– От страха не избавиться. Так не бывает.
– Монахи удивили бы тебя, – сказал Каден, обратив к брату ясный, собранный взгляд. – Но вот дети, особенно послушники…
С закатом поднялся ветер. Он хлестал их, трепал волосы и одежду, теребил балахон Кадена, угрожая стянуть того с камня. Каден как будто ничего не замечал. Валин поискал утешительные слова и не нашел. Ученики хин погибли, и, если они не слишком отличались от других людей, умирали они в муках и ужасе – ошеломленными, растерянными, совершенно одинокими.
– Я все думаю, – тихо сказал Каден, – может, надо было сдаться?
От такого поворота Валин не сразу опомнился, но потом коротко мотнул головой.
– Нетесаный трон принадлежит тебе, – твердо сказал он, – как принадлежал отцу. Ты не вправе сдаваться из-за нескольких трупов.
– Сотен, – неожиданно резко поправил Каден. – Эдолийцы убили сотни человек, а не несколько. А трон?.. Если мне так уж охота восседать на обломке скалы, их и здесь хватает. – Он махнул рукой в темноту. – Да я уже сижу. И вид отсюда лучше, и никого не надо убивать.
Валин осмотрел клинок, провел пальцем по лезвию, нащупал щербину.
– Ты уверен? – спросил он.
– Ни в чем я не уверен, Валин! – беспомощно рассмеялся Каден. – Давай перечислю, что я точно знаю: след пятнистого медведя, цвет ягоды синики, сколько весит ведро воды…
– Ясно, – перебил Валин. – Я тебя понял. Никто ни в чем не уверен.
Каден не сводил с него глаз; радужки пылали так, что больно было смотреть.
– Я вот что знаю точно: эдолийцы пришли за мной. Монахи погибли из-за меня.
– Это правда, – ответил Валин, – но не вся правда.
– Ты говоришь как монах.
– Да, убийцы целятся в тебя, но на тебе они не остановятся. А теперь послушай, что знаю я. Люди – звери. Куда ни глянь: в Антере, в Кровавых Городах, в племенах из джунглей Поясницы. Да ради бога, посмотри хоть на гребаных ургулов! Люди убивают, чтобы захватить власть, убивают, чтобы сохранить ее, и убивают, чтобы ее не потерять, – то есть почти непрерывно. Даже если мы с тобой останемся в стороне, даже если мы оба умрем, те, кто приходил за нами, никуда не денутся. Они отыщут другую угрозу, другой пугающий голос, другого человека не с тем именем или цветом кожи. Они придут за богатым ради его монет, за крестьянином – ради его риса, за баскийцами, потому что у тех слишком темная кожа, или за бреатанцами, потому что те слишком бледны, – все равно. Люди, убившие монахов, будут убивать снова. Я проходил обучение бок о бок с такими мерзавцами. Они не остановятся только потому, что ты сдался. Они пойдут дальше. Это тебе понятно?
Валин умолк, слова иссякли так же внезапно, как явились. В его висках билась кровь, пальцы до боли сжались в кулаки. Каден смотрел на него – таким взглядом следят за диким зверем, настороженно гадая, что у него на уме.
– Мы его найдем, – наконец произнес он.
– Кого найдем?
– Того кеттральского лича, Балендина. Того, кто убил твою подругу. Мы его разыщем и убьем.
Валин опешил.
– Не обо мне речь! – возмутился он. – Разве я об этом?
– Знаю.
Каден больше не колебался. Взгляд горящих глаз вновь стал отстраненным, словно Валин отдалился на много миль.
– Знаю, что не о тебе.
Братья еще посидели, прислушиваясь к рокочущим на дальнем хребте камнепадам. Они гремели, как взрывы кеттральских боеприпасов, только громче; огромные, как дом, глыбы срывались с подтаявших зимних льдов и разбивались о скалистые склоны.
– Итак… – осторожно заговорил Валин. – Больше не будешь нести чушь, что хочешь восседать на камне среди гор?
Каден покачал головой.
– Вот и хорошо. Так что у тебя за план?
В общих чертах Валин о нем уже слышал и надеялся, что милостью Хала Каден за сутки отступился от этой мысли. Надежда разбилась вдребезги, едва он взглянул на брата.
– Я уже говорил, – ответил Каден. – Мы разделимся. Мы с Таном отправляемся к ишшин…
– К ишшин… – Валин покачал головой. – Монашеский орден, еще таинственнее и необычнее твоих хин. Кучка фанатиков, о которых ты ничего не знаешь.
– Они изучают кшештрим, – возразил Каден. – Они выслеживают кшештрим. Ради этого был основан их орден. Старинные легенды о вековой войне, когда люди сражались за жизнь против бессмертных бесчувственных воинов, – для большинства это просто миф, но не для ишшин. Для них война не окончена. Они продолжают сражаться. Чтобы выжить, чтобы победить, я должен знать все, что известно им.
Валин налег на точило и скребнул по стали грубее, чем хотелось. Они с крылом рискнули всем ради Кадена, пустили прахом свое место на Островах и годы обучения. Они уже испытали предательство, плен, чуть не погибли, а сейчас представлялось вполне вероятным, что к тому времени, когда игра будет сыграна, кто-то из них умрет – и не один. Это ничего. Все они понимали, чем рискуют; все они много лет назад согласились ценой собственной жизни защищать императора и империю. А вот отпустить Кадена невесть куда, покорно стоять в стороне, пока брат очертя голову рискует собой, было и глупо, и унизительно. У Валина от такого зубы сводило.
– Твой монах, кажется, не слишком высокого мнения об этом плане, а он ведь знался с теми ублюдками.
Каден шумно выдохнул:
– Прежде чем стать хин, Рампури Тан был одним из ишшин. Много лет.
– Был да сплыл, – заметил Валин и дал последнему слову повисеть в воздухе. – Что говорит не в пользу этой их частной войны.
– Это не частная война, – ответил Каден. – Уже нет. Если кшештрим убили нашего отца – нет.
– Ладно, – сказал Валин. – Понял твою мысль. Так давай полетим туда вместе. Крыло прикроет тебя, пока ты будешь разведывать, что там тебе нужно, а потом все вместе отправимся в Аннур.
Каден задумался, потом покачал головой:
– Я не знаю, сколько времени проведу у ишшин, а вы мне нужны в Аннуре, и как можно скорее. Мы представления не имеем, что происходит в столице.
– Мы знаем, что того жреца, Уиниана, посадили под замок после убийства отца, – напомнил Валин.
– Но что из этого следует?
Валин услышал собственный безрадостный смешок.
– Ну, Уиниан либо виновен, либо не виновен. Может, он из кшештрим, а может, нет. Если он виновен, значит действовал либо в одиночку, либо нет. Я бы сказал, что ему кто-то помогал, – тогда понятнее, как он сумел перетянуть на свою сторону Тарика Адива с Мисийей Утом и подчинить по меньшей мере одно крыло кеттрал, но опять же – вдруг они все ударились в религию… – Он покачал головой. – С этой скалы много не разглядишь.
– Потому-то вы и нужны мне в Аннуре, – кивнул Каден. – Чтобы, вернувшись, я хоть немного представлял, с чем предстоит бороться. Тут все решает время.
Валин смотрел на брата. На востоке загорелись первые звезды, но глаза Кадена горели ярче – единственные живые огни в великой темноте гор. И в том, как он сидел, как двигался или не двигался, было что-то, что Валин только смутно угадывал.
– Это не единственная причина, – наконец сказал он. – Мы и правда нужны тебе в Аннуре, но дело не только в этом.
Каден горестно покачал головой:
