорошенькая, если кому-то нравится этот тип. Но он находил ее слишком жесткой, холодной. Гораздо больше его интересовала ее кузина.

Странно, но при первой их встрече пять лет назад она ему не понравилась. Прежний директор радиостанции представил ей Грэхема как «психолога, который ведет передачи, посвященные проблемам личных отношений». Сформулировано было не так впечатляюще, как это сделал бы Джонатан Хейл… и делал, когда сменил прежнего директора. Но зато так было по существу.

Новая сотрудница, только что прибывшая из Нью-Йорка, где писала о последних миланских модах или о чем-то в этом роде, сказала:

– У вас, как видно, богатый жизненный опыт. Приятно познакомиться, Грэхем, мне приходилось слушать ваши передачи.

Вполне безобидно. Но что она подразумевала под богатым жизненным опытом? Озадаченный, он перехватил ее несколько минут спустя, у кулера с питьевой с водой, и спросил, что имелось в виду. И тут она слукавила:

– Я хотела сказать, что все мы строим свою работу на пережитом опыте. Только и всего, – и, быстро отвернувшись, ускользнула.

Он решил, что она повела себя недостойно: когда ей предложили объясниться, сделала вид, что не сказала ничего особенного. Но подтекст ее слов не был плодом его воображения, потому что неделю спустя она представила его какой-то женщине как «холостяка-гуру, специалиста по женскому счастью».

Холостяк-гуру.

Информация была неточной и неполной.

Грэхем Корбет был вдовцом.

Наутро Мэри Энн проснулась, разбуженная телефонным звонком. Посмотрела время на будильнике – половина десятого – и рывком схватила трубку. Как это она разоспалась?

– Алло?

– Мэри Энн? Это Джонатан.

Ее сердце гулко застучало.

– Ох, привет, – проговорила она, щурясь от заливавшего комнату солнца.

– Я только хотел справиться о твоем самочувствии. Ты вчера нормально добралась до дома?

– Э-э… конечно. Спасибо. Мне очень приятно, что ты позвонил. Со мной все было в порядке. И сейчас все в порядке, – добавила она.

– И прекрасно, – откликнулся он. – И прекрасно.

Он явно нервничал, как и сама Мэри Энн.

– Я еще хотел кое о чем спросить. Я посоветовался вчера с Грэхемом, и он согласен.

Мэри Энн охватило тревожное предчувствие.

– Я помню, что ты сказала об однобоком взгляде на отношения между мужчиной и женщиной. И я предложил, чтобы ты поучаствовала в качестве гостьи в его передаче. Если хорошо пойдет, можно будет сделать тебя постоянной ведущей.

Мэри Энн заморгала. Участвовать в ужасном, вульгарном ток-шоу Грэхема Корбета?

Это означает, прежде всего, сделаться публичной фигурой. Для нее это что-то новенькое. Но она не станет знаменитостью, и это не будет слишком отличаться от ее еженедельных очерков…

Но это и нечто другое по сравнению с безвестностью журналистики. Журналистике несвойственно выпячивание своего «я». Впрочем, она никогда не связывала себя с публичным и частным имиджем отца, и такой, как он, она уж явно никогда не станет.

– Едва ли у меня хватит квалификации, – пробормотала она.

– Ты обаятельная женщина. И у тебя конечно же есть личная жизнь, – перечеркнул ее сомнения Джонатан.

Ты обаятельная женщина. Если бы только не было ощущения, что этой похвалой он хочет чего-то от нее добиться…

– Да, конечно, – подтвердила она. Личная жизнь конечно же имела место. Но только не в последнее время. В последнее время ей не к кому было ходить на свидания.

– Ты прекрасно справишься, – настаивал Джонатан. – Ты станешь давать слушателям грандиозные советы.

Например – как украсть чужого жениха с помощью приворотного зелья?

Мэри Энн вспомнила о том, что совершила накануне, – воспоминание было убийственным! В каком-то смысле даже хорошо, что снадобье выпил Грэхем Корбет. Ведь оно все равно не подействует, и запросто можно будет представить, что она вовсе даже не пыталась сдобрить им питье Джонатана.

– Мне все-таки хотелось бы подумать, – выдавила она.

– Я сегодня весь день буду на студии, накопилось много бумажной работы. Если решишь обсудить мое предложение, заглядывай. Или просто так заходи.

Мэри Энн закрыла глаза. Это совсем ничего не значит! Это только дружеский разговор.

– Я… может быть, зайду.

– Хорошо, буду ждать. Сходим вместе выпить кофе.

– Я сказала, что «может быть», – уточнила она.

– Тогда я буду надеяться, – ответил он.

Мэри Энн повесила трубку и с сильно бьющимся сердцем прокрутила в памяти разговор. Заглядывай, чтобы обсудить, или просто так!

Это имеет какой-то подтекст? Неужели она наконец-то его заинтересовала? Но в любом случае Джонатан помолвлен с другой… Он же не для того позвонил, чтобы сообщить о разрыве помолвки, потому что понял вдруг, что не хочет жениться на Анджи Уокман. Он только сказал, что весь день будет в студии. А в воскресенье обычно на студии безлюдно, транслируются только записанные программы…

Нет, не надо глупить. На студию и в воскресенье то и дело заглядывают люди.

Что, если она в самом деле зайдет на студию под каким-нибудь предлогом? Неужели он и в самом деле ждет ее? Мэри Энн никак не могла решить – плохо это или хорошо?

Она набрала номер Камерон.

– Приворотное зелье выпил Грэхем!

У Камерон упало сердце. Она не очень-то верила, что любовное снадобье подействует. И все равно то, что его выпил Грэхем Корбет, означало, что рано или поздно они с Мэри Энн будут вместе.

В любом случае она, Камерон, нисколько его не заинтересовала. Иначе она бы непременно почувствовала. Ею интересовались многие мужчины… Но прошлым вечером, когда Грэхем подвозил ее домой, мысли его витали где-то очень далеко.

Камерон жила в старом доме, принадлежащем управлению шахты, стоявшем на краю Джонова ущелья. Едва она выбралась из автомобиля Грэхема, как ее бросились приветствовать собаки. Вульфи – громадный, черный, диковатый, с примесью волчьей крови, он прибился к шахтам и полюбился местным жителям, стал почти ручным, и его дочь Марайя, собственная собака Камерон. Камерон покосилась на сидевшего в машине Грэхема, но он и не думал выключать двигатель. Безнадежно!

– Я не думаю, чтобы он в нем нуждался, – вздохнула Мэри Энн.

– Нуждался в чем?

– В приворотном зелье. Я думаю, он и так уже на тебя давно запал.

– Но я-то на него нисколько не запала. Что было, когда он довез тебя до дома?

– Совсем ничего.

– Ну, так и забудь о нем, – уверенно подвела черту Мэри Энн. – А мне сейчас звонил Джонатан.

Камерон выслушала пересказ разговора и проговорила задумчиво:

– Но ведь он не пил снадобья. Может быть, это и есть то, о чем говорила Клара, – зелье иногда действует не так, как мы предполагаем?

– Она еще предупредила – смотрите, чтобы снадобье выпил тот, кто надо!

– Если я снова поеду к ней, – протянула заинтересованная Камерон, – то обязательно спрошу, как еще действуют эти снадобья? – «Может быть, у нее найдется что-то и для меня, чтобы преодолеть эту глупую влюбленность в мужчину, которому нравится моя сестра?» – А ты согласишься вести эту передачу вместе с Грэхемом?

– Не знаю. Пока думаю.

Камерон вспомнила кое-что, о чем хотела спросить еще вчера.

– Ты сможешь помочь мне в следующие выходные? Мы с женщинами из Центра помощи идем в поход.

– Только если не придется лезть в пещеру!

Камерон улыбнулась, вспомнив, как во время прошлого спуска в пещеры Мэри Энн, чья фигура не была предназначена для спелеологии, застряла в расщелине.

– На этот раз не понадобится. Но в ноябре мы исследуем пещеру Большого Джима, и мне очень хочется, чтобы ты пошла с нами. В ней ты точно не застрянешь.

– А на следующие выходные какая забава затевается?

– Изучение дикой флоры с местной травницей.

– Ладно.

– Хорошо. Мы еще это обсудим.

Местная травница была Клара Курье, и Камерон поймала себя на затаенной мысли: может быть, Клара избавит Грэхема от его влечения к Мэри Энн? Она поморгала и грустно вздохнула. Любовные снадобья, так же как все эти концовки «они жили долго и счастливо», существуют только в бабулиных книжках.