Подари мне второй шанс

Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме. Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S. A.

Иллюстрация на обложке используется с разрешения Harlequin Enterprises limited. Все права защищены.

Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения.

Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Carrying His Scandalous Heir

© 2017 by Julia James

«Подари мне второй шанс»

© «Центрполиграф», 2021

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2021

Глава 1

Карла в который уже раз взглянула на часы, не выпуская из виду вход в ресторан, заполненный посетителями до отказа. Где же он? Она никогда не думала, что может испытывать к мужчине то, что испытывала к тому, кого сейчас ждала с нетерпением.

Карла вспомнила, что почувствовала, когда впервые увидела его, идущего легкой, стремительной походкой высокого, представительного мужчину с врожденной самонадеянной убежденностью в том, что, куда бы он ни шел, путь перед ним всегда будет открыт. Что люди расступятся, освобождая дорогу, и никому из них даже в голову не придет отказать ему в чем-либо.

Вот и она не отказала ему. Дала этому мужчине все, чего он от нее хотел.

Жгучие, сладостные воспоминания опалили ее жаром. С первого же момента, когда его оценивающий, откровенно мужской взгляд из-под полуприкрытых век остановился на ней, Карла поняла, что теряет голову! Этот момент первой встречи навсегда запечатлелся в ее памяти, во внезапно полыхнувшем огнем теле, в сердце.

В картинной галерее толпились представители светской элиты Рима. Карле приходилось лавировать между официантами, разносившими шампанское и канапе, по ходу здороваясь со знакомыми. Взяв с подноса бокал шампанского, она подумала, что и сама могла бы сойти за одну из представительниц этой элиты. Не по происхождению, конечно, а как падчерица мультимиллионера Гвидо Вискари.

Ее коктейльное платье из темно-синего натурального шелка было приобретено в одном из самых престижных домов моды. Оно прекрасно смотрелось на ней, и сама она органично вписывалась в толпу богатых гостей. Карла знала, что и ее лицо без труда выдержало бы экзамен на светскость. Его черты были выразительными, редкого фиалкового цвета глаза обладали способностью мгновенно вспыхивать, а полные губы наводили на мысль о чувственности.

Лицо Карлы притягивало мужские взгляды. Она и сейчас их ощущала, тем более что находилась здесь без спутника. В отличие от большинства других гостей выставки у нее был реальный повод присутствовать на этом показе картин из частных коллекций, а не просто скоротать часок-другой перед ужином.

Но она уже давно привыкла к оценивающим взглядам, какими итальянские мужчины обычно одаривают женщин. Это десять лет назад они шокировали ее и приводили в замешательство, когда Карла, совсем юная англичанка, оказалась в Италии, совершенно незнакомая с обычаями итальянской жизни. Со временем она приучила себя не обращать внимания на подобные взгляды.

Разве только… Карла внезапно замерла, так и не донеся бокал с шампанским до губ. Кто-то смотрел на нее. Кто-то, чей взгляд Карла ощутила словно прикосновение. Она повела глазами в сторону того, кто сосредоточенно наблюдал за ней…

…И увидела его.

Мужчина только что вошел в галерею. Девушка у стойки администратора приветливо улыбалась ему, но он, проигнорировав ее, устремил свой взгляд на Карлу, и ее пронзила дрожь от внутреннего сейсмического толчка, когда она увидела, как он смотрит. У нее перехватило дыхание, и в горле образовался комок. Она почувствовала внезапный прилив жаркой волны, прокатившейся по всему телу. Мужчина, объектом пристального внимания которого она стала, был самым невероятным из всех, кого Карла встречала когда-либо.

Высокий, прекрасного телосложения, с широкими плечами. Аристократический нос с тонкими крыльями, очень темные волосы, черные как ночь глаза и подвижный рот, форма губ которого вызвала у Карлы непередаваемые ощущения, доселе ей неведомые.

Этот взгляд словно лишил ее возможности двигаться, заарканил. Пленил и покорил!

Карле казалось, что он смотрит на нее бесконечно долго. Ее легкие словно лишили кислорода. А затем неожиданно стало легче. Какой-то человек спешил к вошедшему мужчине, бурно приветствуя его. Он вынужденно отвел взгляд от Карлы, и она, потрясенная, глубоко вздохнула.

Что это было?

Карла глотнула шампанского, чтобы охладить жар, грозивший испепелить ее, и решила внимательно ознакомиться с выставленными здесь портретами из частных коллекций, зачем, в общем-то, и пришла сюда.

Взглянув на портрет, перед которым стояла, Карла испытала еще одно потрясение.

Она смотрела прямо в темные как ночь глаза. Те же самые глаза!

С трудом оторвавшись от лица на портрете, Карла взглянула на медную табличку сбоку рамы, хотя едва ли ей требовалось читать имя автора. Она и так уже узнала руку известного художника.

Андреа Лучиезо, равно как и Тициан, был одним из великих живописцев эпохи Высокого Возрождения. Его способность уловить саму сущность тех, кого он рисовал, – богатых, знатных, могущественных и влиятельных мужчин XVI века и женщин, которые ими восхищались, позволяла мастеру вдохнуть жизнь в изображенные им лица и придать портретам глубину.

Прочитав имя живописца, Карла кивнула. Она не ошиблась.

Она снова посмотрела на мужчину на портрете. Тот взирал на нее с холста знакомым оценивающим взглядом полуприкрытых веками темных глаз. Карла вгляделась во властные черты его лица, отмечая иссиня-черные волосы, модную по тем временам бороду, густую, но не скрывающую губ чувственного рта. Обратила внимание на роскошный черный бархат камзола с большим белым воротником; оценила сверкающие золотом украшения на широкой мощной груди.

Это был человек, которого художник знал и уважал, чей портрет говорил всем, кто смотрел на него, что перед ними не обычный смертный. Высокомерие так и читалось во всем его облике – во взгляде, наклоне головы, в том, как расправлены плечи. Это явно был очень могущественный человек, привыкший отдавать приказы и не сомневавшийся в том, что они будут беспрекословно выполнены.

Позади Карлы раздался голос, низкий, звучный тембр которого вызвал у нее дрожь.

– Ну, и что вы скажете о моем предке, графе Алессандро?

Она повернулась, подняла лицо и встретилась взглядом с ожившей версией портрета многовековой давности.

Чезаре Мондейв, граф Мантенья.

Владелец портрета собственного предка работы известнейшего живописца Лучиезо и огромного богатства к тому же. Человек, репутация которого опережала его самого. Человек, живущий так, как жили его предки. Так, словно весь мир принадлежит им. Человек, которому никто не мог сказать «нет» и которому любая женщина, стоило ему благосклонно посмотреть на нее, обязательно ответила бы согласием.

Вот и Карла, едва почувствовав на себе его взгляд, с долей фатализма осознала, что готова сказать ему «да».

– Так что же? – снова раздался глубокий, низкий голос, и Карла поняла, что должна ответить, как если бы ей приказали. Ибо это был человек, которому повиновались.

Но она не собиралась покоряться ему без сопротивления. Надо хотя бы попытаться. Умышленно неспешно Карла вновь обратилась к портрету.

– Ну, он человек своего времени, – произнесла она наконец.

Чего нельзя сказать о вас, мысленно добавила она. Не то чтобы нынешний граф Мантенья не был человеком двадцать первого века. Но он, безусловно, являлся продолжателем старинного рода, что подчеркивалось каждой черточкой его сурового облика.

– Что вы имеете в виду? – прозвучал вопрос, требующий немедленного ответа.

Карла вгляделась в портретный образ, чтобы обосновать свое умозаключение.

– Рука этого человека лежит на эфесе шпаги, а значит, он готов в любой момент сразить того, кто осмелится нанести ему оскорбление. Он не потерпит насмешек ни от кого, тем более от не равного себе по происхождению и положению в обществе. Надменность сквозит в каждом штрихе, в каждом мазке кисти Лучиезо.

Карла повернулась лицом к Чезаре Мондейву, понимая, что ее ответ вызвал в нем недовольство, как она и ожидала. Глаза его мрачно полыхали.

– Вы ошиблись, приняв гордость за надменность. Гордость не собой, а своей семьей, домом, родословной, репутацией. И честью, которую он будет защищать своей шпагой, мечом… и жизнью. Должен защищать, поскольку выбора у него нет. Именно поэтому он послушно позировал художнику, помня о своем долге перед своим родом. Портрет был призван увековечить образ графа для потомков, когда сам он уже превратится в прах.

Темные глаза говорившего смотрели на его предка так, будто двое мужчин общались между собой.

Карле стало не по себе, и она нахмурилась. Странно было наблюдать, как современный человек смотрит в глаза своему предку, с которым они были похожи как две капли воды. Уже одно это отличало графа Чезаре Мондейва от всех тех людей, которые, как и Карла, составляли ту часть человечества, кто и понятия не имел о своих предках, тем более таких давних времен.

Карла, к своему стыду, практически не знала своей родословной. Отец для Карлы был не более чем фамилией, которую ей дали с большой неохотой, когда беременность матери вынудила его жениться. Он погиб в автомобильной катастрофе, когда она была совсем еще маленькой. Вдова пришлась не ко двору родственникам мужа, и Карлу мать воспитывала одна вплоть до повторного брака с Гвидо Вискари. К тому времени Карла была уже подростком.

«Я знаю о семье моего отчима больше, чем о своем собственном отце!»

Такому человеку, как граф Мантенья, подобное положение вещей должно было показаться непостижимым. Уж он-то наверняка знал все о каждом представителе своей семьи на протяжении веков.

– Тогда это всецело результат мастерства Лучиезо, который смог так гениально уловить сущность вашего предка и запечатлеть его на века, – ответила Карла, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно и спокойно. – Иначе он был бы… просто прахом.

В голосе Карлы слышался вызов.

Глаза собеседника вновь полыхнули темным огнем.

– Разве не все мы окажемся прахом когда-то, – негромко произнес Чезаре Мондейв. – Но пока это время не пришло… – Интонация его голоса изменилась, и кровь Карлы вскипела, как и в тот момент, когда она впервые ощутила на себе его пристальный взгляд. – Не должны ли мы ловить момент и наслаждаться сегодняшним днем, не упуская предоставленный судьбой шанс?

– Ловить момент и наслаждаться сегодняшним днем? – услышала себя Карла.

Изменился не только тон графа, другим стало и выражение его глаз. Теперь в его взгляде читалось одобрение того, что он видел. А смотрел он на Карлу, смущая и в то же время возбуждая ее.

– Вернее сказать, ловить момент и наслаждаться сегодняшним вечером, – по-прежнему негромко проговорил граф с едва заметной хрипотцой в голосе.

Сомнений не осталось. Взгляд темных глаз, опушенных длинными ресницами, не отрывался от лица Карлы, посылая ей сигнал, понятный во все времена.

Карла нравилась ему. Во всяком случае, внешне, несмотря на колкость ее высказываний. Но их перепалка позволила ему сократить дистанцию и в итоге получить желаемое.

– Поужинайте со мной сегодня вечером.

Вот так. Откровенно, прямо, без обиняков. Он все еще не отводил темных выразительных глаз, и Карла чувствовала, чего этот мужчина ждет от нее.

У нее уже вошло в привычку в подобных случаях говорить «нет». Те немногие отношения, возникавшие у нее за последние годы, были не с итальянцами и не в Риме, чтобы не вызывать любопытства в тех кругах, в которых ей приходилось вращаться. Она никогда не допускала эмоциональной вовлеченности. Ее устраивали дружба, взаимная симпатия и совместимость характеров, не более того. Это было куда безопаснее, чем уступить чувственному влечению, способному разжечь безудержную страсть, которую будет сложно погасить.

В конце концов, никто лучше Карлы не понимал, к чему это может привести. Перед ней был пример ее матери. Она страстно влюбилась в мужчину, который, узнав о ее беременности, не захотел связывать себя никакими обязательствами. Хотя его отец, щелкнув финансовым кнутом, и принудил сына жениться, счастья это никому не принесло. Отца Карлы в браке раздражало все, включая отцовство, и он уже намеревался оставить их с матерью, когда внезапно погиб. Удивительно ли, что теперь сама Карла опасалась повторить ошибку матери?

По сути, у нее был наготове единственный ответ, который и следовало дать этому высокомерному мужчине, оказавшемуся способным эмоционально зацепить Карлу.

Тем не менее произнести его она не смогла. Вместо этого Карла попыталась увести разговор в сторону.

– Скажите, вы представили к показу еще какие-нибудь картины? – спросила она.

Вопрос прозвучал довольно резко, но ей было все равно. Карла встретила чуть насмешливый взгляд графа Мондейва и поняла, что он раскусил ее маневр.

– Да. В галерее выставлены еще два портрета. Портрет Лучиезо, по сути, – часть триптиха. Может быть, подойдем и посмотрим?

Вопрос прозвучал как предположение, но Карла уже и сама направилась к нише, где висели еще два портрета.

– Ну, и что вы скажете о них?

Карла бегло окинула портреты натренированным взглядом профессионала, и ее глаза непроизвольно сузились. Это не Лучиезо.

– Карадино? – Она поймала взгляд графа, который он бросил в ее сторону. Удивленный и одобрительный.

– Карадино, – подтвердил он. – Очень многие приписывают Лучиезо почти все сохранившиеся работы Карадино.

Карла слегка покачала головой:

– Нет, разница заметна.

На одном из портретов была изображена довольно привлекательная, хотя и неброской внешности женщина. Очевидно, замужняя, что подчеркивалось символичными деталями – серьгами с жемчугом, веточкой мирта на коленях, блюдом с айвой на столике рядом. Все это Карла отметила. И все же… Присутствовало еще что-то, едва уловимое. Вокруг этой женщины словно бы витала аура непорочности, и, будь она в другой одежде и в другой обстановке, могла бы позировать для создания живописного образа Девы Марии.

В руках женщина держала распятие, поблескивающее между ее длинными пальцами. Глаза ее были наполнены печалью, будто она, как и Дева Мария, предощущала великую скорбь.

Карла перевела взгляд на другой портрет. Молодая женщина с пышными каштановыми волосами, свободно струящимися поверх обнаженного плеча. Платье на ней было ярко-красного цвета с низким вырезом, обнажавшим нежную кремовую кожу груди. На шее женщины сверкали рубины, как и на пальцах рук, лежавших на явно округлившемся животе.

Взгляд Карлы вернулся к лицу женщины. Красивое, в обрамлении длинных роскошных локонов, щеки, полыхающие румянцем, губы, говорящие о чувственности натуры.

– Кто они, эти женщины?

Карла спохватилась, осознав, что задала вопрос вслух, и взглянула на графа, стоявшего рядом.

– А вы не поняли? – Он оглянулся на портрет своего предка и снова обратился к Карле: – Его жена и его любовница. Портреты писались художником одновременно. Карадино жил в замке и рисовал обеих одновременно.

Лицо Карлы помрачнело.

– Как удобно, а главное, тактично, – сухо произнесла она, – держать любовницу, что называется, под рукой.

Однако граф не отреагировал должным образом на явно провокационное замечание Карлы.

– В те времена это считалось вполне нормальным явлением и не воспринималось чем-то из ряда вон выходящим. Обе женщины относились к данной ситуации с пониманием.

Карла сжала губы.

– Знать и понимать – не значит терпеть и соглашаться.

Темные глаза графа сверкнули.

– Женщины были бесправны в те времена. Да и, в конце концов, – продолжил Чезаре, – о любовнице моего предка очень хорошо заботились.

– Естественно. Она же ждала ребенка от графа, – тут же нашлась с ответом Карла. Эмоции так и бушевали в ней.

– Да, гарантированный способ заручиться защитой графа, – согласился Чезаре. – Полагаю, у них был не один ребенок. И знаете, граф был верен своей любовнице, что было странно по тем временам.

Карла непроизвольно взглянула на портрет не любовницы графа, а его жены. В глазах женщины сквозила глубокая печаль. И Карла не смогла удержать поток своих мыслей.

Как ей жилось? Что чувствовала эта женщина, зная, что у любовницы ее мужа есть дети? Впрочем, у нее тоже должен был быть ребенок, законный наследник графа, иначе прервалась бы линия продолжения рода, чего явно не произошло.

– Может быть, довольно рассуждать о моих предках? Вы уже видели другие картины, выставленные здесь?

Голос стоявшего рядом мужчины вернул Карлу к действительности.

– Нет, пока еще не видела, – ответила она, придавая голосу деловитость. – Но я должна просмотреть все работы, так как мне поручено написать о выставке, уложив свои впечатления в полторы тысячи слов. – И Карла назвала журнал, для которого писала.

Она говорила легко и беспечно, однако вполне обдуманно.

– Благодарю вас, синьор граф, за то, что показали мне эти восхитительные портреты и помогли понять их. Всегда полезно узнать предпосылки и обстоятельства создания того или иного портрета. Это как бы вдыхает жизнь в изображенные образы. Тем более что работы Карадино так редко выставляются.

Она снова улыбнулась все той же светской улыбкой, давая графу понять, что их общение подошло к концу.

Хотя все в Карле сопротивлялось этому, но она не хотела вступать на слишком скользкий путь и уступки себе не сделала.

Она слегка кивнула, попрощавшись, и ушла. Высокие каблуки ее туфель постукивали по паркетному полу, и, пока Карла шла, она ощущала на себе взгляд графа Чезаре.

Граф Мантенья явно вожделеет меня. Увидев и оценив, он счел меня достаточно привлекательной.

Карла нервно глотнула шампанского.

В ее голове возник образ – темноволосая женщина с недавно увиденного портрета. Возможно, она работала в отцовской лавке или трудилась где-то еще, подметая полы, а может быть, гнула спину на полях. И граф Алессандро, отметив красоту девушки при мимолетной встрече, возжелал ее. Он вызволил девушку из нищеты, нарядил ее в шелк, усыпал розами, украсил шею драгоценным колье и… уложил в свою постель.

Карла представила себе, какую цену пришлось заплатить девушке. Она ведь понимала, что ей никогда не стать его женой, а быть содержанкой, пока она ему не наскучит.

Что же касается самого графа… Он имел все, что ему было нужно. Неброской красоты покорную жену благородного происхождения и уступчивую, услужливую, яркую любовницу.

Карла заставила себя вернуться к делам насущным – посмотреть остальные картины экспозиции, ознакомиться с каталогом, взять интервью у куратора выставки и директора галереи, который всегда тепло приветствовал Карлу и как профессионала, и как падчерицу владельца обширной международной сети отелей, который был щедрым благотворителем.

Именно он, ее отчим, первым заметил интерес юной Карлы к искусству. Благодаря ему она изучала историю искусства в престижных университетах Англии и Италии. Отчим поддерживал Карлу и в журналистской карьере. Это была та работа, которую она очень любила.

Карла закончила дела в галерее, сделав необходимые заметки и взяв пару интервью. Уже готовая уйти, она непроизвольно огляделась вокруг. Карла знала, кого ей хотелось увидеть еще раз, пусть и мельком, хотя делать этого, конечно, не стоило. Чезаре Мондейв слишком разбередил ее душу, чтобы она допустила в отношениях с ним что-либо еще помимо случайного знакомства.

Не увидев его, она решила, что это даже к лучшему. И успокоилась, потому что продолжение общения с Чезаре Мондейвом было бы абсолютно бесперспективным.

Невольно взгляд Карлы устремился к портрету его предка, графа Алессандро, смотревшего на мир из времен эпохи Высокого Возрождения. Надменный взор его темных глаз завораживал. Мысленно Карла представила рядом с графом его жену и любовницу. Двух женщин, вверивших ему свои судьбы и обреченных вечно соперничать друг с другом.

Любили ли они его? Или нет?

В ее голове витал этот вопрос, ответ на который давно поглотили прошедшие века. Тем не менее Карла была твердо уверена в том, что ни одной женщине не стоит связываться с потомком графа Алессандро, с мужчиной, в венах которого текла бы его кровь.

И ее это касается тоже, поскольку этот самый потомок по имени Чезаре Мондейв произвел на нее сильнейшее впечатление. Нет, она не могла позволить себе связь с высокомерным, аристократичным графом Мантенья. Это было бы настоящей глупостью! Она не была и никогда не будет подобной пышнотелой красавице с портрета Карадино, в зависимости от краткосрочной страсти мужчины, опасаясь потерять его. И она тем более никогда не уподобится женщине с другого портрета. Да, Карла принадлежала к высшему обществу Рима, но все-таки Вискари были лишь владельцами гостиничного бизнеса – очень богатыми, однако без капли аристократической крови. Она понимала, что при выборе жены граф Чезаре Мондейв отдаст предпочтение женщине, равной ему по происхождению, с соответствующей родословной, достойной его собственной.

Карла вышла из галереи и ступила на тротуар, вдыхая теплый воздух позднего лета. Напротив входа стоял эффектный красный автомобиль с откинутым верхом. Его мощный двигатель надсадно урчал.

Человек, сидевший за рулем, повернул голову и пристально взглянул на Карлу.

– Что вас так задержало? – спросил Чезаре Мондейв, граф Мантенья.

Глава 2

Рука Чезаре покоилась на изгибе кожаного руля. Он весь кипел в нетерпеливом ожидании, хотя и понимал, что она была занята делом. Женщина, при виде которой его глаза загорелись. Он отметил ее волнующую красоту: возбуждающую чувственное желание фигуру, необычный цвет темно-синих глаз с фиолетовым отливом.

Просто Чезаре не привык ждать.

Он уже знал, кто она такая, когда решил подойти к ней в галерее. Чезаре видел ее на светских приемах раньше, хотя пути аристократической богемы, к которой принадлежал он, крайне редко пересекались с кругом общения людей, подобных Вискари. Граф считал их нуворишами, поскольку масштабная международная сеть отелей, носивших фамилию Вискари, была создана только в конце ХIХ века. Следовательно, такие люди были новичками в высших кругах римского общества, если сравнивать с древностью его рода, а значимость этой древности Чезаре ощущал на себе практически постоянно.

С одной стороны, бремя родословной помогало Чезаре, а с другой – возлагало на него ответственность перед предками и потомками, чего многие не понимали.

Чувство долга уходило корнями в Средневековье. В его управлении были унаследованные им земельные владения, простирающиеся от предгорья высоких Апеннин и сданные в аренду под национальный парк; леса и виноградники; сельскохозяйственные угодья и оливковые рощи, а также недвижимость. Каждое его палаццо было историческим памятником, в том числе и великолепный дом здесь, в Риме, выстроенный в стиле барокко.

И все же центральное место в этом наследии принадлежало замку Мантенья. За его неприступными стенами, возведенными предками Чезаре, чтобы противостоять опасностям средневековых войн, он провел свое детство. Среди лесов и пастбищ, которые теперь стали его собственностью.

Впрочем, окружающие видели в нем только богатого титулованного графа из высшего общества, заоблачному статусу которого могли лишь завидовать.

Темные глаза Чезаре сверкнули. Карла Чартерис не проявила особого интереса ко всем его регалиям, хотя он явно дал ей понять, что она его заинтересовала. Это был вызов! Впрочем, вспышка в красивых глазах Карлы, когда он обратился к ней, выдала ее с головой. И одного этого Чезаре было достаточно.

Он открыл пассажирскую дверцу автомобиля.

– Прошу, – пригласил он, чем удивил Карлу. Оказывается, граф был способен просить. Неужели ей действительно могло прийти в голову, что ее уход мог бы обескуражить этого человека?

А Чезаре продолжил, уже другим, сухим тоном:

– Окажите любезность – садитесь быстрее, поскольку здесь снуют полицейские, которые получают особое удовольствие от возможности применить свою власть по отношению к водителям подобных автомобилей.

Он улыбнулся. В прекрасных глазах Карлы отразилась происходящая в ней внутренняя борьба, но Чезаре успел заметить вспышку явного желания.