Любовь вопреки
– Какая красота! – ахнула девушка. – Беру! Это то, что я искала!
Софья поспешно достала деньги.
– Нет-нет! От вас я потребую иную плату, Софья Борисовна, – хитро улыбнулся Прохор.
– Что? – нахмурилась девушка. – Что вы имеете в виду, Прохор Андреевич?
– Почаще заходите к нам, Софья Борисовна! – сказал Прохор, довольный замешательством девушки. – Это вам на Рождество подарок от Волгиных. Уж не побрезгуйте!
– Ну что ж, спасибо! Заверните, пожалуйста! – свернув шаль, девушка подала её Антону.
Прохор не сводил глаз с Софьи. И как он раньше не замечал такой красавицы?
– Софья Борисовна, сколько вам полных лет? Всё считал, что вы маленькая ещё, – спросил он, продолжая смотреть на неё.
– Полных семнадцать. А будущей весной восемнадцать исполнится, – ответила девушка. – Ещё раз благодарю за подарок, Прохор Андреевич. Мне пора идти, а то наш кучер заждался меня.
– До скорого, Софья Борисовна! – Прохор ещё раз окинул девушку внимательным взглядом с головы до ног. – Не забывайте заглядывать к нам почаще!
– Непременно, – Софья тоже пробежала глазами по лицу парня, взмахнув своими длинными ресницами, и тут же опустив взор. – До свидания, – попрощалась она и, стуча каблучками, вышла из лавки.
– Вот это чаровница! – прищёлкнул языком Антон. – Любого с ума сведёт! И вам она, кажется, приглянулась, Прохор Андреевич? Получше Катюхи-то будет…
– Язык попридержи! – прикрикнул на него внезапно посерьёзневший Прохор. – Можешь закрывать! Да смотри за всем внимательней!
Прохор на ходу накинул шубу и быстро выскочил на улицу.
– Я ж как лучше хочу, – расстроенно бормотал Антон. – Чем по своей Катьке убиваться, давно бы ей замену нашёл! Эх, мне бы такому же красавцу быть, как наш барин, я бы давно всех девок с ума свёл! Ни одна ему не откажет. Вот и Григорьева неспроста к нам сегодня заглянула. Уж я -то сразу понял!
*** *** ***
Не спалось Софье в ту ночь. Вспоминала неожиданную и такую волнительную встречу в лавке. Интересно, слышал ли Прохор, как она спрашивала про его здоровье. Хотя какая разница, Антошка – сорока всё равно разболтает непременно. Ну и пусть! Давно приглянулся девушке Прохор Волгин. Почти каждую ночь ей являлся. А сегодня она впервые так близко от него была, впервые говорила с ним. Раньше всё урывками его видела: то в церкви украдкой посмотрит в его сторону, то на улице случайно встретит. И каждый раз сердечко девушки замирало и взволнованно учащалось дыхание. Слышала она много раз, как кумушки судачили, что Прохор Волгин с Катериной Вороновой любовь крутит. Ох, и горько же становилось на душе у девушки, а на сердце словно камень тяжёлый лежал, свободно дышать мешал. Мучилась Софья как от болезни. И ни одна живая душа не знала об её тайне сердечной. Рада бы Софья избавиться от своей глупой влюблённости, да не в силах.
Как узнала, что Катерина замуж выходит, радости девушки не было предела. А когда услышала, что с Прохором на этой злосчастной свадьбе приключилось, места себе от беспокойства не находила. Готова уж была бежать к Волгиным, справляться, как там здоровье у него, жив ли. Останавливал девушку лишь страх перед отцом. Борис Григорьев воспитал единственную дочь в большой строгости и набожности. И Софья боялась даже представить, что будет, проведай батюшка её помыслы. Спасибо Насте, её бойкой горничной, она пару раз узнавала от прислуги Волгиных, как там их молодой барин. И как бы невзначай пересказывала услышанное своей хозяйке. Софье порой казалось, что Настя о чём-то догадывается. И она старалась изо всех сил не выдать себя, когда в их разговорах упоминалось имя Прохора.
Сегодняшняя встреча в лавке не давала девушке покоя. Как он смотрел на неё! Как улыбался ей! Милый, желанный Прошенька! Лёжа в постели, Софья счастливо зажмурилась, предаваясь воспоминаниям, и прижимая к груди шаль – подарок Волгина. Всю ночь девушке снились озорные серо-зелёные глаза с искорками, с нежностью и любопытством смотревшие на неё из-под тёмных ресниц. И манящая улыбка на красивых губах Прохора, которые, кажется, произнесли её имя.
Глава 4
Вот и наступил такой долгожданный и любимый для всех православных праздник – Рождество Христово. В богатых купеческих домах столы ломились от разнообразных кушаний. Но даже крестьяне старались в этот день худо-бедно насобирать чего-нибудь на стол, да побаловать ребятишек сладким пряником. По округе весь день разносился торжественный колокольный звон, от которого у каждого на душе становилось спокойно и благостно. День выдался тёплый, падал небольшой снежок. Крепкий мороз, который стоял, чуть ли не с самого Покрова наконец-то пошёл на спад.
В доме Волгиных царила радостная кутерьма. Намедни вернулся с ярмарки Андрей Иванович, навёз подарков, гостинцев, новостей. Приехали гости – младшая сестра Анны Николаевны – Елизавета со своим мужем и их двое сыновей-подростков.
Сидя за богатым столом, который ломился от деликатесов, давно не видевшиеся родственники никак не могли наговориться друг с другом. Андрей Иванович велел Тихону запрягать сани. Семейство собиралось в церковь на рождественскую литургию. Настроение у всех было радостное и светлое. Один Прохор мрачно сидел в углу, не вступая в общую оживлённую беседу, и то и дело возмущённо шикая на чересчур расшумевшихся двоюродных братьев. Он так не хотел ехать в церковь. Ведь там будут Катерина с мужем, Степан Рязанов. Прохор пробовал было заикнуться, что он не поедет, пожалуй, с ними. Но Анна Николаевна заявила, что ни за что не позволит пропустить ему службу. Делать нечего. Пришлось принарядиться, чтобы в грязь лицом не ударить. Прохор надел новую синюю шёлковую рубаху, на тонкой талии повязал широкий серебряный кушак. Штаны заправил в щегольские высокие чёрные сапоги, до зеркального блеска начищенные Тихоном.
Всю дорогу до самой церкви Прохор угрюмо молчал. Мучили его воспоминания о свадьбе Катерины, все несбывшиеся мечты и надежды. С тяжёлым сердцем переступил он церковный порог. Перекрестился, зажёг свечку от лампады и поспешил раствориться в толпе. Началась литургия. Прохор отчаянно пытался сосредоточиться, стараясь вникнуть в смысл слов батюшки. Он не смотрел по сторонам, опустив глаза на огонёк горевшей свечи. Но его выдержки хватило ненадолго. Вот уже, подняв голову, он отыскивает взглядом Катерину в толпе. И сердце его отчаянно бьётся, лицо горит, во рту пересохло. А вот и она, совсем недалеко от него, стоит рядом со своим мужем. В новой собольей шубке, белоснежная шаль укрывает её прелестную головку и плечи. Словно почувствовав на себе взор Волгина, Катерина повернула голову в его сторону, окинула его насмешливым взглядом, словно холодной водой окатила. И поближе прильнула к своему мужу, одновременно набожно перекрестившись. Прохор не в силах был больше находиться с Катериной в одном помещении. Резко развернувшись, он направился к выходу, с трудом пробираясь сквозь толпу народа. Пришёл в себя только на улице. Безвольно опустил руку с погасшей свечой, сунул её в карман шубы. Зачерпнул пригоршню снега и умыл им пылающее лицо. Не будет он своих ждать, пешком пойдёт. Авось встретится кто, подвезёт. А нет, так и пешком дойдёт.
Увлечённый Катериной, Прохор даже не заметил Софью Григорьеву, не сводившую с него глаз. От внимания девушки не ускользнула сцена, промелькнувшая между Волгиным и Катериной. Глаза Софьи наполнились жгучими слезами, сердце сдавило, будто железным обручем. На лице Волгина она прочитала и страстную любовь к Катерине, и отчаяние, охватившее его, и ревность, и горькое разочарование.
«Господи, да за что же мне мука такая?! Помоги мне забыть его! Грешна я, Господи. Греховны мысли мои. Не должна я думать о нём!» – горячо молилась девушка, глядя на образа перед собой.
А Волгин в это время быстро шагал по дороге к городу, проклиная всё на свете. Думал он, что рана на его сердце затянулась, но слишком мало времени прошло. И сейчас словно острым ножом полоснули его по этой ране.
– Ненавижу её, ненавижу, – зло шептал он. – И себя презираю за свою слабость! Пора это прекращать! Не будет Прохор Волгин плакаться, как баба! Вырву Катьку-ведьму с корнем из сердца, растопчу и забуду!
Вскоре позади себя он услышал звон бубенцов, звуки скрипки и цыганское пение. Прохор обернулся и увидел две тройки, в которых сидели молодые парни, все друзья его – Антон, Митька, Гришка, Егор, да Федька Воронов – брат Катерины. С ними в санях сидели три молодые цыганки и два чернявых цыганёнка со скрипкой да с гитарой.
– Прошка, ты что ли?! Садись скорей к нам! – обрадовался Фёдор. – А мы тебя потеряли. Думаем, куда ты подевался! А без тебя и праздник не праздник!
– Конечно, я с вами! – с восторгом отозвался Прохор, заскакивая в сани, и устраиваясь рядышком со смазливой молоденькой цыганкой. – Куда направляемся?!
– В трактир к Савелию, куда же ещё! – хором ответили парни.
– Эй, Антошка! Гони поскорее! – весело крикнул Прохор Антону, сидящему на облучке. – Прокатим красавиц с ветерком!
Волгин по-хозяйски обхватил цыганку за талию, прижал к себе, сорвал сладкий поцелуй с её горячих губ. Та в ответ только смеялась, сверкая белоснежными зубами, да прятала зардевшееся лицо на груди у Прохора.
Вскоре весёлая компания подкатила к трактиру «Три берёзки». Прохор лихо выскочил из саней, вытащил, крепко сжимая в объятиях, цыганочку, которую, как он успел узнать, звали Радой. Трактирщик Савелий Фомич уже встречал дорогих гостей, которые были ему очень выгодны, так как в рождественскую ночь посетителей у него совсем не было. Да и давно Савелий знает этих шалопаев – на денежки они не скупятся. Посему можно и в ножки им поклониться и почести всяческие оказать. Богатой добычей запахло. А нюх его никогда не подводил.
И действительно не скупились Волгин с дружками в эту ночь: медовуха лилась рекой, стол ломился от дорогих закусок, чаевые Савелию перепадали отменные. Несмотря на наружную весёлость, внутри у Прохора всё было отравлено, словно змеиным ядом – ни выпивка не пьянила его, ни ласки красавицы Рады не горячили кровь. Не знал он, куда себя деть – всё не мило. Одна проклятая Катька на уме. А тут ещё цыганёнок затянул чересчур жалостливую песню…
– Всё, хватит! На похоронах мы, что ли?! – звонко крикнул Волгин. – Гулять, так гулять! Давай, цыганочку с выходом!
Паренёк послушно заиграл плясовую. Цыганки, подобрав юбки, начали дружно выбивать чечётку. Звенели мониста, серьги и браслеты, развевались чёрные волнистые волосы. От цветного хоровода зарябило в глазах. Под ноги цыганкам то и дело сыпались золотые монеты, которые девки ловко, словно играючи, подхватывали и прятали в складках юбок.
Прохор тряхнул кудрями, вскочил, одёрнул рубаху и пошёл в центр круга. Плясать Волгин любил. Любил и себя показать. Вот и сейчас лихо отплясывал Прохор, стуча каблуками. Невозможно было не залюбоваться, глядя на него. Высокий, стройный, на щеках жаркий румянец, глаза сверкают, словно звёзды. Засмеётся – ровные зубы как жемчуг. Плясал Волгин до изнеможения, пока сил хватило. Затем устало уселся за стол, тяжело дыша, опрокинул стакан вина. Рада устроилась у парня на коленях, обняла его за шею. Ласково убрав ему, волосы со лба, принялась играть его кудрями, накручивая их себе на пальцы. Достала из кармана вышитый платочек и отёрла им вспотевшее лицо Прохора. Прильнула к нему поплотнее.
– Милый, желанный мой, пойдём скорей наверх. Я обо всём позаботилась – хозяин нам комнату приготовил. Обещаю, не забудешь никогда мои ласки, – шептала цыганка на ухо Прохору.
Взглянул он в её чёрные как ночь глаза. Казалось бы – это самый верный способ забыть подлую Катерину. Клин клином вышибают. Но резко оттолкнул Волгин от себя красавицу Раду, вскочил с места.
– Надоело! Хватит! – воскликнул он. – Пошли, парни, погуляем по улицам, как в старые добрые времена!
Друзья охотно подхватили его идею. И вскоре, оставив лошадей под присмотром Савелия, весёлой гурьбой вывалились на улицу. Каждый год в рождественскую ночь любили они побуянить на славу – то забор городовому поломают, то лавку ростовщика разгромят, то под окнами девок напугают, любивших погадать на суженого. Вот и сейчас лица друг другу сажей вымазали, шубы да тулупы наизнанку вывернули.
– Ну что, куда идём?
– А давайте к Рязанову – окна бить! А то он, гад этакий, совсем страх потерял! Ходит, пузо выпятил, на всех как на холопов смотрит сверху вниз! Пусть знает, что не рады ему здесь! – зло прокричал Антон.
Все взглянули на Прохора – ждали его решения.
– К Рязанову – так к Рязанову! – махнул он рукой.
– Вы как хотите, я не пойду, – опустил глаза Фёдор Воронов. – Родня он мне теперь как-никак.
– Родня, говоришь? – прищурился Волгин. – А что ж новоиспечённый родственник тебя за праздничный стол не позвал? Да не только тебя, но и сватов своих? Видать, за ровню вас не считает! Вы для него – чёрная кость!
– Ты, Волгин, говори да не заговаривайся! – ощетинился Федька. – Ещё хочешь получить от Степана-то? Уж во второй раз он тебе не спустит!
– Ах, ты, сволочь! – Прохор схватил Фёдора за грудки, но парни быстро растащили их в разные стороны.
– Вы чего это удумали? С детства ведь все дружим! Ну не хочет Федька идти – пусть не идёт. Ведь и вправду сестра его там!
Оставив Воронова в покое, пьяная компания двинулась дальше.
Савелий, наблюдавший за ними из окна, только головой покачал:
– Натворят опять дел, антихристы!
Глава 5
Вот и огромный дом Рязанова показался. На первом этаже светились почти все окна. Парни успели вооружиться частоколинами из встретившихся на их пути заборов.
– А может, ну его, к лешему, – пошёл на попятную Митька. – А то сдаст нас Фёдор с потрохами. Давайте – ка ворота дёгтем вымажем, да и дело с концом!
– Коли струсил, так и скажи, – вмиг ощетинился Прохор. – Вон, иди вслед за Вороновым! А подумают всё равно на меня. Ну и пусть! Кто со мной, пошли!
– Ну и я тогда с вами! Вместе – так вместе! – махнул рукой Митька.
– Подсадите-ка меня немного, – велел Прохор. – А я вам калитку открою.
Вот он уже оказался на плечах крепкого Антона и с лёгкостью перемахнул по другую сторону забора. Послышался яростный собачий лай. Прохор открыл калитку, пропуская парней внутрь.
– Не боись, волкодавы рязановские на привязи, – хохотнул он.
Не теряя времени даром, все пятеро разбежались вокруг дома и вскоре раздался оглушительный стекольный звон. Старались от души – крушили вместе с рамами. В доме поднялась суматоха. Забегали слуги, послышались испуганные крики. Но высунуться на улицу никто не рискнул. Прохор запустил внутрь заранее приготовленный булыжник и злорадно ухмыльнулся, когда услышал, как в доме что-то зазвенело. Минут через пять в открытом окне показалось бородатое, перекошенное от злости лицо Рязанова.
– Убью, гады! Перестреляю всех! – зычно орал он, высовывая наружу ружьё-двустволку. Тут же раздались выстрелы, потом ещё и ещё. Но Прохор с дружками были уже далеко.
– Ну что, куда теперь? По домам? – смеясь, спросил Антон. – Здорово мы его! Пусть знает, паскудник, как в чужой монастырь со своим уставом соваться!
– Нет, по домам рано ещё, – сказал Митька. – А пойдёмте-ка к моей Любашке! У неё вечёрки сегодня – девки собираются. Батька-то у неё в отъезде.
– Идём! Конечно, пошли! – отозвались все с радостью.
Где-то далеко позади послышались резкий свист, гомон и громкие крики. Стало быть, полиция, наконец, добралась до дома Рязанова.
– Представляете его рожу, когда он будет рассказывать, как его чуть не убили и не ограбили! – Прохор смешно надул щёки и приосанился, уперев руки в бока.
Парни дружно расхохотались.
– А твоя Любаша будет нам рада? – спросил Антон.
– Конечно, им же там скучно одним! А мы их быстренько развеселим! – подмигнул Митька. – Танцы устроим, да и какие вечёрки без парней!
Сказано – сделано! И вот весёлая ватага уже стучится в ворота Любашки Морозовой.
– Кто здесь? – послышался испуганный девичий голос.
– Любаша, открывай, не бойся! Это я, Митя!
Калитка тут же распахнулась. Розовощёкая, пухленькая и голубоглазая Любаша в ужасе отшатнулась назад и поспешно перекрестилась при виде парней в шубах наизнанку и с вымазанными сажей лицами.
– Батюшки светы! Митька, ты что ли?! Свят-свят!
– Да не пугайся ты так! – рассмеялся Митька, приобнял девушку и чмокнул её в щёчку. – Ну, так мы зайдём?
– Только, чур, вести себя хорошо! – предупредила Любаша. – А мы тут как раз гадание устроили – самое страшное! В бане, при свечах и с зеркалом. Говорят, что в зеркале можно запросто нечистого увидать, и если вовремя не осенить себя крестным знамением, то он за собой утащить может. А я как раз из бани шла после гадания – и вы стучитесь! Как увидала вас, окаянных, в таком обличье, чуть сердце не разорвалось от страха! Разве можно так пугать? Сейчас Софья Григорьева в баню пошла. Заходите скорей в дом, а то не дай Бог увидит вас, до смерти перепугается…
– А нечего всякой ерундой богопротивной заниматься! – подзадорил девушку Митька. – Признавайся, кого в зеркале видела? Меня?
– Иди и помалкивай! – шутливо ударила его по плечу Любаша. – А не то быстро восвояси отправлю!
Вскоре в избе заиграла гармошка. Девки, выбрав себе пару, пустились в пляс. Зазвучал звонкий смех и весёлая песня полилась. Никто кроме Антона не заметил исчезновения Прохора. Да и он толком не понял – то ли Волгин с ними в дом заходил, то ли на улице во дворе остался.
*** *** ***
Прохор, стараясь не хрустеть сапогами по снегу, подошёл к окошку бани. Оно лучилось мягким тёплым светом. Но сквозь узоры, нарисованные морозом на стекле, ничего не было видно. Прохор приблизился к окну и подышал на него. И вот он уже нетерпеливо заглядывает в оттаявший небольшой кружочек. Он сразу же увидел Софью. Она сидела на скамье. Перед ней стояло зеркало в медной оправе и горело несколько толстых длинных свечей, ярко освещавших её лицо. Девушка была очень бледна. Расширившимися глазами она, не мигая, смотрела в зеркало. Её роскошные белокурые волосы были распущенны и сияющим водопадом окутывали девушку. Прохору показалось, что Софья – какая-то сказочная фея или волшебница. А на плечах девушки он узнал свой подарок – тёмно-вишнёвую шаль.
«Моя будет!» – подумал Прохор. Лицо его вспыхнуло. Кровь в жилах побежала быстрее. Незамедлительно захотелось ему сжать Софью в объятиях, прильнуть к её нежным губам, коснуться её чудных волос. Выпитое вино дурманило голову, все чувства были обострены. Волгин подошёл к дверям, дёрнул за ручку. Дверь, к его удивлению, распахнулась. То ли Софья забыла запереться на крючок, то ли решила, что ей некого здесь опасаться. Прохор сдвинул шапку на самые глаза. Софья его точно не признает в таком виде. Помедлив немного в предбаннике, Прохор ввалился в саму баню, зацепившись полой шубы за гвоздь в косяке. Он рванулся и оставил лоскут меха на дверях. Софья испуганно вскрикнула и вскочила с лавки. Одна свеча и зеркало упали на пол. Свеча тут же потухла, а зеркало разлетелось на мелкие осколки.
– Прохор Андреевич, вы с ума сошли? Что вы здесь делаете? – выдохнула она.
Волгин на мгновение потерял дар речи: надо же, узнала! В полумраке, в таком обличье, он ведь ещё и слова не произнёс! Ну что ж, отступать уже поздно.
– На суженого гадаете, Софья Борисовна? Ну, вот он я – пришёл! – нагло улыбнулся Прохор и сделал шаг по направлению к девушке.
– Что вы себе позволяете? – Софья говорила громко, смело глядя ему в глаза, но назад всё же отступила. – Немедленно оставьте меня одну!
Прохор не сводил глаз с её лица. Дух захватывало от её красоты. Глаза девушки казались совсем тёмными. Тонкие брови были сердито нахмурены. Головка гордо вскинута, как у королевы. А тонкие пальчики нервно теребят кончик шали.
– Не надо притворяться, Софья Борисовна, что вы мне не рады! Неспроста же вы у Антона моим здоровьем интересовались. Да и глаза вас выдают! Признайся, Софьюшка, люб я тебе…
– Пошёл вон отсюда! Нахал! – со злостью и обидой выкрикнула Софья.
– Хорошо, я уйду! – улыбнулся Прохор, снимая с себя шапку. – Но прежде, хоть один поцелуй!
Он быстро сделал шаг, отделявший его от девушки, и, крепко сжав её в объятиях, начал покрывать жаркими поцелуями её лоб, щёки, глаза, губы. Софья отчаянно сопротивлялась и старалась увернуться от губ Прохора.
– Я сейчас закричу! – предупредила она. – Лучше отпусти меня!
Прохор наконец-то обхватил её голову обеими руками, запуская пальцы в мягкие шелковистые волосы, и впился в её нежные губы долгим поцелуем.
«Боже мой, кажется, я схожу с ума», – подумалось Прохору. Но звонкая пощёчина вмиг отрезвила его. Волгин резко отстранился от девушки. Совсем некстати вспомнилась пощёчина Катерины в церкви. А Софья, воспользовавшись его замешательством, схватила большой железный ковш с водой и выплеснула прямо в лицо Прохору.
– Охолонись, бесстыжий! – она звонко рассмеялась.
– А если бы там кипяток был? – возмутился Прохор, часто моргая и вытираясь рукавом шубы.
– Да и надо бы тебе выжечь глаза-то твои наглые! – уже серьёзно заговорила Григорьева. – Ты что думаешь, шаль подарил, так и твоей буду?! На, забери! – с этими словами она сбросила с плеч шаль прямо на пол, к ногам Прохора и, гордо вскинув голову, пошла к выходу.
– Софьюшка, постой! Прости, если обидел! – кинулся за ней Прохор. – Красота твоя совсем с ума свела. Не уходи, прошу!
Он схватил девушку за руку, но Софья вырвалась и холодно сказала:
– Хочешь правду знать? Не тебя видела в зеркале! И вовсе ты мне не люб! Думаешь, один такой на свете? – и снова рассмеявшись, выбежала из бани, схватив шубку с крючка.
Волгин тяжело опустился на скамью, грустно подобрал Софьину шаль. Кажется, не сильно-то Григорьева от Катьки отличается! Или все они такие? Подумаешь, поцеловал один раз! У него и в мыслях ничего дурного не было. Может, конечно, переборщил малость. Но ведь нравится Софьюшка ему! Или же он просто Катерине насолить хочет? Волгин горько вздохнул и опустил голову. Похоже, он окончательно запутался в своих мыслях и чувствах.
*** *** ***
Софья влетела в дом в самый разгар веселья.
– Соня, ну что, увидела суженого? Страшно было? – обступили её девки со всех сторон.
– Никого я не видела! Глупости это всё! – с раздражением отмахнулась от них Софья. – Любаша, проводи меня домой, пожалуйста!
– Соня, так ты ведь ночевать хотела остаться. Я матушке твоей обещала за тобой приглядеть. Ночь глухая на дворе, куда идти-то?!
– Хотела да перехотела! Ну и ладно, одна дойду. Ты не говорила, что у тебя парни будут. Батька вернётся, если узнает, убьёт меня!
– Ну, хорошо, пошли, – вздохнула Любаша. – А молодцы нас проводят.
– Только дай мне платок какой-нибудь, Любаша, а то я свою шаль в бане обронила. Потом заберу, возвращаться – плохая примета, – опустила глаза девушка.
– Софья Борисовна, а вы там во дворе случайно Прохора Волгина не видали? А то он ведь с нами пришёл, да отстал где-то, – усмехнулся Антон, глядя на девушку.
– Нет, не видала, – невозмутимо ответила Софья, повязывая Любашкин платок на голову.
Весёлая компания проводила Григорьеву до самого дома. Всю дорогу она была сама не своя. Не слышала вопросов, обращённых к ней, не видела ничего перед собой. Если бы не держала Любашку под руку, непременно упала бы. Ночь выдалась светлая, полная луна ярко освещала окрестности. Стояла тишина, только снег хрустел под ногами да изредка раздавался собачий лай.
Софья так ждала этой ночи. Батька на ярмарке встретил какого-то старинного друга, которого сто лет не видел и укатил к нему в гости в столицу. К матушке на праздник родня приехала. И Софья упросила мать отпустить её к Любаше с ночёвкой. Уж больно ей погадать хотелось, ни разу в жизни не пробовала. Мария Петровна сначала и слушать дочь не стала, а потом вспомнила себя в молодости. И решила, пусть хоть раз сходит, побалуется, пока хозяина нет. А то скоро замуж отдавать, там не до веселья будет – хлопот полон рот.
Софья как на крыльях летела к Любаше. Вмиг позабыла свои слёзы в церкви. Надеялась она в зеркале колдовском милые черты увидеть, тёмные кудри да светлые очи. А тут такое! Софья не знала, что и думать. Как он посмел себя так вести с ней! Неужто она сама повод дала? Позор-то какой! Не ожидала она такого от Прохора. Всегда он ей ласковым да нежным казался. Словно помутилось всё в глазах у Софьи. После случившегося не должна она и думать о нём, а в церкви молиться за грех свой нечаянный. Только до сих пор огнём горят поцелуи Прохора на губах её, а сердечко замирает мучительно и сладко. Совсем пропала Софья. Чувствовала, что ни молитвы, ни твёрдая воля не помогут уж ей. Как там матушка говорила: «Понравится сатана – краше ясного сокола». И точно, не в силах Софья заставить себя не думать о Прохоре Волгине. И сколько она так мучиться будет – неизвестно.