Ночь рыжей луны

Инспектор пропустил извинения и рассуждения помощника мимо ушей. Он еще раз глянул на кровь, размазанную по полу:

– Как-то ее многовато для тех царапин, что есть на теле разбившегося, – указал рукой на пятна. – И вот это – явно свежее, а это, кажется, не очень, – он перевел взгляд на Лео. – Надо обязательно проверить личность погибшего. Примета у него ведь очень хорошая: один глаз зеленый, другой – голубой.

– Конечно, – тут же отозвался помощник. – Сверим имя, прогоним и по общей, и по криминальной базе, – огляделся по сторонам. – Хорошо бы найти документы, удостоверяющие личность. Я обыскал труп – при себе у Оболевича ничего не было.

Серж еще раз оглядел пустую комнату, потом прислушался:

– Слышите? – шагнул к стене и, осторожно открыв еще одну дверь, вошел в соседнее помещение.

Это была вторая комната квартиры, гораздо меньше, но ухоженная и явно жилая. Голубые бархатные шторы на окнах. Ореховый одежный шкаф в углу. Диван с ворсистым ковром-накидкой. Кресло, рядом – сползший или сброшенный мохнатый плед. Торшер с приглушенным светом. Журнальный столик красного дерева, на котором стоял небольшой приемник, а еще лежала стопка журналов с выкройками. Тут же были и карандаши, портновский метр, мелки, циркуль, коробка с сигарами, пепельница из малахита, зажигалка желтого металла. Под столиком стояло несколько нетронутых и початых бутылок: кальвадос, водка, ром, коньяк, виски, рядом валялись, видимо, скинутые с ноги домашние тапочки… Из приемника лилась негромкая приятная музыка, которую и услышал инспектор, находясь в другой комнате.

На краю пепельницы лежала истлевшая половинка сигары. Пепел с нее не осыпался, застыл серой шероховатой трубочкой. Рядом с пепельницей стоял бокал с недопитым напитком. Жилец, совсем недавно куривший и выпивавший, явно не торопился на тот свет. Что-то отвлекло его и от музыки, и от бокала, и от сигареты. Он не дослушал, не допил, не докурил…

Тут Сержа пронзила мысль, и он задался вопросом:

– Но как же должен был на лестнице вопить кот, чтобы его можно было услышать из этой дальней комнаты, да еще несмотря на музыку? Почему его не слышали в других квартирах? Или слышали, но не отреагировали? – Посмотрел на консьержа вместе с Лео, зашедшим следом: – Вы должны были слышать.

Представитель домовладельца замотал головой:

– Ничего такого я не слышал. Никто на лестнице не вопил.

Серж продолжал шарить взглядом по комнате. Свет торшера, отраженный от розовых обоев, покрывавших часть стен, становился еще более мягким. В комнате было тепло и уютно. Сержу, да, очевидно, и его спутникам, захотелось присесть на диван, закинуть ногу на ногу, налить себе что-нибудь из бутылок под столиком, сделать глоток, закурить сигару и под приятную музыку уложить усталый взгляд на эти розовые обои.

Инспектор никогда ранее не видел такой ласкающей взгляд бумажной ли, синтетической ли структуры. Он не удержался и потрогал обои: мягкие, даже нежные и так уютно отдающие теплом в руку. Вспомнил о невесте, вздохнул о желанной свадьбе и неизбежном последующем обустройстве семейного очага. Он представил такие красивые обои в их спальной комнате и улыбнулся в уме сам себе: «Вот удивится Мария, когда я подскажу ей, чем надо оклеить стены». Тут же поинтересовался у консьержа:

– Где покупали такие?

Тот, проведя рукой по стене, открестился:

– Богатая вещь, но это жильца собственная придумка. Я, следуя воле хозяина адреса и будучи отчасти домоправителем, хоть и не запрещал делать ремонт, но и не разрешал.

Помощник, тоже пощупавший обои, вытащил из кармана лупу. Долго всматривался, потом удивленно констатировал:

– Это кожа… Натуральная кожа… Очень тонкой искусной выделки…

Консьерж шмыгнул носом:

– Я ж говорю: богатая вещь, – посмотрел под стол на бутылки. – Выходит, неплохо зарабатывал своим делом и не особо голосил про доходы. Скромный был. Я ж говорю: неприметный…

Инспектор попросил у помощника лупу. Долго рассматривал и, наконец, поняв, отшатнулся, глянул на помощника:

– Ты прав: это кожа… Натуральная кожа… Похоже, это – человеческая кожа.

– Не может быть! – отдернул руку консьерж, хотевший было еще раз погладить обои.

Помощник почесал затылок и снова потрогал розовое покрытие стен:

– В нашем деле все может быть: и самоубийство… и бешеный кот… и человеческая кожа на стене…

Серж, ожидая новых неприятных сюрпризов, распахнул одежный шкаф. Однако не обнаружил в нем ничего особенного: рабочая одежда, костюм, рубашки, нательное и постельное белье. Все ношеное, недорогое. Нашлись в шкафу и документы Давида Оболевича.

Консьерж продолжал глядеть на стены. Замер на месте, чтобы не подходить к ним, держаться посередине комнаты:

– Откуда же… откуда эта кожа?

– И так много? – спросил следом Серж помощника и самого себя, снова осматривая стены, покрытые розовым.

Ответа на этот вопрос в комнате, похоже, не было. Инспектор спросил консьержа:

– В этой квартире есть еще другие помещения?

Тот напряг память:

– Эта комната… Та, большая… Прихожую мы прошли, кухни здесь не предусмотрено… Еще есть большая ванная комната, в которой, как и говорил, я ему разрешил работать, там отдельная вентиляция есть.

Все трое отправились в не осмотренное еще помещение. Дверь в него была плотно закрыта. Когда Серж распахнул ее, то тут же сделал шаг назад: в нос ударил тяжелый запах. Воняло какой-то едкой химией напополам с протухшими продуктами. У стены просторного, размером чуть ли не с первую большую комнату помещения стояли бидоны и бутыли с какими-то жидкостями. Рядом с ними лежали небольшие пластиковые мешки с неизвестными порошками. В дальнем конце ванной на веревках висел растянутый обрывок «обоев». В одном из углов валялись ножи, скребки, еще какие-то непонятные инструменты. На крючке – комбинезон, грязный халат. Под ними – резиновые калоши. Рядом на полочке лежали вымазанные в крови перчатки.

Серж прошел мимо унитаза и умывальника, отдернул занавеску, за которой, как он полагал, должна была находиться ванна. Он не ошибся. Перед ним была большая чугунная эмалированная ванна. В ней лежало человеческое тело без кожи. Уже не первой свежести. Именно от этой массы темно-красной плоти шел основной тошнотворный запах. На теле, в области живота, выделялись разрывы ткани – тяжелые ранения, которые могли стать причиной смерти.

Инспектор отступил назад, достал из кармана носовой платок, закрыл им рот и нос, потом снова подошел к ванне. Пошарив взглядом, нашел рядом палку. С ее помощью приподнял поочередно покрытые слизью, начавшие разлагаться руки. И у правой, и у левой отсутствовали кисти. Серж снова отступил:

– Это, должно быть, она… Возможно, именно ее кисть нашли в Грае.

Лео, морщась от запаха и так же едва сдерживая тошноту, подошел к ванне:

– Теперь, выходит, нашли и само тело…

Обалдевший и отчего-то щурившийся консьерж так и стоял на пороге помещения, не решаясь войти.

Серж и помощник вскрыли мешки, лежащие рядом с ванной. В одном оказались волосы.

– Натуральные.

– Человеческие.

В другом – женская одежда. За ванной на тумбочке горкой лежали украшения: цепочки, кольца, серьги, брошки…

Инспектор покачал головой:

– Судя по количеству волос и украшений, это не с одной девушки.

Помощник возразил:

– Но ведь никто ж не пропадал и не был убит!

Серж возразил на возражение:

– Если помнишь, этот труп тоже нигде пропавшим или убитым не числился, – посмотрел на растянутый обрывок «обоев». – Но кто же все эти остальные? Сколько всего их было?

Какая-то мысль мелькнула в голове инспектора. Он что-то хотел вспомнить, но не мог понять, что именно…

Помощник еще раз глянул в ванну, потом на мешки и на украшения:

– Если волосы, вещи и кожа находятся здесь, в ванной, и на стенах в той комнате, то где сами остальные тела?

Инспектор пожал плечами:

– Возможно, остальные тела мы уже никогда не найдем. Грай умеет хранить чужие тайны. Даже преступные… – спросил консьержа: – На какой срок арендована квартира?

Тот отступил в маленькую прихожую и ответил оттуда:

– Сказал, что надолго…бессрочно. А теперь вот срок, получается, вышел…

Инспектор еще раз посмотрел на тело в ванне, обвел взглядом всю комнату и тоже вышел в прихожую. На ходу сказал последовавшему за ним помощнику.

– Вовремя разбился, негодяй. Чтобы закончить «ремонт» во всей квартире, он бы еще немало душ загубил…

Консьерж, уступая дорогу полицейским, споткнулся о какую-то сумку. Она опрокинулась, и к ногам инспектора выпали пистолет, небольшое мачете, нож. Помощник, осторожно засунув весь этот арсенал обратно в сумку, заметил:

– Похоже, сдаваться он не собирался. Если бы дошло до задержания, то мог бы и подстрелить или порезать кого из нас. А нам бы пришлось стрелять в него.

Консьерж побледнел. Серж поморщился, вспомнив учителя. Кивнул Лео:

– Вызывай…

– Кельвина, – подсказал помощник.

– Да, – снова кивнул Серж, – нашего криминалиста. Пусть прежде, чем передавать тело в морг, изучит на месте останки пропавших девушек: этой, из ванны, и других – волосы, «обои»… Да, не забудь проверить имя преступника, сними с него отпечатки пальцев…

– Конечно, инспектор, – ответил Лео, а когда вышли из квартиры и спускались по лестнице, добавил, – Как замечательно все получилось: одним махом раскрыли дело с найденной кистью и преступника нашли. Так что дело можно закрывать.

– Да, уж… – безрадостно согласился инспектор, думая о своем: – А вот с трупа в ванне отпечатки не снимешь. Придется по каким-то другим признакам определять: кто же это погиб такой страшной смертью от рук… маньяка. И кто же все остальные пострадавшие?

Выйдя на улицу, троица остановилась. Все снова задрали головы:

– Карниз совсем узенький: только для кошки, человек сорвется…

– Вот он и сорвался.

– Как глупо. Неужели не понимал, когда погнался за кошкой?

– Да не было там никакой кошки! – раздался знакомый голос.

Рядом с домом по-прежнему стоял Аристотель Костракидис. Кальвадосом от него разило гораздо сильнее прежнего.

Инспектор на всякий случай поинтересовался:

– А кто же это был, если не кошка?

Аристотель поднял вверх палец:

– Она.

– Кто она?

– Она, – Аристотель задумался и, вытащив из-за пазухи бутылку, отпил еще, – или они?

– Бред сумасшедшего алкоголика, – махнул на него рукой помощник.

Аристотель ничего на это не ответил, а только допил остававшийся уже на донышке кальвадос.

Серж не знал: стоит ли продолжать разговор с этим, если не с сумасшедшим, так точно весьма подвыпившим гражданином. Ничего не надумав, вынужден был отвернуться от Аристотеля: во двор ввели лжесвидетеля драки у ресторана. Помощник попросил его опознать лежащий на брусчатке труп:

– Узнаешь?

Задержанный даже не стал наклоняться и особо разглядывать, подтвердил с ходу:

– Это он!

– Точно?

Лжесвидетель развел руками:

– Как не он? Я же с ним пил, беседовал, вроде даже дрался … Конечно, он. Кто ж его так приложил-то до смерти? Жалко человека. Помог мне, как никак…

Серж спросил:

– Какие у него глаза были?

Задержанный, не вглядываясь в лицо трупа, вспомнил по памяти:

– О, у него особые глаза. Один – зеленый, другой – голубой. Должно быть, болел человек…

Инспектор махнул рукой полицейскому, прибывшему вместе с задержанным:

– Отвезите обратно.

Лжесвидетель обрадованно попросил:

– Отвезите-отвезите обратно, не бросайте на улице, а то поезда сегодня больше уже нету. За гостиницу опять платить надо, а жена с меня за каждую монетку ведь потребует. Уж лучше у вас пообитаю… – и еще поинтересовался, – А завтра тоже в клетке держать будете?

Помощник ответил вопросом:

– А что тебе не нравится?

– Ну-у…

– А врать по телевидению нравилось?

– Ну-у…

Серж пообещал:

– Завтра тебя еще раз допросят, все запротоколируют и к поезду, возможно, отпустят. Но что б потом с места проживания никуда не отлучался, пока не разрешим.

– Это я согласен, господин начальник. Да меня жена теперь, наверное, долго не отпустит. Пока не поверит в те чудеса, что я ей расскажу по приезду…

Лео поморщился:

– Никто твоего согласия и не спрашивает.

Задержанный учтиво повторил помощнику:

– Это я согласен, господин начальник.

Полицейский повел задержанного к машине, стоящей, как и автомобиль Сержа, в тупичке у дома. За ними двинулись несколько зевак, несмотря на поздний час быстро собравшихся на слух то ли об убийстве, то ли о самоубийстве.

Инспектор поручил помощнику опросить жильцов дома:

– Может, кто-то что-то еще видел… Но это завтра, сегодня уже поздно. Могут и дверь не открыть…

– Кхе-кхе…

Это кашлял кто-то из зевак, которые, очевидно, удовлетворив любопытство, уже выходили со двора. Решив, что их тоже надо на всякий случай опросить, бросил вслед:

– Стойте!

Но зеваки уже свернули за дом, не слыша его. Серж кинулся за ними. Когда выскочил со двора, в тупичке никого не увидел. Он выбежал на улицу Роз: на ней тоже никого не было. Зеваки, от которых инспектор отставал на каких-то пару десятков шагов, словно растворились в воздухе. Нигде не хлопнули ни входные двери, ни окна. Не было звуков ни удалявшейся машины, ни мотоцикла или даже велосипеда. Серж, сердясь на себя за то, что сразу не опросил зевак, вернулся в тупичок. Во двор заходить не стал. Сел в машину и поехал домой.

Улица Роз была пустынна. Только свернув на Провинциальную, инспектор увидел фигуру человека. Приближаясь к нему, сбавил газ, пригляделся: вдруг это кто-то из тех, кого он пытался догнать возле дома номер двенадцать по улице Роз. Но эта фигура была женской, а среди зевак, Серж точно помнил, представителей слабого пола не было. Так что инспектор разочарованно проехал мимо. Добавил, было, газу, но тут же резко ударил по тормозам: он узнал обладательницу фигуры.