– И ты бы отличила одного от другого.
– Ну разумеется. – я вздернула нос.
– Уверена?
– В чем?
– В своих словах.
– 100%. Спилберг же снял "Титаник".
– Это хорошо. – и Хавьер сунул мне под нос фотографию, на которой стояло около десяти мужчин в вечерних костюмах.
– Скажешь, где Спилберг, а где Скотт, и я готов вылизывать тебя всю ночь.
Я посмотрела на фото внимательней. Эти мужчины во фраках все такие одинаковые …
– Нууу, не такой уж это и ценный приз…
– Признаешь, что была неправа?
– Нет. Вот они. – я ткнула пальцем в двух мужчин более – менее европейской внешности. Вроде бы они оба без очков.
– Где кто?
– Слева.
– Кто?
– Нуу, ты – точно третий слева…
– Ага. А рядом со мной Джеймс Кэмерон, который и снял "Титаник".
Я начала смеяться. Внезапно стало так легко и хорошо: по каким пустякам мы еще можем спорить!
– Не знаешь. Сдаешься?
– Не знаю. Сдаюсь. Так, а что я в итоге проиграла?
– Иди сюда. – он потянул меня на колени к себе между ног. – Наклонись пониже и я все тебе расскажу поподробней…
Дама червей
Весь следующий день я готова была влюбиться. Что означало, что я вела себя как дура. Проснувшись от того, что бабочки в моем животе бунтовали и требовали фантазий, я, зажмурившись, перебирала последние два дня. Я мечтала о приключениях, но и подумать не могла, что они сами войдут в мою дверь.
В моей голове уже рисовались картины одна ярче другой, как в полночь я сниму со своего ночного гостя маску, как он откроет мне сердце, признается в любви…
– и трахнет, а потом уедет, – добавляла мрачно взиравшая на все это гормональное безумие здравомыслящая часть моего мозга голосом матери, но я ее благополучно игнорировала.
К обеду у нас с незнакомцем уже было четверо детей, белый домик на берегу моря, и мы красиво старились, держась за руки и глядя на закат.
К вечеру мое настроение изменилось, и я начала упрекать себя за то, что я плохая дочь, распутная девка, не достойная своей фамилии, дура, разрушающая свое будущее вопреки чаяниям матери. Доведя себя до истерики, я рыдала в подушку около часа, пока не поняла, что слезы давным-давно закончились.
Потом меня ожидаемо охватило оцепенение и я, высморкавшись и умыв лицо, одела свое сердце в холод, а под платье кружевное белье.
Измотав сама себя, я уснула еще до одиннадцати.
Когда я открыла глаза, было раннее утро и вся моя одежда была на мне.
Он не пришел.
Валет пик
Сегодня он не искал для себя отговорок. Чуть дождавшись середины ночи, незаметно исчез из зала. Одетый в костюм католического священника, уверенным шагом пересек мощеный двор, сутана цвета "пепел розы" развевалась за плечами. [9 - А я что говорил! Я знал! – Хавьер обрадовался, как ребенок, впервые сходивший на горшок самостоятельно.–Ну, это и правда была неплохая идея- снисходительным кивком строгой матери похвалила я. Мол, продолжай в том же духе.]
Он взлетел на третий этаж как на крыльях. Сегодня – никаких игр. Предвкушая, как вот-вот сожмет в руках нежное, упругое тело, словно вампир вопьется зубами в аппетитное розовое плечо, он перемахнул через раму и…
Девушка спала. Растянувшись поперек кровати, подтянув правую ногу к животу, неудобно выкрутив руку – за ночь наверняка ужасно затечет, она сопела и ее рот был приоткрыт.
Не дождалась. Спящая красавица.
Он присел на кровать и уже хотел было разбудить ее поцелуем, но совершенно в данный момент неуместный укор совести остановил его. Сейчас было особенно заметно, насколько она еще ребенок. Шестнадцать, может семнадцать.
"Как будто тебя это когда-нибудь смущало" – никогда не смущало и, более того, эти мимолетные победы, девицы, в слезах брошенные в собственных спальнях после ночи жарких ласк, поверженные невинности, немые и громкие укоры тешили его, приносили недолгое удовлетворение, заполняя пустоту внутри.
Чем эта отличается от всех? – Ничем. Очередная наивная глупышка, сгорающая от сладости мимолетно укушенного запретного плода, влюбленная в призрак, тайну, опасность. Он забудет ее завтра, как только автомобиль пересечет ворота.
Но она спит и тем спасена.
– Живи, мышонок. И больше не попадайся злым котам. И птицам. – Он поднялся легко, приняв решение. – Оставить на память что-нибудь? В мгновение тщеславного самолюбования он решил было оставить свою маску, как немой укор глупышке, чего она избежала – и лишилась!, но потом передумал. Отпускать так отпускать. Но ему сувенир необходим. Он обошел комнату: фотографию, ленту, трусики или, может быть… Есть! Довольно спрятав находку под плащ, он подошел к окну и исчез так же бесшумно, как и появился.
Глава 4.
– Я не понял, откуда автомобили? У нас же вроде замки и Средневековье, нет?
– Не совсем. – Я налила себе бокал белого и села на диван перед телевизором.
– А как же Джиллиан?
– К черту. – я потянулась к тарелке с сыром и фисташками, стоявшей перед Хавьером. – Все это бессмысленно, мы все умрем.
– Ну-ка, ну-ка, мне не показалось? Это что за бред я слышу? Перешла в депрессивную фазу?
– Ага, – я кивнула. – Точно, в депрессивную.
По телевизору показывали Питера Пена. – Слушай, дорогой, ты знал, что это такой интересный фильм, почему я раньше его не видела?
– Да, это неплохая работа Хогана. – Хавьер отобрал у меня тарелку. Я вздохнула и посмотрела на него.
