Перерождение

Глава 11. Мерзавец

Не хотелось из упрямства выдавать, как болит все тело, но как только поднялась на ноги, меня повело, и пришлось привалиться голым плечом к решетке, но не слишком аккуратно, и от этого ребра едва не прикончили меня ослепляющей вспышкой боли.

– Ты в порядке? – прошептал парень из этой клетки, дотронувшись до моей кисти.

– О себе волнуйся, щенуля! – насмешливо хмыкнул Риэр. Он пристально и при этом совершенно безразлично смотрел на то, как я беру под контроль свое тело. Хоть не погоняет, и то хорошо. В этом положении у меня оказалась неплохая возможность и несколько секунд времени, чтобы и самой получше разглядеть лицо моего внезапно образовавшегося владельца. Что тут скажешь: классическим красавчиком мужика точно не назовешь. Высокий лоб, тяжеловатые надбровные дуги, нос с горбинкой, немного ввалившиеся щеки, крупный рот, словно навечно замороженный, с чуть опущенным в насмешливом изгибе левым углом. Но вот глаза… Глубоко посаженные, они были похожи на хищно затаившиеся источники желто-зеленого огня, прицеливавшиеся в тебя из глазниц-бойниц. Прям ловушки, готовые спалить насмерть мгновенно и беспощадно, или же пронзить до самых костей и оставить медленно подыхать от жесточайшего ожога. Короче, жуть какая-то, а не глаза. Причем, зараза, жуть необычайно привлекательная, сродни той, что искушает тебя наклоняться, максимально высунувшись из окна, смотреть и смотреть с огромной высоты, хотя боишься этого просто до икоты. Или такое только у меня?

Кивнув незнакомому парню, судьба которого, как и остальных, так внезапно стала мне небезразличной, я оттолкнулась от железных прутьев и, не собираясь спрашивать разрешения, надела так щедро пожертвованную мне моим, сука, хозяином куртку.

Риэр сначала изогнул одну бровь, потом скривился и недовольно фыркнул:

– Теперь ее можно выкинуть. Представляешь, как от тебя несет после этой клетки? – недовольно буркнул он.

– Сам дал, – парировала я.

– Впредь буду умнее. Шевелись давай!

Проходя сквозь строй сопровождающих четырех альф, я не опустила глаза и нагло ухмыльнулась в ответ на их презрительные и похотливые взгляды, пусть внутри все и мелко тряслось от пристального внимания всех этих громил. Но едва мы вышли за порог и яркое солнце на мгновение ослепило меня, Риэр наградил увесистым подзатыльником. Я даже язык прикусила и зашипела, пронзая его ненавидящим взглядом.

– Никогда не смотри прямо в глаза тому, кто сильнее тебя, пупс! А сильнее тебя тут абсолютно все! – никак не впечатлившись потоком моей ярости, сказал он. – Или лишишься головы прежде, чем ойкнуть успеешь! И это в лучшем случае.

– А что же в худшем? – рыкнула, сплюнув кровь.

– В худшем тебя сначала долго-долго будут трахать, указывая твое место в иерархии, а потом еще оставят жить! Поверь, это куда как хуже.

– Это ты исходя из личного опыта советуешь? Твое-то место тебе ректально или орально указывали? – Краткий злой взгляд ясно дал мне понять, что заткнуться – самое время. Но, кажется, я утратила эту способность после всего, что пережила в последние часы.

Не получив ответа, огляделась по сторонам. Явно промзона. Причем по виду довольно заброшенная, судя по тому, как асфальт и бетон потрескались и искрошились повсюду, и сквозь них проросли деревца и трава. Конечно, я понятия не имела, где конкретно нахожусь, потому как таких вот заброшенных территорий вокруг города хоть отбавляй. Но если подумать – замечательное место, чтобы скрыться. Если я рвану со всех ног и сначала добегу во-о-он до того строения, нырну в ту щель, куда никто из этих громил за мной не пролезет, то…

– Не стоит фантазировать о побеге – это бесполезно, – прервал построение моего плана Риэр. – Я намного быстрее тебя и поймаю раньше, чем ты и пару шагов сделаешь. И это очень-очень разозлит меня.

– Я и не думала, – соврала, опустив взгляд на свои босые ноги.

– Ага, а я тогда Настя Волочкова! – насмешливо фыркнул он, и я совершенно невольно подняла глаза, пройдясь по нему с головы до ног, и хмыкнула. – Что, скажешь, что представила меня в балетной пачке, пупс?

– Нет, голышом на пляже! – огрызнулась я.

– Эротические фантазии и усиленный свербеж между ног – это нормально после обращения. Можешь и дальше пускать на меня слюни, мне не жалко. Телки так делают постоянно, – заявил этот гад и толкнул меня в спину в сторону машины.

Да уж, самомнение тут у кого-то размером с аэробус. И как он только его за собой таскает?

– Здоровый волосатый голый мужик на шпагате с ракушками на причинном месте? – презрительно закатила глаза. – Я тебя умоляю – от такой фантазии как бы навечно фригидной не стать!

Он переместился так стремительно, что я едва не заорала истерически, когда Риэр сжал мое лицо в районе челюсти пальцами одной руки, словно железными клещами. Как бы я ни сопротивлялась, мой рот приоткрылся, а глаза заслезились от болезненного давления. Ублюдок же, оскалившись в наглой ухмылке, сунул палец другой руки между моих губ и почти ласково погладил язык.

– Давай-ка я прозрачно намекну: чтобы искать не доевшего твое тщедушное тельце идиота, тебе вовсе не обязательно сохранять способность к вербальному общению. Слуха и готовности следовать приказам вполне достаточно. – Он снова погладил кончик моего языка, сначала мягко, а потом молниеносно надавил так, что слез стало много больше, и тут же отпустил. – Ты достаточно сообразительна для намеков или предпочитаешь прямые угрозы или даже действия?

Я прищурилась, страстно мысленно желая ему прямо сию секунду упасть и забиться в предсмертных конвульсиях, и даже в ярких красках себе представила его хрипящего и пускающего пенные пузыри, но вынуждена была кивнуть, настолько, насколько позволял его жесткий захват. И тут же Риэр отпустил меня и как ни в чем не бывало пошел к машине. Черному большому внедорожнику.

– Обожаю, когда у меня с женщинами гармония и полное понимание, – насмехался он, косясь на меня через плечо. – Жаль только, длится это всегда недолго. Ногами шевели, пупсик!

Придурок! Скотина! Пес шелудивый!

– Я тебе не пупсик! – тихо, но злобно ответила я.

– Ну, должен же я как-то тебя называть!

– Тогда, может, попробовал бы имя спросить?

– «Пупсик» мне больше нравится. Тебе подходит, – продолжал он глумиться, пока я, морщась, топала за ним по корявому старому асфальту, и выщербленные из него камни то и дело попадались под ступни и ранили их.

– Да неужели? С чего бы это?

– Мелкая, одной рукой поднять можно, глазки заплаканные, в пол-лица, губки бантиком, задница круглая, ножки короткие, – перечислил он и постановил: – Пупс!

– Ножки короткие? – Неужели я сбежать хотела? Хренушки теперь! Пока не замочу эту тварь языкатую, не успокоюсь. Я тебе покажу глазки заплаканные! Еще не знаю как, но это ты у меня кровавыми слезами обрыдаешься! Да, представлять сцены, скорее всего, невозможного, но страшного отмщения было намного лучше, чем бояться или впадать в уныние.

Пикнула сигнализация, и я остановилась, не зная, где мне предстоит ехать. Судя по отношению, скорее всего, в багажнике. Но, как ни странно, Риэр ткнул пальцем на переднюю дверь.

– Ожидаешь, что я тебе дверь открою и задницу внутрь занесу? Напрасно!

– Урод, – едва слышно пробормотала я.

– У меня прекрасный слух, а язык – все еще лишняя деталь в твоем организме! – сказал он, последовав за мной вокруг машины, и скомандовал, едва я, скрипя зубами от боли в ребрах и понимания, что моя голая задница мелькнула перед его наглыми зеньками, забралась на сиденье. – Руки вверх!

Я, недоумевая, послушалась и тут же гневно выкрикнула, когда он молниеносным движением пристегнул мои запястья к поручню над дверью невесть откуда выуженными наручниками.

– Предпочитаю безопасность на дороге! – прокомментировал он свои действия и обошел автомобиль, усаживаясь на водительское место и трогаясь.

Я подергала наручники, но, ясное дело, закреплены они были надежно, так что освободиться – без вариантов. Страшно захотелось извернуться на сидении и хотя бы лягнуть этого козла хорошенько.

– Могу и ноги приковать, пупс! – словно прочитав мои мысли, предупредил Риэр, и я притихла. – А ты, смотрю, не безнадежна. У тебя есть ко мне вопросы?

На самом деле, наверное, миллион. Вот только хотелось орать и ругаться, а не вести чуть ли не светский диалог.

– Что будет с теми ребятами в ангаре? Их правда могут всех убить?

– А ты себе там кого-то присмотреть успела? Напра-а-асно! – Ну, естественно, этот придурок, видимо, вообще не мог говорить нормально, без издевок. – Ты бы о себе лучше волновалась и интересовалась, как выжить самой.

– Я не глухая. Поняла, что буду жить, только пока ты не выследишь ту тварь, что это все затеяла и втянула нас всех. – Горько, так горько говорить о том, что жить осталось, наверное, совсем мало. Но я еще не мертва, и посмотрим, как дальше пойдет. Карма, само собой, сука, но ведь не факт, что всегда только по отношению ко мне.

– И что, не развлечешь меня истерикой? Даже не взрыднешь немного? – Пришлось зубы сжать до хруста, чтобы не сорваться и в рожу ему не плюнуть на этот раз. – Может, хоть поумоляешь? Предложишь мне себя в качестве пожизненной секс-рабыни? Нет? Не то чтобы я на тебя повелся, но это было бы хоть забавно!

– Куда мы едем? – спросила, дождавшись, когда он закончит глумиться.

– Куда надо – тебе знать не надо! – Да офигеть как по-взрослому!

– А можем мы тогда по пути в это загадочное местечко заехать ко мне и покормить кота? – Просить его было тяжко, прямо что-то внутри в себе гнуть приходилось, но одно дело – моя гордость, а другое – жизнь Барса, повинного только в том, что ему хозяйка досталась паталогически невезучая.

– Кота? – Верхняя губа Риэра вздернулась, будто я сказала, что как минимум являюсь хозяйкой целой стаи скунсов. – То есть ты сейчас о коте думаешь?

Я молчала, так как была почти уверена – получу отказ.

– А ради кота ты меня поумоляешь? – Нет, ну и так я поняла, что он урод моральный, но, очевидно, Риэр не собирался останавливаться на уже произведенном впечатлении. Конечно, нет предела говно-совершенству!

– Пожалуйста! – удалось выдавить мне сквозь зубы.

– Адрес говори! – довольно оскалился он. – Видишь, если ты ведешь себя как хорошая девочка, то и я могу проявлять необычайную душевную щедрость! Делай выводы, что лучше быть послушной и улыбаться, а не огрызаться и грубить.

Ну-ну, выводы я, безусловно, сделаю. Но еще посмотрим, к чему они приведут.

Глава 12. Домой

Сотовый Риэра заорал «Раммштайн», и он почти весь остаток пути до моего дома был занят довольно странной беседой. Будь он каким-то случайно встреченным мною мужчиной, то я решила бы, что он просто тупо рисуется, пытаясь предстать в амплуа опасного «типакрутого» парня, используя всякие фразочки вроде «пасти объект» или «срисуй мне все его движняки». Но вот только у меня уже была возможность убедиться, что опасность, от него исходящая, совсем не пшик, а на меня ему было глубоко плевать, так что ни о какой показухе речь не шла. И то, как свободно он при мне говорил о чем-то, похоже, околокриминальном, и то, что не потрудился завязать глаза или хоть как-то лишить возможности понять, где находилось это «место сбора», было словно дополнительным тычком носом в то, насколько мало времени мне было отмеряно. И это опять начинало закручивать в сознании новую воронку злости, а я сама всячески ее подкармливала, потому что без нее имела все шансы сдуться и стать просто ноющей, оплакивающей себя девчонкой. Но плакать пока по мне рано, я еще вполне себе живая. А потом будет некому. Но и об этом я тоже думать не собиралась.

Припарковал свой внедорожник Риэр в наглую – едва ли не под самым крыльцом подъезда, и я точно знала, сколько проклятий за это он получит от моих соседей.

– Знаешь, я бы тачку-то переставила, а то можно и нелицеприятную надпись гвоздем схлопотать, – сказала я, сначала зашипев от жжения в затекших запястьях, которые Риэр наконец освободил.

– Можно. А можно найти смертника по запаху и ручки шаловливые оторвать и в задницу засунуть. Я ведь не ты, пупс. – Зараза, он меня прям выбешивает этим «пупсом».

– Меня зовут Аврора!

– И имя мне – грозный пупсик! – замогильным голосом произнес он, открывая свою дверцу. – Куртку застегни. Нечего сиськами трясти, нам сейчас не до удовлетворения твоих низменных потребностей.

– Для того чтобы найти кого-то для удовлетворения моих, как ты выразился, «низменных потребностей», мне не нужно ходить по улицам голышом, но, очевидно, ты привык к общению с девушками, именно так мужское внимание и привлекающими?

– Не стоит так злиться из-за того, что ты не входишь в число дам, способных заинтересовать меня в сексуальном плане, – фыркнул он, входя в подъезд первым. – А то морщины раньше времени появятся, и станешь похожа на чернослив.

– Я люблю чернослив, – пробормотала я, заметив перед лифтом двух парней, живших на этаж выше меня. Они глянули вскользь, а потом прямо вылупились. Ну еще бы: видок у меня был наверняка как у жертвы автомобильной аварии. Не то чтобы после всего, что случилось, меня волновало, что они подумают, но стало неуютно, и я поежилась.

Двери лифта с лязгом распахнулись, и Риэр бесцеремонно оттолкнул ребят, пихая при этом в спину меня. На этот толчок мои бедные ребра отозвались яростным протестом.

– Пешком ходить для здоровья полезнее! – нагло заявил им, и те стушевались под его тяжелым взглядом, покорно отступая.

– Поаккуратнее можно? – зашипела я в кабине.

На моей двери обнаружились две бумажные, наклеенные полоски с печатями, из которых следовало, что квартира опечатана полицией. Видимо, кто-то из соседей все-таки вызвал органы в ночь моего похищения, и те, обнаружив дверь со сломанным замком и отсутствием хозяйки, вот так отметились. Когда я оторвала бумагу, дверь просто распахнулась, и я выругалась, поняв, что, очевидно, замки пришли в полную негодность, и даже ручка с щеколдой заклинила, а значит, я, считай, осталась вообще с проходным двором вместо своей квартиры. Стремительно прошла внутрь, вполне ожидая, что меня и обнести успели, потому как кого могут остановить дурацкие полоски бумаги на клею? Приглашением для Риэра я не утрудилась. Видеть его в своем доме я нисколько не хотела, но не сомневалась, что он пригласит себя сам.

– Барс! – позвала, обшаривая взглядом вокруг. – Барс, нахаленок мой, где ты?

Но ответом была тишина, и нигде кота не наблюдалось. Я вихрем, наплевав на боль при каждом движении, промчалась по квартире, заглядывая в каждую щель и укромное местечко, где любил высыпаться Барс, но нигде его не обнаружила. Горло сжалось, и подступили слезы. После всего, что пришлось вытерпеть, именно исчезновение моего кота грозило стать тем, что меня раздавит. Потому что… ну черт! Барс был последним живым существом, которым я по-настоящему дорожила. После папиной смерти и полного провала с попыткой наладить хоть какое-то общение с моими сводными братом и сестрой из его первой семьи никого у меня и не осталось. Олег, с которым мы вроде и прожили бок о бок шесть месяцев из семи, что длился наш, с позволения сказать, роман, и который рассматривался мной одно время в качестве кандидата на что-то в долгой перспективе, так и не сумел стать действительно кем-то дорогим и близким.

– Кончай метаться, пупс! – одернул меня Риэр, озираясь и принюхиваясь. – Свалил от тебя кот. Да и мужика у тебя, похоже, нет. Что, с таким характером ни с кем не уживаешься?

Я развернулась к этой бесчувственной скотине, сжимая кулаки и злобно щурясь, чтобы не позволить пролиться слезам. Он же смотрел в ответ пристально и, я бы сказала, как-то азартно, что ли, кривясь в своей высокомерной ухмылке. Так, словно ожидал моей неизбежной бурной реакции как развлечения. Будто я какая-то мышь в стеклянной банке, в которую он тыкает палкой, желая понаблюдать, как она будет себя вести. И это слегка отрезвило меня. Становиться источником его извращенного веселья я не собиралась. Риэр приподнял бровь, поняв, что бросаться на него я не намерена, и хмыкнул, словно говоря «ну ладно, не в этот раз».

– Я тут подумал и решил, что не поедем мы пока ко мне, – сообщил он, оглядывая мою квартиру уже по-хозяйски. – Если все равно ближайшие дни нам выслеживать этого массовика-затейника, то смысл за город мотаться? Так что топай в душ, отмойся, а то несет от тебя жутко!

– Не припоминаю, что бы приглашала тебя пожить, – огрызнулась я.

– Правило первое, пупс. Я теперь, ну, скажем так, исполняющий обязанности твоего альфы, как мне это ни поперек горла. А из этого проистекает, что возражать или оспаривать любые мои решения ты не можешь, а также все твое теперь мое!

– Губу закатай!

– Да не парься! Сдалась мне твоя хрущоба насовсем, – фыркнул он. – Да и чего ты так пенишься? Очень скоро она и тебе может оказаться ни к чему.

– А ты, смотрю, прям не дождешься этого момента? – буркнула я, хватая из шкафа вещи и проталкиваясь мимо него, застрявшего в дверях, в сторону ванной.

– Да мне, собственно, совершенно плевать! – Он не посторонился, вынуждая меня протискиваться, и тут же схватил за локоть. – Стоять!

Прошел вперед и, открыв дверь ванной, просто взял и выломал щеколду с внутренней стороны, а потом зашел внутрь. Быстро и тщательно обшарил все шкафчики, выгребая их содержимое в раковину, и даже заглянул под ванну под моим изумленным взглядом. Собрал все извлеченное в полотенце и ткнул пальцем в зеркало.

– Попробуешь разбить и себя порезать, и я тебе продемонстрирую, что все плохие парни, которых ты сегодня встретила, просто няшки. – Его голос в этот раз звучал жестко, будто вдавливаясь в мозг. Однозначный приказ, которому хотелось безоговорочно подчиниться, и при этом все внутри восставало от этого давления.

– Я что совсем, по-твоему, дура, чтобы жизни себя лишать? – окрысилась я.

– Ты – женщина! – припечатал он так, словно это все объясняло, выходя из ванной.

– На твоем месте я бы больше боялась того, что я в тебя чем-нибудь острым ткну, чем в себя! – Я попыталась закрыть дверь, но Риэр удержал ее.

– Избавиться от моего присутствия это тебе никак не поможет.

– Я бы поспорила. С тем уродом, что пытался меня сожрать, это очень даже сработало! – нахально глянула я на него снизу вверх. – Очевидно, если достаточно настойчиво тыкать в вас ножом, аппетит пропадает.

– Хочешь сказать, что смогла самостоятельно отбиться от оборотня в животной форме? – Вот сейчас Риэр смотрел на меня, кажется, с настоящим любопытством, лишенным оттенка насмешки.

– Нет, я его вежливо попросила отвалить. А он взял и послушался. Знаешь, хорошее воспитание – такая сила. Тебе стоит попробовать. – Я снова попыталась закрыться, и на этот раз он мне позволил.

С минуту я постояла, рассматривая в зеркале раздора свое отражение. Да уж, видок у меня ужасающий. Расстегнула куртку, вглядываясь в те места, где еще сутки назад были повязки. На месте ран красовались лишь бледно-розовые росчерки и точки на коже. Уставилась в глаза своему отражению, узнавая себя и в то же время ища отличия. Ведь они должны быть. Потому что, судя по всему, я больше не прежняя Аврора, а нечто другое. Сейчас, когда наконец я осталась хотя бы в условном уединении, осознание всего начало накрывать меня. Кто я теперь такая, почему все должно было случиться именно со мной, неужели жить мне осталось считанные дни. И куда делся мой Барс?! Внутри защемило, стало бесконечно жаль себя, своей жизни, утраченной человечности, своего дома, который был всегда моей крепостью и укрытием, а теперь был захвачен наглым вторженцем, развлекающим себя издевками надо мной. Торопливо я включила воду погорячей, забралась в душевую кабину и только тогда позволила себе раскиснуть. Зажав себе рот и жмуря глаза до рези, я давилась беззвучными рыданиями, перебирая каждый момент пережитых боли и страха и позволяя себе откровенно паниковать перед грядущим. Конечно, когда я выйду, распухший нос и красные глаза сдадут меня Риэру с потрохами. Но в эти минуты мне было плевать на новые насмешки. Мне нужно было хоть как-то выпустить из себя огромный удушающий ком, иначе он разорвет меня изнутри. Открыв в какой-то момент глаза, я так и замерла, подавившись всхлипом, потому что увидела сквозь запотевшую преграду стекла крупный темный силуэт. Риэр, а это точно был он, неподвижно сидел на корточках у стены ванной и, несомненно, прекрасно слышал, что со мной творилось, как бы я ни душила издаваемые звуки. Истерику мгновенно как рукой сняло, и я вся напряглась в ожидании какой-нибудь колкости, которую он не преминет ляпнуть. Но вместо этого он наклонил голову набок, наверняка еще прислушиваясь, и спустя полминуты встал и совершенно беззвучно выскользнул из ванной. И только когда я облегченно привалилась к стене и успокоила более или менее дыхание, из-за двери раздался его громкий голос с обычными цинично-насмешливыми нотками:

– Если ты закончила отмокать и жалеть себя разнесчастную, то вылезай и приготовь нам что-нибудь пожрать!

– Скотина! – пробормотала я себе под нос.

– Я все слышу!

Глава 13. Витек

Несмотря на приказ Риэра, я покидать ванную не торопилась. Вытираться пришлось осторожно и медленно, невольно шипя, когда задевала самые болезненные места. Под конец уже стало казаться, что я вся болю, с ног до кожи головы. Бактерицидный спрей, слава богу, не вошел в число изъятых Риэром вещей, так что я щедро обработала все ссадины, сжимая зубы и отчаянно матерясь про себя от жжения. Постояла, давая средству впитаться и высохнуть, и только после этого аккуратно стала одеваться. От лифчика все же пришлось отказаться, так как ребра были категорически против. Зато вот простые хлопковые трусики и футболка почувствовались как чертово благословение. Наконец-то я не голая, причем в собственной одежде, остро пахнущей моим любимым ванильно-кокосовым кондиционером. Этого оказалось достаточно, чтобы ощутить себя капельку счастливее, пусть и ненадолго. Едва я открыла дверь из ванной, тут же замерла, учуяв посторонний запах. Кроме этого со стороны прихожей доносилось какое-то бормотание, отдаленно напоминающее корявую попытку что-то напевать, и тихие, скрежещущие звуки металла об металл. Кто-то решил вскрыть мою и без того безнадежно сломанную дверь? Ерунда какая. Ее же только пальцем ткни – и заходи кто хочешь. Я снова принюхалась, уже и не пытаясь анализировать, почему делаю нечто столь не свойственное мне совсем недавно. Кто бы ни ковырял мой замок, пах он… ну не как человек, по всей видимости. А еще он был мужчиной. И даже не желаю думать, с чего я вдруг это знаю. Подкравшись к углу коридора, выглянула в прихожую. Совершенно незнакомый парень с огненно-рыжей растрепанной богатой шевелюрой сидел на корточках перед приоткрытой входной дверью и сосредоточенно тыкал отверткой в мой искалеченный замок. Одет он был вполне себе обычно: явно не новая черная футболка с потертыми физиономиями каких-то рокеров, бывшие, очевидно, когда-то также черными джинсы и ботинки. Тоже черные. Песня, которую он бубнел себе под нос, видно, достигла в его сознании какого-то кульминационного момента, и парень дернул головой, как в конвульсивном припадке, замахал отверткой в воздухе, будто барабанил, и придушенно взвыл что-то, похоже, особенно прочувствованное. Если бы я не считала, в свете последних событий, что присутствие в моей квартире незнакомца смертельно опасно, и понятия не имела о его не совсем человеческой сущности, то, возможно, сочла бы ужимки этого рыжего забавными. Сейчас же я совершенно непроизвольно задалась вопросом: как мне от него избавиться. И где, собственно, долбаный Риэр, чьего присутствия в квартире я как раз не чуяла. Но особо времени на раздумья у меня не было, потому что парень вздрогнул и стремительно повернулся в мою сторону, причем как-то сразу всем телом. Вот только что расслабленно дергался и подвывал, а спустя секунду, все так же сидя на корточках, пялится прямо на меня, выглядя уже как замершее перед прыжком хищное животное. Решив, что и дальше выглядывать из-за угла теперь как-то глупо, я шагнула в коридор, рассматривая рыжего совсем открыто. Странное у него было лицо. Узкое, с очень, почти чрезмерно высокими скулами, тонкими, напряженными сейчас губами и, я бы даже сказала, изящным подбородком, что, однако, нисколько не делало его женственным, наоборот, создавало и подчеркивало впечатление сдерживаемой стремительной агрессии. Глаз его практически не было видно, так как из-за резкого разворота его растрепанные рыжие лохмы упали на лоб и скрыли их, но пугающая острота взгляда, стремительно исследовавшего меня, была более чем отчетливой. Меня будто физически ощупали от макушки до ступней в пушистых ярких носках, на них и задержавшись. И тут же парень расслабился, переставая походить на готовое к броску животное, смахнул непослушные пряди и вдруг улыбнулся. Нормально так, по-людски улыбнулся, а не высокомерно оскалился или ухмыльнулся, и я на мгновение зависла, потому что подумала внезапно, что видела обычную человеческую улыбку словно в другой жизни. В этой, нежеланно новой, были одни мерзкие усмешки, издевки и смех, от которого мурашки по коже.