Сколько прошло времени, пока он так стоял, неизвестно. Понятие «время» как-то терялось на этом месте, и особенно в центре круга. Пять минут могли показаться вечностью, и наоборот, несколько суток, ощущаться как пять минут.
Вечер был прохладным, и Канни уже стал замерзать, будучи полностью раздетым, когда в какой-то миг хозяин вдруг возник из неоткуда и положил ему руку на плечо, заставив его вздрогнуть от неожиданности.
– Боишься? – спросил колдун вкрадчивым голосом. – Это правильно. Меня и нужно бояться. И тем более сейчас, когда у нас возникли небольшие проблемы.
Он сделал внушительную паузу и продолжил с интонацией удава Каа:
– Жаль конечно, что пришлось прервать твой отпуск, но только…, это отчасти и твоя вина, малыш Канни. Поэтому, дабы нам можно было исправить ситуацию, тебе придётся ещё какое-то время пробыть здесь.
Канни втянул голову в плечи и закивал, как маленький.
– Это, видимо, нужно для того, чтобы тебе не вскружил голову твой успех. Помнишь тех двоих, которых ты оставил в живых? Так вот…, они все ещё доставляют нам проблемы, и я жалею, что тоже не убрал их сразу и вообще затеял весь этот спектакль. Но в отличие от тебя я их не аннулировал, потому что у них родственник из особистов, а эти ребята из союзного нам лагеря, и с ними нужно поступать по особому тарифу. Так что, вначале я разозлился на тебя, но потом, когда узнал, кто их братец, даже обрадовался и подумал, что, лучше мы почистим им память и все, иначе он может прийти сюда, начать рыскать повсюду, и все такое. Зачем нам это надо? М-м-м, да-а…, и знаешь, что? Теперь я жалею, что не прикончил их. А почему? А-а-а, то-то. Потому что кто-то из них украл у меня на столе специальный чип. У тебя тоже есть такой, для того, чтобы поддерживать связь со мной. Так вот, …теперь, если он покажет его своему братцу, если уже не показал, то они могут что-то заподозрить, и вернуть им память в состоянии гипноза. А они умеют это делать в этом их пятом отделе.
Колдун снова сделал паузу, и почти шёпотом проговорил Канни в самое ухо.
– В общем, слушай своё задание, малыш. Тебе нужно будет стремглав мчаться в деревню и убить этих двоих. Все должно выглядеть так, будто их просто растерзал дикий зверь. Никаких подозрений и улик. Только вот еще что, волчонок…, поскольку ты блестяще справился с последним заданием, насчет тебя новое распоряжение. Тебя нужно поднять на еще одну ступеньку, чтобы ты стал более самостоятельным, и ты мог теперь сам перевоплощаться. Я бы сделал это еще до того, как ты убрал этот взбунтовавшийся совет директоров. Тогда ты бы выполнил задание еще лучше и, кто знает, может быть не допустил этой досадной ошибки, но это решаю не я. Так что, что есть, то есть.
Колдун замолчал, погладил Канни по голове, как собаку, и вдруг продолжил уже другим, довольно решительным тоном.
– Так что, именно для этого ты и здесь. Сегодня твой день, волчонок. Я привёл тебя сюда, чтобы посвятить тебя в следующую степень. Отныне, ты получишь власть становиться волком, и снова возвращаться в человека, когда только пожелаешь. Однако, помни, я дал тебе эту власть, и я же смогу у тебя её отнять, если вдруг ты захочешь перестать меня слушаться. Так не забывай же, что меня нужно продолжать бояться. Ты понял?
Канни как ребёнок подобострастно закивал головой, стараясь не выдавать своих эмоций, потому что сказанное хозяином вызвало у него огромную радость.
– А теперь, приготовься. Закрой глаза и начни читать заклинание посвящения. Ты же все ещё помнишь его, да?
Конечно, он его помнил. У него было ощущение, что он помнил его всю свою жизнь.
Он послушно закрыл глаза и стал читать. Как только он произнёс первые слова, присутствие Заклятия окутало его существо плотным густым туманом…
Покусывая с досадой нижнюю губу и наблюдая за тем, как на его глазах происходит превращение одной плоти в другую, Алекс подумал:
«Как я мог допустить такую оплошность? Как будто разум затмило. И ведь, я нажал-таки, тумблер. Странно, что он не щелкнул до конца. Хм…, и Канни, щенок! Тоже на него совсем не похоже. Убрать три десятка начальников и тормознуть на двух подростках… Надо же! Как наваждение какое-то. Это как-то очень похоже на происки Врага».
Колдун плюнул со злости, и машинально сделал шаг назад, поскольку в этот момент оборотень окончательно трансформировался, и от него пахнуло резким запахом псины.
* * *
Как и сказал Петр, как только они дошли до пустыря, находящегося на самом краю деревни, раздался шум лопастей, поднялся ветер, и через минуту перед ними уже стоял небольшой военный вертолет, вращая пропеллером.
– Вперед! – скомандовал Петр, и все трое побежали к открывшемуся перед ними люку этого вызывающего благоговейное чувство грохочущего летательного аппарата.
Они заскочили внутрь.
Прежде чем жители деревни успели прибежать на шум, вертолет поднялся в воздух и исчез за деревьями. Однако никто из находящихся внутри воздушного транспорта не обратил внимания на мужчину, с криком бегущему за ними. Надеясь, что его заметят, он продолжал кричать и размахивать руками до тех пор, пока вертолёт окончательно не скрылся из виду.
– Эко, что! Вот ведь, как! Не успел-таки. Вот незадача-то, – причитал мужчина, наклонившись и переводя дух.
– Что, дядя Веня, не успел? – спросил его один деревенский мальчишка, который ради любопытства тоже прибежал на пустырь в надежде, что успеет посмотреть на вертолёт.
– Не успел, видишь ли. Ай-ай-ай, не успел-таки, – сокрушался дядя Веня, тяжело дыша.
Он был одет в легкую ветровку цвета хаки, а на голове у него была вполне настоящая американская шляпа, какую испокон веков носили настоящие ковбои. Этой шляпой дядя Веня очень гордился, поскольку это был подарок самого настоящего американца, который как-то, побывав в России, заезжал в эти края.
– А что случилось-то, дядя? Чего ты так бежал-то? – спросила его миловидная голубоглазая соседка Марианна по прозвищу «Пышка», подошедшая к этому времени.
– Дак ведь, это… Строгинские-то дети в тюке сена нашлись-то? Это же их брат-то ихний забрал сейчас поди?
– Честно говоря, этого я не знаю, дядь Вень, – ответила соседка, поправляя свои растрепавшиеся от быстрой ходьбы светлые кудри.
– Вот ведь, незадача-то, – приговаривая, никак не мог успокоиться старый охотник.
– Ну-так, пойдём на чаёк к Людке-то. Она меня звала. Дети улетели, а ей чай не с кем пить. Она и тебя рада видеть-то будет поди.
– О! А говоришь, не знаю, кто полетел.
– Это я насчёт тюка сена, дядь Вень.
– А-а, понятно.
– Ну-дак, пойдёшь со мной на чай, али нет?
– А чего ж не пойти-то, раз такое-дело-то? Пойдём, конечно, Марьянушка, пойдём, милая.
* * *
Людмила Строгина была очень красивой женщиной. Черные волнистые волосы, большие выразительные светло-карие глаза, правильные утонченные черты лица, точенная фигура, и что особенно ценно, в добавок к прекрасной внешности сильный характер и удивительно кроткий нрав. Долгие годы она считалась первой красавицей на деревне, и многие мужчины были бы не прочь приударить за ней, если бы не очень серьезное препятствие в лице её мужа, которого Люда просто обожала. Военный офицер, уволенный в запас из-за серьезной травмы головы, полученной на учениях; от своей травмы Юрий Федорович вскоре оправился, но продолжить служить смог только начальником склада. Однако он был человеком необыкновенной силы, и по праву мог называться русским богатырем. Невысокого роста, крупный мужчина, про него ходили легенды. Из реальных историй; если ему нужно было поменять колесо на своем Фиате, он откручивал гайки просто пальцами, без помощи ключа, а снимал и одевал колесо, не пользуясь домкратом, просто приподнимая машину рукой. Он мог поднять без видимого напряжения двух взрослых мужчин в сто килограмм весом на вытянутых руках, и однажды на спор поднял над собой лошадь. Но, несмотря на такую силищу, это был добряк-человек, с добрыми голубыми глазами, обезоруживающей сразу располагающей к себе улыбкой, и мягким совсем не военной интонации голосом. Однако мужики на деревне Юрия, понятное дело, боялись, и Людмилу обходили десятой дорогой.
Умер Строгин от кровоизлияния в мозг в возрасте 48 лет, то ли из-за той самой травмы, то ли еще почему-то, но супруга после его смерти не пожелала выходить замуж второй раз, хотя все еще была очень хороша собой, и всем желающим за ней ухаживать давала твердый, решительный и однозначный отпор.
Чай у Люды Строгиной был знатный. Что она туда подмешивала, и какие приправы добавляла, но вкус и аромат были такими, что вся деревня мечтала узнать у неё рецепт. Однако Людмила Сергеевна тайну держать умела, и никому не рассказывала, как у неё получается такой вкусный чай.
Сидя у неё за столом, и смакуя вкуснейший напиток, дядя Веня не спеша стал рассказывать, с чем пришёл, и для чего пытался догнать вертолёт.
– Вчера утром я, значить это, проснулся в Матвеевке, где ночевал после охоты-то, у Михалыча, старосты тамошнего. Ну вот, дескать. Я это… пошел на опушку-то, чтобы проверить силки, я их там расставлял на рябчиков. Вот, значить, что. И это, прохожу мимо поля тамошнего, а там тракторист мой знакомый, значить, работает. Уже четверть поля-то убрал, молодец какой. Ну-вот, я ему: «здорова», он мне: «здорово Палыч». Ну и это, трактор заглушил, чтоб передохнуть немного-то. Табачок достал, и мы с ним присели там на брёвнышке, значить.
Вениамин Павлович сделал паузу и с наслаждением потянул из чашки ароматный чай, причмокивая от удовольствия.
– Он мне, значить, и говорит: «Вот мол, сегодня чуть не зашиб двух ребят, брата с сестрой. В пяти сантиметрах от её головы трактор остановил. Если б», – говорит: – «девчонка не закричала, так бы и наехал на них», – говорит.
– Я давай его расспрашивать, значить, а по описанию понимаю-ведь, что он про твоих ребят рассказывает-то. И думаю: «Как это они в Матвеевке оказались-то?» А он, значить: «заблудились», – говорит: «От бессилия на разваленный тюк сена упали и заснули».
– А я ему: «Ты мне, это, тюк сена-то покажи». – А он: «Да, как я тебе его покажу-то? Я его уже давно убрал. Он на самом краю поля-то». – А я: «А ты все равно место покажи, уж больно интересно мне, как это они там очутились.» Я же, это, люблю всякие такие-истории-то. Да и, сердечко мое екнуло, когда он это рассказывал. Будто там что-то необычное случилось.
Дядя Веня сделал паузу, чтобы снова отпить из чашки, и продолжил.
– Ну-и, в общем, привёл он меня на то место, а я же старый охотник-то. Давай все вокруг смотреть-то, дескать. Мало ли, увижу-что? И представь, сразу мне как-то не понравилась история-то. Как будто от неё веет чем нехорошим. Думаю: «Интересно, как это они без сил на тюк свалились, а до деревни не дошли? Огни-то ночью видать-то было бы с поля. Да и, не пухова перина, тюк сена-то».
– Короче, это, смотрел-смотрел, а следов-то ребят вокруг места-то нет, совсем нет. А такого же не бывает. Если человек сам пришёл, да ещё и через лес, то обязательно след найдётся-то. Зато почти до самого места другой след, …и знаешь какой? Это страсть какая-то! След-то, вроде как, волчий. Но только вот такой аж размером-то! Я те отвечаю.
