Идеальная жизнь

Право оценивать нас имеем только мы сами!

Никто не накажет нас сильнее. А мы часто делаем это и без объективного обсуждения.

– Как просто это сказать, Джон, но ты не находишься в моей шкуре!

– Перестань принимать себя слишком серьезно! Побудь в моей шкуре и посмотри на себя! Твой диагноз: перемотивирована. Все, что ты делаешь, должно быть безошибочным, безупречным, ты чувствуешь ответственность абсолютно за свои действия, ошибки берешь на себя и наказываешь себя. Плюнь ты на это и веди себя нормально. Оставь! Это в прошлом, живи сегодня и будущее само тебя простит. – Джон слегка жмет ее руку. – Извини.

Мириам отворачивается, пытаясь спрятать слезы. Глубоко вздыхает:

– жизнь совсем не проста, но почему, собственно, она должна быть простой? – Встает и протягивает руку. – я позвоню.

В гардеробе разрешает внимательному официанту надеть ей пальто и сопроводить к двери. Заходящее солнце прорывается меж плотных облаков. Мириам глубоко вздыхает и идет вдоль реки.

– Думаете, ей это поможет? – спрашивает Ричард.

– Надеюсь. Все зависит от того, как глубоко мы ее задели и насколько она хочет показать вам, что человек может измениться.

– При чем тут я? Она меня видела в первый раз, – возражает Ричард.

– Вы были предельно откровенны и одновременно беспристрастны. На первый взгляд, видна взаимная симпатия. Вы ей очень помогли. Когда придет время, Мириам вам это вернет. Мне тоже надо идти, следующая встреча состоится в Нью-Йорке. Восхитительный город, вам понравится, вот билет. – Джон оборачивает вокруг шеи шарф, подает удивленному Ричарду руку и направляется к выходу. Вдруг разворачивается и насмешливо спрашивает:

– А тот ром был хорош, не правда ли? – Не дожидаясь ответа, надевает пальто и исчезает за дверью.

Глава V

Сильная идея заразительна и не требует пропаганды, люди ее сами разнесут.

Ричард чувствует себя уставшим. Полет из Лондона в Нью-Йорк длится почти 7 часов, но разница во времени приводит к тому, что вы вылетаете вечером и прибываете тоже вечером. Менее чувствительные и более привычные люди с легкостью засыпают после взлета и просыпаются незадолго до посадки. Ричард тоже пытался несколько раз заснуть, но безрезультатно. И вообще, это был ненормальный полет.

Он больше никогда не сядет на среднее сиденье! С обеих сторон на него навалились более привычные к путешествиям пассажиры. Он ненавидит, когда к нему прикасаются чужие. Соседи сразу же заняли оба подлокотника, и он чувствовал себя как в смирительной рубашке. Сосед около окна снял обувь, запах его носков распространялся в воздухе, как зреющий сыр, дама слева постоянно вздыхала во сне, и ее голова странно болталась из стороны в сторону, будто с потолка свисал старый оторванный вентилятор, качающийся на электрическом проводе. Чтобы уснуть, Ричард решил взять пиво и выпил сразу несколько банок. Вместо сна, однако, образовалась другая проблема. Он осторожно прикоснулся к соседке. Дама сперва посмотрела на него недоумевающим взглядом, потом надела туфли, поправила блузку, застегнула брюки, толстущими руками подтянулась за переднее сиденье таким образом, что его почти вырвало из пола, и маленькими шажками, ступая пухлыми отекшими ногами, выползла в проход. Своим объемистым задом она буквально придавила мужчину, сидящего с другой стороны прохода. Спящий испугался, вскинул руки и ударил свою соседку в лицо. Девушка закричала, большинство пассажиров проснулись и в испуге вслушивались, пытаясь понять, что происходит. В салон вбежали стюардессы, одна из них споткнулась о протянутую ногу и пролетела по проходу несколько метров, трое мужчин вскочили, двое начали помогать женщине встать, третий вдруг вытянул пистолет, но тут же его спрятал. Пожилая дама вскрикнула: «Террористы!» В ту же секунду весь самолет был на ногах. Все длилось несколько мгновений – Ричарду даже пришло в голову, что таким образом, вероятно, выглядит цепная ядерная реакция.

Приблизительно через час мочевой пузырь настойчиво напомнил о выпитом пиве. Несмотря на то что Ричард решил просидеть весь рейс, ему это не удалось. Пришлось перелезать через соседку. Встав на свое сиденье, аккуратно перешагнул через спящую женщину и поставил одну ногу на край подлокотника, медленно перемещая свой вес на другую. Тут соседка слегка зашевелилась во сне и локтем столкнула его ногу с подлокотника. Он всем весом упал на ее объемные бедра. Женщина вытаращила глаза.

– Извините, извините, – поспешно сказал он как можно более вежливо, пытаясь быстро переместиться в проход. Это оказалось совсем нелегким делом. Ему нужно было нa что-то опереться руками, но для этого пришлось бы налечь на ее пышную грудь. Женщина вдруг неожиданно мило улыбнулась, протянула пухлую руку и сказала:

– Приятно познакомиться, молодой человек. Меня зовут Елена, а вас?

– Ричард. Извините, кажется я выпил слишком много пива. Я не хотел…

– Все очень просто – мы поменяемся местами. Вы мне напоминаете моего приятеля, который… – она не успела закончить предложение.

Самолет вдруг неожиданно резко накренился влево, зажглась надпись «Пристегните ремни безопасности». Самолет начал резко раскачиваться из стороны в сторону и стремглав сорвался вниз. Ричарда охватил неописуемый страх. Мужчины кричали: «Что происходит?», женщины вопили: «О боже, господи боже мой!». Самолет продолжал падать с большой скоростью. «Не рановато ли умирать?» – подумал Ричард впервые в жизни. Вдруг он разозлился на Джона – это он таскает его по всему миру. Если бы остался дома, ничего бы не случилось!

Женщина, представившаяся Еленой, вдруг обняла его и крепко прижала к себе.

– Не бойтесь. Я уже несколько раз была близка к смерти, летчики с этим справятся, я не чувствую ничего, что говорило бы мне, что это конец, а у вас, – она ласково посмотрела на него, – еще все впереди. С вами ведь все время происходят странные вещи?

Меж тем падение самолета прекратилось. Елена поцеловала его в щеку и ловко переместилась на среднее сидение.

– Говорит капитан экипажа. Мы приносим извинения за возникшую ситуацию. Самолет находится под полным контролем, все устройства работают нормально. Желаю приятного дальнейшего полета.

– Видите? Что я вам говорила? У меня сильная интуиция. Я могу узнать не только близость смерти, но и многое другое – например, когда приземлится молодой мужчина мне на колени. – Женщина замолкает, словно обдумывая, сказать ли еще что-то или промолчать.

– Извините, в следующий раз я не буду пить столько пива или сяду на место у прохода.

– Однажды, когда вы станете знаменитым, я похвастаюсь, что вы сидели у меня на коленях.

– Почему вы думаете, что я буду знаменитым?

– У вас это на лице написано! И не делайте вид, что вы об этом не знаете.

Вот наконец появляется его чемодан, Ричард быстро снимает его с транспортера и спешит к выходу. Он сыт по горло самолетами.

– Не забудьте передать от меня привет Джону! – звучит за его спиной. Он поворачивается, за несколько метров от него стоит пышечка Елена и с любезной улыбкой машет ему рукой.

«Что это значит? Он поручил следить за мной?» Ричард улыбается, скрывая раздражение, и уходит.

Он выходит из метро, но в голове навязчиво повторяются слова: «С вами ведь все время происходят странные вещи?» Улицы Нью-Йорка кажутся ему неправдоподобно прямыми и похожими друг на друга. Он направляется по East Houston Street, переходит несколько перекрестков. По дороге он видит множество магазинов, фастфудов, всякого рода мастерские, все они безвкусны и причудливы, словно из фильмов о Диком Западе. Наконец он видит угловой одноэтажный дом с плоской крышей. Он выглядит очень ветхим, грязным, неухоженным и заброшенным. С обеих сторон висит броская надпись «KATZ'S». «Это здесь мы должны встретиться? Совсем не похоже на Джона».

С чувством большого недоверия и отвращения Ричард входит в дом. Однако если до сих пор он надеялся на приятное и тихое место, где сможет поужинать и отдохнуть, то сейчас это чувство исчезает. Он оказывается в огромной забегаловке. Народ стоит в очередях, кричит на обслуживающий персонал, здоровые парни накладывают какие-то сосиски, огурцы, хлеб, ветчину на облупленные подносы. Все столики заняты, Ричард даже не видит конца помещения, такое оно огромное, но люди все-таки ждут, пока остальные доедят и следующие займут их места. Воздух пропитан запахом вареного мяса, горчицы, лука и соленых огурцов. Люди набирают огромные порции. Ричард чувствует голод, что воспринимает как положительную информацию – после долгого полета у него был расстроен желудок, про еду он даже и думать не мог. Неожиданно кто-то похлопывает его по плечу.

– Ричард! Я рад вас видеть. Кажется, вы немного устали? Вот это обжираловка, не так ли? Выглядит как конюшня, но поверьте мне – это самый старый и знаменитый ресторан Нью-Йорка. С 1888 года его меню не слишком изменилось. То, что выглядит как ветчина, – это пастрами, настоящий деликатес из отборной говядины. Если бы вы были евреем, я мог бы заверить вас, что все это кошер. Пошли, найдем себе местечко. – Они пробиваются сквозь толпу и ищут свободный столик. В конце зала поднимается шумная многочисленная семья, и у них появляется возможность сесть.

– Подождите, я схожу за едой. Надеюсь, позволите мне выбрать? – спрашивает Джон и, не дожидаясь ответа, продирается сквозь толпу, встает в очередь. Ричард смотрит вокруг – ортодоксальные евреи с многочисленными семьями выглядят как черные тараканы, афроамериканцы – огромные мясистые мужики с бритыми головами контрастируют с ярко одетыми женщинами, невыразительные маленькие азиаты, видимо корейцы, наслаждаются большими порциями. Стены покрыты сотнями фотографий знаменитых и известных людей.

– Так, вот наш заказ. – Джон ставит на стол полный поднос огурцов, хлеба и пастрами. Все так головокружительно пахнет, что голодный Ричард немедленно набрасывается на еду.

– Ммм, это замечательно!

– Я же вам говорил, – спокойно роняет Джон и с аппетитом присоединяется к Ричарду.

– Этот огурец не маринованный, а соленый!

– Такие огурцы вы можете попробовать также в Москве. У Америки и России много общего.

– Как это возможно, ведь они сто лет жили в совсем разных режимах?

– Как это ни парадоксально, но причина тому– еврейские погромы в России. В девятнадцатом веке в Америку эмигрировало более трех миллионов русских евреев. Естественно, они привезли свои обычаи и культуру. Потом мы прогуляемся вдоль самого красивого Бруклинского моста, я покажу вам район, где начинали большинство мигрантов.

Насытившийся Ричард чувствует себя превосходно, всю усталость как рукой сняло. И весь мир сразу стал добрее.

– Вы знаете, что в самолете я на вас очень сильно разозлился за то, что чуть не погиб?

– Злость – это в порядке вещей, но мне было бы жаль потерять вас. Лучшего ученика мне не найти. А что, собственно, случилось?

Ричард изложил свои проблемы с того момента, как свалился на полную женщину, вплоть до падения самолета.

– И еще – чуть не забыл – я должен передать вам привет от Елены, – говорит он невзначай, словно только что вспомнил, при этом внимательно наблюдая за реакцией Джона.

– Спасибо! Елена – восхитительная женщина, когда-нибудь расскажу про нее. Вот ведь случайности! Интересно, что человек перед смертью не думает о своих близких, о семье, а просто злится. Смерть – нечто весьма благородное, а единственное чувство, которое вы ощущаете – это гнев.

Джон вытирает рот салфеткой и смотрит на удивленного парня.

– В вашем случае, однако, это хорошее известие – никакого плача, сожаленья о своей судьбе, страха перед будущим. Гнев является проявлением ваших мыслей, предчувствием, что впереди – большие события. У полногрудой Елены действительно сильная интуиция, она же предсказала, что однажды вы станете знаменитым.

Ричард пытается разглядеть на непроницаемом лице Джона хоть малейший намек на иронию, но выражение его остается невозмутимым.

– Как смерть может быть благородной? – вопрошает он.

– Так же, как и рождение, она приносит существенное неотвратимое изменение, она всегда завораживает, несмотря на сопровождающие ее неприятные обстоятельства. Люди сегодня в большей мере одержимы смертью, чем собственной жизнью. Их отношение к смерти можно сравнить с рекламой нового автомобиля. Смерть стала самым большим хитом – военные фильмы, фильмы-катастрофы, детективы – чем больше мертвых, тем более привлекательно… – Джон, не закончив, встает.

– Мы еще к этой теме вернемся, а теперь нас ждет мост. – Ричард поднимается вслед за ним. Они заплатили у большой старинной кассы и выходят на улицу. Уже около восьми часов вечера, несмотря на ненастную погоду, улица полна людей и машин. Перед ними останавливается такси, водитель-индиец опускает стекло.

– Такси, сэр?

Они садятся в машину, и Джон говорит:

– Бруклинский мост, пожалуйста.

Через двадцать минут они шагают по одному из самых прекрасных и старых разъемных мостов в мире. Широкий тротуар, расположенный в средней части моста, с обеих сторон мчатся машины. Несмотря на поздний час и холодную погоду, здесь полно бегунов и велосипедистов. Ричард восхищен мостом и ночным видом на Бруклин и Манхэттен, он постоянно останавливается.

– Я обожаю этот мост, но еще больше мне нравится история его возникновения. Он является доказательством того, что для воплощения идеи нужен не только сам Христос, но и его ученики. – Джон вытаскивает маленькую плоскую фляжку и подает ее Ричарду. Тот подозрительно смотрит на нее, берет, отпивает и произносит с сарказмом:

– Этот ром по вкусу как у того бомжа, но более качественный.

– У нас одинаковый вкус, – с показным равнодушием отвечает Джон, вытаскивает маленькую записную книжку и начинает читать: – Мост придумал Джон Реблинг в 1869 году, но без участия его сына и снохи моста бы не было. Он пытался в течение целых пятнадцати лет реализовать этот проект. Удивительная настойчивость! Он умер спустя две недели после начала строительства, когда лодка раздавила ему ногу и он отказался от лечения. Не нашлось никого, кто мог бы завершить строительство. – Джон продолжает читать:

– Однако его сын, Вашингтон, верил в идею своего отца и убеждал, что справится со строительством. Он был настолько настойчив, что ему доверили пост главного инженера. Он руководил всеми строительными операциями. Заложить фундамент мостовых опор было опасным мероприятием, земляные работы проводились в «кессоне» – это своего рода колокол, который позволяет работать без водолазного снаряжения. Однако при работе на большой глубине существует вероятность кессонной болезни. При быстром подъеме у человека в крови возникают пузыри азота, что вызывает удушье и кровотечение из носа. Тяжелая форма болезни может привести к параличу или смерти. Вашингтон все контролировал лично и проводил много времени под водой…

Ричард чувствует беспокойство.

Он смотрит из окна, видит широкую реку, из которой вырастают огромные пилоны, один уже закончен, и к нему ведет дорога. Вдруг он слышит голос.

– Эмили, пожалуйста, подойди ко мне.

Он поворачивается, слышит шуршание одежды. «Почему я в женском наряде?» – недоумевает он. На широкой старинной постели лежит мужчина. Он выглядит изможденным, потухшие глаза, лицо бледно, его трясет в лихорадке. «Умирает», – приходит на ум Ричарду. Он подходит к постели и присаживается на стул. Внимание его привлекает интересный столик, который буквально обвивает стул. Он состоит из нескольких ярусов и завален бумагами.

– Эмили, как ты узнала, что канаты некачественные? – спрашивает Вашингтон Реблинг, пытаясь улыбнуться. В голове Ричарда с невероятной скоростью проносится женская судьба: хватило одной встречи, чтобы она влюбилась на всю жизнь в единственного мужчину, человека, который способен во имя идей своего отца пожертвовать собственной жизнью. Когда Джон Реблинг, его отец, внезапно умер буквально после начала строительства Бруклинского моста, не было никого, кто хотел бы доверить сыну строительство. Однако Вашингтон убедил всех, но какую цену ему пришлось за это заплатить? Кессонная болезнь поглотила его организм, и бог знает, выздоровеет ли он. Она, Эмили, решила спасти своего мужа любой ценой, пытаясь защитить его от дальнейшего стресса, она не хотела, чтобы он продолжал руководить строительством. Отказывалась передавать ему любую неприятную информацию. Напряженность росла, здоровье ухудшалось. Однако кое-кто ее убедил. Как-то раз она, расстроенная, вышла из комнаты, а ее маленький сын бросился ей в объятия.

– Мамочка, папа не построит этот знаменитый мост, раз он так болен? – Он заглянул ей в глаза несчастными глазами ребенка, который не сможет рассказывать своим друзьям, какой у него знаменитый отец.

Нет! Этого нельзя допустить!

– Не бойся, Джон, папа не только закончит строительство, но и обязательно поправится. Мы с тобой ему поможем.

Она сразу взялась за дело. Написала письмо руководству компании, которое хотело уволить мужа, и, убежденная, что справится со всем, перевезла Вашингтона в Бруклин, чтобы муж видел стройку непосредственно из окна. По ночам она изучала математику, физику, статику, конструкции, материалы и финансы. Более того, все это было так занимательно, что Эмили пребывала в восторге. Она стала незаменимой для продолжения строительства.

Но потом произошло нечто, за чем она не смогла уследить, и теперь обвиняла себя, что не оправдала надежд. Главный поставщик стальных канатов все время мошенничал! Подозрительно, что при обсуждении вопроса снижения цены молодой владелец не возражал. Стоило предвидеть, что такое рано или поздно случится. Что будет дальше? Более 30 % уже натянутых несущих канатов было сделано из некачественной стали! Они уже при незначительной нагрузке порвутся, как нитки.

– Эмили, не переживай, ты же не виновата. Я придумал, как мы это исправим. Смотри. – Вашингтон протянул дрожащую руку к столу за бумагой и карандашом, с трудом делает набросок. – Здесь и здесь натянем новые канаты, а те некачественные станут своего рода страховкой в случае нагрузки. Ты вовремя обнаружила это!

– Извини, это моя ошибка, контроль должен был быть более основательным. Наивная и доверчивая женщина! Когда первые канаты лопнули, я сразу бросилась на завод. В тот момент не было никого, с кем я могла бы оставить нашего сына, мне пришлось взять его с собой. Мы прошли метр за метром цех, проверяя весь процесс производства, входы, отгрузку. Я нигде не обнаружила ни одной ошибки. Так была поглощена осмотром, что не заметила, куда делся маленький Джон. К счастью, когда мы вышли во двор, он сразу выбежал из какого-то цеха —грязный, выглядел сердитым, мне даже показалось, что он плакал. Так ему и надо, подумала я в сердцах, в следующий раз будет более осторожным. Но все-таки отчитала его:

«Джон, где ты был? Здесь опасно, ты можешь упасть, потеряться!» Сначала он выглядел виноватым, не хотел ничего говорить. Лишь по дороге домой начал рассказывать.

«Я был в другом цеху, там лежит много канатов. Я по ним лазил и прыгал, как вдруг меня схватил мужчина и отвел меня в комнату. Эти люди были ужасно злые. Дескать, что со мной делать, если я вдруг все расскажу? Я ничего не понимал. Потом один симпатичный джентльмен в шляпе сказал, чтобы я мчался домой и, если кому-то расскажу об увиденном, то мне несдобровать».

Сначала я ему не поверила, но все-же решила ночью пойти на производство и попытаться попасть во второй цех. Я переоделась в рабочую одежду и смешалась с ночной сменой. Во дворе стояли телеги, полные канатов, которые утром должны были быть перевезены к мосту. Потом рабочие запрягли лошадей и въехали на этой телеге в другой цех. Я прокралась внутрь, сердце мое сильно забилось: готовые канаты сбрасывали в одну сторону, а с другой – загружали некачественные. Вашингтон, наш сын, все обнаружил! Благодаря ему мы знаем, что творится. Уже сегодня я пойду на завод к старшему хозяину, скажу, что мы все знаем, и мы договоримся о более жестком контроле.

Муж слегка улыбается:

– Эмили, ты такая смелая. Обещай мне, что не поедешь одна, всякое может случиться!

«Да, всякое», – подумала Эмили. Если бы Вашингтон знал, как все было на самом деле. Опять ей припомнилось произошедшее: когда она обнаружила, как меняют канаты, попыталась незаметно исчезнуть, но кто-то схватил ее сзади.

– Ты что тут шатаешься? Или разнюхиваешь? – Мужчина ударил ее. Эмили упала, стукнувшись головой обо что-то железное. Человек оттащил ее, находящуюся в полубессознательном состоянии, в угол, швырнул на какие-то доски, задрал ей юбку и изнасиловал. Она была не способна защищаться. Мужчина был очень жесток, он вымещал свою злость. Ей было все равно, голова трещала от боли. Эмили была не в состоянии ни плакать, ни стонать – это и спасло ей жизнь. Мужчина быстро удовлетворился и отпустил ее. Она безжизненно рухнула на землю. Все произошло невероятно быстро. Откуда-то прозвучал голос:

– Чем ты занимаешься? Вместо того чтобы сторожить, ты наслаждаешься шлюхой! Кто тебе позволил притаскивать ее сюда?

– Она здесь шпионила! Я нашел ее у ворот, сэр.

Боль Эмили постепенно отступала, она медленно приходила в себя. Над ней стоял молодой сын владельца. Он посмотрел ей в глаза.

– Кому ты служишь? – Однако он явно не ждал ответа. – Выбрось ее за ворота и лучше охраняй здесь, или я тебя тоже выгоню!

– Сэр, не лучше ли бросить ее в реку? Она все равно еще не пришла в себя. И когда ее найдут, подумают, что это просто утопленница.

Молодой человек, будучи слабаком, на мгновение засомневался, ситуация уже давно вышла из-под его контроля. Воровать и лгать ради денег – это да, но убивать?

– Ты не бойся, она не будет хвастаться тем, что ты с ней сделал, – он с трудом рассмеялся.

Мужчина бросил ее на телегу, накрыл тряпкой и отвез за полкилометра от фабрики, небрежно скинув, сильно пнув ногой, – узнать, не очнулась ли, но она не издала ни звука.

– Сдохни, стерва! – процедил он сквозь зубы. Сел в телегу и вернулся на фабрику.

Она без движения лежала еще полчаса, прислушиваясь к ноющей боли, прежде чем решилась подняться. «Боль пройдет», – подбадривала она себя, встала и медленно направилась к дому. В ванной она долго старалась избавиться от омерзительного мужского запаха, который будет преследовать ее до смерти. Этого своему мужу она никогда не расскажет.

Она присаживается обратно к постели.

– Пойду на завод к пожилому владельцу. Когда вернусь, все тебе расскажу. – Гладит мужа по лицу и выходит из комнаты.

Эмили быстро отбирает десять квалифицированных человек и отдает им распоряжения:

– У меня к вам важное поручение. Я хочу, чтобы вы с утра до вечера проверяли весь процесс производства канатов. За это я вам доплачу отдельно, но если вы пропустите хотя бы один-единственный некачественный канат – у всех до единого вычту из зарплаты. Понятно?

Полчаса спустя она заходит в кабинет старшего владельца. Она точно знает, что делает.

– Эмили, добро пожаловать! Что случилось?

– Ваши качественные канаты кто-то меняет в соседнем цеху на бракованные, которые не выдержат нагрузку. Я привела с собой усиленный контроль, который проследит за тем, что произведенные вами канаты будут отправлены непосредственно к мосту.

– Но об этом же обязан знать мой сын! Это он следит за качеством и поставкой! – возмущенно говорит старик.

– Прошу вас, пойдемте со мной. — Они отправляются во второй цех, у ворот стоит знакомый ей мужчина. Он видит старика-хозяина, ухмыляется.

– Приведите моего сына! – решительно говорит старик. Они заходят внутрь.

– Посмотрите, здесь слева находятся качественные канаты, а с другой стороны – некачественные. Каждая третья телега заезжает внутрь, канаты меняют. Одна треть канатов сделана из обычной стали. Это видно с первого взгляда.

Заходит молодой владелец:

– Отец, что случилось? – спрашивает он неуверенно.

Старик не отвечает, подробно и внимательно рассматривая канаты. Он опытный человек, разницу замечает сразу. Его собственный сын его обманывает! Он представляет, что за всем этим последует. Они потеряют самый большой контракт, опозорят свое имя, компания обанкротится. Однако гордость не позволяет ему договариваться о чем-либо.

– Эмили, я готов отвечать за все последствия. Для меня это ужасный позор. Что вы собираетесь делать?