Пора любви

Вадька, милый, мне многое хотелось бы сказать тебе, но я не люблю доверять бумаге слова, которые должен услышать всего один человек [Вот, если бы написала, мы бы и подсмотрели!]: бумага этого не заслуживает, и вообще нужно ли много говорить? Когда много говорят, кажется всё не искренним и не откровенным, а я больше всего боюсь этого. Вообще, Вадька, я пишу какую-то муру. Поэтому лучше на этом кончить. Пиши мне, Вадька, как ты проводишь время.

Целую тебя (Может, это банальность, во всяком случае я этого не чувствую).Марина.

16.08.56.

Дорогая Мариночка, здравствуй!

Последний день моего отпуска подходит к концу. Сейчас я у моего приятеля. Сам он вчера уехал в Москву. К нему домой, кроме меня, пришёл ещё один, и мы слушаем передачу "Голубого джаза". Сейчас – перерыв. Передача – по телевизору. Вообще – интересный оркестр. Это – не то, что надоевшие мне южные скрипки. Пять саксов, пять тромбонов, 5 труб!!! В 1-м отделении нам больше понравился блюз "Золотой саксофон" (Продолжаю уже в институте, т. к. тогда перерыв кончился и свет был погашен). Второе отделение было немного интереснее. Хорошо исполняли Итальяну", «Стамбул» и др, вещи. Здорово пела Кармен Морено, а позже она же чудесно отбивала чечётку. Да, ешё чудесная песня в исполнении солиста француза "Пчёлка и мотылёк"! Она кончается русскими словами: "Если в сердце твоём любовь, счастье будет с тобой". Приятель, с которым мы были, сам играет на саксе и кларнете, так что было с кем поделиться. Мать же уехавшего в первом отделении удивлялась, чем здесь можно наслаждаться, а во втором отделении уселась поудобнее на диван и уснула. Проснулась она, очевидно, от внезапной тишины, наступившей после окончания концерта, и, ничуть не смущаясь, но совершенно сонным голосом заявила: "Ещё второе отделение было получше!", чем нас обоих рассмешила.

Сегодня джаз выступает на открытой эстраде в центральном парке. Если ничего не надумаю лучше, схожу.

Эти две недели пролетели для меня очень быстро. Чертовски (Всякое более деликатное слово слабо выражало бы, насколько.) хочется видеть и чувствовать тебя рядом. Плохо, что ты не можешь меня слышать. Ведь просто словами можно сказать очень мало. Хотелось съехидничать интонацией и заявить, что ты, конечно, не сомневаюсь, тоже хочешь видеть и чувствовать меня, но потом решил этого не делать, т. к. ты, чего доброго, на бумаге этого не поймёшь и примешь за глупую самоуверенность.

Сегодня 16-е. Успела ли ты за эти дни настолько перестроиться, чтобы с новыми силами жалеть о новом расставании?

Да! Пару слов всё-таки о последних двух днях. Позавчера вечером мне было довольно тоскливо. Приятели сагитировали меня пройтись в Мраморный зал. Жалею, что пошёл. Джаз играл средне. Народу было дико много, было жарче, чем в Одессе. В общем, убил время.

Вчера днём смотрел «Анаконду» и журналы, в том числе "Иностранную хронику" № 10. Поразительно! Если не видела, взгляни.

Пока кончаю. Хотел быстренько написать пару строк, а вышло слишком много. Ведь я, как ты помнишь, люблю получать письма, но не писать.

Прости мою небрежность почерка, т. к. аккуратно писать слишком долго.

/Голова кружится от желания быть с тобою.

Целую тебя, если ты этого ещё желаешь и куда желаешь./К.)

Пиши о своих приключениях.

Жаждущий тебя В.

К.) Простите герою откровения в чувствах. Они и есть "музыка любви". Именно поэтому третий тут – лишний. Если она вас раздражает, не читайте текст в прямых скобках. Ведь это не выдумано, а взято из подлинных писем.

28.08.56.

Маринка!

Пришёл домой несколько уставшим, т. к. ночью не выспался. Думал сразу лечь на часок. Но… твоё письмо. Оно такое тёплое! /Я как-будто почувствовал нежные твои ручки и чудные губы/.

Мне с тобой было очень хорошо, но уехал я почему-то неспокойным. У меня такое чувство, что я не знаю о тебе чего-то очень важного или что-нибудь не так понимаю. И опять же это твоё письмо. Я его сейчас читал и читал, невольно ловил себя на мысли: неужели это кончается второй лист? Сейчас его переверну, и всё?.. Ах! Нет! Это, оказывается, кончился только первый! Ура! Впереди ещё больше страницы!..

Я быстро пролетел глазами всё до конца, но сознанием зацепился за одну фразу. Начал перечитывать… Ну, что ты будешь делать?! Опять загадка!.. Вот твои слова: "… и вообще, нужно ли много говорить? Когда много говорят, кажется всё не искренним и не откровенным, а я больше всего боюсь этого".

Чего ты боишься? Что мне покажутся "не искренними и не откровенными" твои слова? Ты боишься, что я поверю твоим словам? Так что ли? Как-будто ты говоришь, а затем тут же предупреждаешь, чтобы я не слишком-то верил. А может, ты просто боишься быть со мной слишком откровенной?..

[Надо полагать, что влюблённый Вадим настолько боится потерять Марину, что начал фактически придираться к её нормальным словам. – Авт.]

Маринка! Я до сих пор, как мне кажется, неплохо разбирался в людях и в себе. А тут я чего-то не понимаю. А в общем у меня такое чувство, какое бывает после чудесного сна, мучительно похожего на реальность, который был внезапно прерван, или какое бывает у очень близорукого человека, который всё вокруг видел и ощущал, и вдруг к нему подкрались сзади и сдёрнули с него очки, – он беспомощен, так как не видит, не ощущает того, что, казалось, только что было у него в руках, он знает, что всё это попрежнему где-то рядом, где-то есть, но… беспомощно шарит руками и не находит.

Маринка! Мне нужно тебя видеть. При первой возможности я хочу быть с тобой. Хотел просить тебя не писать мне «головокружительные» слова, если ты так же пишешь ещё кому-нибудь. А потом подумал: а влруг она в самом деле разговаривает с кем-нибудь так же, а "убедительная просьба" на неё подействует, – и решил: пусть пишет.

Как бы там ни было, у меня такое чувство, что ты понимаешь меня лучше, чем кто-нибудь другой; когда я с тобой говорил или молчал, мне было одинаково хорошо, потому что я был уверен, что любое моё слово и интонацию ты поймёшь, я чувствовал тебя рядом не только физически. А ведь чаще всего девчонки, обращающие на себя внимание, или глупы, или во всяком случае прямолинейны и просты в своих чувствах (если последние ещё способны проявляться), менее же привлекательные так же не интересны, т. к. так же прямолинейно прилипчивы и надоедливы.

[Опять делаю вставку. Перечитываю это десятки лет спустя. И думаю, что современная молодежь уже так детально не обсуждает свои отношения, как это было тогда, когда зачитывались классической литературой, в которой основной темой и является любовь. И подчеркну ещё раз, что это – подлинная история, в которой настолько сильны были чувства, что разлучённые не знали, что им делать, чтобы не недосолить или не пересолить. – Авт.]

Если человек не очень нравится, то он заинтересовывает иногда хотя бы некоторым безразличием с его стороны к твоей персоне.

[Но об этом они только рассуждают. А на деле у них – взаимное притяжение, тем большее, чем больше каждый из них чувствует любовь другого. Вспомним Пушкина: "Чем больше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей". – Авт.]

А стоит убедиться, что ты ему очень нравишься, так сказать, самолюбие удовлетворено, и дальше с ним уже скучно.

С тобой же не так. Чем приятнее тебе со мной, тем лучше мне с тобой.

В общем, дорогая, я написал 4 листочка и ничего не написал о себе. Напишу в следующем письме. Всякая же весточка от тебя, так же как и мысли о тебе, заставляет ныть моё сердце. Пиши хоть понемногу, но чаще. Желающий быть с тобой, Вадим.

25.08.56 г.

Милый Вадик!

Помня твою просьбу, стараюсь не писать "головокружительных слов". Конечно, мне бы хотелось, чтобы ты меня понимал, как раньше, и чтоб не требовалось особых объяснений (правда, тебя можно простить, т. к. ты не выспался), и вообще я тебе советую читать письма на "свежую голову".

И всё-таки, что тебе не понятно? Не понятны слова, которые ты приводишь в своём письме? Могу одно тебе сказать, что многие люди недооценивают откровенность и искренность в человеке, а вообще советую тебе, милый, без внимания пропускать такие строчки. Мне только одно хочется от тебя, Вадим, чтобы ты верил мне. А иначе зачем тогда переписываться?

Живётся мне ничего. Недавно была в театре кино-актёра. Смотрела немой вариант «Месс-Менд», в трёх сериях. Чудесный фильм! Завтра пойду смотреть французскую живопись; ты, вероятно, о ней читал в газетах. Вот так в основном протекают мои свободные дни. А как ты проводишь время и с кем? Кто тебя окружает?

Удивительно, Вадька! У меня тоже есть такое желание – увидеть тебя, что мало вероятно.

Сейчас я вспомнила «Зерновую», мне так хочется вернуть последний день!.. Ой, сейчас моя пустая голова опять опять плести слова, которые вдруг ты не поймёшь, поэтому пока на этом кончаю. Пиши мне, Вадя. А вот теперь не знаю, целовать тебя или нет, т. к. боюсь, что это слово относится к "головокружительным".

Марина.

26.08.56 г.

Драгоценная Мариночка!

Сейчас – 10 часов вечера. Я побродил по городу и решил пойти домой. Мама, пока она в отпуске, собирается шить мне куртку и намекала, чтобы я как-нибудь на пару часов побыл дома. Вот я пришёл, а она занята другим делом. Сел, подумал, кому бы написать. ЛДругим нужно, но не так приятно. И вот – пишу опять тебе.

Маришка! Ты мне об Одессе написала всё-таки мало. Хотелось бы знать, встречались ли вы в течение последних дней на том же месте Лузановки, почему перестали встречаться Виктор и Люся, почему тебе было скучно. Впрочем, если лень писать об этом, не пиши.

А я сейчас посильно наслаждаюсь прелестями позднего лета. Сегодня ездил днём в одно место. Я не торопился, наслаждался хорошей погодой и смотрел глазами приезжего на родной город, пытаясь сравнить Ленинград с Киевом, Одессой и др. городами. Какие всё-таки изумительно красивые места есть в нашем городе! Ну, в Киеве – Крещатик, ну, приднепровские парки, и всё. А здесь, – в местах у Невы, – что ни место, то новый чудесный вид. А как всё-таки много зелени, и как она несравнима с Одесской! А сколько цветов! И какие они разные!

А что, Маринка, за бал, на который ты хотела пойти или ходила?

Заходил сегодня Марик, мой приятель, будьте знакомы, и потребовал, чтобы я не занимал воскресный вечер, т. к. он хочет (Ах, чёрт возьми! Если бы ему быть немного выше, то он не хотел бы, как он говорит.), так вот, он хочет познакомить меня с той самой особой, которая, как я тебе рассказывал, однажды покорила всех мальчиков в компании простотой нрава. Может быть, любопытства ради, заскочу посмотреть.

Но, Маринка! Я хочу быть с тобой, а не с кем-нибудь другим. Когда чего-нибудь страстно желаешь, можешь успокоиться только тогда, когда пресытишься. Не знаю, мог ли бы я тобой пресытиться, но мне очень этого хотелось бы, так было бы спокойнее. Сейчас слушаю из приёмника типичный буги-вуги (Мне бы сейчас, дорогая, тебя и чуточку денег, мы бы немного развлеклись). Да, пять недель отдыха что-нибудь да значат, в кармане пока немного пустовато, но об этом – только тебе под строжайшим секретом, ленинградские девочки об этом не должны знать, как-нибудь обойдёмся.

А я, нет-нет, да и вспомню вдруг какую-нибудь деталь из наших встреч, например, как мы с тобой целовались на заднем сидении тряского автобуса, довёзшего нас до Ярморочного, или как ты поцеловала меня, когда я рассказал, что впервые влюбился в 7 лет, или наш «откровенный» разговор на пляже, или наша «размолвка», когда я так нелестно тебя назвал! (Чёрт возьми, до чего хороша музыка!) Или твои оригинальные реплики. И опять же размышляю, как бы ты себя вела, если бы я вёл себя несколько по-иному.

Ну, ладно, Маринка, думал написать пару листочков, потом вырвал ещё один, хотел им кончить, затем – ещё один. Пока не надумал что-нибудь ещё, спешу кончить.

Пиши мне о себе, Маринка! Напиши мне, не могло ли бы так случиться, чтобы ты, скажем, приехала на праздники дня на 3–4 в Ленинград или что-нибудь в этом роде?

Единственный ли способ увидеть тебя в ближайшее время – это приехать в Москву? Или даже встреча со мной в Москве тебе почему-нибудь была бы не очень приятна? Напиши, чтобы я на всякий случай знал.

Целую тебя так, как приятно целовать только тебя, славная Маринка!

Вадим.

29.08.56 г.

Дорогая!

Вчера наслаждался твоим письмом и спешу ответить.

Сейчас 12 часов дня. Меня выпустили по рзным делам в город. А я перед делами зашёл в библиотеку, чтобы сказать тебе пару слов.

Милая Маринка! Ты пишешь, что хотела бы, чтобы я понимал тебя, как и раньше, и чтоб не требовалось особых объяснений? Хорошо! Чтобы верил? Хорошо! Но, Маришечка! Мне очень хочется знать о тебе, о твоих разклечениях, развлекателях. Мне кажется, мы с тобой были достаточно откровенными во времена Дерибасовской и Зерновой. Хотелось бы, чтобы это было и сейчас, и тем более, что это – пока всё, что остаётся в наших отношениях /т. к. физическая близость остаётся пока в желаниях и мечтах/. На мой вопрос, как бы ты отнеслась к моему приезду в Москву, ты, правда, тоже ничего не ответила. Что, не знаешь?

Недавно вспомнил, как фотографировал тебя в Аркадии «декольтированной», Желание проявить плёнки возросло, но пока по инерции после отпуска не сидится дома.

А «Месс-Менд» у нас не будет идти? Ну, а французская живопись? У нас в Эрмитаже – выставка поляков. Надо будет пойти.

Маринка! А когда я слушал пение Марио Монти, я вспомнил тебя:

"Ты где-то рядом,И я не так одинок…"

Последнее время я большей частью бываю с одним из моих приятелей.

Он сейчас в отпуске. Это тот, который играет на саксе. Завтра мы думаем, если не испортится погода, пойти в Сад отдыха, где бывает иногда неплохо. Это небольшой сад на Невском, где чаще всего собирается "невская публика". Завтра там будет джаз дяди моего приятеля, будет петь Мизиано и т. п. Если есть желание и ты вечером не занята, можем пойти вместе. Согласна?

В воскресенье думаю пойти на концерт джаза Абхазии.

Вот пока, дорогая, и все мои новости.

Ах, Маринка! Я многое отдал бы, чтобы вместо новых малоинтересных знакомств продлить встречи с тобой.

Пиши мне, славная, пусть это хоть немного скрасит разлуку с тобой.

Целую твои очаровательные губки.

Твой Вадим.

P. S. Маринка! Пиши мне подробнее и откровеннее. Буду отвечать тем же. Ладно? Пиши обо всём, мне всё интересно.

С приветом, В.

01.09.56 г.

Вадька, дорогой!

Я, разумеется, всегда очень рада получать от тебя письма. Вот лежит передо мной твоё последнее письмо. Попробуем анализировать его (не детально, т. к. на это требуется много времени). Да, письмо большое, – 7 листочков, и написано оно явно в состоянии опьянения. Неужели сия дама так опьянила Вас?

Бедный Ваденька! Как велика у тебя переписка! Ты, наверное, не успеваешь разобрать всю корреспонденцию. Советую нанять штатного секрктаря. Ах, да! Совсем забыла, у тебя ведь сейчас нет денег, может быть тоже «обойдёшься», как с ленинградскими девицами.

Теперь насчёт пресыщения. На всякое хотение есть терпение. Что ж делать, дорогой? Придется "пресыщаться девицами "простого нрава".А вот эта твоя фраза: "И опять же размышляю, как бы ты себя вела, если бы я вёл себя несколько по-иному". Слова эти требуют разъяснения. Если толковое объяснение получу, постараюсь ответить (И ты постарайся обяснить).

Большое спасибо за приглашение, но я не могу планировать своё время на 2 месяца вперёд (Я не получила экономического воспитания, я только "бедный химик".). А вообще желательно, чтобы я тебя видела в Москве. Ты спрашиваешь, почему не встречались Виктор и Люся. Ну, наверно, пресытились. О себе напишу в другом письме. Так как я не получила ответа по поводу поцелуя, не знаю, разрешается ли мне это. А вообще, говорят, не нужно злоупотреблять поцелуями.

Марина.

04.09.56 г.

Славная Мариночка!

Ты интересуешься моей корреспонденцией. она не так уж и велика. Так, вчера у меня был праздничный день: получил целых два письма, из них одно от тебя (!!!) Правда, из него о тебе, дорогая, я узнал не очень много, но твоё обещание написать о себе в следующем письме заставило меня тем более спешить с ответом (Ведь ты знаешь, как я люблю получать письма.).

А что до денег и девиц, о которых ты пишешь, то я обхожусь временами и без того и без другого. Например, в восресенье, как и собирался, вечером ходил на джаз Абхазии. А так как не нашёл «достойную», то на виорой билет пригласил приятеля, и мы с ним чудно провели время. Джаз играл довольно неплохо, правда, «Голубой» лучше. А днём в то же воскресенье, часов в 11, меня разбудили. Погода была примерно такая, как в тот день, когда с утра ты приехала ко мне на Спуск. Пришли приятели и потребовали, чтобы я спешил, а то пойдёт дождь и нам труднее будет выбраться. И хорошо, что мы поспешили. Как только мы приехали в Центральный парк, добрались до спортплощадки и остались в спортивной форме, пошёл дождь. Но он нам был уже безразличен, – мы играли в волейбол. Так мы провели время до вечера. А вечером – Сад отдыха. Кстати, с Саду теперь каждый день играет джаз. Довольно хорошо. Танцуют по-разному, включая ультра современные стили.

Мне надоело болтаться. Сегодня отдыхаю дома. Милая Мариночка! Пока-то мы дождёмся от меня новых карточек! Надеюсь, ты помнишь момент, когда спросила меня, пришлю ли я тебе карточку, и сама обещала. Помнишь? Жду с нетерпением.

Дорогая! Насчёт нашей встречи ясно только одно: что я хочу её как можно скорее, но как можно, пока не ясно. Ты робко спрашиваешь, разрешаю ли я тебе поцеловать меня. Милая! Знала бы ты, как я хочу этого! /Курьёзный парадокс: Когда я думаю о тебе с открытыми глазами, твоя близость при наших встречах кажется мне сказочным сном. А закрою глаза, – кажется, что вот ты совсем рядом и я чувствую твои такие приятные поцелуи в шею и в губы./

Ах! Что может быть приятнее женского поцелуя?! Твоего поцелуя! К.)

Твои, очевидно, мудрые высказывания о том, что не следует злоупотреблять поцелуями, – не для меня, Я тебе уже говорил, что любая ласка мне была бы только приятна.

Целую тебя, дорогая. Пиши.

В.

К.) Комментарий к письму от 4.09.56 г.

Позвольте здесь дать комментарий о «неприкосновенности» писем.

Читателю, очевидно, понятно, что по современным меркам отношения Вадима и Марины отличались чистотой. Но по понятным же причинам, Вадим старался так или иначе задевать «эротические» вопросы, понимая, что одними описаниями Ленинграда и своих похождений симпатии Марины не привлечь, не удержать. Думаю, что изымать такие «интимные» фразы тоже было бы не лучше. Кроме того, "ласковых слов" поубавить – нет смысла. Ведь это, – признания в любви, – едиственное оружие Вадима на расстоянии. Как видим, те, к кому они обращены, не обмолвились ни словом недовольства и, тем более, – возражений. Оставим и мы их в тексте. И да простят нам это строгие критики и те, кто избегает «сладких» речей в жизни и литературе. Да, мы к таким речам просто не привыкли и считаем, что в жизни "так не бывает". Так вот, бывает! И не лучше ли, если будет почаще и побольше? По мнению автора, всё, что имеется в приведённых письмах, тем более, что, как вы увидите, оно привело героев к счастливому итогу, жизненно, и не подлежит переработке. Это – особенно в наше время, когда оказываются «приемлемыми» и «жизненными» даже книги, насыщенные и откровенным сексом и даже, увы, – нецензурными выражениями. Думаю, что в конечном счёте судьёй в наше время должен быть читатель.

8.09.56 г.

Ваденька!

Вчера получила от тебя письмо и вот отвечаю. Милый мой ленинградец, как мне скучно без тебя! Как бы я хотела тебя увидеть! Ведь прошло уже много времени. Странно, переписываемся, причём ни ты, ни я не любим часто писать (как это выяснилось из разговора на "Зерновой"). Ты знаешь? На-днях еду в институт, и вдруг вижу тебя. Я, конечно, подбежала, что-то крикнула и даже схватила тебя за руку… и потом пришлось извиниться. Он – твой двойник. После он меня проводил, мотивируя тем, чтобы подобных инцидентов не повторилось, и очень сожалел, что он – не Вадим.

В последних твоих письмах ты настойчиво просишь, чтобы я рассказала о своих развлечениях и развлекателях. Если хочешь, расскажу. После твоего отъезда я была в компании Виктора. Бесились, как могли, фотографировались, в общем старались быть весёлыми. В последний день моего пребывания я познакомилась с 17-летним юношей (Пожалуйста, не улыбайся.). Из разговора выяснилось, что он едет со мной в одном поезде. Он – очень не глупый мальчик, какой-то мечтательный и впечатлительный. Не скрою, он мне немножко понравился. Два дня в поезде он был около меня. А, подъезжая к Москве, он заявил, что любит меня. Я обычно такие вещи пропускаю мимо ушей, а здесь я ему поверила и здорово растерялась. Его мамаша, с которой он меня познакомил, начала просить, чтоб я его не обижала. Представляешь моё положение? Но после этой встречи он заявил, что он меня ненавидит, и я облегчённо вздохнула. Моя же мамаша говорит, что я с возрастом глупею и вообще – в семье не без урода. А несколько дней тому назад познакомилась с тремя "ультрамодными мальчиками". Они – репатрианты из Франции. У них очень интересные имена: Рэнэ (с прекрасными чёрными глазами), Отари (с чудесными усиками), Эмануэль (с модным клетчатым пиджаком). Все они по отношению ко мне очень корректны, поэтому я не хочу их обижать и встречаюсь с тремя. Уже была с ними в ресторане-поплавке «Дунай», расположенном на берегу Москвы-реки. Играл румынский джаз. Было здорово. Вот наиболее интересные знакомства.

Да, совсем забыла! Ты знаешь? Моя подруга, о которой ты слышал в Одессе (Валерия) уже «продана», по этому поводу был устроен грандиозный вечер, и я так натанцевалась, что свалилась и теперь лежу больная. А вообще, хорошо полежать в постели и от всего отдохнуть.

Вадька, и всё-таки ты очень хороший, ты – в тёмной ночке звёздочка. Обожаю тебя! Ты просишь, чтобы я прислала свою физиономию, а я не пришлю до тех пор, пока не получу одесских фотокарточек.

О твоём времяпровождении не трудно догадаться, поэтому я не настаиваю, чтоб ты мне писал о своих похождениях. Просто напиши, как ты себя чувствуешь. Где бываешь? Посылаю тебе две серии "Месс Менд",[11] третью пришлю позже. Фильм очень занимательный. А что стоит Игорь Ильинский! Я до сих пор хожу под впечатлением этой картины. У вас он не пойдёт, и даже наверняка, т. к. демонстрируется он по заказу актёров. 10/1Х пойду на Эдди Рознера.

Это письмо – какое-то несвязное, большое, я как-то не могу собраться с мыслями, наверно, потому, что мне не здоровится. На этом кончаю, дорогой. Целую тебя крепко, крепко. Марина.

* * *

[Как видим, никто из этой пары пока не собирается перестать отвечать, хотя очевидно, они оба не скучали, – успевали и работать и развлекаться, да ещё оставалось время и на письма. Вадим заметно старался удержать её внимание некоторыми сомнительными высказываниями, и, как видно из её ответов, это ему удавалось.]

2

24.09.56 г.

Приезжаю с «картошки», увы, писем нет!!! Вадька, в чём дело? Может быть, с тобой что-нибудь случилось? А может быть, ты уже успел пресытиться моими письмами? В том и другом случае очень прошу тебя черкнуть пару строчек, тем более, ты ничем не рискуешь, ведь мы живём в разных городах, и к тебе я прибежать не смогу. М.

P. S. Надеюсь, ты получил две серии "Месс Менд"*). Марина.

18.09.56 г. (Отослано 23.09.56 г.)

Драгоценная Маринка!

Я с большим удовольствием прочёл твоё письмо и хотел сразу же сесть и написать ответ, но в тот вечер торопился, да к тому же помнил, что накануне написаны 2 слова в открыточке, и решил – завтра.

Милая! Казалось бы, письма после недлительного знакомства не могут поддержать чувства на том же уровне. Мне же кажется, что с каждым твоим письмом всё сильнее желание быть с тобой, целовать тебя. Я не раз вспоминал тебя, например, вчера вечером. Девочки из нашего института предложили мне пойти с ними на «Гамлет» театра Маяковского. Об этом спектакле я много слышал и решил посмотреть Самойлова в роли Гамлета. Но мои спутницы! Они чувствовали и вели себя так, как на какой-нибудь кинокомедии. Довольно громко и явно невпопад пытались тут же комментировать происходившее, например, так: Во время сцены, когда Гамлет обличает свою мать, обвиняет её в измене памяти отца, одна из спутниц заявила: "Смотри, как играют камни в её перстнях…" и т. д. и т. п.

Всё это было настолько последовательно, что иногда я не выдерживал и просил их помолчать. Мне думается, что мы с тобой, дорогая, или молчали бы или разговаривали бы вместе. /Во всяком случае, минуты, когда мы молча сидели рядом, я вспоминаю как минуты блаженства, когда хорошо и без слов./.

Дорогая! Начал я письмо 18-го, а сегодня 23-е. Как ни хочется мне получить дорогие строчки от тебя, я всё же не смог дописать письмо раньше.

Милая! Я бы мог, конечно, черкнуть несколько малозначащих общих слов и отослать тебе. Но такая переписка – не то. Можно написать две строчки: "Дорогая! Люблю! Целую тысячу раз!" Но думается мне, что если ты действительно дорожишь нашими отношениями, то тебе так же хочется знать немножко о том, что я думаю и чем занимаюсь. Вот поэтому-то и жду минуты, когда могу сказать: "Сейчас я более или менее свободен и могу поговорить с Маринкой".