Старые долги

Сам-то вскарабкался уже далеко наверх, этой мартышке лазать по таким лестницам, конечно, намного привычнее, чем нормальным кошкам. У них – мартышек – вся эволюция на этом и построена, чтобы забраться повыше и оттуда гадить на тех, кто остался внизу. Все они такие, буквально все; от ихнего дурацкого Императора и до этого вот дурацкого Кирка.

Тсар-Киркс-Тсир судорожно вздохнула, подавив рвавшийся наружу всхлип. Это он специально так, подумала она. Точно, специально. Превосходство своё хочет показать. Он, получается, у нас такой вот крепкий и ловкий, а я здесь – просто так, игрушка какая-то… поломанная… никому не нужная…

Тсар-Киркс-Тсир остановилась, чтобы перевести дух, и посмотрела вниз. Фонарь с надетого на голову обруча уронил луч в глубину колодца, но высветить смог только метров десять неровных каменных стен, всё остальное по-прежнему поглощала тьма – расплывающийся густой мрак, словно и правда колодец с водой на ферме. Если сейчас разжать руки, то можно полететь вниз. И тебя будет колошматить о стены и перекладины лестницы, ломать тебе кости и позвоночник… а потом ты будешь лежать внизу, в темноте и очень-очень долго умирать, потому что разбиться насмерть при падении у тебя не получится – удары о стены и перекладины погасят скорость, переломают тебя всю, но не убьют… и пока ты будешь падать, ты будешь верещать от страха и боли, совсем как кракпан на верёвочке…

Она в детстве любила так играть: берёшь живого кракпана, привязываешь к его ноге длинную тонкую верёвочку, а потом некоторое время держишь его над колодцем, чтобы он всё хорошенечко рассмотрел. И – отпускаешь.

Кракпан первые несколько секунд не понимает, что случилось, а потом начинает орать, смешно так орать: «Па-а-ан! Па-а-ан! Па-а-ан!» А когда повисает на верёвочке, то замолкает. И ты его вытаскиваешь, и снова бросаешь. И он опять орёт – гулко, громко, далеко слыхать, аж на самой ферме, откуда вскоре придёт мама и надаёт по затылку за такие дурацкие игры…

Тсар-Киркс-Тсир тоскливо посмотрела вверх – имперской мартышки было уже не видать. Она осталась одна в этом колодце, никого вокруг, кто смог бы ей помочь. Руками она чувствовала дрожание лестницы, а значит Кирк продолжал подъём… оставив её здесь совсем одну…

– Кирк! – окликнула Тсар-Киркс-Тсир. – Подожди!

Лестница успокоилась на некоторое время, а потом снова задрожала в прежнем монотонном ритме. Он, наверное, услышал, но решил не возвращаться за ней. Правильно, зачем ему возвращаться?! Она для него просто обуза, да и вообще он не хотел никуда идти, это он её, наверное, просто пожалел, поэтому…

– Устала?..

Тсар-Киркс-Тсир подняла голову и посмотрела наверх. Кирк присел и, держась за перекладину правой рукой, протянул ей левую. Тсар-Киркс-Тсир с благодарностью сжала его ладонь и смущённо улыбнулась.

– Да отцепись ты! – проворчал Кирк, отталкивая её руку. – Я что, в кракпана с тобой играю, что ли? Рюкзак свой давай!..

Тсар-Киркс-Тсир сжала от ненависти зубы, отвела взгляд и осторожно поизвивалась всем телом, высвобождаясь из лямок рюкзака и стараясь при этом не сорваться вниз. Кирк принял у неё рюкзак, одним ловким движением забросил его на плечо и уже гораздо спокойнее и даже с некоторым сочувствием в голосе сказал:

– Потерпи ещё немного, Тсарка, тут совсем чуть осталось…

Потерплю, подумала Тсар-Киркс-Тсир. Отчего же не потерпеть?! Столько терпела, пока сюда лезла… ох, как нога болит!.. словно по кости кто-то стальным тросиком елозит… горячим таким, раскалённым даже… Ну, ладно; Кирк говорит, что мало осталось, да и без рюкзака, наверное, легче будет…

Без рюкзака и правда оказалось намного легче. Не то, чтобы нога стала меньше болеть, но теперь рюкзак не задевал за стены колодца и Тсар-Киркс-Тсир смогла повернуться боком, а так ноге было уже легче. За мартышкой, правда, всё равно было не угнаться, Кирк хоть с одним рюкзаком, хоть с двумя – карабкался будь здоров, не угонишься. Не, ну, а чё – природа…

Интересно вот, как он про кракпана в колодце догадался, про игру эту ксионийскую. И откуда он, кстати говоря, вообще о кракпанах знает-то?! Любитель пожрать инопланетных деликатесов, что ли?..

Тсар-Киркс-Тсир показалось, что вокруг стало светлее. Она остановилась и выключила фонарь. Ну, точно, светлее… мгла вокруг сделалась сероватой и откуда-то сверху лился слабый розоватый свет утренней зари. Значит, всё уже, с облегчением подумала девушка. Осталось капельку ещё потерпеть…

Вскоре она уже отчётливо могла различить и стены колодца, и свои перемазанные ржавчиной ладони, и эту проклятую лестницу. Но сил у девушки уже не осталось, ей надо было передохнуть, хоть немного. Она снова остановилась и посмотрела наверх. Буквально в полуметре над головой виднелся край колодца. А в нём уже светлело рассветное небо с медленно растворяющимися в утренней голубизне звёздами.

В отверстии колодца показались голова и плечи Кирка.

– Ты в порядке? – спросил он.

– В порядке, я сейчас… – задыхаясь ответила Тсар-Киркс-Тсир. – Подожди, отдохну немного… нога…

Кирк наклонился ниже и протянул руку. Тсар-Киркс-Тсир почувствовала, что у неё самой руки дрожат так сильно, что она не сможет их сейчас разжать, чтобы ухватиться за Кирка; стоит ей только отпустить лестницу и – всё, кракпан в колодце!.. Но хвататься за Кирка и не потребовалось. Имперская мартышка протянула руку, цапнула её за шиворот и одним сильным рывком выдернула из колодца, словно маленького нашкодившего котёнка, увязшего в радужной глине Линзарийского болота.

– Ты, скотина!.. – только и успела выкрикнуть Тсар-Киркс-Тсир прежде, чем Кирк зажал ей ладонью рот.

– Не ори, – спокойно сказал он. – Услышат.

Сказал, и отвернулся к своему рюкзаку, как ни в чём ни бывало. А её просто отпустил – разжал руки и Тсар-Киркс-Тсир, потеряв равновесие, чуть не грохнулась затылком о камень. Взял вот так, обезьяна вонючая, и отпустил! Помог, называется, наверх выбраться! Дать бы ему ногами в спину, изо всех сил, чтобы он взмахнул руками, покачнулся и – туда, вниз, в обрыв, к своим мартышкам, что там, под горой, лагерем расположились!.. Если бы не надо было маму искать, я б его!..

Тсар-Киркс-Тсир, задыхаясь от ненависти, злобно смотрела на Кирка. Но тому, похоже, на все эти её испепеляющие взгляды было наплевать, он спокойно возился в своём рюкзаке, укладывая и перекладывая какие-то контейнеры, фляги и свёртки. Затем он опустил руку в колодец, что-то там повернул и отверстие наглухо закрылось выдвинувшейся каменной плитой, стало совершенно неразличимым. Теперь и Тсар-Киркс-Тсир не смогла бы точно сказать, откуда они сюда выбрались. А куда, кстати, они выбрались-то?..

Они были на широком – метров десять-двенадцать – скальном уступе, прилепившимся к отвесной, уходящей ввысь круче. С левой стороны уступ метров через двадцать обрывался, а вправо тянулся дальше, поворачивая и пропадая с глаз. Уступ был совершенно мёртвым – ни травинки не пробивалось меж этими камнями, ни цветка.

Тсар-Киркс-Тсир оперлась на локти, села и подтянула ноги. Левое бедро онемело, но жгучая пульсирующая боль всё ещё продолжала терзать её. Кроме того Тсар-Киркс-Тсир показалось что рана под пластиковой повязкой снова кровоточит. Она осторожно помяла пальцами бедро, но на штанине следов крови не проступило. Ну и хорошо, подумала она. Просто я ногу перетрудила. Был длительный подъём, было тяжело, ножке много пришлось работать, вот и… ничего, уже проходит… кажется… ну, скоро начнёт проходить…

– Нашёл! – удовлетворённо сказал Кирк, выуживая из рюкзака плоский пластиковый футляр синего цвета. Футляр был размерами примерно с ладонь, и Кирк спрятал его в нагрудный карман, тщательно застегнув клапан.

– Что это? – без интереса спросила Тсар-Киркс-Тсир.

– Лекарство, – коротко ответил Кирк, поднимаясь на ноги и забрасывая за спину рюкзак. – Как нога?

– Ничего, – пожала плечами Тсар-Киркс-Тсир.

– Идти сможешь?

– А если не смогу, на себе потащишь? – ехидно спросила Тсар-Киркс-Тсир. – Или здесь оставишь? А может, вниз сбросишь? – предположила она, вспомнив свои недавние мысли.

– Нет, – ответил Кирк. – Просто заставлю тебя идти. Ну, как? Сама сможешь?

– Пошёл ты… – буркнула Тсар-Киркс-Тсир, поднимаясь на ноги.

Для этого ей пришлось держаться за скалу. Она и не подозревала, насколько её вымотал подъём по лестнице. Ноги сейчас дрожали и, причём, дрожали и болели уже кажется обе ноги – и здоровая и раненая.

– Послушай, Тсарка, – заботливо сказал Кирк. – Я ведь не шучу. Если ты идти сама не сможешь, я и правда сумею тебя заставить. То есть, сделать так, чтобы ты сама пошла.

– Бить будешь? – прищурилась Тсар-Киркс-Тсир.

– Это только в самом крайнем случае, – усмехнулся Кирк.

Тсар-Киркс-Тсир презрительно фыркнула. Так она и позволит себя бить! Что она ему, собака какая-то, что ли?! «Тсарка» – ага, щаз!..

Она потопталась немного на месте, осторожно присела на корточки, снова встала… кажется, ноги уже не так болят. Ну, во всяком случае, идти она сможет.

– Пошли, что ли? – хмуро бросила она Кирку.

Кирк, внимательно наблюдавший за её упражнениями, молча кивнул, развернулся и двинулся по уступу вправо. Тсар-Киркс-Тсир, стараясь держаться подальше от края пропасти, пошла за ним следом.

Идти было намного легче, чем карабкаться по лестнице. В том смысле, что нога болела уже не так сильно, хотя ступала на неё Тсар-Киркс-Тсир всё ещё с трудом. Но каменный уступ был сравнительно приличным – ровная поверхность, без трещин, без подворачивающихся под ботинком камней. Прямо как дорога, самая настоящая дорога. Кстати, это, наверное, Кирка работа. Ведь если он пользуется этим проклятым колодцем, то значит и дорогой этой пользуется. А иначе куда бы он дальше шёл?..

Тсар-Киркс-Тсир обратила внимание, что уступ постепенно сужается. Но Кирк ничего не говорил и молча продолжал шагать дальше, девушка еле поспевала за ним. Шли они молча: не было у неё никакого желания разговаривать с… с этим… да он, наверное, и не ответил бы ей. Или опять сказал бы, чтоб заткнулась, замолчала, не орала и так далее. Удивительно, как он вообще согласился ей помочь с поисками мамы… Впрочем, согласился – и ладно. Наверняка у него какой-то свой интерес в этом деле есть, не может такая сволочь запросто так вот взять, и – помочь!

Только вот хороший вопрос, какой у него может быть интерес? Финансовой выгоды ему никакой, значит только из принципа – чтобы нагадить зачем-то тем, кто за нами гонится. Такие сволочи в основном всё из принципа и делают, часто даже в убыток себе. И Кирк такой же, точно. Наверняка он просто этих имперцев, что меня поймали, не любит за что-то…

– Кирк, а зачем ты их убил? – неожиданно для себя самой спросила Тсар-Киркс-Тсир.

– Кого?! – Кирк от неожиданности аж споткнулся, потом повернулся, посмотрел ошалевшим взглядом на Тсар-Киркс-Тсир и повторил вопрос: – Кого убил?!

– Тех имперцев, что меня схватили, – сказала Тсар-Киркс-Тсир.

– А… ну, а что мне с ними было делать? – усмехнулся Кирк. – Уговаривать, чтобы тебя отпустили?

– Они бы не отпустили, – возразила Тсар-Киркс-Тсир.

– Это точно, – согласился Кирк. – Ну, вот поэтому и убил…

После чего он повернулся и пошёл дальше. А Тсар-Киркс-Тсир поджала губы и хмыкнула. Выяснила, называется. Ничего же опять непонятно, зачем он в это дело впутался. Он там, на поляне, что-то сказал тому широкомордому, перед тем, как горло ему перерезать. Что-то такое, что его – Кирка – лично касалось. То ли про десант что-то, то ли… точно! Тот широкомордый говорил, где он служил, а Кирк возразил, что он ему врёт. И прикончил его. Красота, конечно… если бы я всех убивала, кто мне соврал, Ксион давно бы уже необитаемым стал…

Тсар-Киркс-Тсир заметила, что шевелит губами, шёпотом проговаривая свои мысли. Так у неё обычно бывало, когда она находилась в затруднении или когда очень сильно устала. В затруднении ей находиться было не с чего, а вот устала она – да, капитально. К тому же нога начала сильно чесаться; такой зуд, что просто выдержать невозможно. Она несколько раз на ходу потёрта штанину, а потом вдруг почувствовала на пальцах влажное и липкое. Тсар-Киркс-Тсир посмотрела вниз и увидела, как медленно темнеет и расширяется на левом бедре пятно засохшей уже крови.

Всё ясно, мрачно подумала она. Сходили, выручили маму… И что теперь делать?..

Каменный уступ в этом месте расширялся, и справа в скале открывался широкий лаз, похожий на пещеру. Здесь, наверное, как раз можно было бы и отдохнуть, подумала Тсар-Киркс-Тсир. Повязку наложить потуже, или ещё чего… Куда он несётся-то?..

– Кирк, – смущённо окликнула она. – Слышишь, ты? Кирк! Тебе говорю, чёрт!

– Ну, чего тебе ещё? – Кирк резко остановился, развернулся и уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но глаза его метнулись вниз, брови тут же хмуро сдвинулись и он торопливо принялся стаскивать с себя рюкзак.

– Садись, – приказал он, и добавил сердито: – Брюки спусти.

Тсар-Киркс-Тсир расстегнулась, осторожно спустила брюки и уселась на землю. Повязка была на месте и, вроде бы, не ослабла, но из-под неё сочилась кровь – вся коленка уже в крови.