Время, в котором меня нет
Я молча кивнула и полезла первая в сторону колючек, меня уже окутывал ужас, пацан не удержался и начал скатываться опять вниз, но закричал мне, чтоб ни в коем случае не останавливалась, а лезла вперед, я уже боялась перечить, ведь по сути он бы уже давно вскарабкался наверх, был бы он один, а я ему, видно, только мешала. Сверху раскинул свои ветки зеленый куст, я уцепилась за него, он вроде крепко врос в горную породу. И оглянулась. У пацана явно не было сил, а кабаны стояли все у насыпи, и только один упорно лез за пацаном, наверное, самый бешеный из всех. Протянув руку еще за самой длинной веткой от кустарника, которая нависала надо мной, я сумела ухватить и ее, соединила обе ветки вместе, подняла подол юбки, который уже опять болтался в ногах, обмотала им колючие ветки от кустарника, подергала изо всех сил, ветки были крепкие, и я, держась за них, быстро стала спускаться вниз, на сколько позволит длина веток. Нет, я не дотянулась до пацана, ветки все же были короткие, я легла, крича ему, чтоб он зацепился за мою ногу. Он дотянулся до ноги, зацепился и стал быстрее карабкаться. Когда он поравнялся уже со мной, раздался треск, одна ветка хрустнула и сломалась, пацан дернулся, но удержался за меня, повиснув беспомощно, так же, как и я, хорошо, что юбка в талии была на резинке, она задралась почти выше моей головы. Я не думала сейчас о своем виде, а молила бога, чтобы другая ветка все же удержала нас. В этот момент ни с того ни с сего кабана подкинуло вверх, и он полетел вниз. Меня явно кто-то схватил за руки. И медленно тянул вверх.
Я услышала уже знакомый голос, который на непонятном мне языке что-то сказал, пацан отцепился от меня и резким рывком улетел наверх. Меня тянули тоже, медленно, видно, жалея, не давая мне пораниться еще больше. Наконец ногами я почувствовала крепкую почву, которая не сыпалась и держала меня, руки мои отпустили и стали помогать опустить юбку в низ, передо мной стоял Рыцарь с озера. В этот момент силы меня покинули, я разрыдалась, обеими руками обхватила его и крепко прижалась. Он гладил мою голову и тихо успокаивал, шепча:
– Ш-ш, все позади. Теперь все будет хорошо.
В стороне на камне сидел пацан, рядом с ним на корточках сидел тот самый блондин, который тоже был с моим Рыцарем у озера. Он осматривал ногу пацана, из раны капала кровь.
Блондин с удивлением сказал:
– Эгон, ты просто герой, как ты сумел клыкастым подставить свою ногу? Только не говори, что ты не знал, как надо уходить от них.
«Значит, пацана звали Эгон. Красивое старинное имя», – подумала я.
Эгон немного замялся и сказал:
– Да если бы не она, я б, конечно, ушел от них беспрепятственно. А вот она как будто очень хотела к ним в лапы, вечно подставляла им свой красивый зад. Вот и пришлось ее зад прикрывать все время.
Мужчины рассмеялись. И мой Рыцарь сказал:
– Ты молодец, я тебя возьму к себе в оруженосцы, но сначала пройдешь обучение.
Эгон соскочил с камня как ошпаренный и бросился к стоявшему в моих объятиях Рыцарю. Опустился на колено, схватил Рыцаря за руку, поцеловал ее, сказав:
– Спасибо, милорд.
Я не могла больше все это видеть, оттолкнула Рыцаря и сказала:
– Слушайте, хватит вам играть свое кино, пацана надо в больницу отправить, пока у него заражение не началось от грязи, и фиг знает, какой кабан бешеный был, когда своими зубами или клыками цапнул его за ногу. Взрослые мужчины и не понимаете, что заражение это вам не насморк – ра-а-з и пройдет.
Они стояли, глядя на меня, и думали, наверное, что от страха я сошла с ума.
Рыцарь улыбнулся и сказал:
– Ну вот, кажется, успокоилась. Теперь мы вас оставим тут ненадолго. Нас ждут внизу. Мы скоро с Артуром вернемся.
Он говорил это, смотря на Эгона, а тот кивнул в знак согласия. Но при этом еще и поклонился.
А я услышала слово «внизу» и от страха закричала:
– Там внизу куча бешеных кабанов! Вы что, с ума сошли, туда лезть!
Рыцарь улыбнулся и пальцем вытер катившуюся из моих глаз слезу, сказав:
– Не бойся, нас очень много, и с нами ничего не случится, только ты оставайся рядом с Эгоном и ничего не делай, просто посидите и отдохните, пока мы не вернемся.
Я посмотрела в его сине-зеленые глаза, самые красивые глаза, которые я когда-либо видела, и в них отразилась такая нежность, что мне стало спокойно, я кивнула тоже, как и Эгон, и пошла к камню, на который тот присел, пытаясь тряпкой обмотать пятку, которая до сих пор кровоточила. Рыцарь с Блондином ушли. Я оторвала еще одну ленту от подола своей юбки, она уже была не белого, а земельного цвета, и вообще это уже была не юбка, а какая-то обдиргашка, местами порванная, грязная. Сев перед Эгоном, сказала:
– Давай свою ногу, перевяжу ее.
Он протянул руку и выдернул ленту из моих рук, сказав:
– Я сам, ты лучше свои коленки обтирай, они у тебя тоже все в крови. Вон, смотри, широкий зеленый лист, сорви его и приложи к ранкам и замотай. Тебе придется еще маленько оторвать от юбки кусок материи.
– Да нет проблем, – ответила я и начала отрывать еще одну полоску. Юбка уже от длины по щиколотку становилась медленно мини-юбкой, она была уже практически выше колен.
Пацан неумело обмотал пятку, хотя, может, от того, что лента была не настолько длинной, чтоб наложить нормальную повязку. Сорвав широкий лист, на который мне показали, отряхнув его и маленько обтерев об свой топ, я приложила лист к ранке, немножко обмотала, и, поделив ленту пополам, завязала, и получилось даже неплохо, бинтовать я все же умела. Потом глянула на Эгона и сказала:
– Твоя повязка слетит, как только ты пошевелишь ногой, дай я перевяжу.
– Не упадет, хотя ты и вправду вяжешь лучше, чем я. Ну на, замотай, у тебя это получается хорошо.
Он размотал ногу и протянул окровавленную ленту мне, взяв ее, я глянула на его пятку, мне показалось, ее нет, кабан ее, наверное, съел, во всяком случае, кровяное месиво не дало мне что-либо увидеть, меня затошнило, я бросила повязку на Эгона и шарахнулась в сторону, чтоб не извергать свой съеденный завтрак прям на него…
– Вот неженка, черт бы тебя побрал, раз не можешь, чего говоришь «давай перевяжу». Сидела бы спокойно. Нет, теперь еще если в обморок упадешь, что я с тобой делать буду, – заворчал он. А сам заматывал снова свою пятку.
Желудок мой возмущался, вызывая позывы рвоты. Но меня не рвало. Только глаза просились на лоб от рвотных позывов. Я прилегла на камни боком, закрыла глаза. Немного полежав, мне полегчало. Эгон продолжал что-то ворчать, но я не вслушивалась, о чем он там бурчит. Повернувшись на спину, я посмотрела на небо, оно было такого же ярко-голубого цвета, как и ранним утром, когда я вышла во двор своего дома. Это чистое голубое небо и потянуло меня, как бабочку, в лес. Как я хотела тогда порхать, и как сейчас, лежа на камнях, не хотела даже шевелиться, силы покинули меня окончательно. Я очень хотела домой.
Глава 3
Эгон спустился с камня, видно, нога у него болела сильно, раз он не стал подниматься на ноги, а только морщился, подполз ко мне, его голова нависла над моей, и, глядя мне в глаза, он спросил:
– Ну как, тебе уже лучше?
– Совсем капельку, – ответила я.
– Да вижу, щеки порозовели, а то зеленая была, то ли от страха, то ли от моей крови. Эх ты, совсем как принцесса. Как тебя звать-то?
– Миледа, прости, сил нету, чтобы присесть в реверансе.
– Миледа, какое странное имя, никогда не слышал такого. А меня Эгон зовут, смешная ты, лежи, я не милорд, чтоб передо мной в поклоне имя называть.
– Спасибо тебе, Эгон.
– За что?
– За все, за помощь, за защиту, ведь ты и вправду пострадал из-за меня.
– Да ладно тебе, я хоть не из знати, но нас милорд обучает женщин защищать и уважать.
– Кто такой милорд?
– Ха-ха-ха, – засмеялся он, – не придуривайся, что не знаешь, кто в наших краях милорд и на чьей земле ты живешь.
– Я правда не знаю. Хотя, наверное, я сошла с ума, сейчас ведь весна, а здесь репейники уже не просто цветут, а еще и цепляются. Все, что появляется летом, уже все есть. И кабаны странные, они ж пугливые по идее, хотя если раненые, то не знаю.
– Тогда откуда ты к нам пожаловала, совсем голая?
– Вот бы знать сейчас, откуда, и вообще, почему голая-то? Одетая, как и все.
– Как все? Так на тебе ничего нету, кроме нижней юбки и какой-то странной повязки сверху. А теперь и нижняя твоя юбка уже не юбка. Вот как ты пойдешь в деревню?
– Ну да, моя одежда немного не вписывается в ваше кино, она слишком современна, пойду очень даже хорошо, и не в деревню, а в город, и даже стесняться не буду, гордо пройду по улице и мне пофигу, что обо мне могут подумать люди.
– Ты и разговариваешь как-то странно, я тебя даже не понимаю иногда.
– Я тоже вас не понимаю, на каком языке вы говорили?
– На местном, который знают все, кто здесь родился и живет.
– Хм-м-м, ну может быть, я ведь тут не родилась, поэтому могу его и не знать.
– А на какой земле ты родилась?
– Я родилась в волшебной стране, большой, красивой, богатой. Слышал о такой стране? Называется Россией.
– Нет не слышал, – ответил он.
– Что, в школе не проходили о России ничего? Что-то не верится. Эгон, двоечник ты, наверное, и как тебя еще в артисты взяли.
– Вот сейчас я тебя опять не понимаю.
– Ну и ладно, может, когда вырастешь, все будешь понимать, и еще услышишь о моей стране.
– Ты что думаешь, я маленький?
– Ну и не взрослый, тебе сколько лет?
– Шестнадцать, я жениться могу.
– О-о-о да, и чего ты будешь с женой делать, если женишься сейчас, ее кормить надо, а если дети будут? Эх, Эгон, приколист ты, учись лучше, а жениться всегда успеешь.
Он вдруг насторожился и тихим голосом сказал:
– Вставай быстро, кажется, к нам кто-то пожаловал. Давай спускайся под камень.
– Ой, мамочка, что опять? То поднимайся, то спускайся, я не слышу ничего. Эгон, давай еще маленько посидим, не двигаясь.
– Вставай, говорю, быстро.
Он схватил меня за руку, стал помогать подняться. И потянул опять в колючие заросли под тот камень, из-под которого совсем недавно я умоляла Бога, чтобы он помог выбраться. Пробираясь опять по колючкам и насыпи вниз, я уже просто хотела кричать от злости, боли, от всей этой дурацкой ситуации, которая как будто испытывала меня сейчас на выносливость.
Как только мы завалились под камень, Эгон молча показал, чтобы я поджала ноги и спиной прижалась к камню сильнее, сам он сидел, одной рукой держась за острый выступ от камня, а другой обхватив меня за шею, и зажал мне рот, я хотела было опротестовать такой жест, но в это время действительно сверху над нами послышались голоса. Я не понимала речь сверху, только чувствовала, как Эгон своей рукой еще сильнее сдавил мне рот. И от этого замерла, не дыша. Сверху разговаривали тихо, но властно. И так неожиданно перед нами упал камень, я вздрогнула, Эгон ногой подтолкнул камень, и тот покатился вниз. Сверху кто-то еще начал кидать камни, потому что тут же упал другой, потом следующий, я сидела, уже не шевелясь. Над нами что-то пошумело, потом опять кто-то что-то скомандовал, и мы услышали удаляющий бег. Но Эгон не ослабил хватку в руке, и по-прежнему держал мой рот зажатым. Не знаю, сколько мы так сидели, но мне показалось, вечность. Я понимала, что там, наверху, опасность, раз так тихо сидит Эгон, я не хотела подводить его и тоже сидела, стараясь изо всех сил не шевелиться. Все было тихо, и я не понимала, почему мы сидим так, зажавшись под этим камнем… Как только я об этом подумала, сверху упал подожженный факел, хорошо, угодил не на сухой колючий куст, а на насыпь. И послышались опять голоса, я даже поняла, что грубый мужской голос сказал:
– Уходим, тут нету никого. Пора догонять, а то сильно отстанем от своих.
Другой голос ответил что-то, и я услышала, как человек пять, наверное, перекликнулись, и голоса стали удаляться.
Наконец Эгон расслабил руку и отпустил меня. Но я еще боялась что-либо сказать. Он тоже молча показал, чтобы я оставалась на месте, сам скатился к факелу, взял его и стал зарывать, чтобы тот потух. Как только факел потух, он положил его обратно. Потом тихо спросил:
– Ты сможешь тут посидеть тихо? Мне надо срочно к милорду вниз.
– Как это вниз, там же кабаны, они съедят тебя.
– Нету их уже внизу, если и есть, то не съедят меня, один я быстро сумею уйти от них. Понимаешь, пока наши сегодня там, внизу, охотятся, на замок сейчас нападут…
– Кто нападет, куда нападет?? Хватит вам уже это дурацкое кино играть, мне оно совсем не нравится, – затараторила я.
И он как взрослый мне скомандовал:
– Не ной, мне правда надо вниз. Оставайся тут и сиди тихо, я скоро вернусь.
Морщась от боли в ноге, он начал по насыпи скатываться вниз. Я глядела ему вслед, а на глазах собирались слезы. Я хотела плакать. Но какой-то черт дернул меня изнутри, и я стала тоже быстро скатываться вниз за Эгоном. Скатившись вниз, Эгона я не увидела, но пошла в ту сторону, куда он, хромая, шустро скрылся, и блин, это те самые кустарники, откуда выпрыгивали эти страшные и необычные кабаны, почему-то они их называли клыкастые. Не знаю, что двигало в эти минуты мной, но я ринулась вниз в эти кустарники, так как наверху были сплошные колючки, и на кусте увидела окровавленную повязку Эгона.
«Значит, он точно сюда пошел», – подумала я. И стала негромко звать его:
– Эго-о-н, Эго-о-н, ты где-е?
Шла по рву вниз, правая нога, что была босая, не давала мне двигаться быстрее, я не привыкла босиком ходить по камням, колючкам, и вообще ходить босиком. Наступив ногой на острый камень, я вскрикнула и остановилась. Посмотрев на ногу – по ней текла кровь – я не сдержалась и закричала:
– Эго-о-н, черт бы тебя побрал, куда ты убежал! Ну и беги себе. Я не буду тебя искать. И вообще я домой пошла, пошли вы все к черту!
И села. Посмотрела направо, перед моим носом рос куст, почему-то я на него засмотрелась, но он был какой-то необычный, не просто зеленого цвета, а ужасно ядовито-зеленого цвета. Я сильно зажмурила глаза, ну не бывают такого цвета кусты, и листья странные, разжала глаза – куст стал еще ярче, опять зажала глаза, разжала, я сидела на зеленом газоне, на пушистой и мягкой траве, рядом со мной рос красивый куст можжевельника, который полз по земле и спускался по склону. Сидела я в сказочном парке, где внизу ступенчатым каскадом спускалась туристическая дорожка к замку герцогов Алижуан. Позади меня по скалистому рельефу вела такая же широкая, красиво оформленная туристическая дорожка наверх, на обзорный балкон, который нависал над этой красотой, которая просматривалась внизу. Да я сидела в парке великого герцогства Алижуан.
Повернула голову в другую сторону, завороженная красотой, и меня кто-то начал трясти за плечи.
– Черт бы тебя побрал, чего ты тут расселась, я где сказал, чтобы ты сидела? – тряс меня Эгон и ворчал, как старый дед.
Я моргала глазами и не могла понять – что происходит? То видела Эгона грязного, рассерженного, переводила взгляд на куст – это был можжевельник, и сидела на мягкой траве, я не хотела возвращаться в ров, поросший колючками и ядовитыми кустарниками. Ударив Эгона по руке, закричала в ответ:
– Оставь меня в покое, отцепись от меня наконец.
– Я тебе сейчас отцеплюсь, вставай давай! – кричал он.
В глазах резко все поменялось, я сидела у ядовитого куста, с ноги капала кровь, Эгон тряс меня за плечи. Посмотрев назад, я увидела нависшую скалу, напоминавшую мне балкон обозрения.
– Эгон, какой ужас вы со своим кино наделали! Там внизу должен быть замок герцогов Алижуан, а там за вот этой скалой, а точнее, балконом, на второй возвышенностью – замок графа Агело.
– Очнулась наконец-то?
– Это что, мы бегаем под мостом, который соединил две части города? А где сам мост? Его же видно со всех сторон?
– Какой мост?
– Большой, красивый, он был назван в честь герцогини Беатрис Алижуан. А вон с той стороны, – указала вправо пальцем, – должен быть еще красивее мост, он так и называется, мост графа Агело. Эго-о-н, блин, чего дурачком прикинулся и смотришь на меня такими глазами, как будто я сошла с ума? Двоечник, живешь на земле и в стране великих герцогов и не знаешь даже малого о своей земле.
– Ты точно ненормальная какая-то. Давай отрывай еще кусок от юбки, мотай свою ногу быстрее и пошли уже в низ. Милорд сказал, чтобы я тебя привел в крепость, они не могут за нами прийти. Все ушли укреплять замок.
– Зачем его укреплять, если его недавно отреставрировали?
Оторвав еще кусок от юбки, я заматывала ногу.
– Чего сделали? – спросил Эгон.
– Отремонтировали, если это сказать просто.
– Вот и говори просто, чего ты говоришь непонятными словами.
– Эх, Эго-о-н, ты меня удивляешь своей неграмотностью. Хотя я сама не вундеркинд, но простое-то знать надо.
Mы спускались медленно по склону рва вниз, и каждый раз, преодолевая колючие препятствия, я удивлялась все больше и больше, в мое сознание никак не укладывалось все то, что я видела неделю назад, гуляя здесь по парку, куда съезжаются миллионы туристов, чтоб полюбоваться красотой обоих замков Алижуан и Агело, которые были когда-то разделены не только большим рвом, но и впоследствии даже принадлежали разным государствам. Войны, которые соединяли и разрушали оба замка, а затем их перестраивали, расширяли. Но сколько бы веков ни миновало, они остались символами и гордостью великого герцогства Алижуан. Прославившего свое государство не только своими подвигами, но и очень справедливым правлением, оно до сих пор отличается высоким уровнем жизни во всей Европе…
Больше всего меня поражало то, что, снимая фильм по любой истории, невозможно изменить до такой степени декорациями местность и засадить так колючками все то, где совсем недавно росли ухоженные клумбы с цветами, подстриженные газоны, каскадной лестницей спускавшиеся к низу рва. Стоя на мосту, можно было лицезреть сказку сочетаний всех цветов радуги, а теперь что? Все разбито, как будто тут никогда и не было тех самых цветов, пушистой травы, и тех асфальтированных дорожек, которые вели аккуратно вниз, и по которым ехал маленький поезд на колесах, везя туристов, к замку на обозрение.
Как можно было ради кино все так разрушить, ведь я шла реально по колючему склону, и это была не декорация, а настоящая растительность. Правда, кабаны были непонятные, они не должны были гнаться за нами, а эти ж гады как собаки, прям по следам лезли вверх. Размышляя про себя, я медленно шла за Эгоном, мы оба хромали, но он сильнее, и поэтому тоже шел медленно.
– Эгон, мы что, заблудились что ли? – спросила я его.
– Почему заблудились, нет, можно было пойти прямее, но ты не сумеешь там пройти, и так идешь как бабка столетняя, все тебе мешает.
– Сам ты дед столетний, хотя я и не спорю. Сейчас я на все двести себя чувствую. Интересно, который час?
Эгон задрал голову кверху, повертел ею и ответил:
– Четверть после полудня, хотя наверно больше.
– Это сколько, значит? – переспросила я, не разобрав сразу такой ответ.
– Чудная ты, интересно, когда ты такой чудной стала, до того, как увидела клыкастых и от страха очумела?? Хотя, наверное, раньше, чтобы ты тогда голой по лесу бегала, – сказал он.
– Это вы чудные, совсем крышу снесло с вашим кино, перерыв-то в кино тоже бывает, а вы все играете и играете.
Он остановился резко, повернулся ко мне лицом и спросил:
– А как ты там возле двора Сальза сумела так закрытым ртом издавать столько голосов? Что даже Гор убежал?
– Эгон, ты сейчас про что у меня спрашиваешь? Что-то я не пойму. Что за двор Сальза?
– Ну там, недалеко от озера милорда. Это и есть двор Сальза.
– А-а-а-а, вон оно у вас как, все под названием. Тогда кто такой Гор?
– Гор у нас там управляющий.
– А это не тот, который с лицом вышибалы, типа хотел мне уши надрать? И самого куда-то как муху снесло?..
– Ты не ответила, как ты сумела так сделать? Или ты ведьма?
– Ага, ведьма, была бы я ведьмой, я бы вас всех в тот момент в лягушек превратила, нее, не в лягушек, слишком много лягушек под ногами, брр, тоже не очень хорошо. О, в бабочек и сачком по попе всем бы надавала.
– Чего бы ты сделала?
– Да так, это я уже фантазирую.
– Чего делаешь?
– Отвали, Эгон, со своим чего да как. И не прикидывайся, что ты не понял, что это музыка была с мобильного телефона.
Он посмотрел мне пристально в глаза. И сказал:
– Покажи еще раз, как ты там сделала?
Я сунула руку в карман юбки, мобильник, про который я совсем забыла, был все же в кармане. Достала и протянула его Эгону, он отступил дальше.
– Вот, на, сам смотри, чего отходишь, он же не стреляет.
– Нее, я лучше от греха подальше встану, а то потом замаливать устану твое злодейство.
– Да иди ты, сам злодей.
И начала нажимать на кнопки телефона. Нашла музыку и, бросив взгляд на Эгона, я обалдела от его вида.
У него глаза лезли на лоб. Он крестился, губы шептали, наверное, молитву, я не понимала слов. Из телефона раздалось:
– Du hast, (У тебя есть) Du hast mich, (У тебя есть я) Du hast mich gefragt (Ты меня спросила)…
Пела немецкая группа Раммштайн.
Эгон в ужасе стал молиться еще сильнее, упав на колени. Я выключила телефон, мне почему-то было смешно от его реакции. Играл он этот «ужас» просто великолепно, не зря ведь его взяли в артисты, в своем юном возрасте он все же умел воспроизвести реальный страх в лице, причем ни один мускул не выдавал, что он тоже хочет смеяться, как стояла и смеялась я…
Прошло минут десять, а он все чего-то шептал себе под нос.
– Эгон, ну хватит прикидываться, я уже поверила, что ты никогда не видел и не слышал, как работает мобильник.
Подняв голову, пацан посмотрел на меня перепуганным взором и стал тоже крестить мою сторону.
– Обалдеть, сумел удивить, пошли дальше, пока я не разревелась от твоих бешеных глазок.
Он встал с коленок, поднял с земли маленький камень и кинул его в меня. От такого действия я взбесилась и давай тоже брать камни с земли и кидать в него, крича:
– Зараза такой, ты что, думаешь, мне не больно? Думаешь, я не умею кидаться камнями? Гаденыш маленький, сам попросил и опупел. Первобытный идиот!
Кричала я и кидала все в него, что попадало под руки. А от обиды, что он так поступил, потекли слезы.
– Иди к ты черту, герой-засранец!
И развернувшись к нему спиной, бросилась бежать в обратную сторону.
Пытаясь по склону подняться снова вверх, я упала и опять ободрала колено, которое и так было содрано до крови. Лежа на животе, обхватив голову руками, я зарыдала.
– Вот сейчас ты плачешь как настоящая женщина, – услышала я голос Эгона. Он сидел на корточках рядом со мной.
– А до этого я кто была?
– Ведьма.
– Ты что с дуба упал, какая я тебе ведьма?
– Не знаю, но я кинул камень, хотел точно знать, будет тебе больно или нет.
– Ты дурак? Или вид делаешь, что не все у тебя дома, пульнул камнем – и не будет больно? А тебе не больно, когда в тебя кидают камнями??
– Теперь вижу, что тебе было больно, ведь ведьмам больно не бывает. На то они и ведьмы.
– Обалдеть просто. У тебя точно крыша едет.
– Я тебя опять не понимаю, – сказал он. – Ну вставай, пошли в крепость, а то с тобой и до ночи туда не дойдешь.
– Я домой хочу, а не в вашу крепость. Скажи, куда идти к озеру, оттуда я найду дорогу домой.
– Вот же чумная, куда к озеру, там сейчас опасно. Вставай, идем. Может, утром тебя завтра милорд и отправит домой, а сейчас туда нельзя.
– Эгон, я правда устала от вашего дурацкого кино, и мне правда домой надо.
– Пойдем, не злись и не плачь. Но назад сегодня дороги нет.
«Вышла подышать утренним воздухом, называется. Это хорошо у меня отпуск, и меня сегодня, может, никто и не кинется искать, но завтра уже точно будут», – идя за Эгоном, думала я.
Спускались мы медленно, еще минут пятнадцать, проделывая путь по колючим зарослям. Наконец они поредели, и тропинка стала расширяться, пройдя еще немного к низу, мы увидели замок Алижуан. О Господи, он был то ли разрушен, то ли его строили с правой стороны, где было два одинаковых дома с пиками на верху, между которыми располагался ботанический крытый сад, в котором росли всякие экзотические растения, они были завезены чуть ли не со всего мира, самые необычные и самые красивые… Но сейчас пик на крышах домов не было, и сад, похоже, наполовину был только заложен, потому как стены были высотой всего лишь с полметра. «Мама родная, что происходит, где вся красота недельной давности? Ужас какой-то», – думала я.
Эгон остановился, оглядел меня с ног до головы и произнес:
– Ты не можешь так туда зайти.
– Как это так? – тут же спросила я.
– Голой, тебя же там ни один мужик не пропустит, чтобы не потрогать и не затянуть в какую-нибудь конюшню.