– Ты очень ГРОМКО молчишь.
– Просто я тут думал… Мы учимся последний год. И с нашими сбережениями плюс эта тысяча… Наша мечта открыть собственное дело становится реальностью. Настоящая лаборатория, уютный магазин: ты создаешь духи – я продаю. Все, как мы представляли.
Настал мой черед отводить взгляд. Марк был прав. Все наши сделки приносили нам неплохой заработок, но большей частью он уходил в оборот и скопить нам удалось немного.
– Только один раз. Спрячем деньги и больше не рискуем.
– Клянусь, ми донна. – Марк прижал руку к сердцу и шутливо поклонился.
– Марк! Вот не смешно. Я уже жалею, что согласилась.
– Шел. – он посерьезнел. – Я знаю, как это опасно. Обещаю, это – первый и последний раз.
– Ну, – я положила одну руку на живот, другую – на грудь и сделала глубокий вдох через нос, чувствуя, как сжимается и опускается диафрагма. Медленно-медленно выдохнув ртом, поняла, что спокойна настолько, чтобы выйти из дома.[10 - А почему с тобой эта техника никогда не срабатывает? – спросил Хавьер, и на собственном опыте смог убедиться, что все-таки срабатывает. Я всего лишь скрутила ему неприличный жест, а не открутила голову.]
– Что толку сомневаться, когда решение принято. Давай сделаем это.
И, как и во все предыдущие пятницы за последние три года, мы отправились в ночной клуб "Мрачная гарпия".
Темно, шумно и полно сомнительной публики – описывая это место, эти определения – первое, что приходит на ум. По ночам в здании заброшенной фабрики на окраине города собирались самые маргинальные и опасные личности Кермана. Дешевые и дорогие коньяк, вино и виски лились рекой, и на первый – и даже на второй взгляд – это место не было тем, которое бы безоговорочно одобрила моя матушка. Но я не боялась. По негласному правилу все представители теневого мира столицы считали "Гарпию" нейтральным местом, в котором никто ни на кого не нападает. Здесь решались другие дела – гораздо более опасные, чем те, которые разрешимы с помощью кинжалов и пистолетов.
И здесь была музыка. Бунтарская, запретная, ритмичная, зажигательная, свободная музыка. Новая музыка. И именно ради музыки мы с Марком и были здесь. Ради быстрого темпа, динамики, энергии. Ради свободы самовыражения и раскрепощенности.
Татуированные с ног до головы крылатые изгои с разноцветными глазами пели и играли так, что каждая струна в теле отзывалась и стремилась в полет за дикой мелодией. Под звуки гитары, ударных, саксофона и расстроенного фортепиано мы танцевали, сбрасывали с себя налипшие тревоги, страхи, неуверенность и напряжение, чувствовали себя сильными, молодыми, горячими. Неуправляемыми.
Hас постpоили новым поpядком чуть свет,
Мы похожи на стаю бескpылых птиц,
Был объявлен ветеp, но ветpа нет,
Ветеp тpудно поднять шелестом газетных стpаниц [11 - Лидер «Соколов» удивительно напоминает молодого Макаревича]
Арлан, солист «Соколов» вышел на сцену и начал петь, каждым своим словом заглядывая в сердце.
И подпевая вместе с ревущей толпой, мы начали танцевать, забыв обо всем.
Глава 5.
– Дорогой, я тут подумала, а если нам начать заниматься вместе? – Хавьер не ответил, но я решила считать, что он просто не услышал, а не пассивно-агрессивно отказался. Вытирая влажные после душа волосы, я направилась в гостиную, на ходу продолжая свою мысль. – Представь, как было бы здорово, и ты бы немного развеялся…
– Нет.
Хавьер тупился в ноут, и на мой взгляд, не был ничем занят. Я обняла его и попыталась примоститься рядом с ним на кресло, но он, обычно благосклонно относящийся к моим кошачьим повадкам, в этот раз слегка раздраженно отстранился от меня.
– Ну куда ты щемишься! Тут нет места, не видишь?
– Ну тогда я могу просто сесть к тебе на колени…
– Ева, отстань, не видишь, у меня важная миссия.
Я посмотрела. На экране бегали роботы-трансформеры и трещали автоматами. Я протянула руку и одним движением захлопнула крышку ноутбука. Из динамиков донеслось затухающее «файер, файер» и через вздох пропало.
– Теперь нет.
Хавьер резко поднялся, и грубо протиснувшись мимо меня, вышел из комнаты. На кухне хлопнула дверь холодильника, и раздался характерный щелчок открывающейся бутылки пива. Опять.
Я знала, что мне стоит промолчать и не лезть, и моего порыва благоразумия хватило ровно до того момента, как мой благоверный вернулся в гостиную, сел на прежнее место и, включив компьютер, вернулся к игре.
– Ты серьезно?
– Абсолютно.
– И долго ты собираешься вот так проводить время? – моя точка кипения уже булькала гневом, но Хавьер был невозмутим.
– Не знаю. Пока не надоест.
– Хавьер, это неправильно.
Он пожал плечами и промолчал. Я подавила желание ебануть его по голове вазой и решила попробовать другую тактику. Обхватив мужа руками за плечи, прошептала, приблизив свое лицо к его лицу.
– Давай не будем ссориться. Давай поговорим.
– Ева, ты своими мокрыми волосами щекочешь мне ухо! И посмотри на мою майку! Что за идиотская привычка не вытираться как следует! Если тебя устраивает ходить в сырой одежде, то я сто раз говорил, что меня это бесит!
– Ах, майка его моя не устраивает! А меня не устраивает, что ты пьешь каждый день и мало того, не чистишь зубы перед сном, а потом приходишь, когда я уже сплю, хотя я каждый раз зову тебя пораньше, и еще и воняешь на меня перегаром! Но я молчу!
– Нет, надо как ты, развести кипучую деятельность, нахватать миллион дел и все бросить, раз в неделю потоптаться два притопа, три прихлопа двадцать минут, а потом пиздеть на других, что они не ведут правильный образ жизни. Давно вылезла из-под одеялка, под которым лежала, свернувшись калачиком из-за трудностей бытия?
Я начала хватать ртом воздух. Это было подло! Бить по больному месту!
– Я не бросаю свои дела на середине?
– Да? Я что-то не замечал раньше, чтобы эта гора книг и журналов раньше жила в этом углу! Или это новые веяния в фэн-шуй?
Замечание было не в бровь, а в глаз. Ударившись в роман и фитнес, я как-то все забывала довести до совершенства порядок в доме по японской системе, и куча неразобранных вещей укоряюще ждала своей очереди. Мне стало стыдно, но вместо того, чтобы признать свою вину, я бросилась в атаку.
– Я хотя бы пытаюсь, а не превращаюсь в заросшего небритого неудачника-алкоголика, находящего утешение в виртуальной реальности!
– Наверное, поэтому ты каждый день пристаешь ко мне со своей невообразимо реальной историей про идеальных принцев и злодеев!
Только сказав лишнее, ты понимаешь, что сделанного не вернуть. Мы замолчали – и в одно мгновение, я знаю наверняка, нам обоим хотелось обнять друг друга и взять все эти ядовитые слова назад, но момент был упущен. Он отвернулся к экрану, а я вышла из комнаты, глотая бессильные слезы.
Весь день прошел в тягостном молчании. Хавьер играл и пил, я бросилась в уборку. Разобрала последний бастион хлама, внушая себе, что давно собиралась это сделать, а не потому, что меня ткнули в это носом. Пообедали каждый сам по себе, что-то перекусив на ходу из холодильника. На ужин решила приготовить пасту с морепродуктами. Закинула вариться пачку спагетти, разогрела на сковороде оливковое масло – много масла, к черту зож и прочую пиздежь!, добавила перца чили, острого, как все мои ответы, которые я прокручивала в голове, помидоры черри, упрямые, как лоб одного мексиканского барана, чеснок, злой как моя ярость и протушила все с морепродуктами пять минут, так же, как мои мысли тушились в голове последние пять часов.
И только когда подошло время открывать белое вино, я увидела, что именно эта бутылка по старинке не просто завинчена, а заткнута самой настоящей блядской пробкой, но признаться сейчас, что за все свои 42 года я так и не научилась толком пользоваться штопором, я не смогла бы даже самой себе. Ругаясь, как матрос, я впихнула острие в дерево, пытаясь вспомнить, что мне нужно теперь делать с этими хернюшками по бокам: раздвигать, сжимать или вообще не трогать к чертовой матери, вытащила нафиг и взяв нож, решила студенческим способом пропихнуть пробку вниз… И в этот момент мои руки перехватили чужие: уверенные и спокойные – и ненавистно легко, просто и быстро открыли злосчастное вино.
– Не трогай меня – буркнула я вместо благодарности и отвернулась. На глаза предательски наворачивались непрошенные слезы облегчения от того, что мы наконец-то помиримся и не будет теперь этого мучительного молчания, выматывающего душу и нервы.
