Шурави, или Моя война

Пролог

Стоял конец февраль 2012 года. Порывы холодного ветра швыряли в лобовое окно его машины снежную крупу, которая словно маленькие дробинки стучали по кузову автомобиля. Абрамов ехал на машине по Ленинской дамбе, стараясь держать удобный для него интервал с ехавшей перед ним иномаркой.

«Вот и Молодежный Центр», – подумал он и посмотрел на темные окна высотного здания, в котором раньше размещалась гостиница, а сейчас там обосновался республиканский коммерческий банк.

Память почему-то невольно вернула его в годы студенческой жизни, когда их студенческая группа целый месяц трудилась на возведении этого здания. Неожиданно его внимание привлекла группа молодежи, которая резвилась у занесенного снегом памятника солдатам-интернационалистам. Одна из девушек забралась на него и что-то весело кричала своим друзьям.

Свернув вправо, Виктор притормозил свой автомобиль и вышел из машины. Вокруг никого, кроме этой группы молодежи, которая, похоже, была нетрезвой. Подняв воротник куртки, Абрамов направился к памятнику. Он сделал несколько шагов и его ноги моментально утонули в снежном наносе. Одна из девушек, ухватившись за фрагмент памятника, пыталась вырвать что-то из металлического венка. Не обращая на него никакого внимания, к ней подошел молодой человек и стал ей помогать выламывать из венка металлический листок.

– Ребята! Вам не кажется, что вы поступаете нехорошо? – обратился Виктор к ним – То, что вы сейчас здесь делаете, называется вандализмом!

Они на какой-то миг остановились и с удивлением посмотрели на него.

– Слушай, мужик! Вали, отсюда! Ты кто такой? – произнес довольно солидного веса парень и, расправив могучие плечи, медленно направился в его сторону. – Давай, вали, отсюда!

Парень явно был готов к драке. Кулаки его рук были крепко сжаты, подбородок прижат к груди.

«Похоже, ранее занимался боксом», – подумал Абрамов, оценивая его стойку.

– Не нужно хамить, молодой человек. Неужели вам не стыдно, что вы топчете память о ваших ровесниках, отдавших свою жизнь за Родину?

– За какую Родину, дядя? – прохрипел от волнения парень и громко засмеялся. – Там, где они убивали людей, там не было нашей Родины. Я бы тебе посоветовал дядя, лучше свалить отсюда. Тоже педагог нашелся….

Парень сделал небольшую паузу и посмотрел на своих товарищей, словно ища у них поддержки. Те, молча, смотрели на них, выжидая, какова будет развязка этого спора. Парень сделал еще пару шагов вперед, продолжая демонстрировать Виктору свою решимость.

– Выходит, ты тоже из тех, с кем так успешно сражался Сталлоне в фильме «Рембо»? – произнес парень и вновь громко засмеялся.

Смех его был каким-то не естественным. По всей вероятности предчувствие драки каким-то образом сказалось на его голосовых связках. Стоявшие рядом с ним друзья, словно по команде, тоже начали смеяться.

– Там, где я воевал, твоего Сталлоне и рядом не было. Там были только мы, русские ребята, и они – моджахеды.

– Тогда скажи, мне, мужик, с кем ты там воевал? С женщинами, детьми, крестьянами? – просил Абрамова парень, пристально рассматривая его и по всей вероятности оценивая его бойцовские возможности. – И ты теперь хочешь, чтобы мы вас уважали за это?

– Там, в Афганистане, была война, беспощадная, жестокая. Ты думаешь, они с нами там церемонились? Нет, они нашим ребятам отрезали головы и выставляли их вдоль дороги, чтобы мы все это видели. Так что о гуманности я бы с тобой поспорил.

– Тогда скажи мне, мужик, кто тебя туда посылал? Хочешь сказать, что Родина? Если это так, то почему эта твоя Родина так стыдливо прячет свои глаза и старается все это забыть? Скажи, почему этот памятник так ловко спрятан от человеческих глаз? Молчишь? Что, сказать нечего?

– Я не знаю, почему памятник установили именно здесь, – ответил Абрамов. – Могу сказать лишь одно, что тот, кто там был, едва ли забудет эту войну.

– Если не знаешь, тогда вали отсюда, мужик. Ничего этому памятнику не будет.

Виктор не стал спорить с этим невежей, а тем более драться. Глупо вот здесь, у монумента славы Советской Армии, кулаками доказывать зарвавшемуся юнцу правду о той войне.

Он повернулся и направился к своей машине, а ребята с шумом перебежали улицу Декабристов и направились в сторону Молодежного Центра. Абрамов проводил взглядом эту стайку беззаботной молодежи и снова посмотрел в сторону одиноко стоящего памятника, у которого только что украли самое дорогое – память, и который, словно стесняясь кого-то, спрятался у широкой транспортной магистрали города. Ни цветов, ни Вечного огня, ни караула. Людей здесь практически не бывает.

Размышляя над превратностями человеческой памяти, он быстро доехал до первого цветочного магазина и купил несколько алых гвоздик. Вернувшись к памятнику воинам-интернационалистам, он опустился на колено и положил гвоздики к его подножию. Абрамову тогда почему-то показалось, что эти неброские алые цветы должны были в какой-то мере отогреть их застывшие в порыве атаки души, напомнить им, что они не забыты. Постояв немного у памятника, он вернулся к машине. В эти скорбные для него минуты, он дал себе слово, что обязательно напишет о тех, с кем рука об руку целый год участвовал в ныне всеми забытой войне.

***

Заканчивался последний весенний месяц 1979 года. Весна в преддверии лета одаривала всех небывалым для этого времени года теплом. Проснувшаяся природа цвела и благоухала. Не умолкая, пели в скверах соловьи, радуя горожан.

Виктор Абрамов сидел на скамейке в парке «Дворца химиков» и с нескрываемым интересом наблюдал за восходом солнца, которое медленно показывалось между двумя высотными домами, окрасив их в золотистый цвет.

– Ольга, ты только посмотри, как красиво! – восторженно произнес он и крепко прижал к себе хрупкое тело девушки.

– И, правда, Витя! Никогда не думала, что это так обворожительно красиво.

Виктору и раньше приходилось наблюдать за восходом солнца. Еще, будучи мальчишкой, когда он ходил на рыбалку с отцом, он часто наблюдал за восходом. Однако, в том уже далеком для него детстве, восход был другим, не таким красивым, как в это утро. Он глядел на восходящее солнце, стараясь зрительно уловить его первые робкие лучики, которые перебегали с одной крыши дома на другую, словно играя в догонялки. Солнечный диск рос буквально на глазах и вскоре показался полностью.

– Витя! – обратилась к нему Ольга. – Почему ты молчишь? Неужели ничего нельзя сделать с этим призывом? Ты же умный человек, ну придумай что-нибудь!

Абрамов взглянул на нее и улыбнулся. Заметив в ее больших и красивых глазах, вспышку гнева, он примирительно тоном ответил:

– Оля! Не говори глупости, что я могу придумать? Ты предлагаешь мне пойти к Председателю Комитета государственной безопасности и сказать, что я не могу ехать на эти сборы? Тебе не кажется, что это смешно!

Виктор замолчал и снова посмотрел на Ольгу, стараясь предугадать ее следующий выпад в его сторону.

– Что он мне ответит, как думаешь? – продолжил он. – Я думаю, он ответит, что это не он меня посылает на эти сборы, а государство. Я тебе уже не раз рассказывал, что после окончания института, я был распределен на работу в Комитет государственной безопасности. Не знаю почему, но у них тогда что-то там не срослось, и они не смогли меня трудоустроить на работу. Сейчас же речь идет не о службе или работе, а лишь о каких-то трехмесячных сборах. Ты сама знаешь, что с этой конторой лучше не спорить.

В глазах Ольги сверкнул огонь гнева. Она глубоко вздохнула и на одном дыхании «выпалила»;

– Ты о моем будущем подумал?– Я уже всем подругам «растрезвонила», что у нас в августе будет свадьба, а ты вдруг уезжаешь, черт знает куда. Ты даже сам не знаешь, куда едешь, и на какой срок!

Девушка замолчала и, отвернувшись от Виктора, стала что-то рассматривать у себя под ногами.

– Ты, не сердись, Оля. Ну, объяснишь им, думаю, они все поймут.

Виктор попытался ее обнять, но девушка оттолкнула его руку, тем самым давая ему понять, что она сильно обижена.

– Оля, милая моя! Неужели ты и, правда, думаешь, что я сбегу от тебя? Да, если бы я знал, куда меня направят, то обязательно сообщил бы тебе об этом. Меня вызвали и сказали, что я должен прибыть в распоряжение отдела кадров КГБ, вот и все. Куда дальше нас повезут, поверь мне, я не знаю.

Девушка словно не слышала его слов и продолжала смотреть себе под ноги. Абрамов вновь попытался обнять ее, но она, зло, сверкнув глазами, снова демонстративно сбросила его руку и резко вскочила со скамейки.

– Оля! Ну, прекрати! Ты же меня сожжешь своими глазами.

Она на какой-то миг остановилась и, повернувшись к нему, гневно произнесла:

– Ну и что я скажу своим родителям? Они уже давно готовятся к свадьбе. Ты думаешь, они поверят в твою сказку, что ты не знаешь, куда едешь?

Лицо Виктора посерело. Этот резкий и категоричный тон Ольги обидел его. Он хотел встать и уйти, но что-то остановило его.

– Оля! Мне что теперь еще и твоим родителям объяснять, куда и зачем я еду? Мне уже было достаточно общения с твоей матерью. Она до сих пор, наверное, от этой новости прийти в себя не может.

– Виктор! Послушай меня! – произнесла Ольга и схватила Абрамова за руку. – Сейчас у нас не война и военные законы не действуют. Тебя же не расстреляют и не посадят, если ты не поедешь на сборы? В конце концов, ты можешь сказать, что собрался жениться. Полагаю, что это – серьезная причина. Если хочешь, я могу договориться с подругой, и она тебя положит на неделю в больницу. Разве это не выход из положения? Отравиться может каждый….

Абрамов внимательно посмотрел на нее. Ее распаленное от гнева лицо было очень красивым. Он глубоко вздохнул, и словно подводя черту под их спором, произнес:

– Извини, Оля, но я этого сделать не могу. Не хочу врать! Я уезжаю всего на три месяца. Неужели ты не в состоянии меня дождаться? Ведь я еду не на войну, а на военные сборы.

Наверное, Виктору не стоило говорить об этом. Ольга посмотрела на него и, махнув рукой, стремительной походкой направилась в сторону выхода из парка. Абрамов мгновенно вскочил со скамейки и устремился за ней.

– Ты что, обиделась на меня? – спросил он девушку, пытаясь схватить ее за локоть.

Она резко отдернула руку и, не останавливаясь, на ходу произнесла:

– Не провожай меня, обойдусь. Ты знаешь, Виктор! Я, похоже, в тебе сильно ошиблась. Я думала, что ты меня любишь, а все оказалось миражом. Ты не из тех людей, кто готов совершить подвиг ради любимого человека. Ко мне больше не приходи, я не хочу тебя видеть! Лучше будет, если ты меня забудешь, так проще: и для тебя, и для меня.

– Оля! Я не понял тебя! Ты же знаешь, как я тебя люблю! Не ломай мою любовь через колено.

– Врешь, ты! Я тебе не верю! Я попыталась бороться за свое счастье, но у меня это не получилось. Так что, прощай! Живи, как можешь!

Она стрелой метнулась через дорогу. Виктор хотел догнать ее, но что-то остановило его. Проводив девушку взглядом, он направился домой.

***

Утро выдалось жарким. Виктор быстро привел себя в порядок и, надев белую рубашку, посмотрел на мать, которая наблюдала за ним, сидя за столом.

– Ну как, мама? – спросил он ее.

Она, молча, улыбнулась.

«Как он похож на покойного отца, – думала она. – Такой же подтянутый и симпатичный».

Виктор действительно был похож на отца: широк в плечах, такой же разрез глаз, взгляд… Его густые темно-русые волосы были зачесаны на бок, придавая его лицу некую уверенность в своих поступках. Поймав на себе взгляд матери, он улыбнулся ей.

– Ну, как мама? – переспросил он ее.

– Может, стоит надеть костюм, сынок? Как-то не солидно в джинсах, – произнесла она. – Ведь не на свидание собрался, а идешь в солидное учреждение?

– Думаю, что не стоит, мама. Жарко, в костюме совсем сопреешь….

В десять часов утра, он уже прохаживался по улице Дзержинского, наблюдая за входом в Комитет государственной безопасности. Взглянув на часы, он, покачал головой, отметив про себя не пунктуальность представителя комитетчика, пригласившего его на встречу . Часы показывали пятнадцать минут одиннадцатого.

– Абрамов! – услышал Виктор у себя за спиной. – Давно ждешь?

Он обернулся.

– Извини, транспорт подвел, – произнес мужчина в светлой рубашке навыпуск. – Пробки, не рассчитал…..

Мужчина достал из кармана брюк платок и вытер им вспотевшее лицо.

– Где будем разговаривать: в парке или пойдем ко мне в кабинет?

– Мне все равно, как скажете.

За эти три года, что он не видел человека, тот сильно сдал. Майор КГБ похудел, словно усох в плечах. У него появился небольшой пивной животик, который придавал его внешнему виду определенную солидность.

– Как трудишься, Абрамов? Небось, бежишь по служебной лестнице?

– Работаю, как требует от меня государство, – уклончиво ответил Виктор. – Без нареканий со стороны руководства предприятия.

– Вот и хорошо, Абрамов. А, как у тебя со спортом? Все занимаешься или уже бросил?

Виктор ухмыльнулся.

– Занимаюсь. Вот недавно получил мастера спорта…. Почему вы поинтересуетесь всем этим? Не думаю, товарищ майор, что этот вопрос был у вас дежурным?

С этим человеком, работавшим старшим инспектором отдела кадров КГБ, Абрамову приходилось встречаться и ранее. Так, три года назад, после окончания института во время распределения, он получил назначение на службу в КГБ Таджикистана. Именно тогда и произошла его первая встреча с майором КГБ. Именно он затем сообщил Виктору об отказе КГБ Таджикистана трудоустроить его в этом серьезном ведомстве.

– Знаешь, Абрамов, ты не ошибся. Мне действительно интересны твои спортивные достижения.

Майор улыбнулся и как-то по-отечески похлопал Виктора по плечу.

– Сейчас у нас в конторе, я имею в виду КГБ, формируется дополнительная группа специального назначения.

Он с интересом посмотрел на сотрудника отдела кадров.

– И что? – спросил его Абрамов. – Я то, какое отношение имею к вашей «конторе»? Я работаю на оборонном предприятии, тем самым повышаю оборонную мощь нашего государства, и меня сейчас мало интересуют вопросы вашего КГБ.

– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, Абрамов. Начальство из Москвы заинтересовалось твоей личностью. Именно поэтому тебя и направляют на эти сборы. Закрепишься – хорошо, а не закрепишься – вернешься обратно на завод, для того чтобы повышать оборонную мощь нашего государства.

– Выходит, дела в вашей «конторе» идут не слишком хорошо, если вы начинаете подбирать в это подразделение людей с «гражданки».

– Поменьше сарказма, Абрамов, – ответил майор, и улыбка мгновенно сползла с его до этого доброжелательного лица. – Между прочим, вопрос с тобой решен. На заводе будешь числиться, как убывший в командировку. Сколько она продлится, сказать не берусь, так как и сам не знаю. Сейчас таких, как ты, резервистов собирают по всему Советскому Союзу. С какой целью это делается, я тоже не знаю. Думаю, что раз собирают, значит, вы стали нужны нашей Родине.

Майор посмотрел на Виктора, словно ожидая от него каких-то вопросов.

– У меня вопрос, – обратился Виктор к майору. – Как насчет денег? Командировочные кто и когда выдаст, завод или ваша контора?

– Деньги получишь через час на этом месте, – ответил кадровик и, развернувшись, направился к дверям КГБ.

Абрамов посмотрел на часы. Ехать домой не имело смысла и он, не торопясь, направился на улицу Баумана. Несмотря на раннее время, вся улица была забита спешившими куда-то людьми. Звеня проводами, по улице не спеша двигались троллейбусы, доставляя на учебу студентов.

Солнце палило, делая асфальт податливо мягким. От раскаленных солнцем домов, словно от мартеновских печей, исходил жар, от которого негде было укрыться. Спешившие по делам люди, оставляли на дорожном покрытии следы своей обуви: кто-то глубокие отверстия от каблуков-шпилек, кто-то следы рифленых подошв. Дойдя до конца улицы, Виктор направился в обратную сторону.

Он еще издали заметил майора, который нервно курил, поджидая его у входа в парк «Черное озеро».

– Абрамов! Прошу в следующий раз не опаздывать, – строго произнес кадровик и протянул ему лист ведомости. – Вот здесь распишись и получи деньги. Здесь твоя заводская зарплата за три месяца вперед.

– Скажите, товарищ майор, мне нужны будут там деньги или нет?

Он удивленно посмотрел на Виктора.

– Я не знаю, но думаю, что нет. Кстати, как у тебя личные дела? Как Оля? Слышал, что ты собрался жениться?

– Вы и про нее все знаете? – удивленно спросил Виктор. – Похоже, что секретов для вашей «конторы» нет.

– Ничего удивительного, Абрамов. Мы все должны знать об интересующих нас людях, а тем более о тех, кого командируем в подобные подразделения. Кстати, не забудь, ты, завтра, должен прибыть сюда в восемнадцать часов. Выходит, у тебя еще сутки в запасе.

– Не забуду, – ответил Виктор и направился в сторону остановки троллейбуса.

***

Троллейбус выехал на дамбу и, сбросив скорость, остановился. Из кабины вышел водитель, и виновато улыбнувшись, сообщил, что троллейбус дальше не поедет, чем вызвал возмущение у пассажиров.

– Как так не поедет! – возмущалась женщина. – А нам сейчас, что через всю дамбу в такую жару топать? Я буду жаловаться вашему начальству!

Виктор вышел из троллейбуса и, немного подумав, направился вдоль дороги. Он никуда не спешил и сейчас был даже рад прогуляться вдоль берега Казанки. Шагая в сторону «Молодежного центра», он невольно вспомнил лицо матери, которая сидела за столом и с испугом смотрела на небольшой белый листочек бумаги, что лежал перед ней.

– Что это, сынок? – спросила она Виктора.

– Откуда я знаю, мама. Сейчас посмотрю.

Он взял в руки листок и быстро пробежал по нему глазами.

– Ты не расстраивайся, мама. Меня просто призывают на воинские сборы. Ничего особенного в этом нет.

– Сынок! Но повестка не из военкомата, а из Комитета государственной безопасности!

– Какая разница, мама. Ты же помнишь, какое было у меня распределение после окончания института. Наверное, я стою до сих пор у них на учете. Это же не на войну они меня призывают, а всего-то на три месяца.

Мимо Абрамова с шумом и треском промчался мотоциклист, вернув его к действительности.

«Надо же, завтра вечером я буду уже далеко отсюда. Интересно, куда отправят: в Москву, Ленинград, Минск, – подумал он, вспомнив, что именно в этих городах СССР находились школы КГБ. – А в прочем, какая разница, куда ехать».

– Что сказали, сынок? – спросила его мать, как только он переступил порог квартиры. – Когда уезжаешь?

– Завтра, мама. В шесть вечера нужно прибыть в КГБ.

Виктор увидел, как побледнело лицо матери.

– Мне вот сегодня соседка сказала, что ты мог отказаться ехать, так как я у тебя одна. Это правда?

– Не знаю, мама. Меня же не в армию призывают, а на сборы, всего-то на три месяца.

Виктор прошел в комнату и, открыв дверцу шкафа, достал спортивную сумку и стал укладывать в нее свои вещи.

– Знаешь, сынок, сердце матери не обманешь. Я же знаю, что ты едешь на войну, – услышал он за спиной голос матери.

– Ты что, мама, какая война? Кругом мир! Да и с кем нам воевать? Америка далеко, а Европа на нас не полезет.

– Сынок, пообещай мне, что обязательно вернешься, что не будешь совать голову под вражьи пули. Я отца дождалась с фронта, дождусь и тебя, только пообещай мне, что вернешься.

– Мама, я тебе еще раз говорю, что еду на военные сборы. Постреляем там немного и вернемся. Так что, не переживай, все будет хорошо и я обязательно вернусь.

Виктор нежно обнял мать за плечи и поцеловал. Это как-то успокоило ее.

– Витя! Что-то я Ольгу уже второй день не вижу? – спросила она его. – Ты с ней случайно не поругался?

– Нет, мама, у нас все хорошо, так что не переживай. А не приходит Ольга, потому что работает.

Мать с недоверием посмотрела на сына и молча, покачала головой.

– Что-то ты крутишь, сынок. Я ее днем видела. Дома она, а не на работе. Вот поэтому и спросила тебя. Раньше ее не выгонишь было, а эти дни….

Виктор закончил собираться и, отложив в сторону сумку, улыбнулся матери.

– Давай посидим, мама, помолчим на дорогу – тихо произнес Виктор.

Сняв рубашку, он сел на диван. Неожиданно раздался звонок.

– А вот, наверное, и Ольга, – произнес Виктор и направился к входной двери.

Он открыл дверь, в надежде увидеть за ней девушку, но за ней стоял его школьный товарищ.

– Привет! Ты на концерт пойдешь? – спросил его Юрка, поправляя ворот рубашки.

– Какой концерт? – растеряно переспросил его Виктор.

– Как какой? Ты же сам собирался посмотреть «Поющие гитары». Я и билеты вот достал…

Виктор посмотрел на мать, словно извиняясь перед ней за подобное приглашение.

– Иди, сынок, погуляй… А я дома посижу, подожду тебя.

Он быстро надел рубашку и вышел на улицу, где его ждали товарищи.

***

Виктор еще раз крепко обнял мать и стоявших у двери сестер.

– Мама! Я очень прошу вас, не провожайте меня, не люблю я этого. Сам дойду до остановки.

Абрамов вышел из дома и, забросив ремень сумки на плечо, направился в сторону троллейбусной остановки. Он остановился на выходе со двора и оглянулся назад. Мать и сестры по-прежнему стояли у подъезда. Виктор, невольно, улыбнулся, потому что, как и все молодые люди того времени, он не верил в существование Бога.

Около дома Ольги Абрамов на минуту остановился. Балконная дверь квартиры девушки была открыта.

– Оля! Оля! – громко крикнул он.

На балкон никто не вышел.

– Оля! – снова крикнул Виктор, заметив, как в комнате девушки слегка отодвинулась в сторону штора.

Он постоял минуты три и, не оглядываясь, направился дальше. Абрамов шел, стараясь не думать о девушке. Он еще не знал, что она сдержит свое слово и что тот утренний рассвет был для них последним. Он еще по-прежнему верил, что все образуется, и мысленно строил планы на будущее.

Виктор взглянул на часы, они показывали ровно восемнадцать часов.

«Вовремя», – подумал он, обратив внимание на незнакомого ему парня, который с нескрываемым интересом рассматривал, проходивших мимо него людей.

Абрамов не стал подходить к нему, а встал в стороне.

– Ну, что? Выходит, все подошли, – произнес сотрудник отдела кадров КГБ, подходя к ним.

Абрамов пожал плечами и посмотрел с интересом на своего спутника.

– Давайте, садитесь в машину, поехали.

«Интересно, куда нас везут?», – подумал Виктор, когда машина пересекло мост.

Он отвернулся от окна и посмотрел на сопровождавшего их кадровика. Лицо мужчины было сосредоточено и ему было, похоже, не до разговоров. Автомобиль с визгом остановилась около проходной авиационного завода. Майор взглянул на часы и громко скомандовал:

– Давай, ребята, бегом. Нельзя опаздывать на самолет.

Он протянул охраннику свое удостоверение и тот, кивнув ему, пропустил их на территорию завода. Майор провел их на летное поле, на котором стоял готовый к вылету АН–26. Сопровождающий их сотрудник КГБ подошел к летчику и о чем-то его спросил. Тот кивнул ему и майор, достав из портфеля два пакета, передал их ему.

– Теперь вы переходите в подчинение капитана и должны выполнять все его команды. До свидания, ребята. Бог даст, может быть, еще встретимся.

По приставной лестнице Абрамов быстро поднялся на борт. Салон самолета был практически пуст, лишь в дальнем конце лежало с десяток зеленых ящиков.

– Давайте, ребята, устраивайтесь, кто как может. Лететь нам долго, часа четыре, – произнес капитан и проследовал в кабину пилотов.

Абрамов сел на холодную металлическую лавку, которая была расположена вдоль борта самолета, и стал ждать взлета. Через минуту-другую самолет чихнул своими мощными двигателями. Шум работающих двигателей моментально заложил уши. Самолет мелко и противно задрожал. Виктор взглянул в иллюминатор и заметил, что земля медленно поползла под крылом самолета. Виктор, ощутил легкие толчки, какие обычно бывают при движении машины по бетонке. Их частота стала стремительно нарастать и самолет, оторвавшись от земли, стал набирать высоту. Абрамов прильнул к иллюминатору и увидел огромный город, который медленно проплыл под его ногами. К нему подошел один из пилотов и попросил спички.

– Куда летим? – поинтересовался у него Абрамов.

– В Термез, – коротко ответил он. – Приходилось бывать в Таджикистане? Нет? Вот и посмотришь….

Глубоко затянувшись, он направился в кабину.

– Эй, земляк, тебя как зовут? – спросил Виктор у своего попутчика.

– Мне запретили с вами общаться, – произнес он и замолчал. – Больше не задавайте мне никаких вопросов.