Любовь вопреки

Глава 1

Рябининск

Ноябрь, 1895 год

По пустынной извилистой дороге мчалась тройка породистых белоснежных лошадей. Их копыта едва касались земли, снег летел комьями во все стороны. Извозчик – старенький, сухонький мужичок – подгонял и так мчавшихся во весь опор коней то громкими окриками, то ударом хлыста. Лошади недовольно всхрапывали, но продолжали нестись стрелой, словно их догонял сам дьявол.

Стоял сильный мороз. Изредка попадавшиеся деревья все окуржевели и казались неживыми под своими мертвенно-бледными одеяниями. В воздухе клубился белый туман. На снег, искрившийся под солнцем холодной белизной, невозможно было смотреть без слёз. Мужичок поплотнее запахнул свой тёплый овчинный тулуп и надвинул шапку на самые глаза. Воротник возле его лица побелел от теплого дыхания.

Позади в санях сидел молодой парень, который, казалось, не замечал ни жгучего мороза, и ничего вокруг себя. Его лохматая чёрная шуба была распахнута почти наполовину. Медвежью шкуру, укрывавшую ноги, он отбросил в сторону. Шапка съехала на затылок. Выбившиеся из-под неё тёмные кудри заиндевели, и их беспорядочно трепал ледяной ветер. Но взгляд парня горел, каким-то решительным, диким огнём, на щеках полыхал жаркий румянец, а холёные руки то и дело сжимались в кулаки. Прищурившись, он с упорством всматривался вдаль, не обращая внимания на слепивший глаза снег, словно длинные тёмные ресницы спасали от его сияющего блеска.

– Быстрее, Тихон! – приподнявшись, крикнул он высоким красивым тенором.

– Барин, да мы и так уже по воздуху летим! – недовольно ответил извозчик, обернувшись к молодому хозяину. – Ох, и попадёт же мне от Андрея Ивановича, что послушался вас…

Парень лишь отмахнулся от Тихона рукой, как от надоедливой мухи. Только бы успеть! Ведь сейчас на кон поставлено его счастье! Сегодня, 23 ноября, в этот проклятый день, его Катерина выходит замуж. Как такое могло случиться, Прохор решительно не понимал. Ещё совсем недавно Катька клялась и божилась ему в вечной любви. Ведь у них всё было – не только словесные клятвы, но и жгучие поцелуи, да жаркие ласки. Прохор со вздохом прикрыл глаза. Замёрзшие ресницы больно кольнули кожу.

Катерина Воронова, их соседка, была первая красавица в городе. А, по мнению Прохора, так и во всей России. Да что там, в России, во всей Европе! Вот и сейчас она, словно наяву, стоит перед ним: высокая, стройная, чернобровая, синие глаза насмешливо смеются, чёрные косы спускаются ниже пояса. Или другая картина, ещё более соблазнительная: летом, на лугу, она убегает от него, заходит в речку по пояс. Белоснежная сорочка упала с одного плеча, волосы водопадом спускаются к воде, высокая грудь тяжело вздымается, глаза горят огнём и страстью. Прохор заходит к ней в реку, несмело обхватывает девушку за стройный стан. Она на мгновение приникает к нему, обжигая жарким телом. И тут же отталкивает растерявшегося Прохора, который потеряв равновесие, неуклюже падает в воду. А сама убегает, звонко смеясь и подшучивая над парнем.

– Ведьма! – зло прошипел Прохор и тряхнул головой, отбрасывая от себя сладкое и мучительное наваждение.

И вот теперь его Катька собралась замуж за сыночка этого нахального золотопромышленника Рязанова. И кой чёрт принёс их сюда! Не могли себе другого места подыскать! Степан Рязанов, разжившись золотишком, решил восстанавливать старую родительскую усадьбу. В столице ему почему-то не пожилось. И за одно лето вымахал себе такой терем, что все только диву давались. Вскорости и сыночка к себе привёз – Евгения. Ну и имечко, какое противное! Он, видите ли, университет в столице заканчивал. Вот за него-то и собралась Катька замуж. Что она в нём только нашла?! Ни кожи, ни рожи – маленький, белобрысый. Ни в какое сравнение с Прохором не идёт, который и ростом почти под сажень, и на лицо хоть куда. Что уж греха таить! Хоть никаких университетов Прохор в глаза не видал, зато городскую гимназию окончил с отличием.

Да кто они вообще такие, эти Рязановы?! Мало ли что их предки когда-то тут жили. Чем они, Волгины, хуже их? Андрей Иванович Волгин – первый купец в городе, почти все лавки под себя подмял. Вся торговля через него идёт. И церковь, в которой Катерина с Евгением венчаться собрались, между прочим, дед Прохора строил – Иван Волгин. Знает Прохор чего Катька, дура, захотела! На деньги чужие позарилась! В богатом доме хозяйкой быть мечтает! А самое главное – Евгений обещал ей свадебное путешествие в Европу устроить. Париж ей посмотреть захотелось! Сама же и проговорилась Прохору в их последнее свидание на сеновале, когда попрощаться с ним пришла.

Прохор до последнего не верил, что Катька всерьёз замуж выйдет. Знает он её – пошуткует, да и бросит свою затею! Вплоть до сегодняшнего дня не верил. А сегодня, как увидал, что по главной улице свадебная тройка несётся в цветах да лентах, а в ней Катька, вся в собольих мехах, ещё краше, чем прежде. А рядом с ней этот Евгений – заморыш. У Прохора внутри всё так и оборвалось. Недолго думая, велел Тихону отцовскую тройку запрягать, пока тот спит после вчерашней гулянки мертвецким сном. Мать на шею кинулась.

– Прошенька, не делай глупостей! Убьёт тебя Степан-то! Эк, он медведь какой! На чёрта тебе эта Катька-потаскушка сдалась! Любую девку себе выберешь! Любая за тебя пойдёт!

Прохор руки матери ласково, но настойчиво убрал, тряхнул кудрями.

– Не нужен мне никто, кроме Катьки! Моя она – никому не отдам!

Тихон тоже не посмел ослушаться молодого хозяина. Двадцать третий годик идёт Прохору, а характером уж больно строптивый да вспыльчивый. И не понять в кого! Сам-то отец, Андрей Иванович, спокойный и рассудительный. А Прошка с раннего детства – огонь! Не усидит долго на одном месте. Андрей Иванович покричит малость да отойдёт. Он, Тихон, у них всю свою жизнь прослужил верой-правдой. Не выгонит. А вот не приведи Господь, со старым хозяином что случится, чего от Прохора ожидать? У него ветер в голове. Вылитый чертёнок! Захочет – и без куска хлеба оставит на старости лет. Так что лучше по его сторону держаться, авось потом и не забудет.

– Приехали, барин! – крикнул Тихон, лишь завидев купола церкви за поворотом.

– Сам вижу! – хмуро отозвался Прохор.

Он вдруг осознал, что совершенно не представляет, как ему вести себя дальше. Что говорить, и что делать, если Катька его не послушается? Некогда уже думать! Хватать её в охапку, да в сани! Кони молодые, умчат – не догонят. А там видно будет. Главное, неожиданно всё сделать! Лишь бы не опоздали!

Возле церкви столпился народ. Ах, вон и невеста с женихом из саней вылазят! Быстро же они долетели!

– Останови здесь! – велел Прохор и почти на ходу выпрыгнул из саней.

– Ох, Прохор Андреевич, дорогой, осторожнее там! Может, всё же одумаетесь? Мало ли что случится… – запричитал Тихон.

– Отвяжись, Тихон, всё будет хорошо! – сверкнул на него глазами Прохор. – И будь наготове! Когда я Катьку притащу, гони со всей мочи, иначе несдобровать моей шкуре!

И Прохор Волгин быстро и стремительно зашагал к церкви, в дверях которой уже скрылись последние гости.

Глава 2

– Прохор, куда это ты направляешься?

Едва войдя в церковь, Волгин наткнулся на Федьку Воронова – брата Катерины.

– Пусти, Фёдор! Мне надо поговорить с Катей!

– Опомнись, Прошка! Поздно уже! Она венчается с Рязановым. Это дело решённое. Не устраивай скандала! Совсем с ума сошёл…

– Уйди с дороги, я сказал!

Прохор оттолкнул Федьку в сторону и прошёл в церковь. К церемонии всё было готово. Жених уже ждал невесту у алтаря. Катерина стояла рядом со своим отцом, который должен отвести её под венец и передать жениху. Она была в роскошном белоснежном платье. Чудные локоны изящно уложены в затейливую причёску. Лицо Катерины скрывала кружевная фата.

При появлении Прохора народ зашептался, запереглядывался между собой. Не обращая ни на кого внимания, Прохор подошёл к Катерине.

– Что ты делаешь? – прошептал он. – Катя, ты ведь меня любишь и всегда любила. Идём отсюда.

Недолго думая, Прохор ухватил девушку за руку и потянул за собой. Но Катерина рванулась от него, вскрикнула от боли, безуспешно пытаясь освободиться от крепкой хватки Волгина. Отец девушки растерянно переводил взгляд с Прохора на дочь.

– Пусти меня! – зло вскрикнула Катерина, свободной рукой отбрасывая с лица фату.

Её глаза гневно сверкали, губы были плотно сжаты. Такой чужой Прохор её ещё не видел. Он уже собирался схватить девушку в охапку, как на его плечо тяжело легла рука Степана Рязанова.

– Что ты здесь балаган устраиваешь, а, Прохор?! Пойди с Богом отсюда, по-хорошему тебя прошу, – пробасил он.

Волгин медленно обернулся. Катька, воспользовавшись моментом, выдернула свою руку и отступила от Прохора. Да, Степан Рязанов – это не Катькин отец. Хоть и ниже он ростом Прохора на целую голову, но здоровый, как кабан, шеи не видно, кулачища что жернова. Прохор с ним рядом на птенца похож неоперившегося.

– Никуда я не пойду! Катерина меня любит. И я уйду только с ней!

– А меня ты спросил?! – раздался твердый голос девушки. – Не много ли ты на себя берёшь, Прохор?! Я люблю своего жениха Евгения!

Волгин повернулся и взглянул в глаза Катерине, но она и бровью не повела. Стояла перед ним неприступная и холодная. Кровь вскипела в жилах Прохора. Сердце бешено забилось.

– Врёшь ты всё! – бросил он ей в лицо и, обхватив Катерину за талию, попытался поднять её на руки.

Но девушка, видимо, была готова к этому и, размахнувшись, изо всей силы влепила Прохору пощёчину. Парень почувствовал, как вспыхнуло его лицо не столько от боли, сколько от обиды и неожиданности.

– Значит, по-хорошему ты уходить не собираешься?!

Рязанов развернул Волгина к себе, схватил в охапку, как котёнка, и одной рукой потащил к выходу. Послышался приглушённый смех Катерины. Ну, уж это слишком! Собрав все силы, Прохор извернулся в дверях и вцепился за косяк мёртвой хваткой. И пока Рязанов пытался вытащить его наружу, Прохор наотмашь ударил его кулаком в лицо. Здоровенный Степан Игнатьевич не поморщился даже, а уже обеими руками схватил Волгина, оторвал его от дверей и вышвырнул на улицу. Прохор потряс головой и вскочил, путаясь в длинной шубе. Но мощный удар кулака Рязанова снова сбил его с ног. В глазах у Прохора потемнело. Он только почувствовал, как горячая струя крови заливает ему лицо. А потом на него обрушился град ударов, в основном по лицу и голове. Больше Волгин ничего не помнил.

*** *** ***

У Прохора болело всё тело. Голова словно свинцом налилась. Он с трудом приоткрыл глаза. Но это оказалось невыносимо больно, и он закрыл их обратно. Тут Прохор услышал тихий плач матери. И, собрав все силы, всё же распахнул глаза. Анна Николаевна сидела возле его постели вся в слезах, какая-то вмиг постаревшая и осунувшаяся.

– Прошенька, сынок, ты меня слышишь? – нагнулась она к нему.

– Да, – прошептал Прохор и чуть не закричал от боли.

– Пить хочешь?

Прохор кивнул, не осмеливаясь больше подавать голос. Мать дрожащими руками налила воды из графина и поднесла стакан к губам Прохора, осторожно приподняв его голову на подушках. Прохор с трудом приоткрыл спёкшиеся губы и сделал несколько глотков. Заболел каждый мускул на лице, но вода живительной приятной прохладой прокатилась по телу, и сразу стало как-то легче.

– Поспи, сынок, поспи, – ласково погладила его по голове мать. – А я буду рядом.

Прохор мотнул головой, пытаясь вспомнить, о чём же он хотел спросить. О чём-то важном. Но сильная усталость разлилась по всему телу, и Прохор провалился в забытье.

*** *** ***

Когда Прохор снова открыл глаза, то ему сначала показалось, что на дворе ночь. Но потом он увидел, что все окна плотно занавешены.

Он лежал на постели в своей комнате, укрытый белоснежным одеялом. Матери рядом не оказалось.

– Хватит валяться, – хрипло пробормотал парень и сел на кровати.

Все предметы в комнате закружились в бешеном водовороте. Прохор ухватился рукой за стену, на минуту прикрыл глаза. Затем спустил ноги с кровати и медленно поднялся, держась за изголовье. Голова кружилась, но предметы в комнате уже не плясали.

Постояв немного, Прохор неуверенно зашагал к двери и вышел из комнаты. Он был в кальсонах и белой рубашке, босиком. Его охватил озноб, но Прохор передёрнул плечами и упрямо пошёл дальше.

В гостиной было светло. Да за окном белый день оказывается! Получается, он провалялся целую ночь. Здорово же его Степан Игнатьевич уделал! А главное – всё зря! Катерина, его Катерина теперь принадлежит другому. Прохор поморщился как от зубной боли и опустился на мягкий диван.

При горьком воспоминании о провале в церкви силы вновь покинули его. Он сам во всём виноват! Какого лешего он ждал до самой свадьбы?! Давно надо было забрать Катьку и сбежать с ней отсюда! Нет же, он показывал ей свою гордыню, был уверен, что никуда она от него не денется. На все приготовления к свадьбе внимания не обращал. Неужели он, Прохор Волгин, будет ревновать к какому-то Рязанову – ничтожеству?! Никогда этому не бывать!

Потом вспомнились ему звонкая пощёчина Катерины, её смех вдогонку и её холодный злой взгляд. И за что она так с ним? Подумаешь, замуж не звал. Всё равно позвал бы когда-нибудь. Пока не время ещё было, на ноги ему сначала надобно встать. Эх, если бы Рязановы здесь не появились…

Да что теперь горевать! Завтра же пойдёт и найдёт себе не хуже, а во сто крат лучше Катьки! Будет он ещё переживать из-за какой-то смазливой девки! Но, несмотря на бодрые мысли, где-то в глубине души Прохора торчала острая заноза, которая впивалась всё глубже и причиняла ноющую постоянную боль.

– Батюшки, Прохор Андреевич, вы зачем встали-то?! Матушка ваша узнает, задаст мне жару, что не доглядела за вами! – запричитала Акулина, вошедшая в гостиную и всплеснувшая руками при виде молодого барина.

Акулина уж четверть века прислуживала у Волгиных и была нянькой Прохора. Своих детей не имела и почитала его за родного сына.

– Я в порядке, Акулина. А где матушка? – разговаривать было всё ещё больно, и Прохор тяжело перевёл дыхание.

– Барыня прилегла на минутку. Уж четвёртый день от вас не отходит. Еле уговорила её отдохнуть немного. Вот она и прилегла у себя…

– Что? – Прохор в ужасе уставился на Акулину. – Какой четвёртый день? Разве свадьба не вчера была? Какое число сегодня?

– Так двадцать шестое сегодня, Прошенька. Именины ваши… Ох, зверь этот Рязанов, вон как вас разукрасил, взглянуть страшно, – сквозь слёзы говорила Акулина.

– Ну-ка, принеси мне зеркало! – велел Прохор.

– Да ни к чему, Прошенька…

– Неси, говорю! – повысил голос Прохор и вновь сморщился от острой боли.

Акулина вздохнула и вскоре вернулась с большим зеркалом в серебряной оправе. Прохор взял его и, поднеся к лицу, взглянул на своё отражение.

Да, конечно, страшное зрелище! Лицо – один сплошной синяк, глаза еле видно, нос распух. Прохор осторожно дотронулся до него пальцем. Болит, но вроде не сломан. В таком виде месяц из дому не высунешься.

– Прошенька, сынок, ты зачем поднялся?! – в гостиную вошла Анна Николаевна, поправляя выбившиеся из причёски волосы. – Акулина, ты зачем ему позволила?

– Я сам! Всё в порядке со мной! – упрямился Прохор. – Где отец?

– По делам уехал. Проша, пойдём, ляжешь, мой дорогой.

Прохор не стал сопротивляться, тем более голова снова закружилась. Мать и Акулина помогли ему дойти до постели, и он с облегчением опустился на мягкие подушки.

– Мама, что Катька всё-таки стала женой Рязанова? – не удержался Прохор.

– Господи, еле жив из-за неё, змеи подколодной, остался! И опять про неё начал! Да пойми – не нужен ты ей! Вон она сегодня на тройке со своим мужем катается да хохочет, стерва этакая. А ты лежишь тут в свои именины вместо того, чтобы тоже где-нибудь красоваться. Ещё, слава Богу, жив остался! Доктор сказал, что внутренних повреждений нет. Голова только кружиться долго будет – сотрясение у тебя, Прошенька…

– Доктор приходил? – изумился Прохор. – Ничего не помню. Последнее, что стоит перед глазами – перекошенная от злости морда Рязанова.

Анна Николаевна рассказала, что разъярённый Рязанов избил Прохора до полусмерти, его еле оттащили от парня Фёдор Воронов да другие подоспевшие гости. Фёдор же и помог Тихону довезти Прохора до дому.

– Урядник приезжал. Говорил, что жалобу надобно тебе написать на Рязанова-то. Но Андрей и слушать не захотел. Он сам, говорит, первый на рожон полез, драку затеял. Значит, сам и виноват. И отправил урядника восвояси, – со вздохом закончила мать.

– Ну и правильно, – кивнул Прохор. – Нечего полицию впутывать. А с Рязановым я сам когда-нибудь поквитаюсь, враги мы теперь на всю оставшуюся жизнь…

– Да замолчи ты, ради Бога! – замахала на сына руками Анна Николаевна. – Хочешь, чтобы совсем он тебя убил?! Не знаешь что ли, какие слухи про него ходят?! Убивец он, говорят. Да у него на роже написано, что душегуб он! Никто не ведает, какими путями тёмными богатство то огромное ему досталось!

– Не болтай, мамаша! Глупости это всё! – отмахнулся Прохор. – Лучше принеси поесть чего-нибудь. У меня вроде бы аппетит появился! Да и пахнет чем-то вкусным, пирогами кажется?

– Да, Акулина настряпала в честь твоих именин. Как знала, что ты сегодня очнёшься. Сейчас принесу, родной мой. А про Рязановых ты и думать забудь! Нечего вам больше делить! Воронова – теперь венчанная жена Евгения. Запомни это крепко-накрепко!

Полакомившись пирогами, Прохор попытался уснуть. Но даже от осторожного пережёвывания, лицо ещё сильней разболелось. Голова снова закружилась. А перед глазами стояла Катька в подвенечном платье. И вновь бередила воспалённое воображение Прохора. И он уже не понимал, какая боль сильнее – телесная или всё же душевная…

Глава 3

Приближалось Рождество. Андрей Иванович уехал с товаром на Никольскую ярмарку в Великий Новгород. Присматривать за домом, лавками и управляющими оставил Прохора. Уезжая, строго-настрого наказывал сыну зорко следить за всем в его отсутствие. Домой Волгин-старший обещал вернуться к самому празднику.

Прохор целыми днями пропадал в лавках, сидел за бумагами и счётами, сам вёл учёт товара. Предпраздничная торговля шла бойко. Прохор сам себе удивлялся. Ещё совсем недавно Андрей Иванович заставлял сына помогать ему в делах силком, из-под палки. А Прохор делал всё спустя рукава и думал только о том, как бы поскорее сбежать на очередной кутёж с друзьями.

Сейчас самое весёлое время наступает – а ему и не хочется никуда. Какое-то безразличие ко всему, на душе тоскливо, хоть волком вой. Прохор ни за что на свете не хотел признаться даже самому себе, в чём истинная причина этой его затянувшейся кручины. Но каждый раз, когда видел Катерину в церкви или на улице, сердце замирало, а потом начинало так отчаянно биться, что в ушах шумело. А она проплывёт павой мимо, даже не взглянет на него, не обернётся. Весёлая такая, счастливая, жизнью довольная. После праздника уезжают они с мужем в путешествие по Европе. Будто и не было у него Катьки – всё каким-то далёким, смутным сном кажется. А душа так и рвётся на части. Но никому не хотел Прохор показывать своей слабости. Потому и ушёл с головой в работу. Кажется, так легче.

Прохор сидел в одной из лавок за плотной шторой, отделявшей прилавок от подсобки, которая служила складом, и прислушивался к разговорам покупателей с Антошкой – молодым, но бойким и толковым продавцом. Антон нравился Прохору – парень весёлый, за словом в карман не полезет. А главное – честный, на чужое добро не зарится, что редко сейчас встречается. Дела все были сделаны, но домой идти жутко не хотелось. Пожалуй, останется он здесь до самого закрытия. Прохор устроился на стуле поудобнее, вытянул ноги и налил себе очередную чашку чая. Кажется, самовар уже пустой. Надо крикнуть Антошке, чтобы снова поставил. Но тут опять звякнул колокольчик – очередной покупатель пришёл.

– Милости просим, проходите, красавица, выбирайте, что вашей душеньке угодно! – привычно нараспев заговорил Антошка.

«У него все красавицы, – усмехнулся про себя Прохор. – Даже бабка Кузнечиха, которой уже седьмой десяток пошёл!»

– Можно мне посмотреть, какие у вас есть шали? – послышался нежный девичий голосок.

Прохор, как ни старался, не смог определить, какой девушке принадлежит столь приятный голос. Вроде бы совсем незнакомый.

– Вот, пожалуйста, выбирайте – оренбургские, вологодские, из столицы-матушки! Товар – высший сорт! Не пожалеете! – соловьём заливался Антошка.

Девица молчала, видимо, выбирала. Прохор прикрыл глаза. Встать и взглянуть украдкой, что там за девушка, было что-то лень.

– А как здоровье у вашего хозяина? Всё ли с ним в порядке? – вдруг спросила девушка, да так взволнованно, что аж голосок дрогнул.

Прохор распахнул глаза и весь превратился в слух.

– Да Бог его знает, Андрей-то Иванович ведь на ярмарке сейчас…

– Да я не про старшего Волгина спрашиваю, а про сына его – Прохора, – недовольно перебила Антона девушка. – В городе только и говорят про то, как Рязанов его сильно избил. Я видела его в церкви недавно и мне показалось, что вид у Прохора Андреевича весьма болезненный. Бледный весь и как в воду опущенный…

Тут уж Прохор подскочил как ужаленный. Тихонько подошёл к шторке и, осторожно отведя её рукой чуть в сторону, взглянул на загадочную посетительницу. Ах, так ведь это Софья Григорьева! Дочь купца Бориса Григорьева, он как раз с Андреем Ивановичем на ярмарку уехал. Их дом на самой окраине города стоит. И вокруг него потрясающий сад разбит – летом просто загляденье. Ещё совсем недавно Сонька играла в этом саду в куклы с соседскими девчонками. И когда успела в такую девицу складную превратиться? Да и не заглядывался уж давно Прохор на других девок – одна Катерина для него существовала, всех краше и милее была.

С любопытством разглядывал Прохор Софью. Девушка стояла к нему вполоборота и ярко горевшие свечи хорошо освещали её прелестное юное личико. Тонкие чёрные брови, длинные густые, чуть изогнутые ресницы, чувственные губы, нежные правильные черты лица. Кажется, у неё тёмные глаза. А через плечо небрежно перекинута белокурая коса в руку толщиной. Из-под шали на лоб выбились пушистые вьющиеся прядки волос. Одета Софья была в лисью шубку и коричневые полусапожки. Сколько же ей лет, интересно? Настоящая невеста на выданье. Прохор так залюбовался девушкой, что прослушал ответ Антошки на вопрос Софьи о здоровье его молодого хозяина.

– Ну и, слава Богу, что всё хорошо, – донёсся до него тихий голос девушки.

Прохор, мысленно обругав себя за рассеянность, задвинул шторку. И тут же почувствовал, как у него сбилось дыхание и сильнее забилось сердце. Впервые за последний месяц он ощутил себя живым. Софья продолжала выбирать шали. Прохору вдруг безумно захотелось выйти, поближе разглядеть девушку. Лукавый чертёнок, сидящий внутри, так и толкал его показаться Софье, посмотреть на её реакцию. Интересно, и вправду она о его здоровье печётся или же это праздное обычное любопытство.

«А почему бы и нет?» – решился наконец Прохор.

Пригладил рукой непокорные кудри и, громко окликнув Антона, вышел из-за шторы.

– Антон, мы закрываемся!

– У нас ещё покупатель, барин, – лукаво усмехнулся Антошка.

Он-то без сомнения всё понял.

Софья в смятении испуганно взглянула на вошедшего Прохора. Ресницы её дрогнули, а лицо вспыхнуло. Но она тут же взяла себя в руки и продолжила перебирать шали на прилавке, будто ничего не произошло. Хорошая выдержка.

– Здравствуйте, Софья Борисовна! – широко улыбаясь, Прохор вплотную подошёл к девушке. – И когда вы успели в такую красавицу превратиться? Может, подсказать вам что-то?

– Добрый вечер, Прохор Андреевич, – девушка смело взглянула ему прямо в глаза. – Да вот, хочу шаль себе новую купить. Вроде бы все красивые, но не могу выбрать такую, чтобы и глаз радовала и душу грела. И чтобы у меня у одной такая была!

– А подождите-ка меня минуточку, – прищурился Прохор. – Кажется, я знаю, что вам обязательно понравится!

Парень нырнул обратно в подсобку.

«А глаза-то у неё тёмно-карие, прям как омут!» – с восхищением подумал он.

Прохор снял с шеи ключ и открыл большой сундук, стоявший в углу. В нём он хранил особо ценные вещи, а также подарки, приготовленные на Рождество всем родным. Прохор вынул из сундука тёплую тёмно-вишнёвую шаль с причудливым узором. Она была очень красива. На лице парня промелькнула грусть. Эту шаль он готовил в подарок Катерине. Но теперь она ему без надобности.

Волгин молча подошёл к Софье и, развернув шаль, накинул её девушке на плечи.

– Ну как, Софья Борисовна, угодил? – улыбался он с довольным видом.