Егерь Императрицы. Батальон, к бою!

– Сергей Николаевич, вы, главное, меня не перебивайте, – обрадовался Алексей. – Я доскажу, а потом вы решите, стоит ли вообще рисковать. В общем, по морю и напрямую от Буга мы к Очакову не пройдем, слишком уж это рискованно. А я предлагаю зайти вот отсюда, – и он провел своим указательным пальцем большой полукруг с севера, прямо за последним фортом Бугской линии, а потом продолжил его путь чуть западнее и сместил вниз к морю. – Тут вот, напротив устья Еланца, есть очень удобное место, где можно тайно Буг перескочить. Недалеко, на правом турецком берегу, стоит пара деревенек, а у нас в составе батальона есть два человека из местных.

– Леонтьевы, что ли? Дед с внуком? – буркнул полковник. – Про которых кляузы писали, что они зря казенное добро и деньги переводят?

– Так точно, ваше высокоблагородие, они самые, – подтвердил Егоров. – Вот именно с ними-то нас, пятеро егерей, хорошо знающих турецкий язык, и пойдут…

– Ну что, Дорофей Архипович, точно сможешь с нами пойти? – Алексей внимательно оглядел сухенького седого деда.

– Ты, Ляксей Петрович, не сумневайся во мне, – проворчал тот в ответ. – Лучше скажи, чтобы они тише себя вели. Река совсем рядом, а сам ведь знаешь, как по ней звук далеко разносится. Не дай Бог где-нибудь рядом османский кончебас болтается.

– Понял, Архипович! – кивнул командир и отошел к стоящей у береговых кустов группке егерей. – Тише вы тут бормочите, а то вам дед устроит переправу. Крапивы вон много вокруг, портки заставит снять и задницу всем надерет.

– С него станется, – проворчал Лужин. – Мишаня, как ты с ним ладишь-то? Он ведь похуже рекрутского капрала будет!

– Деду добрый! – покрутил головой младший Леонтьев. – Это он с виду просто такой, ну и когда дело сурьезное.

– И верно, так и надо, – одобрительно проворчал один из братьев Вучевичей. – Ты бы не задирал деда, Федор. Ему еще нас столько вести к крепости!

– Как будто я кого задираю, – пробормотал, отворачиваясь, Лужин. – Глядите, какие все защитники стали. А ежели он меня сам постоянно цепляет?!

– Да тише вам! – не выдержал Алексей. – Раскудахтались! Архиповичу слушать реку мешаете. А нам ее уже перескакивать пора.

Минут через тридцать дед принял решение переправляться:

– Все спокойно, ваше высокоблагородие, рыбка маненько плещется, птица в камышах шебуршится, но так-то спокойно. Можно ужо и выгребать.

Два больших челна тихо вышли из камышей и совершенно беззвучно поплыли по открытой водной глади. Еле слышно слетали капли воды с весел гребцов, пару раз скрипнула уключина, и вот он уже, противоположный турецкий берег.

– Все длинноствольное оружие оставляем в лодках, с собой только лишь ножи и пистоли! – напомнил егерям Алексей.

Плоские днища скрипнули о прибрежную гальку, и по три фигуры выпрыгнули на берег из каждого суденышка.

– Храни вас господь, братцы. Возвращайтесь назад все! – раздался шепот провожающих. И лодки отошли обратно к левому берегу.

– Ну, вроде удачно, куды надо было, пристали, – пробормотал старший Леонтьев, осматриваясь вокруг. – Ага, точно, вон там будет сухое старое устье речушки, в нем только лишь весной и осенью вода бывает. Вот по нему мы и пойдем дальше.

Шесть одетых в грязную рванину фигур перешли в овражек и пару верст двигались по нему.

– Ляксей Петрович, вот энто самое место, где вам маненько затаиться придется. Ну а мы с Мишаней в само село пойдем. Ежели нужный человек будет на месте, то тогда все там быстро у нас выйдет, ну а ежели нет, так обождать придется.

Егеря лежали в кустах неподалеку от склона. Отсюда была хорошо видна та дорога, что вела к небольшому селу. Пару раз по ней пропылили небольшие, в десяток человек, конные отряды.

– Дозоры ходят, смотри-ка, сторожатся турки, – пробормотал Лужин.

– А как ты хотел? Здесь через две версты всего будет наш берег, а к северу в трех днях пути на том берегу Ольвиополь стоит, – ответил Цыгану Велько. – Ладно хоть по дорогам они ездят, кусты не проверяют.

– А потому что еще не пуганные, хозяевами себя чувствуют, – прищурившись, словно бы целясь, ответил сербу Федор. – Ничего, недолго им осталось, совсем скоро укажем им путь за дверь, а кто-то, ежели уйти не успеет, прямо здесь ляжет.

Пообедали сушеным мясом и сухарями, а через час в южную сторону по дороге потянулись две длинные повозки, запряженные быками.

– А вот это уже наши идут, – кивнул в их сторону самый глазастый из всех Велько. – Вон дед с внуком на самой последней сидят, а впереди какой-то пожилой дядька едет.

– Собрались все! – скомандовал Алексей. – Перебегаем по сухому руслу как можно ближе к дороге, а потом полем шагов сто, и как раз уже к ним выскочим. Главное, осмотритесь хорошо перед самим рывком, чтобы ненароком на разъезд не нарваться!

Никакой опасности поблизости не наблюдалось, и вскоре, выскочив из овражка, четверо разведчиков короткими перебежками приблизились к двум повозкам.

– Знакомьтесь: это Тарас, родич моей жены, покойницы, – представил дед седого, с отвислыми усами, пожилого селянина. – Я ему все растолковал, Ляксей Петрович, ну, он и согласился нам помочь.

– Доброго дня, батько! – поздоровался с ним Егоров. – Дорофей Архипович вам, наверное, уже все рассказал о том, что нам нужно в Очаков осторожно попасть.

– Так, – подтвердил тот. – Непроста це справа. Турки дуже злі. Визнають вас – погано всім буде[3].

– Ну, вот вы нам и помогите, а уж мы тогда в долгу не останемся, – улыбнулся Алексей и протянул селянину две большие золотые монеты. – И еще столько же получите, когда обратно придем.

– Небезпека, ну, що ж робити, допоможу[4], – вздохнул тот и, полюбовавшись золотом, быстро спрятал монеты. – Слухайте Дорофея. Я через нього підказуватиму, що треба робити. Ви краще взагалі нічого не кажете. Бо у вас швидко визнають чужих. Серед місцевих багато тих, хто басурманам вірно служить[5].

Две повозки, запряженные волами, медленно катили на юг. В обеих лежали гончарные изделия, кожа животных, сушеная и вяленая речная рыба, домотканая шерстяная ткань и плетеные из ивового прута корзины.

– Каждый по корзине возьмите себе на горб, и пошли, – скомандовал дед. – Ляксей Петрович, ты, может, лучше за меня сядешь и быками править будешь?

– Не-ет, Архипович, ты уж давай сам, а я тут, с ребятками, – отказался Алексей и, выбрав корзинку полегче, взгромоздил ее на плечи. «Полегче», – это было мягко сказано. Уже через пару часов пути руки, спина и шея начали ныть, а пот с дорожной пылью покрыли лицо серой коркой.

– И зачем это только нужно – на себе тяжести тащить? Сидели бы сейчас в свое удовольствие на повозках, а не мучились с ними на горбу, – причитал Лужин. – Это вот дед с умыслом так над нами издевается. Он меня еще с той, с самой первой нашей встречи на Буге невзлюбил, а теперь вон и вам заодно достается.

– Эй, русский свинья, почему так медленно с дороги убирался?! – выкрикнул визгливым голосом худой, загоревший до черноты всадник. – Пошел с дороги, тупой баран! – и он хлестнул замешкавшегося Огнена плеткой.

Конный десяток турок обступил большим полукругом повозки, разглядывая стоящих рядом с ними грязных и усталых людей.

– Не гневайтесь, уважаемый, – на корявом турецком лепетал Тарас, не забывая при этом униженно кланяться. – Мои люди устали идти по такой жаре, и мы не хотели ничем вас обидеть.

– Ха! Что ты такое лопочешь, свинья?! Если бы ты даже просто задумал своими тупыми мозгами меня обидеть, то я бы тебя прямо здесь и сразу на мелкие куски порубил! У вас, наверное, действительно от жары все в голове перемешалось. А от пыли глаза все забитые. Вон вы все какие грязные и вонючие. Куда и откуда идете? Что в повозках?

– О, уважаемый предводитель воинов славного султана, мы все простые селяне из Покровки, – согнувшись в низком поклоне, отвечал Тарас. – Везем мы свои товары на Очаковский торг, а часть вырученного за них пойдет в уплату податей правителю провинции.

– Эй, Ариф, Талха, а ну обыщите повозки! – распорядился командир дозора, и два его воина, спрыгнув с коней, начали по ним шарить.

Алексей, удерживая в руках свою корзину и не поднимая глаз, застыл в глубоком поклоне. Лишь бы эти дозорные, досматривая поклажу, не полезли проверять кожи и выделанные коровьи шкуры. Там среди них были спрятаны деньги, несколько пистолетов и ножи. Все длинноствольное оружие пришлось оставить дома, но и это внимательные люди могли бы заметить. А это была верная смерть. Отбиться от вооруженного конного отряда, да еще и в глубине неприятельской территории, уж точно не получится!

– Фу-у, ну и вонь! – Одного из досматривающих поклажу турок чуть было не вырвало. – У вас там что, собака в этой повозке издохла? – крикнул он, зажимая пальцами нос. – Эмин, тут и смотреть нечего, одни лишь горшки, ткань, рыба и эти вонючие кожи.

– Прости, уважаемый, – еще ниже склонился Тарас. – Мы везем их кожевникам на выделку. Но в такую сильную жару от запаха никак не удается избавиться.

– А что, нельзя было у себя все хорошо продубить? Вам обязательно нужно тащить в крепость всякую заразу? А если от нее там какие-нибудь болезни пойдут? А вдруг она у вас вообще от павшей скотины?

– Что вы, уважаемый! Эти кожи только еще недавно мычали и блеяли на выпасе! – покачал головой Тарас. – У меня вся скотина при забое здоровой была, – и он вложил в руку одного из подошедших дозорных несколько серебряных монет. Дозорный кивнул своему командиру.

– Ну, ладно, езжайте дальше, – милостиво изрек тот. – И в следующий раз вози только хорошую кожу. Нечего всякое гнилье в нашу крепость таскать!

– Как скажешь, уважаемый, как скажешь. – Тарас кланялся уходящему отряду, и когда он отъехал уже шагов на сто, плюнул ему вслед, выругавшись: – Щоб вам було порожньо! Нас усіх срібла не вистачить. Як липку оберуть до місця доїдешь![6]

За три дня неспешного пути подводы проверяли еще раз пять, итог везде был один: несколько мелких серебряных и медных монет и брань с угрозами в качестве пожелания «доброго пути». К Очакову путники подходили все грязные и изможденные. Скажи кто-нибудь крепостным заставам, что эти доходяги – солдаты русской императорской армии, – и его бы тогда точно подняли на смех.

– Ну, теперь-то вам понятно, почему вы три дня на своих плечах все эти корзины тащили? – спросил, больше обращаясь к Лужину, чем ко всем остальным, дед Дорофей. – Скажите спасибо, теперь вас ни один османский патруль в худом не заподозрит!

– Спасибо тебе, старый хрыч! – пробормотал Цыган. – Мне теперь целый месяц в бане не отмыться!

– Лужин, рот закрой! – прошипел Алексей. – Ты сначала доберись до этой вот бани! В крепости все разговоры только лишь на турецком, или вообще лучше помалкивайте!

Мимо повозок прошагал отряд из сотни турецких пехотинцев. На плече у каждого из них была лопата или кирка, а несколько человек в самом конце строя тащили носилки. Вокруг крепости, далеко за пределами ее высоких каменных стен, сейчас шла большая работа. Насыпались земляные валы, копались рвы, а в грунт забивались бревенчатые сваи. Всюду, куда бы ни кинул свой взгляд Алексей, копошились людские фигурки, а среди них прохаживались покрикивающие время от времени командиры.

«Да-а, работа проводится колоссальная, – отметил про себя Егоров. – Похоже на то, что вокруг основной крепости турки сейчас создают кольцо из новых внешних укреплений. И работы у них тут непочатый край».

Пройдя досмотр при въезде и дав хороший бакшиш караульным, две повозки Тараса наконец-то закатились вовнутрь.

– У центр ми не полезем. Там будуть ще одні стіни, вищі за ці, а сторожа ще зліша. Ходімо довкола. Нам зараз потрібно потрапити за квартал ближче до порту. Там і живе потрібна нам людина[7], – пояснил проводник и хозяин их небольшого каравана. Еще минут тридцать повозки медленно катились уже в самом городе. Постоянно приходилось пропускать отряды турок, протискиваться в узких кривых улочках, получать плеткой от важных господ и опять давать им серебро. И вот он наконец, так называемый греческий квартал.

Примечания